Читать книгу Цвет стали. Летопись Подлунного мира - Айрин Бран - Страница 4

Чем дальше уезжали они от небольшого форта императорской гвардии, затерянного среди лесов северо-запада Мирэй, и приближались к столице империи, тем больше становилось пыли. Казалось, что она висит в воздухе и не оседает на дорогу. Пыль заполняла все вокруг, через ее взвесь с трудом пробивались лучи дневного светила, она проникала в возок даже сквозь плотно задернутые занавеси, даже через смоченные водой платки. Жаркая погода заставляла их платки быстро высыхать, что лишало людей этой ненадежной защиты. Эмрия арэ Вариар, вдовствующая императрица Мирэй, молила богов о дожде, который прибил бы вездесущую пыль, спасая их от необходимости держать платки у лиц, дышать сквозь надушенную сиреневой водой ткань, надеясь, что влага не испарится столь быстро. Но молитвы не помогали. Пыль, казалось, проникала всюду, даже сквозь мокрую ткань, заставляя пассажиров кашлять и буквально задыхаться от удушающего свербления в горле, когда казалось, что кто-то огромный и опасный царапает горло изнутри, пытаясь выбраться наружу. В такие моменты Эмрия приказывала вознице остановиться.

Она и сопровождавшая ее служанка буквально вываливались из возка, не дожидаясь, пока он полностью остановится. Но и это не спасало от пыли, которую поднимали колеса крестьянских телег, скрипевших по тракту мимо застывшего возка. Люди погоняли мохнатых лошадок или волов, запряженных в телеги, бросая возмущенные взгляды на остановившийся на тракте возок с запыленным гербом на дверце и всадников, в которых легко можно было узнать императорских гвардейцев. Их фиолетовые плащи буквально горели в лучах полуденного солнца, пробившихся сквозь пылевое облако, повисшее над трактом, словно бросая вызов небесам, богам и любым врагам империи Мирэй, а главным образом врагам ее правителей.

– Встали тут посередь дороги, понимаешь… – Эмрия обернулась на скрипучий старческий голос. – Не проехать теперь…

– Простите нас, добрый человек, – улыбнулась она в ответ на эти слова, стараясь сдержать кашель. – Мы скоро снова двинемся в путь.

– Да, чавой там ужо. Стойте на здоровья. Я ж ить не гоню вас. Стойте, чавой ужо там, – старик, сидевший на облучке телеги, груженной толстыми бревнами, махнул рукой. – Отдохну хоть, а то носишься и носишься, носишься и носишься… Сесть и о смерти подумать некогда.

Его серая в гречку лошадка, казалось, была столь же стара, как и сам дед-возница. Она с большим энтузиазмом восприняла остановку, согнула заднюю ногу и отвесила нижнюю губу. Дедок же в свою очередь достал булку серого хлеба и принялся ее есть, то и дело отламывая маленькие кусочки от нее и отдавая своему напарнику. Молоденький вихрастый парнишка рассеянно брал эти кусочки хлеба, все его внимание было сосредоточенно на том, чего он никогда не видел в своей короткой жизни. Паренек внимательно рассматривал гвардейцев, восхищенно скользя взглядом по их добротным доспехам, отражавшим скудный солнечный свет. Он с каким-то особым вожделением посмотрел на их шелковые шарфы и плащи глубокого фиолетового оттенка.

– Чего зенки выпучил, балбес? – старик с размаху отвесил парнишке оплеуху.

– За что? – потирая ушибленное ухо взвыл тот.

– Нечего глазеть на них. Все равно тебе не бывать в их рядах. Сейчас поедуть, и мы тоже. Часто они шастать стали. То в Ирид промчались толпой, теперь от в столицу едуть. Зачем едуть, не понятно. Шастають и шастають.

– Говорят, Воста собирает армию, дед. Трон хочет. Не знаю, правда, кому.

– Этот охальник? Ничегошеньки у него не выйдеть. Он же дурак, возомнивший себя анператором, и сыновья у него такие же, и дочка евойная. Дурная кровь, глупыя люди. А теперь жизни простым людям совсем не дають. Оружием бряцають, скарб грабють. Жаль, анпиратору не до того.

– Так деньги творят чудеса, дед, – усмехнулся парнишка. – Потому они их и забирают.

– Да что там эти деньги? Куски металла бездушные. И еще неведомо, есть ли они у него? Что-то не верю я в енти сказки о сказочном богатстве этого дурака, – отмахнулся старик. – Много баяли о том, что у него горы золотыя, но что-то я не видал ентих гор. И будь они у него, сидел бы он в норе какой-то, трепеща от страха? От, то-то и оно. А, скажи мне, сколько к нему прибежало с анпиратором воевать? А нисколько. Все, кто был предан ему, аки пес до того, як его анпиратор погнал из столицы поганой метлой, те и остались на евойной стороне. Нет у него тех денег. Нетути. Только байки это, чтобы честной люд обманывать.

– Ладно, дед, не будем об этом. Никуда я не собираюсь? – хмыкнул парнишка.

– Почему? – вклинилась в их разговор Эмрия, справившаяся, наконец, с приступом кашля.

– О чем вы, милэй? – опустив голову и глядя на нее из-под ресниц, спросил парень.

– Почему ты никуда не поедешь? – улыбнулась в ответ женщина. – Я могу взять тебя с собой и рекомендовать в императорскую гвардию.

Парнишка вскинул голову, его взгляд загорелся интересом и одновременно недоверием. Он не мог поверить, неужели заветная мечта может вот так вот исполниться. Эта красивая женщина, облаченная в добротный и явно дорогой дорожный наряд, удобный и мягкий, казалась существом из другого мира. Солнце мягко окутывало ее фигуру, путалось в волосах, высекая из них золотые искры, превращая их в расплавленное бледное золото, которое перекликалось с ярким золотом ее украшений. Она улыбнулась и сердце парнишки пропустило два удара.

– Но… я не могу оставить деда без подмоги, – с особой горечью в голосе сокрушенно ответил он. – Что он будет без меня делать?

– Чавой эт ты такое говоришь? Принимай предложение прекрасной милэй. Такая удача дважды не случается, дурень. Видать боги тебя приласкали. А я… Я как-нибудь справлюсь. Чай не глупый мальчишка, который не знает ничегошеньки про жизнь-то… Давай! Соглашайся, паря.

– Но, дед, – воскликнул тот в ответ.

– Не переживай о своем дедушке, мальчик, – улыбнулась Эмрия. – У него все будет хорошо, я тебе обещаю. Как тебя зовут?

– Гиньер, милэй, – поклонился он Эмрии.

– Ты знаешь, кто я?

– Нет, милэй. Я не знаю, – Гиньер покачал головой.

– Что ж, когда прибудем в Арис, ты это узнаешь. А пока, можешь проститься со своим дедом, ненадолго, потом у тебя будет возможность купитььему домик поближе к столице и избавить от столь тяжкой жизни, если ты не будешь спускать все свое жалованье на бордельных девок и выпивку.

– Нет, что вы, милэй, – он густо покраснел, вызвав дружный смех у гвардейцев.

– Не мне тебя воспитывать, – снисходительно улыбнулась Эмрия. – Но я надеюсь на твое благоразумие, Гиньер.

– Конечно, милэй.

Женщина улыбнулась. Она подняла руку ладонью вверх и в нее лег увесистый кошель, который передала ей служанка. Эмрия взвесила его на ладони и протянула старику, который удивленно наблюдал за этими манипуляциями.

– Считай это особыми средствами, которые доплачивают семьям гвардейцев, – она с улыбкой бросила кошель старику. – Купи себе лошадь покрепче.

– Дык, сколько ж этих денег то? – воскликнул тот, поймав тяжелый мешочек.

– Тебе хватит на несколько месяцев безбедной жизни, пока мальчик обустроится в столице, – улыбнулась Эмрия. – А ты, парень перебирайся на возок, можешь сесть рядом с возницей. Мы уже уезжаем?

– Я уже готов, – с особым рвением заявил Гиньер, едва не скатившись с телеги под дружный хохот гвардейцев.

Мужчины понимали, что в сложившейся ситуации вдовствующая императрица права, сейчас важен каждый, кто будет верен императорской короне вне зависимости от того, что будет происходить в империи. Как только парень сел на облучок рядом с возницей, Эмрия шагнула к старику. Ее взгляд буквально впился в подернутые дымкой старческие глаза.

– Скажи, старик, ты же знаешь, кто я? – понизив голос спросила она.

– Конечно, ваше величество. Кто ж не знает, кто вы такая? – старик улыбнулся, продемонстрировав два сохранившихся зуба. – Наверное, только дурак как-нить.

– Расскажи мне, что ты там говорил своему внуку про Восту. Все без утайки. Сам понимаешь, что в империи неспокойно.

– А чавой там говорить? Его люди по всей империи расползлись, аки тараканы какие по кухне у нерадивой хозяйки. Ищуть тех, кому все равно, кто их хозяин и что за золотишко он им платит. Говорять, что Воста где-то под Иридом окопался. И чуть ли не с герцогиней тамошней у него любовь. Но туть я брехать не буду, точно не знаю.

– Спасибо тебе, старик. Я твоего внука не обижу. Если он у тебя смышленый, может и в офицеры выбьется.

– Я это знаю, ваше величество. Потому и отпустил его с вами. Он хоть парень и неглупый, но дурак-дураком по жизни оть.

Эмрия рассмеялась словам старика, возвращаясь к возку. Но стоило только дверце закрыться за ее спиной, как улыбка сползла с ее лица. Вдовствующая императрица задумчиво уставилась на свои руки, пытаясь понять, что задумал старый змей Дарьенал Воста, в руках которого было сосредоточено слишком много власти. Похоже лишение его должности Главы Имперского совета ни к чему не привело. Он исправно использовал щупальца, которые раскинул по всей империи, благодаря слепому доверию Маглора. Эмрии это не нравилось. Совершенно не нравилось. Но что она сейчас могла сделать? Ей необходимо было добраться до Ариса, чтобы уже совместно с нынешним Главой Имперского совета Лоэналем Аминирах Виратом попытаться разобраться с тем, что происходит в стане противников ее сына. У Маэля не должно быть проблем здесь, в империи, когда он пытается спасти ее от внешних завоевателей, посмевших переступить ее границы с оружием в руках. Эмрия понимала, что чем слабее Мирэй, тем наглее будут ее враги. Ей оставалось только одно, потратить несколько дней своей долгой жизни на возможность ускорить прибытие их в столицу империи. Сейчас им предстояла гонка со временем.

– Лейтенант, – позвала она командира сопровождавших ее гвардейцев. – Прикажите своим людям сойти с основного тракта. Следуйте по второстепенной дороге.

– Слушаюсь, – кивнул тот в ответ.

Он не понял, зачем вдовствующей императрице потребовалось сворачивать с тракта. Малые дороги были опасны, поскольку кишели разбойничьими шайками, что чувствовали себя как дома в раздираемой войной стране, в которой зрел мятеж. Казалось, что эти головорезы оседлали каждую развилку дороги, каждую низко-висящую над дорогой ветку в поисках своих жертв. Они нападали из каждой тени, которую отбрасывали деревья. Будь его воля, он никогда бы не покинул охраняемый стражниками тракт. Но выбора не было. Лейтенант императорской гвардии вздохнул, но исполнил приказ вдовствующей императрицы. Он подал отряду знак и повернул на ближайшем перекрестке на едва заметную тропинку, которая убегала в темную густую чащу леса. Дорога была узкой и запущенной, по ней явно давно не ездили, и даже не использовали стражники для быстрого перемещения в случае заторов на трактах. Об этом буквально кричали молодые зеленые побеги, что пересекали дорогу. Лес постепенно захватывал отвоеванное у него ранее человеком пространство. Возвращал свою власть. Возок со скрипом покатился по тропе, цепляясь за ветви крышей и стенками. Низкие ветви громко застучали по колесам. Его заметно подбрасывало на оплетавших тропу корнях, отчего пассажиры то и дело валились друг на друга.

Они все дальше углублялись в лес, к вящему неудовольствию лейтенанта гвардии и его людей, которые озирались по сторонам, опасаясь внезапного нападения разбойников. Пусть фиолетовые плащи гвардейцев и могли отпугнуть любителей легкой кровавой наживы, которые обычно пахали землю, но рассчитывать на это было глупо. Среди зеленых ветвей могли оказаться и те, кому блеск золота в волосах вдовствующей императрицы застил бы взгляд, проявляя все самые низменные желания, лишая чувства самосохранения, свойственного каждому живому существу. К тому же, разбойники могли рассчитывать на то, что их куда больше, чем гвардейцев, а значит они могут задавить их живой силой. Гвардейцы этого опасались. Потому их лица были напряжены, а руки лежали на рукоятях мечей в ожидании нападения.

Эмрия не знала о трудностях гвардейцев, все ее мысли занимала необходимость не упасть меж сидений и не разбить о них лицо. Она старалась усидеть на скамье, когда возок особенно сильно подпрыгивал, переваливаясь через корни и побеги. Вдовствующая императрица всегда знала силу природы, которой не требовалось и года, чтобы вернуть в свои владения с трудом отвоеванное людьми. Возок бросало из стороны в сторону, пока они ехал по этой медленно исчезавшей в зелени тропе. В какой-то момент возок пошел ровно, словно кто-то заботливо расчистил тропу, чтобы телеги могли без проблем ехать дальше. Скорее всего в ловушку. Но Эмрия не беспокоилась об этом, она верила в умения сопровождавших ее гвардейцев. Мысли вдовствующей императрицы занимало другое. Если кто-то осмелится напасть на них, даже проигнорировав сияние фиолетовых плащей на всадниках, сопровождающих возок, гвардейцы легко отбили бы эту атаку, даже не сбив дыхание.

Полутьма, царившая под сенью деревьев, чьи кроны переплетались, создавая монолитный зеленый потолок над головами людей, сменилась ярким солнечным светом, который пробился даже через плотные занавеси, закрывающие окна возка. Это подсказало Эмрии, что они выбрались на поляну или прогалину, а значит достигли нужного места для задуманного ею. Императрица выглянула из окошка, подозвала к себе ближайшего гвардейца и приказала немного сбросить темп движения. Тот кивнул и помчался в голову их небольшой кавалькады, чтобы передать приказ своему командиру. Эмрия нырнула обратно в возок. Ей требовалось сосредоточиться. Она обратилась внутрь себя, стараясь нащупать магическую силу, заполнявшую мир вокруг, прикоснуться к ней, призвать ее себе на службу, направить ее туда, куда ей было нужно. Кончики пальцев вдовствующей императрицы засветились, наливаясь голубоватым светом все ярче. Свет постепенно превращался в пламя. Эмрия дождалась пока магия не начала буквально жечь ей пальцы и только после этого она позволила себе выпустить сплетенное заклинание на свободу.

Перед кавалькадой, состоящей из всадников и двух возков, замерцал, сгустившись, воздух. Он стал похож на вычурный кристалл, сквозь который легко проскакали первые всадники, не успевшие сдержать лошадей, следом за ними в казалось. острейшие твердые грани въехал и возок вдовствующей императрицы, не замедлив хода ни на мгновение. Через мгновение они оказались там, где им предстояло оказаться еще нескоро. Смена ландшафта вызвала удивленный возглас парнишки, сидящего на козлах. Густой, почти непроходимый лес сменился широкой рекой, по зеркальной поверхности которой скользили золотые солнечные лучи, рассыпаясь искрами, вспыхивая и затухая. Ветер доносил аромат тысяч цветов, смешанный с запахом свежескошенной травы, лежащий на лугах, наполняя все вокруг желанием жить. Вдалеке в жарком мареве высился огромный город, буквально обнимающий реку. Он казался удивительным драгоценным камнем, сверкавшим на солнце разноцветными гранями. И в то же время в душе Эмрии разлилось удивительное чувство, знакомое любому путнику, который возвращается домой и видит родные стены.

– Арис?! – раздался удивленный возглас командира сопровождавших императрицу гвардейцев. – Зачем вы воспользовались магией?

– Пришлось, – улыбнулась в ответ Эмрия.

В этой улыбке была какая-то вина. Словно вдовствующая императрица ощущала свою ответственность за это мгновенное путешествие на многие лиги, которые отняли бы у них почти месяц. Ей пришлось открыть портал, потратив несколько месяцев своей, пусть долгой, но все же не бесконечной жизни. Но услышанное ею на тракте взволновало Эмрию и требовало немедленных решений. Она поспешила в столицу, чтобы предупредить сына и найти хоть какую-то управу на Дарьенала Восту, который и без того принес слишком много бед Мирэй. Зная упрямство Маэля, она не верила, что сможет убедить его. Она пыталась убедить себя, что все ее усилия не пропадут даром, и потерянные несколько месяцев жизни стоили того. Впрочем, в любом случае ее поступок стоил того, чтобы его совершить, так считала Эмрия. И ничто не смогло бы убедить ее в обратном.

Гвардейцы хоть и удивились, но все же прекрасно осознавали возможности магии, они прекрасно знали и о том, что ее величество вдовствующая императрица Эмрия арэ Вариар была потомком могущественных эльфийских семей, которые владели магией и не чурались ее использовать. Об этом знали все в империи, как и за ее пределами. Именно потому удивление быстро прошло. Впрочем, даже удивление не помешало им четко исполнять свои обязанности. Кавалькада императрицы-матери быстро захватила тракт и направилась к распахнутым широко открытым воротам Ариса, едва не распихивая тяжелые и неповоротливые караваны торговцев, спешивших въехать в столицу империи до заката, когда гостеприимно распахнутые ворота закроют на ночь. Эмрия увидела, что Арис выглядит не так, как на она его помнила. Яркая и жизнерадостная столица империи казалась какой-то поблекшей, какой-то серой, словно кто-то набросил на нее полупрозрачную вуаль, скрывая великолепие и блеск имперской столицы, которые сопровождали ее с момента основания.

Городские стражники, охранявшие Синие ворота, удивленно воззрились на два в сопровождении императорских гвардейцев. Это было странно. Никто не предупреждал о прибытии в город полуилы гвардии, и никто не сообщал о том, что они будут кого-то сопровождать. Кого-то важного настолько, что гвардейцы будут жестоко расчищать ему дорогу. Тем не менее, никто из стражников не рискнул остановить кавалькаду императорской гвардии, не желая получить выговор, а еще не дай боги, и вычета из жалованья за такое рвение. Более того, стражники понимала, что никому не пришло бы в голову маскироваться под владельцев фиолетовых плащей, ведь ношение гвардейских регалий без права на таковое каралось смертью. Жестокой смертью. Если приговоренный умудрялся дожить до подъема на эшафот. Законы империи были суровы, и никто не решался столь открыто нарушать их. Тем более, никто в здравом уме не приехал бы в гвардейских атрибутах в столицу империи, где располагался их штаб и хранились списки всех гвардейцев императора. Велик был шанс встретиться с гвардейским офицером, который распознал бы самозванца.

Лейтенант Уйнэс ам Сагир Ситэй уверенно вел свой отряд вперед и казалось ничто не остановит его в стремлении добраться до императорского дворца как можно скорее. Он никогда не бывал в столице, всю свою жизнь проведя в форте Мларис, но он прекрасно знал, куда ему следует ехать. Потому он ни разу не задержался ни на одном перекрестке. Горожане провожали кавалькаду взглядами, прикрываясь козырьками ладоней от ярких солнечных лучей, светивших прямо в глаза. В какой-то момент люди подумали, что тайно вернулся в столицу их император, и тогда по улицам пролетел шепоток, окрашенный в цвета внезапной паники, которая пробежала по людям. Они почему-то поверили, что Маэль проиграл войну с Тарэнтой и вернулся в столицу, и им следует готовиться к очередной осаде, либо бежать прочь от столицы, пока не поздно. Затем, пусть и нескоро, все же приходило осознание того, что император уезжал из столицы верхом и вряд ли вернулся бы в наглухо закрытом возке, даже если бы за ним гнались все демоны подземного мира, которым правит Ул. Да и побег Маэля с поля боя был бы невозможен. Такой поступок не в характере императора. Да и командовал отрядом всадников не Элер ан Кьель да Скалэй, нынешний командующий императорской гвардией. Уж, кто-кто, а Элер точно не оставил бы императора, даже умерев, он вернулся бы бесплотным призраком, чтобы защитить повелителя от убийц. Осознавая это, жители столицы империи Мирэй постепенно успокоились и начали строить предположения, кто же едет в том возке, чьи шторы наглухо задернуты, а путь ему расчищает полуила императорской гвардии под командованием лейтенанта. О том говорили регалии, вышитые золотом на шарфе из фиолетового шелка.

Гвардейцы не терзались тем, что думали об их появлении жители Ариса, их это попусту не тревожило. Они старательно не обращали внимания и на те отряды городской стражи, что выходили из боковых улиц и выстраивались на тротуарах, отсекая толпу от едущих широкой рысью всадников, не позволяя горожанам упасть под копыта лошадей. Это было большое событие для Ариса за долгое время, с тех самых пор, как император Маэль выдал свою сестру принцессу Ланду арэ Вариар замуж, и после того, как он торжественным маршем покинул город, уводя с собой большую часть гвардии и почти все лохосы, оставив на охране столицы два лохоса: пехотный и кавалерийский. С тех пор столица пребывала в своеобразной полудреме, забыв уже о том, что такое шумные и блистательные процессии. Дети с восторгом проносились вдоль улицы, едва не бросаясь под копыта лошадей, заставляя матерей в ужасе хвататься за сердца, девушки лучезарно улыбались и махали руками гвардейцам.

– Осторожнее! – крикнул Уйнэс, когда особенно шустрый мальчишка едва не попал под колеса первого возка.

Если бы не реакция возницы – быть беде! Но лошади встали почти мгновенно, заржали, заволновавшись. Эмрия едва не упала на пол между деревянных лавок. Потирая ушибленный бок, она посмотрела на зашторенное окно и приняла решение. Вдовствующая императрица распахнула дверцу и спрыгнула на землю, поспешив к виновнику переполоха. Тот со страхом смотрел на огромных животных, что замерли над ним, отфыркиваясь и храпя.

– Ее величество… – выдохнула толпа столичных жителей, следившая во все глаза за происходящим на улице.

Они давно не видели свою императрицу, ведь предыдущий император сослал свою супругу, обвинив в смерти младшего сына. Пусть никто в Мирэй не верил в ее виновность, но их мнение в этом вопросе не играло никакой роли. Император Маэль смог реабилитировать мать, лишь возложив себе на голову императорскую корону. Но тем не менее больше года ее величество Эмрию не видели в столице империи, столичные жители даже соскучились по своей правительнице. Ее появление стало большой неожиданностью и своеобразным чудом для мирэйцев. Те, кто сомневался в спасении империи от навалившихся на нее бед, теперь поверили в то, что все будет хорошо, что Мирэй победит любых врагов, что они переживут любые неприятности. Даже конец этого мира.

– Ваше величество, – взревела толпа. – Да продлятся ваши дни вечно!

И в следующий миг люди разразились радостными приветственными криками. Перепуганный мальчишка, что чуть не погиб под копытами лошадей, теперь счастливо улыбался, прижимаясь к юбкам матери и с интересом вглядываясь в прекрасную золотоволосую даму, что вышла из возка ему на помощь. Она казалась ему чем-то неведомым, или даже богиней. Потому что кем еще могла быть эта невероятно красивая женщина со столь добрыми глазами.

– Ваше величество! – радостно ревела толпа. – Ваше величество!

Эмрия, несколько опешившая в первые мгновения всеобщего ликования, теперь лучезарно улыбалась подданным своего сына, буквально купаясь в их любви и обожании. Это было забытое, но такое приятное чувство, казалось, что эмоции людей мягким золотым светом окутывают их, делаясь осязаемыми.

– Спасибо, друзья, за вашу любовь, – улыбнулась императрица, заглядывая в сияющие глаза мальчишки, что испуганно жался к матери. – За вашу веру в меня. Я вам искренне благодарна.

Эта красивая золотоволосая женщина, которую так обожали все вокруг, казалась ему недосягаемой и в то же время такой близкой и теплой, как объятия матери. Мальчик прижимался к материнской юбке, уже позабыв о том, что буквально мгновение назад он находился на грани смерти.

– Простите моего сына, ваше величество, – мать мальчика не знала, что ей делать: приветствовать вдовствующую императрицу, приносить ей искренние извинения или наказывать неугомонного мальчугана, который едва не угробил мать правителя империи, пусть и не нарочно.

– Ничего плохого не случилось. Возница вовремя остановил возок, – с теплой улыбкой ответила Эмрия. – Главное, что мальчик не пострадал. Было очень опасно.

– С этим паршивцем все в полном порядке, – отозвалась женщина, отвешивая сыну звонкую оплеуху. – Надеюсь, что вы не пострадали.

– Мы не пострадали, – улыбнулась Эмрия. – Я надеюсь, что вы не против, если мы продолжим наш путь во дворец. Время дорого.

– Конечно, ваше величество, – женщина обхватила мальчика за плечи и увела с на тротуар. – Мы просто очень рады вас видеть. Как только вы приехали, вернулось солнце.

– Спасибо. Я тоже рада вернуться в Арис, к вам, – улыбнулась в ответ Эмрия.

Мальчонка то и дело оглядывался, стараясь запомнить образ высокой, красивой дамы, чтобы потом хвастаться перед своими друзьями, что видел императрицу на расстоянии вытянутой руки, и говорил с ней, более того, ее величество изволила погладить его по голове. Эмрия проводила мать и сына взглядом и под ликующие крики толпы села в возок. Похоже, ошарашить своего двоюродного деда, главу Имперского совета Лоэналя Аминирах Вирата у нее больше не получится. Крики приветствия в честь императрицы летели над Арисом словно раскаты грома перед тем, как начнут сверкать молнии, значительно обгоняя небольшую кавалькаду. Эмрия позволила себе скривиться в полутьме возка, когда он тронулся с места и вновь покатил по улицам имперской столицы. Вдовствующая императрица понимала, что теперь у нее не будет и половины хоры на отдых и на то, чтобы привести себя в порядок, сменить скромное, пусть и удобное дорожное платье на одеяние, которое приличествует вдовствующей императрице, со всеми положенными ей регалиями. Нет, надеть корону императрицы ей больше не придется, теперь ей принадлежит другая корона. Та, которую носят вдовствующие императрицы, императрицы-матери, пережившие своих супругов и ставшие носительницами этого почетного титула. Золотая голубка, раскинувшая крылья, украшенные двенадцатью крупными жемчужинами каждое, и удерживающая в клюве крупный сапфир, глядя на мир глазами, сделанными из того же камня. В этом взгляде благодаря искусству ювелира, горела заинтересованность жизнью и мягкая доброта. Теперь эта искусно сделанная корона ляжет на ее чело, и носить ее Эмрии предстоит всю ее долгую жизнь. Очень долгую жизнь, которая отпущена полуэльфийке. Женщина вздохнула, потирая виски. Как-то резко боль стальными обручами стянула голову, так что заломило в висках, в глазах потемнело. Откуда пришла эта боль, она не знала.

– Вам нехорошо, ваше величество? – участливый голос служанки заставил Эмрию открыть глаза. – Мне попросить гвардейцев остановиться?

– Все хорошо. Я банально желаю выбраться из духоты этого возка. Она меня убивает, – едва заметно улыбнулась в ответ императрица. – Не надо останавливаться.

– Нам осталось недалеко, ваше величество. Насколько я поняла.

Эмрия кивнула и постаралась улыбнуться. Служанка никогда не бывала в столице, и уж тем более никогда не бывала во дворце. Ей повезло стать служанкой низложенной императрицы. Впрочем, сначала он думала, что ее жизнь окончена, ей предстоит до конца дней своих служить женщине, которую лишили титула и власти, а возможно, лишат и жизни в какой-то недобрый момент. А тогда и ее дням на этом свете пришел бы конец. Рабы преступника несли наказание вместе с ним, и никто не задумывался о том, виноват раб или нет. Наиболее везучих, вернее, самых молодых, распродавали другим хозяевам. Возраст служанки не оставлял ей надежды на такой исход. Но теперь ее жизнь заиграла новыми красками. Целый год она прожила в ожидании конца от холодной стали, которая коснется ее горла и выпустит кровь, перерезав его, но в одно мгновение, вместе со взмахом крыла лимринга она стала личной рабыней вдовствующей императрицы. Новый император вернул матери все ее титулы, регалии и, самое важное, власть над империей. Рабыня едва заметно улыбнулась в полутьме возка, глядя на свою хозяйку. О такой судьбе она и не мечтала. Это оказалась добрая судьба, которой позавидовал бы любой. Жаль, что жизни у нее осталось не так много. «Но ту, что мне осталось, я хочу прожить достойно», – решила рабыня.

– Нам осталось недалеко. Совсем недалеко, – эхом повторила Эмрия, продолжая растирать виски. – И я, наконец, буду дома.

Служанка слегка отодвинула занавесь, прикрывающую окошко и взглянула на блистательную имперскую столицу, буквально впитывая каждый образ. Мрамор всех оттенков, что существовали в природе, красные и даже не существовали, но стали возможными благодаря эльфийской магии, желтые и зеленые черепичные крыши, белоснежное сияние мраморных и яркий блеск буквально горящих на солнце серебряных статуй, зелень и яркие краски садов, синева фонтанов и рек. Для служанки Арис все еще сверкал, как драгоценный камень в солнечных лучах. Она не видела серого покрывала, что окутывало его. Ее восхищала красота и великолепие того, что она видела. Это была невероятная красота, созданная талантливым эльфийским мастером и его помощниками, которые подхватили его знамя и создали уникально прекрасный город, ставший великолепным украшением в короне империи. Город, владеть которым мечтали все монархи Селерана, что жили на изведанных землях. В Арис люди влюблялись с первого взгляда, стоило им только пройти через любые ворота, что пролегали в крепостной стене. Достаточно было одного взгляда.

Гвардейцы, охранявшие въезд во дворец, удивленно уставились на приближающуюся полуилу соратников. Отряд, судя по всему, прибыл из одного из фортов, но у них не поступало сообщения о прибытии кого-либо из тех, кому дозволено было въезжать во дворец. Тем более сейчас, когда императорская резиденция пустовала и ни одному гостю не дозволялось войти в него. Отряд остановился. Конь лейтенанта, ведущего эту полуилу, буквально уткнулся носом в ажурные ворота и фыркнул на замерших на посту гвардейцев.

– Где дежурный офицер? – без обиняков спросил Уйнэс.

– Обходит посты, – ответил один из гвардейцев, разглядывая незнакомого офицера. – Откуда вы?

– Мы прибыли из форта Мларис и требуем проезд во дворец императора! Немедленно! – заявил Уйнэс.

– По какому праву вы требуете проезда во дворец? Он закрыт для любых посещений, пока императора нет в столице. Вам следует отправиться в казармы, лейтенант. Туда прибудет дежурный офицер и примет у вас сообщение, которое вы привезли. Во дворец я пропустить ваш отряд не имею права.

– Ты хочешь сказать, гвардеец, что я должна ждать милости дежурного офицера, сидя в казарме гвардии моего сына? – Эмрия выплыла из возка, красивая неприступная, как вершины гор Хортат.

– Ваше величество… – гвардейцы вытянулись словно тетива на луке.

Ворота мгновенно распахнулись, позволяя небольшой кавалькаде проехать в дворцовый парк. Вдовствующая императрица проплыла мимо гвардейцев, тепло улыбнулась им и вновь исчезла в возке. Оставалось немного и прохладный ветер, гуляющий по просторным залам дворца, охладит разгоряченное тело Эмрии, позволит ей снова начать наслаждаться жизнью, верить в прекрасное. Возок проехал по столь знакомым ей аллеям, в окне промелькнули статуи, мимо которых она не раз прогуливалась в сопровождении своих придворных дам, а иногда и супруга. Розы еще не зацвели, но их бутоны уже готовы были распуститься, радуя взгляд своей красотой, наполняя воздух тончайшим ароматом, который окутывал, убаюкивая. Это были поздние розы. А там дальше, уже вовсю цвели белые и розовые розы, наполняя воздух вокруг божественным тонким ароматом. Они цвели уже почти три месяца, прекрасные и ароматные.

Эмрию захватило удивительное чувство возвращения. Она никогда не думала, что настолько соскучилась по этому дворцу, который в какой-то момент стал для нее золотой тюрьмой, а не домом. Она помнила каждую мраморную плиту, которая использовалась для его строительства, каждый предмет интерьера, который украшал комнаты и залы, она помнила взгляды статуй в Зале искренности, который столь любил Маглор. Она помнила все. И теперь поняла, что любила этот дворец, что он стал ей домом, по которому она скучала в ссылке.

– Я желаю принять ванну и переодеться, – велела императрица, поднимаясь по лестнице, украшенной резными единорогами. – Лейтенант, будьте добры, доставьте приказ явиться во дворец главе Имперского совета Лоэналю Аминирах Вирату. Причем немедленно.

– Как прикажете, ваше величество.

Уйнес подозвал одного из подчиненных и передал ему приказ императрицы, тот кивнул и развернув коня ускакал прочь.

– Следуйте за мной, – тем временем приказала Эмрия, замирая на вершине лестницы. – Пока я не найду всадниц драконов, вы будете отвечать за мою безопасность, лейтенант. А потом можете сами решить судьбу своей дальнейшей службы. Остаться в столице или вернуться в форт Мларис. Я поддержу любое ваше решение.

– Почту за честь, – отозвался Уйнэс спешиваясь. – Охранять вас великая честь для меня.

Конюшенные мальчики появились словно из ниоткуда, принимая поводья гвардейских лошадей и уводя их в императорские конюшни. Возница направил возок следом, боясь заблудиться среди аллей и прекрасных дев с единорогами, чьи мраморные тела ласкало полуденное солнце.

– Это была императрица? – едва сдерживаясь, чтобы не обернуться, спросил парнишка, что сидел рядом с возницей.

– Вдовствующая императрица, паря, – хмыкнул тот в ответ. – Запомни этот момент. Детям будешь рассказывать. Мало кому так везет в жизни.

– Ничего себе… – восхищенно вдохнул парень, только сейчас осознавая, какая удача свалилась на его голову.

– Сейчас доберемся до конюшни и тебя проводят в казармы гвардии, думаю к тому моменту ее величество отдаст распоряжение о приеме тебя в ее ряды.

– Она не забудет. Ведь она похожа на богиню, – с придыханием выдал Гиньер, жизнь которого круто менялась.

Эмрия спешила по залам, пугая попадавшихся ей навстречу слуг. Они не ожидали увидеть тут императрицу, лишившуюся короны год назад. Она казалась им ужасным призраком, пришедшим по их души, спросить с каждого, что он сделал для того, чтобы она сохранила свой титул и не испытала такого позора. Служили ли они столь же рьяно любовницам императора, как ранее служили ей. Слуги шептались, вжимаясь в стены, а вдовствующая императрица проплывала мимо них, не удостаивая и взгляда, направляясь в свои покои по давно знакомому маршруту.

Она ожидала увидеть все что угодно. Даже совершенно пустую комнату, из которой вынесены не только ее вещи, но и мебель, но никак не это. В комнате явно кто-то жил. И не таился в том, что остановился в этих покоях. На кровати и креслах лежали платья, на столике, где обычно хранила свои драгоценности и ароматические воды Эмрия, стояли чьи-то белила и тени для век, небрежно валялись украшения.

– Лейтенант, притащите сюда кого-нибудь из тех куриц, что мы встретили в коридоре, пусть они уберут все это и выкинут прочь, вместе с хозяйкой. Это покои императриц и вдовствующих императриц, в конце концов, а тут такое кощунство. И пусть кто-нибудь нальет мне ванну и подготовит одежды. Я слишком устала с дороги, чтобы карать наглость придворных дам прямо сейчас. Пусть радуются своей доброй судьбе, – голос императрицы звучал холодно, почти спокойно, но именно такого тона боялась вся дворцовая прислуга. – И выясните, пожалуйста, кто осмелился занять мою комнату, пока меня не было. Отныне ей отказано от дворца. Я не желаю ее видеть.

– Уже начинаешь буйствовать, дорогая? —раздался от дверей голос, заставивший Эмрию резко обернуться и радостно, по-детски, вскрикнуть.

– Матушка! – воскликнула вдовствующая императрица, бросаясь в объятия Театлин анэ Вират Мирэсель, ни на мгновение не задумавшись о приличиях.

Та с лучезарной улыбкой обняла внучку, ставшую ей дочерью, едва сдерживая слезы, навернувшиеся на глазах. Они как будто не виделись уже несколько десятков лет. Сердце Эмрии билось, словно птица в клетке, и, казалось, вот-вот вырвется из груди. Она была столь рада увидеть свою матушку, которая на деле являлась ее бабкой, самого родного человека в этом жестоком мире, после детей, как она считала. Женщины безжалостно скинули с кресел раскиданные по ним дорогие платья, подтолкнув их ногами к прибежавшим служанкам, и сели на мягкие подушки, наслаждаясь легким прохладным ветерком, что налетал с парка.

– Как же я по тебе соскучилась, матушка, – произнесла Эмрия, сжав ее руки. – Как мне не хватало твоих мудрых советов. Твоей силы и любви.

– Они не столь мудры, моя дорогая, – улыбнулась в ответ Театлин. – Если бы они были таковыми – мы не оказались бы в таком положении, Эмрия. Но я тоже соскучилась по тебе, считала дни, когда Маэль вернет тебя в Арис.

– В том, что случилось, нет твоей вины, матушка. Ар Вариары после его величества Миалла Первого утратили разум, как мне кажется. И я надеюсь, что они вернулись к разуму с моим сыном. Империя достаточно настрадалась от безумных решений своих правителей. Неважно тиранов или безумцев.

– Я тоже надеюсь на это, дорогая, – хмыкнула Театлин. – Я уверена, что твой сын и его дядя не позволят роду ар Вариаров уничтожить наследие их великого предка. Вариар Великий вложил в эту империю свое сердце и душу.

– Ты же его знала, матушка. Скажи, мой сын похож на него?

– Вариар был великим человеком и императором. Мне иногда кажется, что я была в него влюблена не меньше, чем в твоего деда, но он любил свою императрицу. Сколько бы ни пытались местные аристократы подложить своих дочерей под него, он не смотрел в их сторону. Даже то, что Лейв не могла дать ему больше детей ничего не изменило в его чувствах. Он радовался тому, что у него есть наследник, продолжатель его рода, Миалл, жизнь которому дала императрица Лейв. Вариар был справедлив, строг, но справедлив…

Театлин нырнула в воспоминания, рассказывая своей внучке, глядящей на нее во все глаза о том, каким был предок ее супруга. Она сожалела о том, насколько потерял род ар Вариаров силу и мудрость своего предка, решившись на близкородственный брак. Полуэльфийска верила, что у Маэля получится вернуть былое величие и славу императорской короне Мирэй.

Театлин говорила и говорила, но Эмрия не пыталась ее остановить. Из уст матушки история основания Мирэй звучала, как невероятная легенда. Время, казалось, неслось, словно перепуганная лошадь, сметая все на своем пути. Закончился рассказ о первых годах Мирэй. Эмрия успела принять ванну и переодеться в соответствующие ее новому положению одеяния, приняв из рук Театлин шкатулку со своей новой короной. Черное платье из тяжелого шелка, ниспадавшее широкими складками, украшала золотая вышивка, разбегавшаяся по широким рукавам и юбкам тонкими растительными узорами. На мрачной черноте ткани поблескивали мелкие аквамарины, складывающиеся в сложнейший узор. Волосы вдовствующей императрицы были заплетены в две толстые косы, сверкающие синими лентами, расшитыми сапфирами. Такие прически носили вдовы во время траура по своим мужьям, который должен длиться два года. Именно этот наряд станет ее парадным облачением, которое она не сможет сменить на иные одеяния других цветов. В ее волосах сверкала традиционная корона, положенная ее титулу. Лишь спустя два года она сможет сменить цвет и фасон одеяний, надеть другие украшения, которые украсят ее руки и шею, но корона навсегда останется той, что украшает ее чело сейчас. И снять ее Эмрия не имела права, даже в домашних покоях. Но тем не менее, Эмрия посчитала необходимым одеться именно так. Парадное траурное одеяние вдовствующей императрицы и корона на голове без оговорок заявляла о том, что эта красивая женщина облачена почти безграничной властью, которую не может ограничить и оспорить никто, кроме ее сына, императора этих земель, и его супруги. Но никого из них не было в столице в этот момент, и никто в Мирэй не посмел бы оспорить приказы Эмрии арэ Вариар, глядя на скалящихся золотых единорогов, вплетенных в цветочные узоры ее одеяний.

Переступивший порог ее покоев глава Имперского совета Лоэналь Аминирах Вират удивленно воззрился на свою внучатую племянницу. Он не ожидал, что его встретит ее величество вдовствующая императрица во всех полагающихся ей регалиях. Казалось, что она готовится принимать посланников или принимать признание поражения у врагов империи. Эльф буквально замер, сделав один шаг в покои.

– Рад приветствовать вас, ваше величество, – склонился он в приветственном поклоне.

– Ло… – начала было Театлин, но осеклась, увидев, как брат обернулся, чтобы увидеть то, что происходило за его спиной.

А там бушевала красивая черноволосая женщина, чья яркая красота была из тех, что быстро расцветают, но и почти мгновенно увядают, недолго радуя своим цветением, привлекая внимание мужчин, словно яркий, сладко благоухающий цветок, пчел. Ее темно-серые глаза с вызовом смотрели на Эмрию из-под пушистых черных ресниц, а на щеках расцветал румянец, и вдовствующая императрица терялась в догадках, какое именно чувство заставило их заалеть: ярость или смущение перед истинной хозяйкой покоев? Хотя Эмрия склонялась к тому, что это именно ярость, которая захлестнула ее в тот момент, когда она увидела, что императорские покои больше не принадлежат ей. Девица была разодета в пух и прах, словно собиралась на пир, который дает император, где ей предстояло блистать. Об этом буквально кричало ее платье из винно-красного бархата, тяжелыми складками укутывающее ее тело, демонстрируя между тем всему миру богатые прелести хозяйки. Об этом буквально кричало и золотое колье, охватывавшее ее шею, и сверкавшее изумрудами. Это было грубое украшение, одно из тех, что Эмрия когда-то вывела из моды.

– Поднимитесь, глава Имперского совета, – милостиво разрешила Эмрия, обращаясь к коленопреклоненному Лоэналю, между тем не спуская внимательного взгляда с незнакомой девицы.

Та вздрогнула и потупила взгляд, пытаясь потушить вызов, которым пылал ее взгляд.

– Я счастлив, что вы вернулись, ваше величество, – произнес тем временем Лоэналь. – Зачем вы звали меня.

– Я рада видеть вас на этом посту, анс Лоэналь. У меня к вам есть серьезный разговор. Государственной важности, но сначала давайте решим вопрос с дамой, что стоит за вашей спиной и пытается нам что-то сказать, – Эмрия кивнула на девицу, которая уже не знала куда деться, мечтая слиться с обстановкой. – Вы что-то хотели?

Все заметили, что вдовствующая императрица не произнесла традиционное обращение «мина», словно подчеркивая, что посмевшая занять ее покои девица не имеет права быть аристократкой и претендовать на то, чтобы к ней относились соответственно, как к дочери знатного рода.

– Нет, ваше величество, – склонилась та в глубочайшем реверансе, закусывая в отчаянии нижнюю губу. Настолько сильно, что Эмрии показалось, будто под белыми зубами девицы выступила кровь. – Я желала принести извинения. Меня по ошибке заселили в эти покои.

– Ничего. Я распоряжусь, чтобы вам выделили иную комнату, где вы дождетесь сопровождающих, которые доставят вас домой. Я более не задерживаю вас. Вы можете идти.

Легкий взмах руки вдовствующей императрицы дал понять, что она отпускает придворную даму и не желает ее больше видеть. Та отчетливо скрипнула зубами, то ли кляня себя за недальновидность, то ли проклиная Эмрию за столь жесткое решение, которое она почитала несправедливым. Но вдовствующая императрица не собиралась демонстрировать доброту и благородство, она понимала, что сейчас ей следует вернуть власть над дворцом в полной мере, прежде чем брать под свою власть столицу и всю империю. И если для этого придется быть жестокой, она готова на это. Пока Маэля нет в Арисе, ей предстоит взвалить на себя все тяготы управления огромной империей, которую все еще лихорадило из-за войны, что шла на ее границах. Но сейчас ее ледяной взгляд был прикован к этой красивой девице, которая посмела занять ее покои, а то и ее место рядом с супругом. Эмрия не сомневалась, что девица была фавориткой Маглора, пока она пребывала в ссылке в форте имперской гвардии в ожидании своей участи. Теперь же у этой красивой девицы не было поддержки венценосного любовника, и она осталась беззащитной перед грозной, как черная снежная туча, вдовствующей императрицей, чья власть теперь не вызывала сомнения. В какой-то момент показалось, что комнату заполнил морозный холод, еще мгновение – и мебель и стены покроет иней.

– В-ваше величество, – девица запнулась, обращаясь так к Эмрии в первый раз. – Позвольте мне остаться в столице, при дворе. Мне некуда идти. Владения моего отца находятся под врагами империи. Я просто не доеду до отцовского замка.

В ее голосе прозвучали нотки обреченности. Вызов и ненависть исчезли из ее взгляда, она стала какой-то жалкой.

– И в качестве кого вы желаете остаться при дворе? – Эмрия привычным жестом выгнула левую бровь, глядя на эту красивую женщину, которой оставалось не так долго цвести, и было понятно, что у нее осталось не столь много времени, чтобы устроить брак и покинуть родительский дом, прежде чем ее участью станет старый обедневший вдовец, позарившийся на богатое приданое.

– Я готова служить вам, верой и правдой, ваше величество, – с жаром ответила та, при этом стараясь спрятать яркий блеск глаз. – Начать с самых низов.

Эмрия приподняла уголок губ, одарив ее кривой ухмылкой.

– Видимо вы плохо учили правила и законы империи Мирэй, мина. У вдовствующей императрицы не может быть многочисленной свиты, особенно в период траура по почившему императору. И в моей свите нет свободных мест, – безжалостно ответила она. – Так куда вы хотите? Среди прислуги у нас тоже нет свободных обязанностей. Да и вряд ли вы справитесь с тяжелой работой, которую исполняют слуги.

– Я-я… – девушка замялась, ища варианты, куда она может пристроиться.

– И к молодой императрице я не могу определить вас в свиту. Дело в том, что ее сейчас нет в столице. К тому же, я не думаю, что ей понравится придворная дама, которая не прочь занять ее место в постели супруга. Более того, императрица сама будет набирать себе свиту, и я не планирую навязывать ей своих протеже. Но не спешите расстраиваться, я позволю вам жить во дворце пока идет война, но после этого вы немедленно покинете Арис.

– Благодарю, ваше величество, – девица склонилась перед вдовствующей императрицей, отчетливо скрипнув зубами. – Ваша милость безмерна.

Ей было тяжело сделать это. Для нее это было все равно что признать поражение, ведь она склонялась перед той, кого она считала поверженной, той, чье место она триумфально заняла. Она искренне верила, что именно она выгнала Эмрию из дворца, безраздельно заняв постель ее супруга и уже мысленно возложив себе на голову корону императрицы Мирэй. Расплата пришла почти мгновенно, когда император Маглор решил расстаться с жизнью, предчувствуя скорую гибель империи. Боги решили наказать ее за мечты о том, что не могло принадлежать ей. Взошедший на престол Маэль Первый был равнодушен к ее чарам, более того, выселил ее из апартаментов императрицы, которые она заняла сразу же, как из них выехала Эмрия, отправившаяся в бесславную ссылку. Вернуться ей удалось лишь недавно, когда из дворца вынуждена была съехать принцесса Ланда, сменившая свой статус на звание супруги наследника из рода ан Эльди Вирай. Любовнице бывшего императора пришлось применить все свои умения врать и манипулировать людьми, чтобы вернуть себе эти покои, которые грели ее душу, напоминая о статусе, который, как ей казалось, у нее был, и о потере которого она хотела забыть. И вот теперь вернулась истинная хозяйка не только этих покоев, но и всего дворца и даже империи. Девушка взглянула на корону в волосах Эмрии и закусила губу. Судьба отвернулась от нее, и ей оставалось только подчиниться ее решениям. «Почему Маглор не даровал мне титул императрицы и не расторг брак с ней? Почему?» – буквально взвыла она в мыслях.

– Но я могу найти вам достойного мужа, если ваши родители не в состоянии сделать этого, – вдовствующая императрица продолжила усмехаться.

– Вручаю свою судьбу в ваши руки, ваше величество, – отчетливо скрипнула зубами девушка, не смея отказаться и навлечь гнев императорского дома на свою семью и себя. – Ваша милость безмерна. Ваша мудрость дарует мне надежду.

Было видно, каких усилий стоило ей произнести это и смириться с властью той, кого она выгнала из супружеской постели, но так и не победила в борьбе за корону и право править империей Мирэй. Она ненавидела Эмрию. Это она прекрасно понимала, но ударить ее посильнее она не могла, осознавая свое бессилие.

– Можете идти, мина, – милостиво дозволила Эмрия. – Я более вас не задерживаю.

Девушка выпрямилась и быстрым шагом покинула покои вдовствующей императрицы, понимая, что все могло закончиться гораздо хуже, чем это было на самом деле. Дверь за ее спиной закрылась. Эмрия в этот момент позволила себе торжествующе улыбнулась. Приятное чувство сладкого и справедливого возмездия растеклось по ее жилам. Она так давно мечтала поставить на место всех этих зарвавшихся девиц, что побывали в постели ее мужа и считали себя, ни много ни мало, новыми императрицами Мирэй. Если бы она только могла, Эмрия приказала бы немедленно убить эту наглую девицу, или в крайнем случае запереть где-нибудь в самом дальнем ублиете и надолго забыть о ее существовании.

– Тебе понравилось, дочь моя, – голос Театлин выдернул ее из подбора наказаний для любовниц почившего супруга, которые еще не успели разбежаться из Ариса и попрятаться по замкам своих мужей и родителей, опасаясь мести со стороны Маэля и Эмрии. – Только не будь столь откровенна, сохраняй хладнокровие, иначе месть начнет горчить.

– Я поняла, матушка. Я постараюсь. Но я не позволю наглым девицам вытирать ноги о законы империи, которые написал мой дед. Они слишком уверовали в то, что Маглор мог сделать все, что пожелает его душа.

– Если мы закончили наказывать дурочек, что служили плотским желаниям Маглора, может перейдем к делу? – со вздохом произнес Лоэналь, все это время молчавший где-то в углу комнаты. – Я чувствую себя в плохом театре.

– Давайте перейдем на галерею. Пусть прислуга уберет комнату, а мы выпьем дамийского и насладимся прохладой, – Эмрия хлопнула в ладоши, и слуги незамедлительно ринулись исполнять ее приказы.

– Так, зачем ты позвала меня, Эмрия? Что было такого срочного, что твой гвардеец меня подгонял, словно я преступник какой-то? – проворчал эльф, опускаясь в одно из кресел, стоявших на длинном балконе. – Хорошо хоть копьем в спину не тыкал.

– Перестань давить на девочку, Лоэналь, – вступилась за Эмрию Театлин. – Она только вошла в свой дом, который пытались разорить такие вот дурочки.

Ее рука потянулась к ушам брата, но тот ловко прикрыл их руками, прекрасно помня, чем заканчиваются такие поползновения со стороны Театлин. Взгляд Лоэналя на мгновение потемнел.

– Рассказывай, Эмрия, пока твоя бабка не вцепилась мне в уши и не начала таскать по балкону, позоря перед подданными твоего сына и моими сородичами.

– Воста собирает армию, – без предисловий начала вдовствующая императрица.

– Это уже давно не новость, – хмыкнул в ответ Лоэналь. – Он занимался этим, еще будучи главой Совета.

– Я услышала на тракте, что он разослал по всем трактирам и городам империи своих людей, и обещает платить золотом, которое он украл у короны, за преданность и верность тех, кто вступит в его армию, – продолжила Эмрия. – И я подозреваю, что какое-то количество людей он смог подкупить. А что делаем мы? Как мы защищаем империю?

– А что мы можем сделать? – вздохнул эльф. – Казна и, правда, пуста. Он оставил нас без единого килара, да что там килара, в казне не было и тысячи вронтов. Но я потихоньку ее наполняю. Война осложняет все. Боюсь, что много мы сделать не сможем.

– А что с агентами Восты?

– Со шпионами Восты все очень сложно. По мере сил мы их отлавливаем. Многие подданные империи сами хватают их, связывают и передают городской страже. Проблема в том, что у нас не хватает своих агентов, которые могли бы вычислять вербовщиков. Дело в том, что твой супруг еще при жизни уничтожил сеть, созданную Великим шпионом, отдав построение новой сети на откуп Восты. Сама понимаешь, какие последствия это имело. В некоторых городах у нас вовсе нет ни одного нашего человека. И я до сих пор не знаю, кто из аристократов пошел против короны, а кто до сих пор на нашей стороне.

– Одну мятежницу я знаю точно, – с кровожадным блеском в глазах прошипела Театлин. – И когда я до нее доберусь, белый свет ей покажется немилым, она позавидует мертвым.

– Я тоже знаю ее имя, Театлин, – мысленно отмахнулся от сестры Лоэналь. – Ты мне этим именем все уши уже прожужжала.

– О чем вы? – удивленно выгнула левую бровь императрица-мать.

– Об Аниссе анэ Кьель да Скалэй, – ответил Лоэналь. – Твоя бабка воспылала к ней непримиримой ненавистью.

– Что такого натворила эта глупая женщина, что Театлин анэ Вират Мирэсель столь зла на нее? – удивленно посмотрела на свою бабку вдовствующая императрица. – Я вижу, что ты готова ее задушить собственноручно.

– Это долгая история, дочь моя, – опустила взгляд Театлин. – И сейчас не самое подходящее время говорить о ней. Потом как-нибудь я расскажу ее тебе.

Эмрия едва заметно улыбнулась. Вспыльчивый нрав ее бабки показал себя во всей красе. Всю свою долгую жизнь Театлин вынуждена была скрывать от всего мира свою истинную страстную натуру, которая могла бы спалить не одну империю дотла, а уж если кто-то неосторожно заденет ее близких, этот пожар стал бы для него ласковым огнем в камине. За все эти годы знающие ее люди не раз наблюдали разгорающийся во взгляде полуэльфийки пожар, который медленно расцветал в глазах, загорался алыми розами на щеках, и медленно гас, когда женщина сжимала кулаки, призывая всю свою силу воли. Она сжимала их настолько сильно, что на ладонях оставались полукруглые следы от ногтей. Лишь несколько раз Театлин давала выход своему гневу, отчего вздрогнули все. Тогда она смела возражать суровой правительнице Мирэй, принцессе Лавене, взвалившей на свои хрупкие плечи регентство в огромной империи при малолетнем племяннике Маре Первом. Тогда придворные ходили по дворцу словно собственные тени, стараясь сливаться с обстановкой, чтобы не попасть под тяжелую руку принцессы или на острый язык герцогине Ансаритэй, которая обладала не меньшей властью, чем принцесса-регент и могла быстро уничтожить любого, кто посмел бы ей возражать. Лавене арэ Вариар это не нравилось, и она стремилась избавиться от дерзкой и столь влиятельной вдовы основателя империи. Но как бы Лавена ни старалась уменьшить в народе уважение и почитание Театлин, видевшей зарождение могущества Мирэй, благоговение перед долголетием эльфов, которое люди считали бессмертием, искоренить ей не удавалось. Иногда противостояние двух женщин напоминало открытую войну, и ледяных улыбок Лавены и Театлин, адресованных друг другу, придворные боялись больше, чем открытых оскорблений, завуалированных под любезность. Такое положение длилось довольно долго и, в конце концов, заключив шаткое перемирие, принцесса-регент и герцогиня разошлись в разные стороны. Театлин тогда надолго покинула столицу империи, казалось, что навсегда. Но долголетие, дарованное полуэльфийке, решила иначе, ведь Лавена давно состарилась и скончалась, а у Театлин даже не появилось морщин, а впереди ее ждали века жизни, подаренные отцом-эльфом.

– Долгая значит долгая. Я подожду, – улыбнулась Эмрия, кивнув головой, отчего свет заискрился на короне императрицы-матери. – Я удивляюсь лишь одному, что она, вызвав твой гнев, все еще жива.

– Ей повезло, что тогда мои руки были связаны твоим мужем и Востой, иначе я заставила бы ее прогуляться по горячим углям, или по битому стеклу. Не знаю, что из этого больнее, – кровожадно ответила Театлин. – Ну а после утопила бы ее в Смыре, протащив через Арис на веревке за лошадью. Интересно, она бы сдохла, не доехав до реки, или все же у меня получилось утопить этот кусок мяса?

– Знаешь, Театлин, иногда твоя кровожадность и жестокость пугают даже эльфов, – рассмеялся Лоэналь, принимая из рук служанки кубок с Черной кровью. – Но не могу не признать, что если бы ты расправилась с ней, как мечтала, сейчас у нас не было бы всех этих проблем, которые идут из Ирида. Одно я понял точно – следует доверять твоему чувству опасности.

– О чем ты? – встрепенулась Театлин.

– У тебя хорошо развито предчувствие чего-то опасного.

– Я не об этом.

– Анисса отравила своего супруга, в этом я уверен, и захватила герцогство. Нам повезло, что герцогская казна защищена сильной магией, потому Аниссе не удалось запустить руки в нее, и она оказалась неспособна удержать власть в своих руках, местная знать готова поддержать восстание против нее. Но, тем не менее она еще способна доставить нам определенные неприятности.

– Змей надо душить сразу, в этом ты прав, дед, – улыбнулась Эмрия. – Но какие у нас перспективы? Она поднимет бунт? Какой по счету этот фронт будет?

– И ты туда же, – вздохнул Лоэналь. – Я еще молод. Очень молод. Зови меня отцом что ли, раз уж Театлин зовешь матушкой.

– И потом нас обвинят в преступлении против божественных законов, – усмехнулась Театлин.

– Перестань, – отмахнулся от нее эльф. – Все прекрасно знают, кто такая Эмрия, и что мы с тобой ее названные отец и мать. Это не означает, что мы делим ложе. Даже товарки на рынках об этом не подумают.

– Ладно-ладно, не спорьте об этом. Я буду называть тебя отцом, договорились, – подняла руки вверх призывая их успокоится. – Так что ты скажешь о наших перспективах в свете последних событий и новостей.

– Что я могу тебе сказать… Ситуация у нас сложная, но уже не смертельная, как было еще полгода назад. Большая часть армии на нашей стороне, и это хорошо. Большинство аристократии на нашей стороне, и это тоже хорошо. Но у нас есть очаг мятежа, который может ударить нам в спину. Благо у нас есть резервы, но все же… Все же положение очень серьезное. Воста лишил нас шпионской сети, которую ат Елар Винарзу теперь приходится плести по новой. Фактически мы лишились глаз и ушей, потому не знаем точно, сколько тех, кто готов поддержать мятеж, и сколько тех, кто готов предать мятежников. Твои сведения вселяют в нас надежду, что не все так хорошо у Восты, как нам казалось изначально. А значит, для Мирэй не все еще потеряно. Впрочем, я уверен, что нельзя недооценивать Восту. Десять лет империя была в его руках, и он мог раздавать самые жирные должности своим приспешникам, пользуясь состоянием Маглора и подсовывая ему бумаги на подпись. Теперь нам предстоит их выявить и выкорчевать. Это очень трудно, но иного нам не дано. Придется поработать.

– Восту надо выкорчевать из империи полностью, вместе со всем его семейством, – заявила Эмрия. – И незамедлительно. Чтобы даже воспоминаний о нем не осталось.

– Можешь начать с его милой дочурки, – усмехнулась Театлин.

– О чем ты? – заинтересовалась императрица-мать.

– Манисар Воста сидит под замком в королевской темнице для знатных преступников, – ответила полуэльфийка. – И меня это злит неимоверно. Первое, что меня интересует, почему она в аристократической темнице, хотя ей самое место в городской тюрьме со всяким отребьем. Каковым она сама и является. И, второе, я вовсе не понимаю, почему ей сохранили жизнь? Придушить и дело с концом. Но Маэль решил быть милосердным.

– Я удивляюсь своему сыну, – покачала головой Эмрия. – Он становится мудрым.

– Что ты имеешь в виду, Эмрия? – стараясь не обращать внимания на ехидную ухмылку Лоэналя спросила Театлин. – В чем его мудрость?

– Я была уверена, что он убьет эту змейку, как только наденет корону себе на голову, но он сохранил ей жизнь. В сложившейся ситуации не было правильного решения, но заточить Манисар в подземелье самое мудрое из доступных. Смерть сделает из нее мученицу, этакое знамя в руках сторонников ее отца, под которым они пойдут против престола, а сидя за решеткой, она менее опасна. Хоть есть возможность ее побега. Но думаю, что все обойдется.

– И ты туда же…

– Эмрия права, Театлин. Если мы умертвим ее – вручим Восте право на месть. Сделаем змеюку мученицей и те, кто сейчас колеблется в том – поддержать им корону или наглеца Восту, в надежде ухватить трон Мирэй – окончательно определятся. Ситуация безвыходная, Театлин. Мы выбрали меньшее из зол. В данный конкретный момент, это единственный вариант.

Полуэльфийка хмыкнула, не желая принимать слова брата. Она считала, что мертвая змеюка Манисар будет куда безопаснее, чем живая, пусть и с выдернутыми ядовитыми зубами. Она считала именно так, и ничто не могло изменить ее мнения. К сожалению для Театлин, теперь и Эмрия согласилась с решением императора Маэля.

– Как знаете. Но живая она принесет еще немало проблем и горя, – вздохнула она, делая глоток прекраснейшего дамийского вина.

– Я поняла одно, мне надо поговорить с этой простолюдинкой, – в голосе Эмрии искрился лед.

– Ты будешь сильно удивлена, моя дорогая, – усмехнулся Лоэналь.

– Чем же?

– Она искренне считает себя императрицей Мирэй.

– Меня это не удивляет, отец. Помнится, в миг нашего знакомства, она потребовала называть ее миной. А когда я ей напомнила правила империи, думаю, он хотела отчитать меня.

– Это очень странно, – задумчиво произнесла Театлин. – Насколько я знаю, Марияла Воста очень умная женщина, которая знает свое место, но почему ее дочь столь отвратительно воспитана?

– Боюсь тут вина отца девицы, который возомнил себя аристократом империи, и привил своим детям такое же мнение. Взял то, что не принадлежало ему по праву рождения или не даровано богами за заслуги в служении империи, – высказал свое мнение Лоэналь, пожимая плечами. – От этого все беды. В том числе и несчастья нашей империи.

Эмрия и Театлин смотрели вдаль, каждая думала об одном. Первая понимала, что ей придется поговорить с Манисар, чтобы решить для себя, достойна ли та спокойного заточения в темнице для аристократов или следует ужесточить это заточение. Вторая размышляла о том, что империя не заслужила тех бед, которые навлекла не нее мать Дарьенала Восты, не решившаяся придушить змея в колыбели.

Через половину хоры вдовствующая императрица спускалась в мрачные безликие казематы, которые были неотличимы друг от друга. Полутемный длинный коридор, освещенный лишь светом нескольких факелов, совершенно одинаковые двери – глазу было не за что зацепиться в этом темном однообразии. Эмрия удивлялась тому, как тюремщики ориентируются здесь, но она прекрасно понимала, что безликость – самое страшное наказание для тех, кто привык считать себя хозяином жизни, кто блистал при императорском дворе, кто проходил парадом по улицам Ариса, купаясь в обожании мирэйцев – все это было кошмаром для блистательных аристократов и, по мнению человека, сто лет назад проектировавшего темницу, должно быть частью наказания преступников. Идя по этому коридору, не раз заставлявшему ее вздрогнуть, Эмрия вынуждена была признать, что это работало и очень хорошо работало. Она лишь прошла по коридору, но уже чувствовала давление от окружавших ее стен.

Тюремщик отворил одну из одинаковых, ничем не примечательных, тяжелых дубовых дверей, и заглянул внутрь. Затем отступил назад, пропуская гвардейцев и императрицу, после чего закрыл двери и замер, прислонившись к стене, в ожидании, когда венценосная особа выйдет из камеры, где содержалась Манисар Воста. Эмрия опустилась на стул с высокой спинкой, который для нее поставил лейтенант императорской гвардии Уйнэс ам Сагир Ситэй, и окинула внимательным взглядом замершую перед ней девушку. Та с особой ненавистью посмотрела на прекрасную женщину, что наблюдала за ней, сидя в этой убогой камере так, словно это был тронный зал.

– Что вам надо? – не выдержала Манисар, вздергивая подбородок.

Эмрия усмехнулась. Похоже, что даже заточение не смогло усмирить ее дерзость, самовлюбленность и высокомерие.

– Мне кажется, что ты немного забылась, Манисар Воста, – чистый, словно хрустальные воды горного ручья, голос вдовствующей императрицы заполнил небольшую темную камеру, которую освещала небольшая лампа на столе узницы и два факела, которые принесли гвардейцы. – Ко мне следует обращаться «ваше величество». Или ты забыла о том?

– Вас низложили, – нагло усмехнулась Манисал, едва не выплевывая слова в лицо Эмрии. – И я более не обязана обращаться к вам подобным образом.

– Твои сведения жестоко устарели, Манисар Воста. Да и ранее были неверны, – вдовствующая императрица казалась непоколебимой скалой, которую не трогала дерзкая ярость маленького муравья, который пытался опрокинуть ее. – Меня не лишали короны, а лишь отправили в ссылку. И насколько я знаю, мой почивший супруг отказался подписывать указ о моем лишении титула. Соответственно теперь я вдовствующая императрица. И ты обязана соблюдать этикет.

– А я императрица! – заявила Манисар.

– Прости… Я не ослышалась? Ты назвала себя императрицей?

Гвардейцам показалось, что вдовствующая императрица хрюкнула, стараясь сдержать смех, который клокотал в ее груди, пытаясь вырваться наружу, звонким, лучистым каскадом, искрясь и переливаясь. Слова глупой дочери рыбацкого рода насмешили ее, но она не могла себе позволить столь искренние эмоции.

– Мне кажется, что я четко сказала, что являюсь императрицей Мирэй. Ведь я Манисар арэ Вариар, супруга императора Маэля Первого, – в ее голосе слышалось невероятное высокомерие, казалось, что она одаривает Эмрию своей милостью. – А посему, вы должны говорить со мной в более уважительном тоне.

– Бедное неразумное дитя, – хмыкнула вдовствующая императрица. – Ты и правда верила, что возложишь на чело корону? Даже если бы прошли годы, император Маэль никогда не признал бы тебя своей императрицей.

– Мой отец…

– Твой отец такой же простолюдин, как и ты, Манисар Воста, – перебила ее Эмрия. – Империя не пойдет за рыбаком, торговцем рыбой, тканями или чем там он там торговал прежде, чем втереться в доверие к моему супругу и подмять под себя всю империю. Если бы он был воином, может, Мирэй и признала бы его и его детей достойными короны и пребывания рядом с императорским троном, но он даже не воин, он обычный торговец, который пытается играть с теми, чья кровь пахнет металлом и дымом сражений. Ему удалось обмануть моего супруга, сыграть на его слабостях, но подчинялась империя все же императору Маглору, а не Дарьеналу Восте. Запомни это, девочка. Ты и твоя семья ничто в империи Мирэй, которую когда-то создал великий воин Вариар. А я потомок великих эльфийских королей. Ни тебе, ни твоим братьям, ни твоему отцу не дано возвыситься в Мирэй. Вы лишь умоетесь своей кровью.

– Но я стала женой наследного принца, а мой отец правил империей, – воскликнула Манисар, обжигая вдовствующую императрицу полным ненависти взглядом.

– Ты еще более глупа, чем я думала… – печально вздохнула головой Эмрия. – Твой отец правил только потому, что стоял за спиной моего супруга и все приказы исходили из уст Маглора. Твой отец никто и ничего не может сделать.

– Неправда! Он вернется, и это вы умоетесь кровью. Он заставит Маэля вернуть мне корону, признать мое право править этой империей, – бесновалась Манисар. – Он всем вам докажет, что я достойна быть императрицей!

– Все, что твой отец может сделать разумного, это сдаться на милость императора и не раскачивать империю, – ледяным тоном отозвалась Эмрия.

– Я всех вас велю казнить! Всю вашу эльфийскую шоблу!

– Лейтенант, распорядитесь, чтобы к ней никого не пускали. Она опасна в своем безумии, – Эмрия покачала головой, поднимаясь. – Я увидела все, что хотела. Услышала все, чтобы понять: она неисправима.

Императрица-мать покинула камеру под дикие вопли Манисар, которая продолжала кричать ей в спину о своих правах на империю и на корону. Эмрия уходила несколько разочарованной, она хотела, чтобы эта девочка признала свою неправоту и помогла им справиться с ее отцом, а они в свою очередь сохранили бы ей жизнь, отправив ее жить в отдаленный городок. Но Манисар Воста ее разочаровала. Она, как и ее отец, продолжала верить в то, что у нее есть право на корону, что империя склониться перед ними, признавая своими правителями, что все богатства этой земли будут принадлежать им и их потомкам. Эмрия вздохнула. Девушка оказалась глупа и ослеплена властью, которой у нее никогда не было и быть не могло. Именно поэтому вдовствующая императрица постаралась как можно скорее покинуть ее камеру, даже не начав разговор, который планировала. Узнать у этого безумного зверька, где прячется Дарьенал Воста, было совершенно невозможно. Маэль был прав. Убивать ее было нельзя, но и отпустить ее жить где-то в столице тоже.