Читать книгу История разведенной арфистки - Авраам Иегошуа - Страница 20

Стоя рядом, она наблюдала, как он собирает свои инструменты, разнимает соединительный шнур удлинителя, сворачивая его и убирая под крышку ящика; затем проследовала в комнату родителей, где он вернул настольную лампу на ее законное место. А когда он совсем уже собрался уходить, сказала:

– И сколько же я вам должна?

– Что за чушь ты несешь?

Но она повторила вопрос, добавив:

– Для меня это не чушь. Вы за все время только и получили, что один сэндвич. Как инженер. Но затем оказалось, что вы еще и плотник. А он разве не заслужил награды?

И, не обращая внимания на его протестующую жестикуляцию, она распахнула створки освобожденного от вещей отцовского шкафа и показала ему на совершенно новый костюм и туфли с лежащими поверх обуви носками.

– Мама раздала тонны одежды, ее собственной и папиной, нашим соседям, но рука ее не поднялась расстаться с этой красотой, которую так любил папа, – я даже не уверена, успел ли он насладиться ею. А потому, прежде чем этот костюм опустится на плечи какого-то ультрарелигиозного создания Всевышнего, – возьмите его. Пожалуйста. Сознание того, что этот костюм достался именно вам, я уверена, очень его порадует.

Он был поражен:

– Порадует? Кого? Всевышнего?

– Моего папу.

Она рассмеялась.

– Если только ему не все равно – там, где он находится сейчас, кому его костюм достался.

Она сняла пиджак с плечиков.

– Примерьте его, не стесняйтесь. Что может случиться?

Она уже готова была к тому, что он начнет протестовать, но Абади, словно загипнотизированный, просунул руки в рукава пиджака, оказавшегося слишком просторным ему в плечах, и стал разглядывать свое отражение в зеркале; в его взгляде деловитость в конце концов полностью уступила место удовольствию. А она чуть приобняла его плечи, после чего одернула пиджак со спины, продемонстрировав ему, как безупречно он теперь выглядит в этом, так сказать, несколько обуженном виде.

И хотя Абади был, похоже, смущен увиденным, он уже не отказывался от неожиданного подарка.

– Ладно, – сказал он. – Если никто другой на него не претендует…

– Никто.

– Тогда, если это и вправду достается мне, а не какому-либо совершенно постороннему человеку, я отнесу его к портному немного подогнать и буду носить как память о нем.

– Да, в память о нем, – с удовлетворением произнесла Нóга. – Но осталось только захватить брюки… потому что ведь это костюм.

– Брюки? – с тревогой воскликнул Абади. – Нет, нет, брюки будут мне несомненно коротки.

– С чего это вы так решили? Давайте, примерьте их. Костюм – это костюм, а не две отдельных вещи.

Теперь он по-настоящему был смущен. Этого он не ожидал. Но она, ощутив свою силу, не отступилась, и голос ее был тверд.

– С чего вы все это взяли, если даже не попробовали их примерить?

Сейчас он тоже улыбнулся, пусть даже несколько неуверенно, его смущение сменилось согласием, в котором уже не могло скрыться восхищение, так что, не снимая пиджака, он наклонился, снял свою обувь, расстегнул ремень и, освободившись от брюк, повесил их на спинку стула, взял из ее рук брюки, еще недавно принадлежавшие человеку семидесяти пяти лет, который год или два тому назад наслаждался, примеряя это изделие из самого лучшего габардина, выполненное самыми искусными специалистами портновского искусства, вызывавшее завистливые взгляды соседей-ультраортодоксов, не смевших и мечтать о подобной роскоши. Разумеется, ясно стало сразу, что брюки ему действительно коротковаты и более чем просторны в пояснице, однако Нóга, с настойчивостью и хваткой бывалого мастера иглы и нитки, встав на колени, показала ему, каким образом – до вмешательства настоящего профессионала-портного – можно хоть сейчас решить эту проблему. Она орудовала иголкой с удовольствием, ощущая ловкость и силу своих пальцев – пальцев арфистки, знавших, какое удовольствие от их умения могут они принести.

– Вот здесь, – приговаривала она, – можно без труда обузить. И в пиджаке, и в брюках… и это снова будет прекрасный костюм. И был бы грех разъединять на части прекрасное изделие… вот так примерно…

Сильно нервничая и ощущая некое перевозбуждение, Абади не чаял уже дождаться минуты, когда он сможет уйти.

– Нет, нет, этого совершенно не требуется, – бормотал он, извиваясь при каждом прикосновении ее рук и пытаясь освободиться от брюк покойного своего наставника, в тщетной попытке скрыть эту эрекцию, хватая собственные брюки и стягивая пиджак, который швырнул на электрифицированную кровать. – Нет, ничего этого не нужно, – и он, с лицом, красным от прилива крови, подхватил ящик с инструментами и ринулся к выходу, пробормотав слова прощания, но не бросив даже взгляда в ее сторону.

И она знала, что никогда больше он не вернется, даже если крюк выпадет, задвижка согнется, а электрифицированная чудо-кровать замрет навсегда.