Читать книгу История разведенной арфистки - Авраам Иегошуа - Страница 19

Только вечером она решила, взяв себя в руки, позвонить своему брату и рассказать ему о своей утрате – потере выступления в концерте.

– Но, пожалуйста, – попросила она, – не начинай проклинать японскую пианистку, она ни в чем не виновата. Кто истинный виновник – я знаю. А чего я хочу от тебя, Хони, – это небольшой компенсации. Скажем, так – Жорж Бизе вместо Моцарта.

– Жорж Бизе?

И она рассказала ему о готовящихся съемках «Кармен», которая должна начаться и происходить у подножья Масады; съемках, для которых, как ей сказали, потребуется женская массовка, причем не обязательно молодежь, что же обязательно – это способность понимать музыку этой оперы, слушать ее и реагировать соответствующим образом. Работа эта оплачиваться не будет, но предоставлено будет проживание в хорошем отеле на берегу Мертвого моря и, конечно, как неотъемлемая часть работы, троекратное посещение самой оперы, а это, как ты знаешь, – и пение, и музыка, и великолепные пляски… Да, иерусалимская квартира вынужденно окажется пустой эти три дня, но если этот момент является причиной маминого беспокойства, она может въехать туда вместо нее. Три дня, проведенные в Иерусалиме… ничего ужасного в этом нет.

– Исключено, – твердо отрезал Хони. – Это абсолютная глупость. Совершенно незачем ей возвращаться в Иерусалим, даже на три дня. Эксперимент должен продолжаться и произойти так, как это было задумано. Все должно быть честно. Каждый день, проведенный мамой в доме для престарелых – каждый, я повторяю это, очень важен. Посещение, даже короткое, Иерусалима будет означать для нее возвращение. И перестань беспокоиться об этой чертовой квартире – лучше побеспокойся о себе самой, а я, со своей стороны, побеспокоюсь об этой опере, и все тогда будет хорошо – и работа, которая, похоже, тебе нравится, и отель, и даже пустыня. А мы – Сара и я – купим билеты и приедем посмотреть на тебя. И если даже получится так, что малолетний отпрыск Шайи проберется в пустую квартиру, это не означает, согласись, что наступил конец света. Черт с ним, пусть бедные эти харедим смотрят телепередачи, сколько захотят. Да, это им запрещено. Нам-то что? Пусть смотрят – и концерты, и кино, и про секс, и про жестокость. Может быть, таким образом мы поможем этим детям освободиться от хасидизма, навязываемого им отцом.

– Услышал бы он тебя, – подколола его Нóга полусерьезно.

Ранним утром следующего дня появился Абади вместе с объемистым ящиком для инструментов, прежде всего он занялся входной дверью.

Снял ее с петель и выровнял их так, чтобы новые винты точно подходили к отверстиям. В процессе этого она увидела, что работа, которая представлялась ей очень простой, вовсе простой не была. Она стояла с ним рядом, подавая ему инструменты, и была поражена ловкостью его движений.

– Я думала, что вы просто инженер, – добродушно пошутила она. – Но теперь я не знаю… мне кажется, вы лучший из тех плотников, которых мне довелось видеть.

Как только основной огромный винт встал на место, она предложила ему что-нибудь перекусить, хотя, конечно, это не могло сравниться с тем, что его жена приносила им всем во время шивы, – только сэндвичи.

Абади спросил, а пробовала ли она сама хоть что-нибудь из блюд, которые тогда приносила его жена, поскольку он не мог припомнить ее в момент, когда по прошествии тридцати дней была опущена могильная плита. Хотя память вполне могла подвести его.

Но нет, сказала она. Его память в полном порядке. Все верно. Ее не было рядом с держащей шиву семьей какое-то время, поскольку через несколько дней после начала она вынуждена была вернуться в Европу. Внезапная смерть унесла ее отца во время зарубежного тура оркестра, и поскольку программа включала два произведения, важнейшая часть в которых отводилась арфе, невозможность найти равноценную замену вынудила ее оставить маму и брата на большую часть погребальных этих тридцати дней.

Но что-то другое беспокоило Абади.

– Извини меня, если вопрос покажется тебе глупым, но в каких музыкальных произведениях партия арфы столь жизненно необходима? Настолько важна?

– Как правило, вы не умеете как следует слушать, – с упреком сказала она инженеру. – Но если вы попробуете сравнить звуки арфы, исполняющей музыку симфонии Малера, с Чайковским, вы, несомненно, уловите разницу…

– Другой тон… да?

– И резонанс.

Ему это было по-настоящему интересно.

– Напомни мне, пожалуйста, сколько в твоей арфе струн? Ты говорила как-то?..

– Сорок семь. И они способны произвести сорок один тон.

– Так много? Как это может быть?

– Потому что у арфы есть еще семь педалей.

– А… понимаю. В этом, похоже, все дело… весь секрет…

Все это время он продолжал вежливо расправляться с сэндвичем, кончиком пальцев собирая крошки. Он был ее возраста. И уже унаследовал должность ее отца – симпатичный, молодой еще человек с гладкими черными волосами, контрастировавшими с белизной и блеском выбритой кожи щек, переходивших в аккуратную, так называемую шкиперскую, бородку, не совсем обычную для муниципального инженера. Посмотрев на часы, он собрался было продолжить работу, когда Нóга остановила его:

– Минутку, минутку… Скажи мне – мой отец когда-нибудь упоминал меня? При тебе…

– Когда?

– Ну, когда-нибудь. Когда люди по какой-либо причине вспоминают о своей семье.

– Да.

– А вы не замечали в его тоне критичной нотки… или разочарования?

– Разочарования? В чем? – слова эти, похоже, озадачили его. – Чем ты должна была его разочаровать?

– Тем, что я не хотела иметь детей.

Он был поражен. Поднявшись, он аккуратно стряхнул крошки, оставшиеся от сэндвича, на поднос и сказал:

– А сейчас мы приладим крючок на маленькое окошко.

Но маленькое оконце ванной комнаты отказывалось подчиняться. Рама с годами сгнила и разбухла настолько, что не могла удержать ни гвоздя, ни винтика. К тому же свет в комнате едва позволял разглядеть толком что-либо. Абади отправился в комнату родителей, взял настольную лампу, стоявшую рядом с «электрической» кроватью, присоединил к удлинителю и вручил Нóге, так что она могла помочь ему теперь в его схватке с взбунтовавшимся окошком. Он тут же забил два куска дерева в щелку оконной рамы и ввинтил крючок, который, как он уверил Нóгу, будет работать пусть более символически, чем практически, чтобы защитить ее от вторжения маленьких негодяев с верхнего этажа, но на какое-то время… сработает.

– Этого хватит на то время, пока ты будешь в Европе, но следующему владельцу квартиры придется уже поменять все окно.

– Никакого нового владельца в этой квартире не будет, – спокойно сказала нынешняя хозяйка, осветив лампой лицо Абади. – Мама вернется… и на этом закончится ее эксперимент.

И, сказав это, она выключила свет.