Читать книгу Цвет стали. Летопись Подлунного мира - Айрин Бран - Страница 5

Мощные, почти крепостные стены главного храма эльфийского бога войны казались чуждыми в ярких лучах дневного светила, едва взошедшего над линией границы небес и земли. Они тянулись вверх, возведенные талантливым, но суровым зодчим, который обычно строил неприступные крепости. Вот и тут его талант обрел столь грозное воплощение. Казалось, что сам Суртель бросил вызов Сирте, богине небес, пронзив ее царство черными шпилями своего храма. А она ничего не могла поделать с этим, обнимая каждый шпиль, каждый зубец, словно обычная женщина, желающая усмирить гнев своего возлюбленного. Но суровость бога войны не ведала жалости. Даже густые зеленые леса, что окружали это красивое, но мрачное сооружение – главный храм Суртэля – расступались, не касаясь его стен даже тенями, которые отбрасывали деревья. Более того, даже трава не росла вокруг храма на расстоянии полета стрелы, опасаясь оскорбить взор бога войны. Лимиаль Скайтэраль, принц Элеана, Охотник за богами, призванный королем Элеана Кириалем Вторым, пожирал глазами главный храм Суртэля, словно собирался его штурмовать и искал слабые места в этой крепости. Солнечные лучи терялись в черных плитах мрамора, раскиданных по стенам в, казалось бы, хаотичном порядке, но Лимиаль видел, что с того места, где он остановил свою лошадь, эти черные пятна складывались в красивый осмысленный узор, который, в свою очередь, создавал изображение бога войны, воздевшего копье для удара. Но стоило подойти ближе, как эта картина, изображающая грозного Суртэля, уничтожавшего врагов, распадалась на месиво черных плит, которые заставляли разум теряться в их мельтешении.

Двое высоких и мощных жреца-стражника, охраняющих вход в храм, опустили копья, став похожими на статуи своего бога, что замерли за их спинами. Жрецы внимательно следили за тем, как к ним приближаются трое всадников, ощущая странную угрозу, что исходила от их предводителя. Служители Суртэля невольно вздрогнули, когда их взгляды остановились на нем, в душе у них похолодело. Казалось, что за главным всадником надвигается черная штормовая туча, превращающая наступавший день в ночь, и которая вот-вот разразится ливнем, засверкают молнии, загрохочет гром.

– Остановитесь! – велел один из жрецов, угрожающе качнув копьем, на наконечнике которого сверкнули лучи восходящего солнца.

– Ты отказываешь мне во входе в храм Суртэля, жрец? – Лимиаль остановил лошадь буквально в двух дигитах перед острием копейного наконечника.

Она захрапела, встала на дыбы, но тут же опустилась, повинуясь твердой руке всадника.

– Ритуалы в храме Суртэля начинаются на вечерней заре. Возвращайся тогда, – снова качнулся наконечник. – Сейчас никого не допускают к алтарю нашего бога.

– Ты кажется не понял с кем имеешь дело, жрец. Что ж я объясню, – улыбнулся Лимиаль. – Я Охотник за богами. Ты знаешь, что это означает?

– Д-да, – с трудом смог ответить жрец-стражник, полными благоговейного ужаса глазами пожирая Лимиаля.

Казалось, что слова Охотника за богами заставили его трепетать, то ли от страха, то ли от благоговения перед тем, кто наделен почти безграничной властью над жречеством. В глазах второго жреца появился страх.

– Тогда отойди в сторону, жрец, и дай мне и моим помощникам войти в храм Суртэля, – голос Охотника за богами стал похож на раскаты весеннего грома, каким тот бывает в самом начале грозы. – Я пришел не молиться.

– Но… Я не могу пропустить тебя, пока верховный жрец не позволит этого, – сглотнув, вставший в горле комок, неуверенно ответил жрец-стражник. – Он сейчас возносит молитвы Суртэлю.

– Ты хочешь встать на пути Охотника за богами, жрец? – Лимиаль усмехнулся, выгнув левую бровь. – Ты хочешь остановить волю богов?

Его губы скривились, словно он увидел что-то мерзкое, вызывавшее у него желание отшвырнуть его от себя подальше, а то и раздавить, наступив обутой в сапог ногой.

– Я… – жрец-стражник запнулся на этом слове, он явно пытался для себя решить, что ему делать в этих обстоятельств. – У нас есть правила, которые не позволяют мне пропустить кого бы то ни было без разрешения верховного жреца Ваиртиаля. Даже Охотника за богами.

– Ты понимаешь, что тем самым ты подписываешь смертный приговор не только себе, но и верховному жрецу Ваиртиалю, который за каждого из вас отвечает своей головой. Я имею право отбирать жизни у жрецов, позабывших о возложенных на них обязанностях. Отбирать ее прямо на алтарях богов, которым они служат. Ты желаешь быть принесенным в жертву Суртэлю, как недостойный звания жреца? Ты желаешь, чтобы пролилась кровь и твоих братьев?

– Я всего лишь жрец-стражник, Охотник за богами. Я не могу изменить правила, которым мне надлежит следовать, – голос привратника стал печальным. – Их устанавливал не я. Не мне их и менять.

Казалось он уже ощущает обнаженной спиной холодный камень алтаря и видит приближающееся к его груди черное лезвие ритуального кинжала, темное, испещренное тонкой вязью заклинаний, начертанных серебряными буквами. Лимиаль вздохнул, поднял взгляд к небу и прищурился, пытаясь определить по солнцу, сколько времени прошло с рассвета и сколько у него осталось до начала ритуала служения Суртэлю, когда в главном храме окажется слишком много народу для того, чтобы Охотник за богами смог бы хоть что-то сделать. Да и верховному жрецу будет не до разговора с Охотником за богами. Ночевать среди жрецов бога войны Лимиаль не планировал, более того, он собирался потратить на разговор с Ваиртиалем не более хоры, а дальше отправиться к следующему храму. Охотнику за богами казалось, что ему хватит этого времени для того, чтобы понять то, что движет верховным жрецом бога войны Суртэля: служение богу или жажда власти – и вынести ему приговор. Жизнь или смерть – все это было столь просто, что на принятие такого решения требовалось не больше хоры, а порой и того меньше.

– Внутренние правила храмов не имеют для меня значения. И ты это знаешь, жрец, – со вздохом произнес Лимиаль.

– Прости меня, Охотник, я не хотел тебя оскорбить, но и оказаться наказанным за несоблюдения правил моего храма я тоже не хочу. Не слишком приятный выбор, поверь мне, – жрец-стражник опустил повинно голову. – Позволь мне спросить у верховного жреца разрешения, соблюсти все то, что мне предписывает внутренний свод правил, и тогда впустить тебя под своды обители Суртэля.

Лимиаль снисходительно посмотрел на жреца, понимая, что выбора у него не остается, ведь не проливать же кровь рядового жреца, связанного по рукам и ногам правилами, установленными задолго до его рождения.

– Ладно, я помилую тебя, жрец, – с насмешкой в голосе заявил он. – В последний раз. Я не буду подвергать твою жизнь опасности быть оборванной по велению верховного жреца за нарушение внутренних правил. Иди, доложи о том, что у входа в обитель Суртэля ждет Охотник за богами и чем дольше он ждет, тем явственнее опасность, что нависла над этой обителью. Мое терпение не безгранично.

Жрец-стражник кивнул и торопливо исчез в полутьме, царящей под сводами храма Суртэля. А Лимиаль перекинул ногу через переднюю луку седла и облокотился на нее, задумчиво разглядывая стены главной обители Суртэля на землях Элеана. Бог, у которого было две ипостаси, вызывал у Охотника за богами некоторую брезгливость, а порой и безотчетный страх. Никто из поклонявшихся Суртэлю не мог предсказать, какую из своих личин он им покажет: бешеного воина, готового пить кровь врагов, рубить их направо и налево без разбора, или разумного полководца, что ведет воинов за собой и готов жертвовать своей жизнью, чтобы спасти то, что ему надо защищать. Двуликий и потому опасный в своей непредсказуемости. Но при этом каждый его сородич молился Суртэлю перед боем, моля его даровать милость и сделать руку твердой, а сердце безжалостным к врагам.

Лимиаль поднял взгляд на голубые просторы небес, на белые кустистые облака, которые медленно плыли по небосклону, иногда задевая пушистыми краями солнечный диск, пугаясь этого и стараясь, как можно быстрее, уплыть прочь от горячего дневного светила. Казалось, что время остановилось, застыв, как бабочка в безжалостной смоле. Охотник за богами перевел взгляд на черный провал входа в главный храм Суртэля, который выглядел ужасным проходом в пугающий мир неизведанного и опасного. Добираясь сюда, он был уверен, что проникнуть внутрь не составит особого труда, что его титул Охотника за богами откроет ему все двери и обеспечит уважение жрецов. Но этого не случилось. Он буквально споткнулся о свод внутренних правил храма. «Интересно, кто еще встретит меня столь недружелюбно? И смогу ли я…» – его мысли прервало появление жреца-стражника. Он вернулся примерно через четверть хоры, показавшейся Лимиалю вечностью.

– Я никогда не отличался терпеливостью, жрец, – произнес он, разглядывая второго стражника, все еще преграждавшего ему путь. – В королевском дворце я бы снял тебе голову без разговоров.

– Прости меня за задержку, Охотник за богами, – жрец поклонился, побледнев. – Верховный жрец молился, и я не смел прервать его молитву.

– Молитва это святое, – усмехнулся Лимиаль.

– Следуй за мной, Охотник за богами.

Жрец-стражник преувеличенно почтительно поклонился ему, и отступил в сторону, не разгибая спины, освободив проход в храм. Лимиаль спешился. Охотник за богами, не глядя, бросил повод одному из своих спутников и ступил в темноту главного храма бога войны Суритэля. Та обступила его со всех сторон. Она казалась тяжелой, словно человеческие доспехи, которые отличались большим весом в отличие от созданных эльфийскими мастерами. Она давили, заставляя опустить плечи, пригнуться к полу. В какой-то момент Лимиалю показалось, что он попал в плен к этой заполнившей все вокруг тьме, робко рассеиваемой факелами, закрепленными в скобах на стенах. Он никогда не бывал в главном храме бога войны, он едва сдерживался, чтобы вертеть головой, разглядывая украшенные барельефами стены, а также ища выход из царившей тут тьмы, давящей и почти непроницаемой. Барельефы только добавляли угрозы в это состояние. Убранство обители Суртэля сочетало роскошь и мрачность, именно таким был и сам неистовый бог войны.

Верховный жрец Ваиртиаль, служивший Суртэлю всю свою жизнь, ожидал Охотника за богами перед алтарем, который в отличие от остального убранства храма оказался скромным и даже строгим: простая мраморная плита непривычного для мрачного храма молочно-белого цвета. На ней сейчас лежал меч, который отливал металлическим блеском в свете, падавших на алтарь солнечных лучей, пробивавшихся через специальные отверстия в куполе храма. Лимиаль невольно проследил взглядом за этим светом.

– Приветствую тебя, Охотник за богами, – верховный жрец бога войны склонил голову. – Что привело тебя к жречеству Суртэля? Мы следуем своему предназначению – служить богу Суртэлю. И исполняем свой долг честно.

Лимиаль едва заметно улыбнулся, отмечая про себя парадные одеяния Ваиртиаля.

– Странный вопрос ты задаешь, жрец, – спокойно ответил Лимиаль. – Тебе следует задать себе вопрос о том, а нет ли у тебя прегрешений, из-за которых к тебе могу явиться я. Мой путь лежит от храма к храму и ничем не ограничивается.

– Я всегда честно служил своему богу и уважал других богов, что правят этим миром, – голос Ваиртиаля был спокоен, казалось, что он и правда верит в свои слова. – Власть в Элеане мне не нужна. Так зачем же ты тут?

– Других богов… – задумчиво произнес Охотник за богами, пройдясь вдоль алтарной плиты под внимательным взглядом верховного жреца бога войны. Каждый его шаг отдавался в гулком алтарном зале.

– Что тебя так удивляет, Охотник?

– Жречество Элеана не отличается уважением друг к другу. И уж точно ему плевать на людских богов. Дай ему волю, и оно уничтожит всех людских богов, заставит возносить молитвы только своим богам. А значит и нести пожертвования в ваши храмы, а не своим богам.

– И это будет оправдано, Охотник. Мы должны увеличивать тех, кто молится нашему богу. Ведь, чем больше их, тем больше власть бога и больше его сила. Посмотри на богов Мирэй, они слабы, ведь в империи все молятся тем, кому захотят, и лишь добровольно приходят к Уру. Тем самым Верховный жрец Ура ослабляет власть своего бога в Мирэй и свою тоже. Наши боги не такие.

Лимиаль покачал головой. «Власть… Все вы, жрецы, желаете бесконечной власти, отказывая в ней даже королям. Вы желаете сами короновать их и лишать короны, навязывать им супруг, угодных вам, и отнимать тех, кто более подходит династически. Хотя именно власть королей и императоров в этом мире провозглашена вашими же богами. Не вами», – мысленно вздохнул он, оглядывая Ваиртиаля, который столь уверенно говорил о богах, как о своих, так и о чужих. Казалось, что он сам верил в каждое слово, что слетало с его уст.

– У каждого народа свои обычаи, – меж тем согласился с ним Лимиаль, понимая, что не хочет вступать в этот опасный религиозный диспут. – И мы должны принимать их.

– В этом ты прав, Охотник. Совершенно прав, – Ваиртиаль склонил голову, признавая слова собеседника. – Так, о чем ты желал поговорить со мной?

– Ты прекрасно знаешь, какие вопросы я должен задать тебе, верховный жрец.

– Знаю, – кивнул тот. – Каждый знает, что должно спросить у жрецов Охотнику за богами. Я отвечу на незаданные тобой вопросы. Честно отвечу. Мне нечего скрывать от взора богов и смертных. Его величеству Кириалю и Богу-Отцу не следует переживать об ордене жрецов Суртэля. Скажу более, жрецы Суртэля – это последние о ком им следует беспокоиться. Мы слишком далеки от склок за власть.

– Отцу богов нет дела до того, что делают служащие его детям жрецы. И ты об этом знаешь, – повел плечом Лимиаль. – Он оставляет право напоминать им об их долге Охотникам за богами. Думаю, что если дети его решат восстать против него, он сможет остановить этот мятеж. Мой же долг напомнить жрецам об их долге. И остановить их в безудержной жажде власти.

– Давай я расскажу тебе, Охотник, почему тебе не стоит беспокоиться о том, что жрецы Суртэля забудут о своем долге и включатся в борьбу за такую призрачную вещь, как власть, которая им без надобности. А лучше даже покажу.

Ваиртиаль сделал приглашающий жест, призывая Лимиаля ступить за алтарь. Охотник за богами удивленно выгнул левую бровь, но все же последовал за жрецом, вынужденный довериться его верности долгу, о которой тот так уверенно говорил. Верховный жрец Суртэля не подозревал, что сейчас творится в голове у Лимиаля, который сделал несколько шагов, отделявших его от задней части алтаря. Он остановился, дожидаясь, когда тот решится последовать за ним. Охотник с трудом сдержался и не подал вида, но то, что он увидел его сильно удивило: под алтарем зиял непроницаемо мрачный проход, ведущий куда-то вниз.

– Прошу за мной, Охотник, – усмехнулся Ваиртиаль, делая первый шаг во тьму, царящую впереди. – Ты все поймешь.

– Куда мы идем?

– Сейчас все поймешь, Охотник. Я покажу тебе изнанку нашего храма. Ту, что не видят молящиеся о милости Суртэлю у его алтарей.

– Что ж… Раз мне уготована такая честь – веди. Только я сверну шею прежде, чем увижу хоть что-то в этой тьме, – невольно хмыкнул Лимиаль.

– Не свернешь, – ответил жрец. – Свет тут зажигается лишь тогда, когда приходят те, кому он не причиняет вреда.

Судя по звуку, он взмахнул рукой и на стене вспыхнули закрепленные там лампы, осветив ярким желтым светом черный мрамор, которым был облицован коридор. Лимиаль отметил, что стены не были гладкими, их украшали тонко выполненные барельефы, изображавшие историю Суртэля. Свет раскачивался, и казалось, что фигуры на стене оживают, что сама история становилась живой, словно Лимиаль сам был ее частью. Это были очень красивые, искусно выполненные барельефы, которые никто и не видел и никогда не увидит. В этом Лимиаль был уверен. Он невольно сосчитал ступеньки, которые вели вниз, в неизвестность, их было ровно пять десятков. И история Суртэля как раз заканчивалась внизу, с последней ступенькой. Неизвестный мастер вписал все известные легенды о неистовом боге войны в две короткие стены, ведущие к тайнам жрецов. Лимиаль невольно отдал должное мастерству художника. Ваиртиаль остановился на последней ступеньке, поджидая Охотника за богами на границе света и ничем не нарушаемой тьмы. Его фигура зловеще выделялась на черной пустоте, ярко освещенная последними лампами. Лимиаль сглотнул. Ему начало казаться, что он спускается в подземное царство, где правят мертвые и тот темный бог, имя которого запрещено упоминать, дабы тот не счел его молитвой и не откликнулся, тот, кого велено было забыть навсегда, ведь его жестокость поразила даже жестоких эльфийских богов.

– Ну что, Охотник, ты готов ступить во тьму? Увидеть то, что никому из молящихся Суртэлю неведомо? Узреть судьбу, которая уготована нам, жрецам Суртэля? – в голосе Ваиртиаля зазвучали высокомерные нотки, наверное, именно таким тоном и говорят прорицатели, когда озвучивают свои предсказания, подумалось Лимиалю. Тем не менее, он кивнул жрецу. – Тогда следуй за мной, Охотник.

Ваиртиаль пошел вперед прежде, чем Охотник за богами успел остановить его. Казалось, что он исчез в непроглядной тьме, но в следующий миг вспыхнула большая жаровня в центре широкого коридора, по которому шел верховный жрец. Черная железная корзина, заполненная ярко полыхавшими углями, удерживалась искусно сделанными странно выглядящими в неровном свете огня, похожими на гончих животных, облаченных в доспехи тонкой работы. Лимиаль сначала даже подумал, что это чучела животных, настолько тонкая и искусная это была работа. Ваиртиаль же не обращал внимания на жаровни, которые он, видимо, лицезрел столь часто, что разучился различать их красоту. С каждым его шагом загорались все новые жаровни, стараясь разогнать темноту, что царила тут. Но они не справлялись, лишь с трудом дотягиваясь до стен коридора, по которому шли жрец и Охотник. Лимиаль уже начал уставать, не видя ничего кроме тьмы и стен коридора, даже загоравшиеся сами по себе при их приближении жаровни больше не радовали его взгляд, но вот Ваиртиаль сделал еще один шаг и Охотник за богами удивленно замер на месте.

Свет от жаровен отразился от металлических решеток, а из тьмы, что царила за ними, раздался разноголосый вой. Лимиаль невольно отступил на шаг и зажал уши, когда в ближайшую к нему решетку врезалось облаченное в жреческие одеяния существо, безумно вращающее глазами.

– Ч-что это? – невольно запнулся на вопросе Лимиаль. – Откуда это?

– Это и есть темная сторона служению богу войны Суртэлю, – печально усмехнулся верховный жрец Ваиртиаль. – Наш самый охраняемый секрет, который не дано узнать никому. Как ты, наверное, знаешь, Охотник, у Суртэля есть две ипостаси. Первая – благородный, храбрый воин, который сражается за правое дело и готов отдать жизнь за любого из своих соратников или мирного жителя. А вторая… – он на миг замолчал, словно собираясь с силами. – Вторая – боевое безумие, темный воин, который убивает ради вкуса крови, что течет в жилах его врагов, ради чувства разрываемой мечом или копьем плоти.

– Я слышал об этом… кажется, – Лимиаль убрал руки от ушей и морщился от криков и воя, который звенел, отражаясь от стен, обрушиваясь на двух эльфов, словно штормовые волны на прибрежные скалы, от того безумия, что лилось отовсюду.

– Мы, жрецы великого бога войны, рискуем пройти обе эти ипостаси. Никто не знает, какая судьба уготована ему богом, которому он служит. Даже я. Здесь, под главным храмом Суртэля, содержатся в заточении жрецы Суртэля принявшие боевое безумие. Это проклятье, которое висит над нами с того момента, как мы проходим жреческую инициацию. И мы ничего не можем сделать с ним, только принять.

– Но зачем вы их тут заточили? – Лимиаль озирался по сторонам, пытаясь определить размеры подземелья.

– Ты не понимаешь, Охотник, – печально покачал головой Ваиртиаль. Верховный жрец как-то осунулся, на его лице залегли глубокие морщины, словно он достиг конца своей жизни и уже готов переступить через границу жизни и смерти. – Ты совершенно не понимаешь, Охотник. Если мы их выпустим, они в своем боевом безумии убьют немало эльфов. И сопротивляться им не смогут даже самые искусные воины Элеана. Такое бывало в нашей истории, когда из подземелий удалось выбраться всего трем жрецам, ступившим в тенета боевого безумия, но убить они смогли несколько тысяч, прежде чем Суртэль смог их уничтожить руками своих жрецов. Мы же не можем убить их, ведь они это мы и напоминание нам, что все имеет свою цену.

– Почему же вы держите их в темноте? Если даже вы не можете их выпустить из заточения, и они вынуждены сидеть в клетках, почему бы не оставить им хотя бы толику света?

– Ты слышишь тишину, Охотник? – внезапно спросил Ваиртиаль.

– С тех пор, как загорелась первая жаровня здесь очень шумно.

– Вот именно. А теперь смотри.

Верховный жрец Суртэля взял факельную заготовку, каковые стояли возле каждой жаровни, окунул ее в огонь, наблюдая, как пламя впивается в пропитанную маслом древесину. В следующий миг он шагнул к решетке, что отделяла комнату жреца-узника от длинного коридора. Стоило только желтому пятну света разогнать тьму, как Лимиаль в изумлении уставился на узника. Он был опрятен, аккуратно причесан, чист, все еще облачен в многослойные жреческие одеяния, ничто в его облике не говорило о его состоянии, кроме глаз. Боевое безумие, бешенство, неконтролируемая ярость буквально прожигали Лимиаля. В следующее мгновение жрец улыбнулся, и по спине Охотника за богами пробежал холодок. Было в этой улыбке что-то такое, что заставляло леденеть от страха. Жрец склонил голову, всматриваясь в Лимиаля полными странной и неконтролируемой ненависти глазами. Охотник за богами никак не мог понять, какого цвета были глаза у этого жреца прежде, теперь же они пылали кроваво-красным, отражая свет факела. Узник храма просунул между прутьями холеную руку, которой не могло быть у того, кто много лет сидел во тьме за стальными решетками. В следующий миг он скрючил пальцы, стараясь добраться до Ваиртиаля или Лимиаля, хоть до кого-то. В его взгляде загорелось жажда крови, желание убивать, но пальцы схватили воздух не имея возможности дотянуться до горла тех, кто находился по ту сторону решетки. Сделав несколько бесплодных попыток, жрец завыл и зарычал одновременно, этот крик подхватили невидимые в темноте узники храмового подземелья, отчего этот страшный звук сначала раскатился по коридору, а затем вернулся обратно, словно приливная волна накрывая двух эльфов, замерших в желтом пятне света, отбрасываемого жаровней. Жрец, которого освещал факел в руках Ваиртиаля, вцепился в прутья решетки, отделявшие его от коридора, и принялся яростно трясти их. Металл зловеще звенел и стучал, отражаясь от стен, падая на пол и раскатываясь по нему металлическими шариками. Лимиаль никак не мог понять, один ли узник смог создать этот хаос, или же из тьмы его поддержали такие же как он бедолаги. Грохот прокатился по коридору и стих, столь же внезапно, как и ветер перед очередным неизбежным ударом стихии. Несколько долгих мгновений абсолютной тишины буквально разорвались возгласом Лимиаля, когда жрец-узник, не имея возможности добраться до верховного жреца Суртэля и Охотника за богами, вцепился своими холеными ногтями в свою же руку, раздирая ее в кровь, после чего принялся размазывать кровь себе по лицу, блаженно улыбаясь.

– Пойдем отсюда, Охотник, – тихим голосом произнес Ваиртиаль, но Лимиалю показалось, что его голос оглушает, словно грохот летящих по склону горы камней. – Чем дольше мы здесь, тем больший вред он причинит себе, не имея возможности убить нас. А его безумие заразно для остальных, через четверть хоры здесь будет невыносимо.

– Пойдем, – согласно кивнул тот, наблюдая, как верховный жрец кидает факел в жаровню.

Огонь радостно принял эту жертву, ярко вспыхнув и одарив эльфов снопом искр, которые взметнулись к потолку и опали, словно гаснущие в небе звезды. Узник, бесновавшийся в пятне света, который отбрасывал факел, затих, как только тьма вновь сомкнулась вокруг него успокаивающим коконом. Рычание, с которым он раздирал руки, сменилось воем на одной ноте, постепенно перейдя в шепот и тишину.

Лимиаль покидал храмовое подземелье с тяжелым сердцем. Ему казалось, что тайна, которую Ваиртиаль поведает ему, станет оружием в его руках, и позволит Кириалю держать жрецов Суртэля в цепях повиновения, но теперь он не был уверен, что ему следует рассказывать об увиденном королю Элеана. Теперь это должно стать его личной тайной, тяжелым бременем, которое ему предстояло нести.

– Скажи мне, жрец, почему вы не откроете миру правду о том, что служение Суртэлю сопряжено с такими опасностями? Когда простые эльфы узнают о том, уважение к вам будет куда больше, чем сейчас, – начать разговор было трудно, казалось, что слова не желают покидать его язык, цепляются за небо, оставляя на нем глубокие, болезненные царапины.

– Зачем? Пусть эльфы верят, что Суртэль – великий бог войны, который дарует силу воинам, что служат ему. Думаешь, весть о том, что Суртэль отнимает разум у тех, кто слишком рьяно служит ему и слишком погружается в это служение, забывая о том, кто он и для кого он молится своему богу, прибавит популярности нашему ордену? Ты жестоко ошибаешься, Охотник. Этот мир жесток. У нас и так немного жрецов, а боевая ярость косит наши ряды, – покачал головой Ваиртиаль. – Ни одно аристократическое семейство не отпустит своего отпрыска на жреческую инициацию в храм Суртэля, узнав о боевой ярости, что может их лишить отпрыска. Мы не служители Хессель, не Дахрат, куда знать вынуждена отправлять своих дочерей, ведь никому не хочется лицом к лицу столкнуться с разъяренными предками, чьи духи не найдут упокоения и новой жизни.

– Я понял главное, жрец, тебя я могу исключить из списка тех, кому следует напомнить о его обязанностях служения богам, но не своим амбициям, – голос Лимиаля звучал уже иначе, в нем не было ни доли того вызова, что он бросал Ваиртиалю в начале их разговора. – Суртэль сам не дает вам забыть о том.

– Ты прав, Охотник. Могу тебе сказать лишь одно: у нас была карта, древняя карта Элеана и она недавно пропала. Я не знаю, кому потребовался сей артефакт Суртэля, но надеюсь ты вернешь мне ее, если обнаружишь.

– Всенепременно, – Лимиаль кивнул. – А теперь я отправлюсь дальше. Не всех жрецов боги наказывают собственноручно.

– Да обагрит Суртэль твой меч кровью недостойных, – традиционно пожелал Охотнику за богами Ваиртиаль.

Тот кивнул и направился к выходу, стараясь осознать то, что он увидел в храмовых подземельях. Осознать и принять. Наполненный ненавистью и боевой яростью взгляд узника того подземелья преследовал его, словно тлеющие угли только что потухшего костра. Лимиаль пытался забыть его скрюченные, похожие на птичьи лапы, пальцы, тянущиеся к нему в попытке вытащить душу. Охотник за богами содрогнулся. «Сколько еще тайных ужасов я узнаю о жречестве, пока пройду этот шипастый путь?» – со вздохом подумал он, садясь в седло. Двое его помощников без вопросов и сомнений последовали за ним. А Лимиаль ехал вперед снедаемый невеселыми мыслями. Его ждал главный храм Гласэли, и он опасался увидеть такие же тайны у богини охоты.