Читать книгу Друзья и недруги. Том 1 - Айлин Вульф - Страница 3

Два ратника с гербами Ноттингемшира волокли Робина по галереям Веардруна. Робин с трудом переставлял ноги, спотыкаясь на каждом шагу, и тогда ратники безжалостными ударами в спину заставляли его шевелиться быстрее. Он едва удерживал стон, когда кулак ратника опускался на плечо, пробитое стрелой, и боль вспыхивала огнем, дурманя сознание. Весь путь по замку выстилали тела погибших ратников – как с гербом Ноттингемшира, так и с гербом Рочестеров. Осада Веардруна была жестокой. Когда первые ворота открылись, а потом и вторые поддались натиску, битва все равно продолжалась – за каждую пядь внутреннего двора и графского дома.

Окруженный верными людьми, Робин отбивался до последнего. Эдрик, его наставник в воинском искусстве, пытался вывести юного лорда из кольца ноттингемских ратников, но сам пал под ударом меча, обрушившегося на его голову. Он так и остался лежать во дворе Веардруна, когда нападавшим удалось истребить всех, кто защищал молодого графа, и связать его самого. Робин был уверен, что его убьют, как и прочих защитников Веардруна, но зачем-то он понадобился живым убийце графа Альрика. Робин не сомневался, что отца убил тот, кто захватил Веардрун.

Его втолкнули в главную залу, и Робин из последних сил постарался устоять на ногах. Поморщившись от боли в простреленном плече, он выпрямился и высоко вскинул голову.

– Добро пожаловать, ваша светлость, сэр Роберт Рочестер, новый граф Хантингтон! – раздался полный иронии голос, и Робин увидел перед собой шерифа Ноттингемшира.

Сэр Рейнолд расхаживал по зале, и Робина охватило негодование, когда он заметил, что шериф то и дело наступает на полотнище с гербом Рочестеров, которое осеняло залу лазурным сиянием, сколько Робин себя помнил. В этой зале отец принимал вассалов и вершил суд, его массивное кресло оставалось на обычном месте – небольшом каменном возвышении, и лишь отца – благородного и могущественного графа Альрика – больше не было в живых.

– Не смейте топтать наш герб! – вырвалось у Робина сквозь зубы, когда сэр Рейнолд снова занес ногу над сорванным, брошенным на пол полотнищем.

Сэр Рейнолд невольно застыл, подивившись, как властно прозвучал голос молодого графа Хантингтона, которому оставалось жить столько, сколько он, шериф Ноттингемшира, ему отмерит. Остановившись, он обернулся к Робину и принялся медленно рассматривать нового главу рода Рочестеров, не упуская ни одной мелочи.

Молодой граф Хантингтон, как стали называть Робина после известия о гибели графа Альрика, стоял перед шерифом, гордо расправив плечи, расставив ноги в высоких сапогах, на которых поблескивали золотом шпоры. Несмотря на то что ему не исполнилось и семнадцати лет, он был высок ростом, широкоплеч, сложен, как настоящий воин, и держался с достоинством, отличавшим всех Рочестеров, пусть и был сейчас одет простым ратником. Сюрко с родовым гербом, закрывавшее кольчужную тунику, сплошь испятнано кровью. Сэр Рейнолд знал, что его приказ захватить живым наследника графа Альрика был исполнен с огромным трудом и чрезмерными, учитывая возраст пленника, потерями. Молодой граф отбивался с таким умением, отвагой и упорством, что сэр Рейнолд испытывал к нему невольное уважение. Он знал и о том, что стоявший перед ним юноша сам командовал защитниками Веардруна и те под его началом отбивали атаку за атакой, которые сэр Рейнолд обрушивал на стену Веардруна. В действиях защитников замка чувствовалась слаженность, возникающая только под командованием опытного военачальника. Граф Альрик не просто хорошо, а превосходно воспитал своего преемника.

Веардрун был практически неприступен, и сэр Рейнолд, потерпев неудачу с первым штурмом, начал угрюмо подсчитывать, сколько дней уйдет на то, чтобы уморить осажденных голодом. Выходило не меньше половины года. Но прежде чем он впал в уныние, среди вассалов Рочестера нашелся тот, кто пошел на тайные переговоры. Он заломил за помощь шерифу немыслимую цену, но сэр Рейнолд согласился не раздумывая. Он все равно не собирался платить предателю. Меч молодого графа, покаравший неверного вассала, избавил сэра Рейнолда от необходимости самому разделаться с предателем Рочестера.

– Вам было приказано именем короля открыть ворота Веардруна, – сказал сэр Рейнолд, не сводя с пленника тяжелого взгляда. – Почему вы ослушались королевской воли?

– Я просил вас предъявить то, что подтвердило бы ваши слова, – бесстрастно напомнил Робин. – Но у вас не оказалось при себе ничего, что бы доказывало, что вы действуете по королевскому приказу. За несколько часов до вашего появления под стенами Веардруна, равно как и ваших наемников, я получил весть о гибели отца. Мне стало известно, что он попал в засаду, так почему я должен был оказаться глупцом и сунуть голову в петлю? Передай вы мне любое свидетельство воли короля Генриха, и я бы немедленно приказал распахнуть перед вами ворота Веардруна.

– Ты только что назвал меня лжецом, щенок! – рявкнул сэр Рейнолд, отбросив церемонное обращение. – Я – шериф Ноттингемшира, я всегда выражаю волю короля!

– Веардрун не находится в Ноттингемшире, где вы имеете право вершить правосудие от имени короля, – спокойно возразил Робин, не обращая внимания на грубый тон шерифа. – Не имея доказательств королевской воли, вы самочинно вторглись в мое владение, захватили мой замок и погубили многих моих людей. Это вы, а не я, будете держать ответ перед королем!

Сэр Рейнолд снова поразился достоинству, с которым молодой граф давал отпор, словно он, а не шериф Ноттингемшира, оставался хозяином положения. Впрочем, граф Хантингтон явно не осознавал меру опасности, грозившей ему – пленнику сэра Рейнолда. Шериф усмехнулся и, чтобы дать понять наглому и самоуверенному юнцу, кто из них кто, расположился в кресле лорда Веардруна.

– Вы не возражаете, ваша светлость, если я займу место графа? – язвительно спросил он.

Робин лениво передернул плечами, хотя этот жест пренебрежения стоил ему новой вспышки боли, и ответил:

– Почему бы нет, сэр Рейнолд? Вы же не считаете, что, опусти вы свой зад в королевское кресло, и ваша голова тут же увенчается английской короной?

Услышав приглушенные смешки собственных ратников, сэр Рейнолд задохнулся от ярости. Раненый и связанный, мальчишка дерзил ему так, что перетянул на свою сторону симпатии тех, кто служил шерифу Ноттингемшира. Бросив грозный взгляд на ратников, стоявших за спиной графа Хантингтона, шериф дернул подбородком. Ратники, повинуясь, подошли к Робину. Один из них ухватил его за ворот кольчуги, а второй со всей силы нанес удар под ребра. Робин задохнулся от боли в сжавшихся легких и не устоял на ногах. На него обрушились новые удары, пока он не растянулся на полу. Сэр Рейнолд жестом остановил ратников и молча наблюдал, как Робин пытается подняться.

– Лучше оставайтесь там, где вы сейчас, – посоветовал он, когда Робину удалось встать на колени.

– Никогда и никто из Рочестеров не преклонял колено перед подлецом, – ответил Робин, поднимаясь на ноги.

По знаку шерифа ратники новыми ударами опрокинули Робина на пол.

– Тогда полежите, – ласково предложил сэр Рейнолд. – Вы устали, отбиваясь от моих людей, не спали всю ночь, защищая свою резиденцию. Вы нуждаетесь в отдыхе, граф Роберт!

Но Робин с прежним упорством встал на ноги и выпрямился во весь рост. Взгляд синих глаз, холодный и пронизывающий, живо напомнил сэру Рейнолду графа Альрика, чье тело сейчас лежало окоченевшее на дороге в окружении тел его ратников. Жестом остановив тех, кто хотел попытаться еще раз образумить пленника, сэр Рейнолд стал снова разглядывать Робина.

– А вы не менее упрямы, чем ваш отец, граф Роберт! – сказал он. – И будет только справедливо, если заслужите то, что заслужил он.

– Смерть от руки убийцы? – усмехнулся Робин. – Нет, сэр Рейнолд, наш род слишком известен в Англии и за ее пределами, чтобы гибель моего отца и моя сошли вам с рук. Ведь мой отец был убит по вашему наущению, не так ли?

Почувствовав себя очень неуютно под проницательным взглядом графа Хантингтона, сэр Рейнолд тем не менее ответил Робину холодной усмешкой.

– Вы чересчур самоуверенны, ваша светлость. Хотя самоуверенность – отличительная черта вашего рода. Напрасно вы не верите, что я действую по приказу короля Генриха. Совершенно напрасно! Если бы поверили, то и повели бы себя благоразумнее.

– Я никогда не поверю, что король приказал вам расправиться с моим отцом!

– Если бы с ним одним! – вздохнул сэр Рейнолд. – Со всем вашим родом, граф Роберт!

Он поднялся с кресла и вновь принялся ходить по зале. Робин заметил, что шериф неосознанно избегает ставить ногу на полотнище с гербом Рочестеров, и усмехнулся. Поймав эту усмешку победителя, сэр Рейнолд стремительно подошел к нему и хотел ухватить за ворот кольчуги, но не посмел, столкнувшись с Робином взглядом. В глазах молодого графа Хантингтона затаилась угроза, словно он только и ждал, когда шериф дотронется до него. Уронив занесенную было руку и отступив от Робина на несколько шагов, сэр Рейнолд сказал размеренным будничным тоном:

– Король Генрих одобрил мой замысел стереть с лица земли весь ваш род, чьим именем и гербом вы так гордитесь, граф Роберт. Ваш отец давно мне мешал! Он забрал слишком много власти во всех Средних землях, не только в своих владениях. Ваше обручение с маленькой леди из рода Невиллов многократно увеличило бы уже ваше влияние и могущество всех Рочестеров. Ведь она племянница правителя Уэльса и сами Невиллы в чести у короля. Да, Генрих благоволил вашему отцу, но до тех пор, пока ему не стало известно, что граф Альрик втайне оказывает помощь мятежному принцу Ричарду, а также его матери – королеве Алиеноре. И это понятно! Ведь в части аквитанских владений ваш отец являлся прежде всего вассалом королевы Алиеноры и принца Ричарда, и лишь потом – короля Генриха.

– Мой отец не был сторонником принца Ричарда в затеянном им мятеже, – медленно произнес Робин, начиная догадываться, что послужило причиной смерти отца и штурма Веардруна. – Он никогда не нарушал вассальную присягу, принесенную королю Генриху!

– Это так, – легко согласился сэр Рейнолд. – Но о том знаем лишь мы с вами. А лорд Гисборн представил королю неопровержимые доказательства того, что граф Альрик всеми способами поддерживает мятеж, что и вы вместе с отцом не скрываете своего участия в войне против короля на стороне принца Ричарда. Когда король Генрих убедился в том, что принц Ричард неоднократно находил убежище именно в ваших аквитанских владениях, его гнев не знал пределов. Он пожелал, чтобы в Англии позабыли само имя Рочестеров. А я, верный слуга короля, поспешил исполнить его волю.

Он улыбнулся онемевшему от возмущения Робину обезоруживающей улыбкой.

– Вы же и подделали доказательства нашей измены! – выдохнул Робин. – Вы и лорд Гисборн!

– Мир его праху! – подхватил сэр Рейнолд, осеняя себя крестным знамением, и, поймав удивленный взгляд Робина, сокрушенно кивнул: – Да, ваша светлость, так оно и было. Граф Альрик, прежде чем погибнуть, нанес смертельный удар моему другу лорду Гисборну. Они умерли почти одновременно: сначала мой друг, следом за ним – ваш отец.

– А ведь вы рады смерти Лайонела Гисборна, – вдруг сказал Робин, пристально глядя на шерифа. – Теперь вам ни с кем не придется делиться властью, которую вы обретете, если наш род перестанет существовать.

Сэр Рейнолд бросил на Робина быстрый тяжелый взгляд, которым подтвердил, что граф Хантингтон не ошибся.

– Что говорить обо мне, граф Роберт? – усмехнулся сэр Рейнолд, смерил Робина взглядом и небрежно махнул рукой в его сторону. – Впрочем, и о вас говорить уже ни к чему.

Он подождал, не спросит ли граф Хантингтон, что его ждет, но Робин пожал плечами, словно собственная участь была ему безразлична. Так и не дождавшись от пленника ни вопроса, ни просто слова, сэр Рейнолд сказал:

– Можете считать себя покойником, – вытянув руку, он хотел ткнуть пальцем в грудь Робина, но вовремя спохватился. Держась от пленника на безопасном расстоянии, сэр Рейнолд произнес, выделяя каждое слово: – Но кроме вас мне нужна ваша сестра, а вместе с ней – и ваш брат-бастард.

– Если вы собрались убить меня, ради чего мне откровенничать с вами о брате и сестре? – поинтересовался Робин, заломив бровь.

Вылитый отец! Шерифа охватило сильное раздражение.

– Чтобы умереть легко и быстро. Вы все равно скажете, где их отыскать, – заметив ироничную улыбку, скользнувшую по губам Робина, его уверенный и спокойный взгляд, сэр Рейнолд с не меньшей уверенностью протянул: – Скажете, ваша светлость, непременно скажете! Никто не выдерживал долгого общения с моими заплечных дел мастерами. Вы не станете исключением, заверяю вас!

Устало прикрыв глаза, Робин из-под ресниц бросил на шерифа долгий задумчивый взгляд. Значит, сэр Рейнолд намерен сначала пытать его и только потом умертвить. Не то чтобы он боялся пыток. Робин был уверен, что стерпит любую боль, но не выдаст сестру и брата тому, кто повинен в смерти отца. Обученный медицине, он знал пределы выносливости тела и духа, чтобы не сомневаться в себе. И все же он так устал за последние два дня, что решил избежать новых испытаний, не поступившись при этом никем из тех, кого шериф желал заполучить в свои руки. Мысленно попросив у брата прощения, Робин сказал:

– Уильям – незаконнорожденный. Он не имеет права ни на имя, ни на герб, ни – тем более! – на титул и владения Рочестеров.

– Да, но в его жилах течет та же кровь, что и в ваших, а дух тверд и неукротим, как ваш собственный, граф Роберт. Поэтому, имеет он право или нет, мне нужен ваш брат, – усмехнулся сэр Рейнолд, внимательно глядя на Робина.

– Уильям поссорился с отцом до того, как тот отправился в Лондон. Он покинул Веардрун, сказав, что больше никогда не вернется. Я не знаю, куда он поехал и где нашел пристанище, – монотонным голосом ответил Робин.

Сэр Рейнолд склонил голову, раздумывая над тем, что сказал Робин, потом кивнул.

– Допустим, вы говорите правду. Где в таком случае ваша сестра, леди Эдит? Она-то без вашего ведома не могла покинуть Веардрун!

Робин не сразу понял, о какой леди Эдит его спрашивают. Эдит – таким именем сестру окрестили в церкви, но в Веардруне все ее называли иначе. Клэр, что по латыни означало «ясная». Сестра – белокурая, голубоглазая – и вправду походила на солнышко. Клэр, ласково – Клэренс. Домашнее имя так ей пристало, что все позабыли об имени, данном при крещении. Робин про себя улыбнулся, представив, как, встретив Клэренс, шериф не признает в ней ту, которую жаждет найти. А если признает?

– Вы не пощадите девочку, которой нет и семи лет?!

– Я отнюдь не чудовище, каким вы меня представляете, – рассмеялся сэр Рейнолд. – После вашей с братом смерти девочка станет единственной и бесспорной наследницей всего, чем владеют Рочестеры, включая графский титул. Как у всякой королевской воспитанницы, у нее должен быть опекун.

– Вы! – догадался Робин и, отведя взгляд в сторону, ответил непреклонным тоном: – Узнав о гибели отца, я распорядился укрыть сестру в надежном месте.

– Где же, ваша светлость? – спросил сэр Рейнолд так ласково, словно разговаривал с ребенком.

– Те, кому я поручил сестру, не успели вернуться в Веардрун. Теперь они вообще вряд ли вернутся, узнав, что замок захвачен. Так что вы и я – мы одинаково не осведомлены о том, где сейчас пребывает моя сестра.

Сэр Рейнолд хотел похлопать его по плечу, но мгновенный взгляд Робина удержал шерифа от этого намерения.

– Лжете, граф Роберт, – вздохнул сэр Рейнолд, – хотя и весьма старательно. Вы знаете, где искать вашего брата и где укрыта ваша сестра. Хотите, скажу, почему я уверен в этом? Вы согласились отвечать на мои вопросы, словно были готовы открыть местопребывание и одного, и второй, только – вот беда! – сами оказались в неведении!

Отбросив отеческий тон, сэр Рейнолд крикнул Робину в лицо:

– Вы, Рочестеры, славитесь тем, что никогда и никого не предавали! А вы – вы-то, граф Роберт! – вдруг решили пооткровенничать со мной о сестре и брате, тем более зная, что ждет последнего. Думал обмануть меня, щенок? Решил обвести вокруг пальца?

– Куда мне! – презрительно рассмеялся Робин. – Вам удалось обмануть короля, несмотря на всю нашу добрую славу, о которой вы только что упомянули.

– Короля никто не обманывал – он сам хотел обмануться, что с успехом и сделал, – цинично ответил сэр Рейнолд и выжидательно посмотрел на Робина, но тот хранил молчание. – Не хочешь по-хорошему – будь по-твоему. Сейчас поздно, а завтра я побеседую с тобой в другой манере, и ты, дерзкий волчонок, будешь ползать у моих ног и умолять о пощаде!

В ответ Робин неожиданно расхохотался – весело, беззаботно, с абсолютной уверенностью в собственной стойкости и бесстрашии. Сэр Рейнолд едва не ударил его – наотмашь, так, чтобы снова сбить с ног и напустить на него ратников, которые вышибли бы дух из самоуверенного и дерзкого юнца. Но он сдержался и, не спуская с Робина глаз, отступил от него, взмахом руки подозвал ратников и приказал:

– Заприте его, не развязывайте, поставьте охрану. Тем, кто будет стоять в карауле, накажите не выполнять ни одной его просьбы, о чем бы он ни просил. Они не должны даже заходить к нему! Зная Рочестеров, уверен, что он и связанный представляет опасность.

Робин усмехнулся про себя: сэр Рейнолд, как и многие ему подобные, считал обаяние, присущее Рочестерам и влекущее к ним людские сердца, сродни колдовству и боялся, даже сейчас боялся пленника.

– Какой изысканный комплимент! – фыркнул он. – Жаль, не могу вам ответить такой же любезностью. Пока не могу, но когда-нибудь непременно отвечу!

– Рад бы ждать, да ожидание недолго продлится, – бросил сэр Рейнолд, почувствовав, что устал за час разговора с молодым Рочестером больше, чем за все время осады Веардруна.

Ратники вытолкали Робина из главной залы и потащили по галерее во двор. Робин заметил, что убитых успели разделить на тех, кто пришел с шерифом Ноттингемшира, и тех, кто служил Рочестерам. Он поискал среди последних наставника, но не нашел и не сдержал печального вздоха. Разве найдешь строгого, всегда ворчливого, а теперь навсегда умолкшего Эдрика в груде тел, сваленных возле стены? Вся оставшаяся в живых челядь Веардруна провожала молодого графа горестными взглядами и вздохами, полными сострадания. Один из юношей, работавший на конюшне, сжимая в руке топор, стал медленно, но решительно пробираться к ратникам, которые вели Робина. Заметив это, Робин остановился, вскинул голову и крикнул, оглушив всех властным громовым раскатом голоса:

– Не смей! Меня не спасешь, а сам погибнешь!

Конюх, не сводя с него взгляда, в котором читались бессилие и гнев, опустил топор и спрятал за спиной от глаз ратников, завертевших головами по сторонам. Не найдя того, кто пытался им угрожать, ратники привели Робина в амбар, где хранилось зерно. Они могли бы отвести его в подземелья, но, не зная Веардруна так, как знал его молодой граф и уцелевшие обитатели замка, преданные Рочестерам до последнего вздоха, ратники благоразумно решили, что к амбару никто не подберется, оставшись не замеченным для караула.

Когда его втолкнули внутрь и захлопнули дверь, Робин, утратив последние силы, опустился на мешки с зерном. В амбаре было темно: неяркий зимний свет просачивался сквозь щели в дверях, солнце садилось. Проведя языком по сухим потрескавшимся губам и проглотив царапавший горло комок, Робин уронил голову и закрыл глаза.

Сколько времени прошло с тех пор, как Веардрун узнал о гибели Альрика Рочестера, а Робин – о том, что лишился отца и стал новым графом Хантингтоном? День, ночь и еще половина дня. Но Робину казалось, что минула целая вечность с той минуты, когда примчался Рэйф – один из ратников, сопровождавших отца в поездке в Лондон. Его лошадь, с которой слетали клочья пены, повалилась на землю, едва ступив под арку первых ворот. Почувствовав неладное, ратники, стоявшие в карауле, бросились к товарищу, но тот на все вопросы твердил одно: он должен немедленно увидеть лорда Робина. Когда Робин, поспешив на зов, пришел к воротам, Рэйф упал перед ним на колени, воскликнув:

– Мой лорд! – он осекся и поправил себя: – Ваша светлость, граф Роберт!

Услышав титул, с которым обращались к отцу, Робин замер от недоброго предчувствия.

– Где мой отец?! – спросил он, слыша за спиной взволнованное дыхание Эдрика.

Весть о приезде Рэйфа застала их в зале для ратных тренировок, где Робин с наставником отрабатывали сложные приемы владения мечом.

Лицо Рэйфа исказила судорога. По знаку Робина он поднялся с колен и протянул ему седельную сумку. Среди пергаментных свитков Робин нащупал что-то тяжелое и холодное и, потянув, вытащил массивную золотую цепь с гербом Рочестеров – нагрудную цепь главы рода и графа Хантингтона.

– Ваш отец, граф Альрик, убит, – сказал Рэйф.

Ратники, слуги, мастеровые – все, кто собрался у ворот, ахнули. Рэйфу не поверили, забросали вопросами, и только Робин молчал, не сводя с него неподвижного взгляда.

– Кто? – только и сказал он, когда к нему вернулась способность говорить.

– На нас напали из засады, – торопливо говорил Рэйф. – Большая часть сразу полегла под шквалом стрел, но графа мы уберегли, заслоняя собой. Потом из леса появились люди, вооруженные мечами, и набросились на тех, кто остался в живых. Битва была страшная, граф Роберт, но нападавших было много больше, чем нас. Против самого графа Альрика, когда его измотали пятеро, вышел человек в шлеме, скрывавшим лицо, и в доспехах, на которых не было герба. Пока они сражались, никто не посмел подступить к ним. Ваш отец… – Рэйф судорожно сглотнул слюну, – они буквально изрубили друг друга. Когда же оба повалились на землю, те, кто напал на нас, скрылись так же внезапно, как и появились. Граф Альрик был еще жив, когда я добрался до него. Он приказал мне не мешкая мчаться в Веардрун и предупредить вас об опасности, которая грозит и вам, и Веардруну. Он сказал, что тот, кто напал на нас, замыслил истребить и вас, ваша светлость. После этих слов он умер на моих руках.

– Граф Альрик умер, а ты остался жив?! – загрохотал негодующий голос Эдрика.

Отстранив Робина, Эдрик шагнул к Рэйфу и схватил его за плечо.

– Ты, конечно, позаботился о его погребении? – и, когда Рэйф молча опустил глаза, Эдрик пришел в еще большую ярость. – Трус! Ты допустил, чтобы твой лорд погиб, хотя должен был оберегать его! А потом оставил его на растерзание воронью и волкам? Как же ты осмелился после этого предстать перед графом Робертом?!

– Я выполнял приказ графа Альрика, – с трудом шевеля губами, ответил ратник, стремительно бледнея прямо на глазах. – А теперь, когда он исполнен, я…

Не договорив, он упал к ногам Эдрика. Робин бросился к его распростертому телу и, ножом вспоров сюрко, оттянул на груди кольчужную рубаху.

– О Бог ты мой! – воскликнул Эдрик, морщась от невольного сочувствия, – Напрасно я упрекал его!

Грудь и плечи Рэйфа были иссечены клинками, и только стремление исполнить приказ графа Альрика и преданность погибшему господину позволили ему добраться до Веардруна. Положив ладонь на грудь ратника, Робин не услышал биения сердца и медленно выпрямился. Все тут же смолкли, отдавая умершему последнюю дань уважения.

Потом бег времени ускорился до предела. Робин приказал поднять мост, всем перебраться из наружного двора во внутренний, закрыть и первые, и вторые ворота. В ушах стояло громкое испуганное мычание коров, которых пастухи поспешно сгоняли с лугов за крепостные стены. Было некогда горевать, некогда оплакивать утрату. Не мешкая он разослал гонцов к вассалам, требуя поспешить с оружием и дружинами на защиту Веардруна. Находившегося в замке гарнизона было достаточно, чтобы отбить нападение, если оно произойдет. Веардрун считался неприступным: построенный на скале, которая обрывалась в море, он мог подвергнуться штурму только со стороны ворот. Но лишние силы все равно не помешали бы.

Робин отдавал распоряжения, расставлял ратников и лучников на стенах, следил, чтобы под смоляными котлами разводили огонь, и его властный спокойный голос удерживал обитателей Веардруна от паники, в которую многие были готовы впасть, узнав о гибели графа Альрика. Все быстро привыкли обращаться к Робину с упоминанием графского титула, но сам он никак не мог поверить, что отец мертв. Ему страстно хотелось, чтобы все, что происходило в Веардруне, оказалось дурным наваждением, страшной ошибкой. А еще он отчаянно жаждал, чтобы рядом с ним в эти минуты был брат. Но путь до Локсли, куда уехал Вилл, занимал полтора дня, и Робин, дорожа каждым человеком в преддверии возможного штурма, не мог позволить себе роскошь послать за Виллом гонца.

Прошло несколько часов, и у стен Веардруна появились ратники. Они выстроились в ряды, за которыми трепетал на ветру стяг с гербом Ноттингемшира. Заметив этот герб, Робин начал догадываться, чьих рук дело смерть его отца, если граф Альрик все же убит, во что его сын никак не мог поверить.

Между графом Хантингтоном и шерифом Ноттингемшира давно зародилась глухая вражда. Не однажды граф Альрик требовал от сэра Рейнолда пересмотра решений, вынесенных шерифом не в пользу лордов, которые не отличались ни могуществом, ни знатностью и в большинстве своем принадлежали к саксонским родам. Согласно этим решениям земли лордов переходили к шерифу, а тот старался удержать их за собой либо передать тому, кто был ему верен. Только настойчивость, а иной раз и прямые угрозы графа Альрика заставляли сэра Рейнолда признавать допущенную несправедливость и возвращать имущество законным владельцам. Последние пару лет в Средних землях, заводя разговоры о справедливости, неизменно упоминали имя графа Хантингтона, а имя шерифа Ноттингемшира служило примером алчности и предвзятости. Сэр Рейнолд стал напоминать затравленную лису, которая забилась в нору и притаилась, не осмеливаясь высунуть нос.

И вот что-то изменилось, позволив сэру Рейнолду поквитаться с могущественным недругом. Но имя Рочестеров было известно всему королевству и далеко за его пределами. Рочестеры были крепко связаны родственными узами со многими знатными семьями как на острове, так и на континенте. Один из самых знатных, богатых, славных родов! Граф Альрик неизменно оставался в милости у короля Генриха, и Робин не мог понять оснований, на которых сэр Рейнолд – если это именно он замыслил убийство графа Альрика – рассчитывал остаться безнаказанным.

Отчасти дело прояснил сам сэр Рейнолд, явившись к воротам Веардруна парламентером. Он потребовал от Робина незамедлительно сдать замок, а самому последовать за шерифом в Ноттингем. Робин в ответ осведомился, на чем основаны требования сэра Рейнолда.

– Воля короля Генриха! – напыщенно ответил тот.

Если он думал, что такой ответ произведет на Робина должное впечатление, то заблуждался. Ни на мгновение не утратив самообладания, Робин в свой черед потребовал предъявить королевский приказ о сдаче Веардруна шерифу Ноттингемшира. Его слова, сказанные властным и невозмутимым тоном, привели сэра Рейнолда в неистовство, и Робин решил, что шериф действует по собственному разумению. Оказывается, он ошибся, и воля короля все-таки существовала, пусть не запечатленная чернилами на пергаменте.

Сэр Рейнолд отступил от ворот ни с чем, и через час его ратники пошли на штурм Веардруна. Ни Робин, ни Эдрик, не отходивший ни на шаг от молодого графа, не восприняли попытку штурмовать Веардрун всерьез. Некоторые вассалы успели прибыть до подхода ноттингемских ратников, другие нет. Робин надеялся на помощь тех, кто отстал: можно было ударить в тыл ратникам шерифа, одновременно атаковав их из замка. Но больше никто не пришел. Были ли перехвачены гонцы или вассалы еще торопились к Веардруну, Робин не знал, но продолжал надеяться.

Ратники шерифа штурмовали Веардрун до глубокой ночи, и Робин не покидал стен, командуя защитниками замка. На атакующих обрушивались стрелы, лились потоки кипящей смолы, и они были вынуждены отступить, дав передышку и себе, и защитникам замка. Сам Робин потерял несколько человек и получил в плечо стрелу ноттингемского лучника.

– Ваша светлость, как вы можете так рисковать?! – взревел Эдрик, когда Робин отшатнулся от бойницы и схватился за пробитое плечо. – Почему вы без кольчуги?!

Подозвав к себе двух ратников, он толкнул к ним Робина и приказал безоговорочным тоном:

– Проследите, чтобы его светлость перевязали, а потом облачите в кольчугу до колен! Только так, граф Робин!

Догадавшись, что лучники сэра Рейнолда намеренно ищут в прицел молодого графа, Эдрик, когда Робин после перевязки и в полном ратном облачении вернулся на стены, старался предупредить каждое его появление возле бойниц.

Робин не питал ложных надежд на то, что сэр Рейнолд сдаст позиции и отступит от Веардруна. Однако то, что в полдень ратники шерифа пошли на новый приступ, его удивило и насторожило. Шериф был подлым и алчным, но никак не глупцом или невеждой в ратном деле. Сомнения Робина разрешились, когда он увидел со стены, как подъемный мост начал опускаться. Вопль возмущения вырвался у защитников Веардруна. Неотступно сопровождаемый Эдриком, Робин бросился вниз, к первым воротам.

Там вповалку лежали тела ратников с единорогом на гербе, а один из вассалов Рочестеров, сэр Эльфрид, под прикрытием собственных ратников открывал ворота осаждавшим. Не помня себя от ярости, Робин выхватил меч. Опередив его, Эдрик разогнал ратников, оттащил сэра Эльфрида от ворот и швырнул его под ноги Робину.

– Как ты посмел, предатель?! – задыхаясь от гнева, крикнул Робин.

Опущенный мост и наполовину открытые ворота, которые под командованием Эдрика безуспешно пытались закрыть, означали неизбежное падение Веардруна. Подтверждая мысли Робина, в ворота забили осадные орудия. Сэр Эльфрид, старше Робина втрое, стоял на коленях, но, прикрыв глаза от страха, нашел в себе силы крикнуть:

– Предатель не я! Это вы и ваш отец предали короля, а я не служу изменникам короны!

Робин изо всех сил опустил меч и косым ударом рассек грудь неверного вассала. Со стены над воротами опрокинулись новые чаны со смолой, обрушился поток стрел, обмотанных горящей паклей, но все это уже не могло остановить ратников, штурмовавших Веардрун. Теперь, когда они смогли подобраться вплотную к стенам, потери защитников замка возросли: стрелы ноттингемских лучников косили ряды ратников Веардруна.

Наружные ворота не устояли, бой завязался между стенами и перешел во внутренний двор, когда пали вторые ворота. Робину казалось, что он заговорен от ударов мечей: с таким неистовством он громил ноттингемских ратников, почти не получая ответных ударов. Сейчас он понимал, что хранившим его божеством был Эдрик, который погиб, приняв на себя удар, предназначенный Робину.

Он опомнился, когда заметил, что остался один среди окруживших его врагов, но и тогда не опустил меч, не стал сдаваться, о чем ему кричали со всех сторон. Он помнил науку отца и Эдрика: гибель в бою предпочтительнее плена. Но Робин был нужен шерифу живым, и его сумели обезоружить и связать. Теперь-то он знал, для чего понадобился сэру Рейнолду.

Вилл пока в безопасности. О Локсли мало кто слышал, и, конечно, не сэр Рейнолд. Но только пока. А потом Вилл неизбежно узнает о гибели отца и бросится в Веардрун – в этом Робин не сомневался. И все же время оставалось. А вот как быть с сестрой? Перед последним штурмом Веардруна он отвел Клэр и ее подружку, дочь Эдрика, в тайные покои. Где находится дверь этих покоев и как она открывается, знали только отец, Эдрик, Вилл и сам Робин. Сколько девочки смогут пробыть взаперти, почти в полной темноте, не обезумев от страха, а потом – не умерев от голода и жажды? Их можно и нужно спасти, открыв шерифу их убежище, тем более что тот имел на Клэренс иные планы и не собирался убивать, как Робина или Вилла. Можно, но сердце Робина яростно протестовало против такого решения: это все равно что вручить беззащитных овечек голодному волку и верить, что они будут в безопасности.

Он потерял счет времени, то приходя в себя, то вновь погружаясь в тяжелое забытье. Раненое плечо ломило от боли, горло пылало огнем, требуя хотя бы глотка воды, и когда на губы внезапно упали прохладные капли, Робин подумал, что у него начался бред. С трудом открыв глаза, он увидел Гиту – молодую женщину лет двадцати, одну из служанок Веардруна. Опустившись возле Робина на колени, она с усилием приподняла его голову и приставила к губам кружку с водой.

– Как ты здесь очутилась?! – хрипло спросил Робин, жадно глотая воду и чувствуя, как вместе с живительной влагой возвращаются силы.

– Уговорила караульных пустить, – улыбнулась Гита и ласково провела ладонью по щеке Робина. – Снимать с вас веревки и перевязывать запретили, но напоить позволили.

– И как тебе удалось их уговорить? – настороженно спросил Робин. Заметив соломинки в растрепанных волосах Гиты и не затянутую на груди шнуровку платья, он догадался сам и шумно вздохнул: – Право же, Гита!

– Глупости, мой лорд! – ворчливо ответила она, вновь наливая воду из кувшина и поднося полную кружку Робину. – Тоже мне богатство! Зато к вам пустили. Но, скажу я вам, – по ее губам пробежала пренебрежительная усмешка, и Гита понизила голос до шепота, – пусть им удалось захватить Веардрун с помощью поганого сэра Эльфрида, а как мужчина никто из них не стоит и мизинца ни вашей светлости, ни лорда Уильяма!

Как ни тяжело было на душе у Робина, услышав признание Гиты, он расхохотался.

– Гита, ты что, умудрялась оказывать расположение и мне, и Виллу?!

– Да, мой лорд! – улыбнулась Гита, довольная, что ее граф вновь стал походить на самого себя искрящейся синью глаз и лукавой улыбкой, заигравшей в уголках рта. – Скажу больше: с тех пор как вы, а потом и лорд Уильям обратили на меня благосклонные взгляды, я думать забыла о прочих мужчинах в Веардруне. Вот только так и не успела решить, кто же из вас лучше!

– А различие есть? – фыркнул Робин, расплескав воду.

– Конечно, – подхватила Гита, лишь бы он продолжал улыбаться. – Оно уже в том, как вы приглашаете провести с вами ночь. Вы, например, обнимаете за стан, целуете в висок и смотрите таким веселым и вопросительным взглядом, что вам невозможно отказать. А лорд Уильям идет мимо, вдруг останавливается и, не повернув головы, молча протягивает руку, ждет, пока я не вложу в нее свою, и лишь потом удостаивает взглядом и ласково усмехается.

Робин окончательно развеселился и, подтянувшись на локтях, сел, привалившись спиной к сложенным мешкам.

– Лорд Робин, могу я хоть чем-то помочь вам? – совсем тихо спросила Гита, низко пригнувшись к нему. – Я все сделаю для вас. Скажите только словечко!

Попросить развязать ему руки? А что потом? Раненый и безоружный, он недалеко уйдет от амбара, а Гиту убьют. Открыть ей убежище сестры? Если не сумеет вывести девочку из замка, то хотя бы принесет еду и воду. Но ее могут выследить. Лучше всего отправить Гиту к Виллу, с предупреждением и близко не подходить к Веардруну. Но тогда придется сказать ей, где Вилл. А если ее подвергнут пыткам? В себе Робин был уверен, но только в себе. Все эти мысли вихрем пронеслись в его голове, и он, улыбнувшись Гите, чуть слышно сказал:

– Ты уже помогла мне. Ни о чем большем я просить тебя не могу и не стану.

Она хотела возразить, но в это мгновение дверь амбара открылась и на пороге замаячил темный силуэт ноттингемского ратника.

– Хватит, женщина! Сколько он может пить? Идем, еще нашлись охотники повалять тебя на соломе.

Лицо Гиты приняло гневное и обреченное выражение, Робин скрипнул зубами, жалея Гиту и не зная, как ей помочь.

– Идем же! – настойчиво повторил ратник, помня приказ шерифа и не сходя с порога.

Робин тоже вспомнил о нем и, усмехнувшись, громко сказал:

– Останься. Они не смогут забрать тебя отсюда, не нарушив приказ своего господина.

Гита с надеждой посмотрела на Робина и, заметив насмешливую уверенность в его глазах, осталась сидеть возле Робина. Но и ратник не оказался простаком.

– Приказы исполняются ровно так, как даются. Караульным сюда входить нельзя, а тем, кто сейчас не в карауле, кто запретит? Сэр Рейнолд спит. Так что выбирай, женщина. Моим товарищам все равно, где развлекаться с тобой: на сеновале или здесь, на глазах у твоего графа.

– Нет, такому позору не бывать! – решительно воскликнула Гита.

Она хотела поцеловать Робина на прощание, но посчитала свои губы оскверненными ноттингемскими ратниками и осенила Робина крестным знамением.

– Я буду неустанно молиться за вас, мой лорд! – сказала она, поднимаясь с колен.

– Ночью ты едва ли найдешь время для благочестия и молитв, – хмыкнул ратник, крепко ухватив ее за руку и выводя из амбара. – А завтра днем хоть лоб разбей за упокой души своего графа.

Дверь закрылась, и Робин вновь остался один. Боль и усталость навалились на него с новой силой, потом к ним прибавилась и естественная потребность. Понимая, что иначе утром он опозорится перед шерифом, доставив тому удовольствие, Робин, стиснув зубы и приказав себе не обращать внимания на дергающую боль в простреленном плече, смог извернуться так, чтобы связанные в кистях руки оказались не за спиной, а спереди. Справив нужду, он уже не завалился на мешки, а сел прямо и принялся дергать зубами узел на веревках, которыми были скручены запястья. Медленно, но узел начал поддаваться. Однако Робину удалось только чуть-чуть ослабить веревки, как дверь распахнулась и в амбар хлынул поток утреннего света.

– Ты посмотри на него! – едва ли не с восхищением воскликнул сэр Рейнолд, бросив на пленника быстрый внимательный взгляд. – Почти сумел освободиться! Еще час, и я бы не дал ломаного пенни за всех, кто его сторожил! Вот это дух, вот это воля! Вы неукротимы, ваша светлость. Сожалею, что помешал вам, но пора вернуться к делам.

Он пропустил мимо себя ратников, которые рывком подняли Робина на ноги и вывели из амбара. Отвыкшие за ночь от света глаза на миг ослепли. Шериф тем временем огляделся по сторонам и указал на конюшню.

– Ведите его туда!

Когда они вошли в конюшню, шериф приказал стащить с Робина накидку ратника, кольчугу и рубашку под ней, и Робин остался только в штанах, заправленных в высокие сапоги. Исполняя приказ шерифа, ратники подтащили его к одному из столбов, подпиравших крышу, и привязали так, что он едва мог пошевелиться. Заметив на его плече повязку, сэр Рейнолд недовольно поморщился.

– Я же сказал: снять с него все до пояса!

Достав нож, он сам взрезал повязку и с силой рванул, содрав вместе с узкой полосой полотна корку засохшей крови. Робин не удержал короткого крика, но тут же опомнился и крепко стиснул зубы, пытаясь унять дыхание. На лбу бисером высыпал пот.

– Скверная рана! – протянул шериф. – Сейчас мы ее подлечим, а вы тем временем подумаете над моим вчерашним предложением. Раздуйте в горне угли и найдите мне какое-нибудь железо!

Стараниями ратников в переносном горне, который в конюшне использовали для ковки лошадей, заалели угли, в них сунули железные щипцы – ими коваль после подгонки доставал подкову, чтобы охладить в бочке с водой. Когда кончики щипцов накалились, сэр Рейнолд извлек их из горна и, помахав вначале перед лицом Робина, прижал раскаленный край к ране. По горлу Робина прокатился полурык-полустон, но от нового крика он удержался. Глядя в его резко побледневшее лицо, сэр Рейнолд уважительно хмыкнул.

– Поражен вашей выдержкой, граф Роберт! Но эта боль – пустяки в сравнении с той, что вас ждет, – отняв щипцы от плеча Робина, он отшвырнул их прочь и, глядя в его потемневшие глаза, отчетливо произнес: – Сестра и брат, граф Роберт! Где они?

Робин молчал. Глубоко вздохнув, шериф провел пальцем по его торсу от грудины до паха.

– Смотри, упрямец: здесь палач сделает надрез. Нож не заденет сердце, но прочие внутренности вывалятся наружу прямо на твоих глазах. Сизые, источающие пар и зловоние, – ведь все люди устроены одинаково. Ты можешь сказать мне, что даже вид твоих кишок не заставит тебя говорить. Но, как я знаю, ты причуды ради учился медицине, граф Роберт. Раз так, ты знаешь, что тебе предстоит испытать и сколько продлятся твои мучения. Ты все равно откроешь мне, где скрываются брат и сестра, только ради того чтобы палач перерезал тебе горло, избавив от страданий. Может быть, не станем прибегать к подобному допросу и ты сейчас все расскажешь мне?

Вопросительно выгнув бровь, сэр Рейнолд посмотрел на Робина, но тот лишь сильнее закусил губы.

– Вот ведь волчонок! – рассмеялся шериф. – Ну, как знаешь. Хотел пожалеть тебя, а ты сам нарываешься на мучительную смерть.

Повернувшись к ратникам, он указал им на пленника.

– Охраняйте его, а я пришлю палача. Вопросы, на которые граф Роберт должен ответить, вы слышали. Пока он не даст ответ, пусть палач хоть ремни режет из его кожи, но я должен узнать то, о чем спрашивал. Поняли?

Ратники ответили стройным гулом. Не удостоив Робина больше ни взглядом, ни словом, сэр Рейнолд покинул конюшню. Один из ратников подошел к Робину, проверил надежность веревок, которыми тот был прикручен к столбу, и, одобрительно кивнув, вернулся к товарищам. Ратники устроились у входа в конюшню, растрепав по полу несколько охапок сена и завалившись на него. Сложив рядом оружие и щиты, они пили вино, передавая флягу по кругу.

Вспоминая все, чем грозил шериф, Робин напряженно раздумывал, на сколько его хватит. Боль будет адская, но чем она сильнее, тем быстрее отключится сознание. Однако и тело у него закаленное, приученное терпеть боль. Смог же он сражаться и крепко держать меч, и не один, а сразу два, не обращая внимания на рану в плече. Это потом она напомнила о себе, а в сражении он и думать о ней забыл. Вот когда впору пожалеть о беспощадной к воспитанникам ратной науке Эдрика!

В дверном проеме показался человек, лицо которого было закрыто полотняным колпаком-маской по заведенному обычаю заплечных дел мастеров. Его руки бугрились мускулами, а голый торс был испещрен шрамами. Палач больше походил на ратника, да и на поясе у него был меч.

– Пьете вино, а горн почти затух?! – рыкнул он.

Услышав этот голос, Робин вздрогнул и бросил внимательный взгляд на палача. Слишком часто он слышал подобный рык, и не в последнюю очередь в свой адрес, когда, по разумению наставника, не проявлял должного усердия на тренировке. Палач тоже бросил быстрый взгляд в сторону Робина, и тот с трудом подавил радостный возглас, увидев в прорези маски знакомые суровые голубые глаза. Значит, Эдрик не погиб, как думал Робин.

Переодетый палачом Эдрик тем временем продолжал распекать ноттингемских ратников.

– Что развалились, как свиньи? Поднимайтесь, поможете мне!

Ратники ответили презрительными смешками: палачей не жаловал и не уважал никто.

– Мы за тебя твою работу делать не нанимались. Наша забота – передать лорду шерифу то, что скажет твой подопечный. А уж как ты добьешься от него нужных ответов – твое дело!

– На какие вопросы он должен ответить?

– Открыть, где укрываются его брат-бастард и сестра.

– Всего-то? – усмехнулся Эдрик и, выхватив меч, сделал несколько резких скользящих движений и убрал его обратно в ножны.

На полу осталась лежать груда окровавленных тел. Не мешкая Эдрик подскочил к Робину и ножом перерезал веревки. Робин попытался устоять на ногах, но стал оседать на пол. Эдрик подхватил его, и Робин улыбнулся:

– Ты жив! А я думал, что ты погиб!

– Со мной все в порядке, – ответил Эдрик, и его голос смягчился. – Держись, мой мальчик! Ты больше не один, я с тобой. Сейчас мы выберемся из замка, и шериф останется с носом.

– Клэр! – выдохнул Робин.

– Я о ней уже позаботился, – ответил Эдрик и одним мощным усилием вскинул Робина на плечо.

Робин хотел спросить, как Эдрик мыслит покинуть Веардрун, кишащий ратниками шерифа, но не успел, потеряв сознание.

****

Он пришел в себя, почувствовав на лице брызги воды и прикосновение к щекам маленьких теплых ладошек.

– Робин! Робин! – услышал он тонкий голосок, перемежавшийся всхлипыванием. – Ты умер?!

– Нет, леди Клэр, – раздался следом голос Эдрика, – ваш брат жив, но ему нелегко пришлось.

Робин открыл глаза и приподнялся на локте. Он обнаружил, что лежит на плаще, расстеленном на земле, а вокруг высится густой лес. Судя по всему, он долго пребывал без сознания: леса начинались на довольно большом удалении от Веардруна. Клэренс с радостным визгом бросилась Робину на шею, но Эдрик успел перехватить девочку.

– Пусти меня! Как ты смеешь?! – возмутилась она, выбиваясь из рук Эдрика.

– Леди Клэр, – строго сказал Эдрик, – граф Робин ранен. Едва ли ему станет лучше, если вы невзначай заденете рану.

Вняв его словам, Клэренс притихла и села на траву рядом с Робином. Не удержавшись, она завладела рукой брата и принялась гладить ее ладонями. Робин бросил взгляд по сторонам. Эдрик нашел его в Веардруне утром, а сейчас уже смеркалось.

– Да, милорд, – вздохнул Эдрик, заметив в глазах Робина удивление, – я уже начал беспокоиться за вас: вы долго не могли очнуться. Клятые псы шерифа Ноттингемшира, видно, старались, когда вас били!

Наградив сэра Рейнолда и его ратников еще несколькими бранными словами, Эдрик принялся неумело перевязывать Робину плечо.

– Вот зачем вы тогда сунулись к бойнице? Не воспалилась бы теперь! – бормотал он.

– Благодаря заботе сэра Рейнолда не воспалится, – усмехнулся Робин. – Оказывается, он мнит себя не только властителем Средних земель, но и лучшим лекарем королевства.

– Вижу, вы приходите в себя! – ухмыльнулся Эдрик.

Робин с наслаждением вдохнул свежий лесной воздух и устало прикрыл глаза.

– Я уже оплакал тебя, мой добрый наставник! – тихо сказал он, положив ладонь на руку Эдрика.

– Значит, горевали от души, раз назвали добрым! – хмыкнул Эдрик, ответив дружеским пожатием, но не сдержал сердечного порыва и обнял Робина. – Ох, милорд, я и сам думал, что открою глаза в мире ином! Но нет! Ночью очнулся и с трудом сообразил, кто я и где нахожусь. Оказалось, меня бросили к убитым ратникам Веардруна. Я чуть не задохнулся, пока выбирался из-под груды тел! Но выбрался, а потом позаимствовал одежду и доспехи у одного из ратников шерифа Ноттингемшира, будь он проклят во веки веков, и отправился вас искать. Сначала искал в графском доме, едва не угодил прямо к шерифу, который занял покои вашего отца. Ох и разозлили же вы его, лорд Робин! Он метался по комнатам, как пес на цепи, и иначе как дерзким щенком, вас не называл!

Робин вспомнил разговор с шерифом в главной зале Веардруна и расхохотался. Эдрик, радуясь, что к Робину вернулось обычное расположение духа – легкое, веселое, чаровавшее всех, кто его знал, – потрепал его по здоровому плечу.

– Но когда я услышал, что он собирается сотворить с вами поутру, мне стало не по себе. К счастью, во дворе я наткнулся на эту потаскушку – Гиту, и она рассказала, где вас держат под замком.

– Не называй ее так, – отозвался Робин.

– А как мне ее называть?! – рассердился Эдрик. – Мало того что она переспала с добрым десятком ратников Веардруна за годы, что я ее знал, так ей и ноттингемские псы сгодились!

– Она сделала это только ради того, чтобы ее пустили напоить меня водой, – тихо ответил Робин.

– Вот как? – хмыкнул Эдрик и, помедлив, признал: – Тогда я погорячился. Вообще-то она сильно помогла мне потом. А ночью я сразу попытался пробраться в амбар, где вас заперли, но едва сам не угодил к вам в компанию.

Закончив перевязывать Робина, Эдрик принес ему одежду и, пока тот одевался, продолжил рассказ.

– Когда я понял, что из амбара мне вас не увести, то решил вначале заняться вашей сестрой и отправился в тайные покои, где ее оставили на время осады. Вовремя же я пришел! Леди Клэр заходилась таким ревом, что ее платье промокло от слез!

– И ничуть я не плакала, – насупившись, встряла Клэренс. – Это Тиль ревела, а я ее обнимала и успокаивала, вот и промокла от ее слез!

Из-за груды сваленных на землю вьючных тюков показалась еще одна светловолосая голова и пара голубых глаз – таких же, как у Эдрика.

– Но это же неправда, леди Клэр! – прозвенел негодующий голосок. – Я ни разу не заплакала!

Эдрик властно повел ладонью в сторону дочери, и голосок немедленно смолк.

– Идите ко мне, обе! – улыбнулся Робин, застегивая пояс поверх куртки.

Клэренс и Тиль радостно бросились к нему с обеих сторон невзирая на суровые окрики Эдрика. Робин смеясь обнял девочек, которые тут же прильнули к нему, и ласково подергал за косички.

– Бедные мои! – выдохнул он, целую каждую в затылок. – Как же вы пробыли столько времени в одиночестве и ни разу не заплакали?

– Плакали – не то слово! – фыркнул Эдрик. – Когда я пришел за ними, то испугался, что они своим ревом перебудят всех ратников шерифа, будь он неладен! Я вынес их из Веардруна, укрыл в прибрежных скалах и велел сидеть тихо, пока я схожу за вами.

Робин подивился силе духа Эдрика, который после тяжкого боя и оглушившего его удара мечом провел на ногах бессонную ночь и едва ли спал хотя бы минуту днем, стараясь увезти детей графа Альрика и собственную дочь как можно дальше от Веардруна. Заметив в глазах Робина откровенное восхищение, Эдрик довольно улыбнулся в усы.

– Все было не так сложно, милорд. Гита подсыпала в бочки с вином сонный порошок. Потом я нашел Вульфгара, который сказал, что вас сволокли на конюшню, подслушал ваш разговор с сэром Рейнолдом и как он послал за палачом. Подстеречь палача и заставить его поделиться одеждой было делом нескольких минут. Остальное вы видели сами.

– А выбраться из Веардруна, да еще взяв с собой столько лошадей? – спросил Робин.

Эдрик глубоко вздохнул.

– Сэр Рейнолд допустил ошибку. Ему надо было запереть всех, кто уцелел при защите замка. Но он не опасался челяди, а зря. Слуги и служанки, конюхи, пастухи, пекари, мастеровые – все преданы вам до последнего вздоха. Они-то и помогли мне выбраться вместе с вами из Веардруна, да так, чтобы мы не терпели недостатка ни в лошадях, ни в припасах. Лишь бы помочь вам, граф Робин!

Эдрик принялся разводить костер. С наступлением сумерек ощутимо похолодало.

– Робин! – раздался полный тревоги голосок Клэренс, – почему сэр Эдрик называет тебя графом? Разве наш отец и вправду убит?

Робин заглянул в доверчивые, широко распахнутые глаза сестры, прижался лбом к ее лбу, обрамленному белокурыми кудряшками, и ничего не ответил. Клэренс всхлипнула. Робин сжал ее хрупкие плечи и негромко сказал:

– Так или иначе, Клэр, родители однажды уходят. Ведь и матушка когда-то покинула нас, хотя мы очень любили ее!

– Матушку я не помню, – всхлипывая, возразила Клэренс. – А вот отец!..

Эдрик, поглядывая в сторону брата и сестры, тесно прильнувших друг к другу, тяжело вздохнул. Он сам страдал при мысли о гибели графа Альрика, которого любил, как родного брата. Но как бы ни было ему горько, Эдрик не мог не признать, что не ожидал от Робина такой силы духа, выдержки и самообладания, как в последние два дня. Отражение атак на Веардрун, плен, рана – молодой лорд держался с таким мужеством, которого едва ли возможно было ожидать от юноши в возрасте Робина. Граф Альрик мог бы гордиться своим наследником. Да он всегда и гордился им, как гордился воспитанником сам Эдрик.

– Давайте поужинаем! – как можно веселее предложил он. – У меня тут есть кое-что!

Он достал из вьюка небольшой сверток. Развернув льняную салфетку, Эдрик разложил на ней хлеб, холодное мясо, ломти мягкого сыра и сходил за водой к роднику, журчавшему неподалеку. Вино он решил беречь. Робин, не ощущавший голода, наконец-то вспомнил, что у него с прошлого утра не было во рту ни крошки. Клэренс поторопилась набить рот сыром. Тиль скромно потянула с салфетки ломтик копченого мяса. Бросив взгляд в сторону других седельных вьюков, Робин посмотрел на Эдрика и вопросительно надломил бровь.

– Деньги, фамильные драгоценности Рочестеров, документы – те, что привез с собой Рэйф, и те, что хранились в тайнике графа Альрика, – пояснил Эдрик. – Еще запас одежды, еды и оружие.

Робин не нашел что сказать в ответ. Эдрик и вправду провел очень деятельную и беспокойную ночь!

– Как ты думаешь, мы могли удержать Веардрун после того, как открылись первые ворота? – задумчиво спросил Робин, решая в уме тактическую задачу.

– Нет, – уверенно заявил Эдрик.

– Могли! – с усмешкой протянул Робин. – Но не удержали. Почему в какой-то момент с внутренней стены перестали стрелять и лить смолу?

– Перестали, когда ворота пали и бой завязался между наружной и внутренней стенами, – ответил Эдрик. – На чьи головы защитники второго кольца стен лили бы смолу и в кого бы стреляли? В соратников с первой стены, вступивших в сражение во внешнем дворе? В меня или в вас?

Взвесив в уме то, что сказал Эдрик, Робин прикусил губу и с досадой стукнул кулаком себя по колену.

– Я допустил ошибку.

– В чем она заключалась? – поинтересовался Эдрик, внимательно глядя на Робина.

– При первом же ударе осадных орудий в ворота следовало подать сигнал отступления защитникам наружной стены, – бесстрастно ответил Робин.

Эдрика не обманул его тон. Эдрик гордился первым военным опытом своего лорда и воспитанника, помня, как за немыслимо короткое время тот наладил оборону Веардруна и поднял боевой дух защитников. Робин оценивал свои действия исключительно по результату: Веардрун пал, а значит, он потерпел поражение. Чтобы отвлечь его от подобных мыслей, Эдрик проворчал:

– Вы совершили две ошибки, милорд, но другие, не ту, в которой себя упрекнули. Во-первых, высунулись в бойницу и стали мишенью для лучника. Во-вторых, поддались гневу и бросились к воротам. Неужели без вас не сумели бы покарать предателя? Что до призыва к ратникам с наружной стены отступить за внутреннюю стену… Нет, милорд, тут я с вами не согласен. Вторую стену удерживать много труднее, чем первую!

– Сохранив большую часть гарнизона, мы бы ее удержали, – отозвался Робин, – вынудив сэра Рейнолда перейти от штурма стены к осаде.

– Чем это лучше?

– Ты прекрасно знаешь, что осада требует времени и припасов. Бросать людей на стены проще, чем поддерживать среди них дисциплину, когда они изнывают от безделья, томясь в ожидании.

– Ваша светлость, если шериф исполнял волю короля, то осада стала бы затяжной и продолжалась до тех пор, пока все, кто остался в Веардруне, не умерли бы от голода, – возразил Эдрик.

– И все же не думаю, что сэр Рейнолд продержался бы дольше нашего! А так я потерял и Веардрун, и всех ратников, кроме тебя, – прежним тоном ответил Робин, но Эдрик услышал в его голосе беспощадное осуждение себя самого.

Наклонившись к Робину, он накрыл ладонью его руку и проникновенно сказал:

– Мой лорд, вы сделали все, что могли. Вам не в чем себя упрекнуть. Как только стараниями предателя опустился мост и открылись первые ворота, Веардрун был обречен. Утешьтесь тем, что сотни мирных обитателей замка остались живы. Уверен, что и ратники погибли не все. Вот меня, к примеру, тоже приняли за мертвого, но я жив, и на мне не царапины! Не сомневаюсь, что многие не убиты, а ранены. Им помогут люди из челяди, спрячут и вылечат. Вы еще соберете их под свой штандарт с белым единорогом на лазурном поле! Больше мне нечего добавить.

Встретившись с Эдриком взглядом и прочитав в его глазах непоколебимую веру в сказанное, Робин улыбнулся и благодарно сжал руку наставника.

– А где лорд Вилл? – вдруг осведомилась Тиль и повертела головой по сторонам, словно ожидала найти Вилла где-то поблизости.

– Не вспоминай это имя! – разъярился Эдрик, но сдержал гнев и взял дочь на колени. – Чтобы я больше не слышал его из твоих уст! И вправду, где был лорд Уильям, когда мы защищали Веардрун?

– Но лорд Вилл ни о чем не знал! – резонно возразила Тиль. – Будь он рядом с графом Робином, то и он защищал бы Веардрун.

– Но его не было рядом! – рыкнул Эдрик. – Он предпочел сбежать и остаться в стороне, что очень присуще лорду Виллу!

– Эдрик! – голос Робина прозвенел натянутой струной. – Ты говоришь о моем брате.

Эдрик шумно выдохнул и взял себя в руки.

– Простите, ваша светлость, – примирительно пробурчал он. – Но когда я вспоминаю, в каком тоне он разговаривал с графом Альриком!..

– А я люблю лорда Вилла! – заявила Тиль, поблескивая голубыми глазами.

Эдрик негодующе фыркнул, но поймал быстрый взгляд Робина и промолчал.

– Я знаю, малышка Тиль, – ласково сказал Робин. – Отец даже подумывал, не обручить ли вас.

– Правда?! – глаза Тиль вспыхнули безудержной радостью. – И что же решил граф Альрик?

Робин хотел сказать, что отец говорил об обручении Вилла и Тиль в шутку, заметив откровенное обожание Вилла дочерью Эдрика. Ну о какой помолвке граф Альрик думал бы всерьез, если Вилл старше Тиль почти на тринадцать лет? Но глядя в широко распахнутые, полные восторженного ожидания глаза девочки, Робин понял, что подобный ответ уязвит маленькую Тиль в самое сердце. Пожалев ее чувства, он предпочел отговориться.

– Ничего не решил, Тиль. Ведь чтобы решать, наш с Виллом отец должен был поговорить с твоим отцом.

– Граф Альрик не успел поговорить с моим отцом! – огорчилась Тиль, сделав из слов Робина собственный, более благоприятный для себя вывод.

Эдрик счел нужным вмешаться, чтобы мечтания не унесли Тиль невесть куда, и заявил:

– Вы – новый граф Хантингтон, а отец Тиль перед вами. Так вот: никогда, ни при каких условиях я не соглашусь на это обручение. Я знаю, лорд Робин, вы любите брата, хотя он не стоит вашей любви. Пусть так думаю я один…

– Нет! – раздался в ответ гордый голос Клэренс. – Ты не одинок, сэр Эдрик. Я тоже не люблю Вилла. И если мой голос имеет для тебя значение, брат, прими его во внимание. От Вилла всегда были одни беды и неприятности. Я помню, как отец, когда Вилл покинул Веардрун, заперся в своих покоях почти на два дня. Он даже меня не пускал к себе!

Не сводя глаз с Робина, Клэренс с размаху шлепнула ладонью по широкой ладони Эдрика, которую он поднял ей навстречу. Взгляды брата и сестры скрестились, и Эдрик решил положить конец этому безмолвному поединку. Он устроил постель из густого лапника и отнес на нее обеих девочек. Не успели они укутаться в плащ, один на двоих, как уснули крепким сном. Вернувшись к костру, Эдрик достал флягу и подал Робину. Тот отпил из нее и поперхнулся: это было не вино, а обжигающая горло можжевеловая водка, которую Робину до сих пор не доводилось пробовать. Забрав флягу, Эдрик сделал несколько глотков и с довольным вздохом вытянулся поверх плаща, застилавшего лапник.

– До рассвета отдохнем, а утром тронемся в путь, – сказал он.

Ладонь Робина мягко, но настойчиво легла ему на плечо.

– Рэйф говорил, что отец погиб на дороге неподалеку от Рэтфорда, – тихо сказал Робин. – Я хочу достойно похоронить отца.

– Для этого я отправил туда Вульфгара. Он толковый малый, справится, – ответил Эдрик и, заметив, что Робин хочет возразить, непреклонным тоном сказал: – Ложитесь спать, лорд Робин, и постарайтесь уснуть. А то мне и завтра придется везти вас бесчувственным в седле. Невеселое занятие, замечу я вам!

Не вступая в спор, Робин перебрался на постель, приготовленную вездесущим Эдриком. Повалившись на пахучий лапник и укрывшись плащом с головой, он думал, что сразу уснет, но целительный сон все не шел и не шел. Сбоку сладко посапывали Клэренс и Тиль, Эдрик, прислонившись спиной к дереву, дремал вполглаза, не выпуская из рук обнаженный меч, и только Робин не смог уснуть. В какой-то момент он перестал противиться бессоннице, откинул с лица полу плаща и посмотрел на небо, ярко усыпанное звездами.

Теперь, когда угроза гибели отступила, а будущее представлялось неясным, сердце Робина исполнилось нестерпимо острой болью, едва он подумал об отце. В Веардруне ему было некогда предаваться горю: на молодого графа смотрели вассалы, ратники и слуги. Хотел он того или нет, но был обязан держаться. Сейчас же…

Робин вспоминал отца. Вспоминал таким, каким тот был, покидая Веардрун перед поездкой в Лондон. Граф Альрик подхватил Клэренс в объятия, подкинул ее так, что девочка завизжала от восторга, потом обернулся к нему. Сейчас Робин горячо жалел о том, что из юношеской гордости слишком быстро высвободился из объятий отца. Граф Альрик его не удерживал, помня себя в таком же возрасте, рассмеялся и потрепал сына по плечу.

– Будь молодцом! Веардрун остается на тебе. И береги Клэр. Я надеюсь вернуться до февраля, если на то будет соизволение короля Генриха. Эдрика я оставляю с тобой, – взяв поводья подведенного к нему коня, отец вполголоса добавил: – Постарайся уговорить Вилла вернуться, убеди его в том, что он такой же сын мне, как и ты. Черт бы побрал Эдрика! – в сердцах воскликнул граф Альрик, бросив недобрый взгляд на командира своих ратников и наставника обоих сыновей.

Сколько себя помнил Робин, отец был его кумиром. Он гордился тем, что само имя отца производило на всех волшебное действие. Все, кто знал графа Альрика, проникались достоинством, которое было изначально ему присуще. И вот отца больше нет.

Эдрик проснулся от звука приглушенных рыданий. Вскинув голову, он прежде всего бросил взгляд на Клэренс, но девочка сладко спала, обнявшись с Тиль. Тогда Эдрик поднялся и медленно подошел к Робину, закутавшемуся в плащ с головой. Опустившись рядом, Эдрик так ласково, как только умел, погладил его по вздрагивающим плечам. Почувствовав прикосновение наставника, Робин немедленно стих.

– Ничего, сынок, не стыдись! – сказал Эдрик, не снимая руки с его плеча. – Так тебе станет легче.

Робин рывком отбросил плащ с лица и перевернулся на спину, устремив невидящие, блестящие влагой глаза в звездное небо. Вполголоса, чтобы не потревожить сон девочек, он пересказал Эдрику разговор с шерифом Ноттингемшира. Эдрик долго молчал, обдумывая то, что услышал.

– Меня и Клэр станут искать, – тихо сказал Робин, думая вслух.

– Даже не сомневайтесь в этом! – угрюмо подтвердил Эдрик.

– И Вилла тоже.

– Вилл! – пренебрежительно фыркнул Эдрик, но, поймав предостерегающий взгляд Робина, заговорил абсолютно серьезно: – Да, ему, как и вам, грозит опасность, но о нем вспомнят только тогда, когда доберутся до вас, лорд Робин. Пока вы живы, лорд Вилл ни для кого не представляет угрозы. Вам не стоит так сильно беспокоиться о брате. Кто знает о маленьком селении среди лесов? Уж точно не сэр Рейнолд!

– Я поеду в Лондон, к королю, – не слушая Эдрика, продолжал Робин. – Я сделаю все, чтобы убедить Генриха, что и мой отец, и я, и мой брат пали жертвой гнусной клеветы.

– Нет, милорд! – неожиданно твердо перебил его Эдрик. – Вначале вам надо повидаться с кем-то из знатной родни, той, что вхожа в королевские покои. И вот тогда, узнав обо всем, вы и примете решение. До тех пор вам не следует торопиться в Лондон. Ну-ка, глотните и постарайтесь уснуть!

Эдрик вновь подал Робину флягу с можжевеловой водкой, и на этот раз крепкий напиток оказал на Робина то воздействие, которого Эдрик добивался…

На рассвете они позавтракали, не разводя костра. Эдрик оседлал лошадей и погрузил сумки на вьючную лошадь. Он подал сонную Клэренс Робину, усадил в свое седло не менее сонную дочь и засыпал костровище щедрыми горстями земли, после чего разбросал по опушке едкий перец, чтобы сбить со следа собак. Вскочив на коня, Эдрик сделал знак Робину, и всадники растворились в плотном белесом тумане зимнего утра.