Читать книгу Путешествия по Центральной Азии - Б. Л. Громбчевский - Страница 6

Лангар. Воспоминания о событиях 1876 г. Посольство к Бадаулету. Нападение шайки Мулла-Худай-Берды. Посол Куропаткин ранен. Подкрепление. Судьба правителя Кашгарии Якуб-бека и его потомков

Расстояние в 70 км между Ошем и укреплением Гульча мы преодолели за один день, хотя дорога шла через крупные перевалы, достигающие в высоту 2100 м. До ур. Лангар можно было добраться даже на повозке, но дальше в горы уходила узкая тропа. Лангар запомнился мне очень ярко еще в 1876 г. вследствие интересного происшествия, имевшего политические и дипломатические последствия, в котором мне довелось участвовать. Поэтому я позволю себе сделать отступление и рассказать об этом эпизоде.

Западной частью Кашгарии правил в те времена Якуб-бек[29] – авантюрист, сарт по происхождению, родом из-под Ташкента. Подняв население Кашгарии на антикитайское восстание, он захватил семь округов. Китайские войска частью отступили за пустыню Такла-Макан, частью сдались Якуб-беку и приняли ислам. Последних Якуб-бек включил в состав своей армии, назвав их «янги мусульман» («новые мусульмане»). Прогнав китайцев, Якуб-бек взял титул Бадаулет («счастливый») и провозгласил себя ханом Джеты-шаара («Семиградья»). В благодарность за избавление от китайцев народ стал именовать его Аталык-гази («воин за веру»).

Тем временем генерал-губернатор Туркестана, генерал-адъютант К. П. фон Кауфман[30], овладел Кокандским ханством и присоединил этот прекрасный край к Российской империи. Выслав свергнутого хана Худояра[31] с сыном в российскую глубинку (в Тулу[32]), он решил установить дипломатические отношения с ближайшим восточным соседом, правителем Джеты-шаара Бадаулетом Якуб-беком. Кашгария в те времена была абсолютной terra incognita[33].

Итак, было организовано посольство к Бадаулету. Начальником посольства был назначен штабс-капитан Алексей Куропаткин[34] (впоследствии занимавший в течение многих лет пост военного министра, а также пост главнокомандующего российской армией во время русско-японской войны). Заместителем посла стал его брат, артиллерийский капитан Нил Куропаткин[35], а функцию офицера для поручений при после́ выполнял я, в то время будучи в чине корнета[36]. Кроме того, к нам были прикреплены топограф, штабс-капитан Н. Старцев[37], а также переводчик-татарин, капитан А. Сунаргулов[38].

Посольство сопровождали 50 хорошо экипированных джигитов на отличных лошадях, 15 оренбургских казаков, а также 60 вьючных лошадей, которые везли посольский багаж и дары для Бадаулета от правителя Туркестана, генерал-адъютанта Кауфмана.

Из Оша мы выступили в полдень. Погода стояла великолепная, местность казалась совершенно спокойной. Аталык-гази охотно согласился принять посольство и отдал необходимые распоряжения, чтобы облегчить наше передвижение. Казалось, ничто не должно было препятствовать нашему приятному путешествию в неведомую Кашгарию. Меж тем судьба распорядилась иначе.

Переночевав в 18 км от Оша, мы двинулись дальше в сторону Гульчи. Впереди ехал отряд из 20 джигитов во главе со своим командиром Хаким-беком на великолепном туркменском аргамаке. В трех четвертях километра от них двигались мы вчетвером, замыкал нашу группу только один казак. Старцев вместе со вторым ординарцем остались где-то в стороне и вели топографические работы. Позади, в километре от нас, растянулась вереница вьюков в окружении джигитов и остальных казаков из конвоя, которые охраняли посольскую кассу и вьюки с ценными подарками для владетеля Джеты-шаара. Так как впереди ехал отряд джигитов, мы передвигались совершенно без опаски, весело разговаривая.

Неожиданно раздался ружейный залп. Пули засвистели со всех сторон.

Посол, штабс-капитан Куропаткин, был ранен в левую руку выше локтя. Мой конь упал как подкошенный: пуля угодила ему прямо в лоб. Нил Куропаткин и Сунаргулов не пострадали. Казак после залпа повернул назад и поскакал к своим товарищам, ехавшим позади в нескольких километрах от нас.

Оказалось, что в каких-нибудь двухстах-пятистах шагах от дороги, по которой мы ехали и мирно беседовали, был глубокий овраг, по дну которого протекал пересохший в это время года ручей. В этом овраге укрылись около ста вооруженных разбойников из шайки кипчаков (одного из самых воинственных племен среди местных киргизов) под предводительством Мулла-Худай-Берды («от Бога данный»). Нападавшие, разумеется, были прекрасно осведомлены о передвижении посольства, ибо укрылись в овраге так хорошо, что ни мы, ни джигиты, ехавшие впереди в клубах пыли, не заметили засады.

Тем временем к стрелявшим в нас в овраге присоединилась толпа вооруженных всадников, ведущих под уздцы лошадей без седоков. Все оседлали коней, но, не сумев выбраться верхом из глубокого оврага на дорогу, на которой мы находились, частью бросились атаковать джигитов, а частью двинулись вперед, пытаясь найти выход к дороге.

Мы сгрудились вокруг раненого начальника посольства, заслоняясь лошадьми от одиночных выстрелов. У каждого из нас имелся только палаш, защищаться нам было нечем. Лишь по счастливой случайности у Нила Куропаткина оказался револьвер Смита-Вессона, который он вытащил из седельной кобуры.

Вдруг мы увидели, что разбойники, которым удалось выбраться на дорогу, мчатся на нас. Впереди, значительно опережая остальных, на превосходном сером коне скачет старик с длинной седой бородой, в огромной чалме, держа в левой руке зеленое знамя пророка и обнаженный кривой ятаган в правой. Он был уже почти в 30 шагах от нас, беспомощно стоявших посреди дороги, и тут Нил Куропаткин выстрелил. Старик еще какое-то время продолжал двигаться в нашем направлении, затем покачнулся, выпустил знамя из руки и упал на дорогу, а конь его описал полукруг и ускакал в сторону. Мчавшаяся за стариком группка из 20–30 наездников при виде упавшего вожака повернула назад вслед за его конем.

В это время сзади, гоня лошадей во весь опор, прискакали казаки и привели с собой лошадей с посольской кассой и вьюками с самыми ценными подарками. Сняв с животных кожаные сумки, мы сложили из них баррикаду для защиты раненого начальника посольства. Казаки быстро сбатовали[39] лошадей и уложили их на бок, сформировав из них четырехугольник, хотя бы частично служивший для нас укрытием.

Неожиданно мы видим, как к нам мчится плотная масса наездников числом в 80–100 человек с криками: «Алло! Алло!» Казаки дают залп уже за 600 шагов, а затем продолжают непрерывный обстрел. Атакующие теряют нескольких всадников и, не выдерживая огня, рассыпаются в разные стороны. Атака повторяется еще раз и вновь рассыпается на расстоянии 150–200 шагов от нас. Часть посольского багажа на самых хороших лошадях присоединяется к нам; багаж мы снимаем и укладываем в форме четырехугольника вместо лошадей, которые теряют терпение и не хотят лежать, особенно когда слышат топот атаки. Часть вьюков попадает в руки разбойников, которые на наших глазах потрошат их и разворовывают.

Ватага собирается снова, но уже на некотором отдалении, после чего начинается своего рода спортивное состязание, подобного которому мне не доводилось видеть никогда в жизни.

От ватаги отделяются два-три батыра (лихих наездников, храбрецов), которые, спрятавшись за лошадьми, скачут галопом, чтобы забрать тело своего предводителя и зеленое знамя пророка. Казаки подпускают их как можно ближе и начинают обстрел. Батыр или падает на землю, или же описывает полукруг вдалеке от тела вожака и возвращается к своим.

На окрестных горах, до этого безлюдных, появляются верховые. Их количество растет с каждой минутой, и вскоре горы кишат всадниками, напоминая муравейник. Неизвестно откуда до нас долетает пуля крупного калибра, выпущенная, по всей видимости, из большой одностволки – из тех, какие местные жители используют при обороне своих крепостей. Через мгновение свистит другая, третья; десятая пуля тяжело ранит казачьего коня.

Положение становится неприятным. Хочется есть, пить, но местность кругом абсолютно безводная, и, хотя у нас достаточно консервов, приготовить их не на чем. Мы грызем сухари, которые оказались в казачьей сумке.

Особенно тяжелым оказалось положение раненого начальника посольства. Рану промыть не удалось, так как воды не было. О настойке йода никто и не вспомнил, хотя, вероятно, она и была в дорожной аптечке. Мы наложили на грязную рану повязку, чтобы остановить кровь. Началась лихорадка; чтобы утолить жажду, мы даем раненому глоток вина, после чего жажда усиливается. А на горах скапливается все больше людей. Мы почти не сомневаемся, что с наступлением ночи с нами будет покончено.

Неожиданно, около пятого часа пополудни, со стороны Оша мы замечаем огромное облако пыли. Нам удается разглядеть внушительное количество лошадей, меж которых белеют солдатские рубахи. Мы понимаем, что это спешит подкрепление.

Оказалось, что предприимчивый командир наших джигитов, Хаким-бек, сразу же после первого ружейного залпа соскочил со своего великолепного туркменского скакуна, посадил на него 15-летнего сына (который собирался проводить его до Гульчи и вернуться назад), вложил ему в руку нагайку и велел во весь опор мчаться в Ош и сообщить о нападении местным властям. Мальчуган, несмотря на погоню, которую организовали догадавшиеся о его намерениях разбойники, за час преодолевает 35 км, врывается на двор местной администрации и рассказывает о случившемся.

Уездный начальник, не теряя времени, собирает роту пехотинцев (кавалерии в Оше не было), реквизирует всех лошадей, каких только удалось найти, сажает пехотинцев по двое на одну лошадь, остальным приказывает держаться за стремена и спешит к нам на помощь. Мы вздохнули с облегчением.

Пехота сделала несколько залпов из дальнобойных берданок, и горы сразу же опустели. За четверть часа шайка исчезла без следа, и снова воцарилась тишина вокруг.

Мы повернули назад к ближайшему источнику воды, приготовили чай, накормили солдат консервами из посольских запасов и, уложив посла на носилки из двух шестов, привязанных к седлам двух лошадей, к утру возвратились в Ош.

Само собой разумеется, что с отправлением посольства к Якуб-беку было решено подождать до выздоровления посла, а поскольку генерал свиты Скобелев, тогдашний военный губернатор Ферганской области и командующий войсками, немедленно организовал карательную экспедицию для окончательного покорения кочевников, то я отказался от участия в посольстве и в качестве ординарца при генерале отправился в новый поход[40]. Вернулся я из него поздней осенью, когда начальник посольства, капитан Куропаткин, поправился и уже находился в Кашгарии[41].

Чтобы не возвращаться более к этому эпизоду, добавлю, что Аталык-гази умер в 1877 г. По всей вероятности, он был отравлен одной из своих многочисленных жен. Его место на шатком троне молодого государства Джеты-шаар занял его сын Бек-Кули-бек. Начались внутренние раздоры. Беки двух самых богатых округов – Яркендского и Хотанского – отложились и не захотели признать сына Аталык-гази своим правителем. Между ними началась война, которая закончилась победой Бек-Кули-бека, однако власть его пошатнулась. Этим воспользовались китайцы: с помощью полковника Ю. А. Сосновского[42], который за значительное вознаграждение доставил китайскому главнокомандующему из Западной Сибири необходимое количество верблюдов, они перешли Такла-Макан и неожиданно напали на Бек-Кули-бека.

Полки янги-мусульман, в которые Якуб-бек набрал около 15 тыс. солдат, перешли на сторону китайцев, сея панику и сумятицу в армии Бек-Кули-бека. Он был окончательно разгромлен, бежал в Россию и поселился в родном Пскенте, под Ташкентом (где я несколько раз его навещал), и жил на скромном жалованьи российского правительства. Кашгарию заняли китайцы; они находятся у власти и по сей день, переименовали Джеты-шаар («Семиградье») в Нан-лю-бо-чин («Южное Восьмиградье»)[43], а резиденция генерал-губернатора этой провинции располагается в Урумчи.

Весь этот эпизод, о котором я рассказал выше, ярко характеризует российскую внешнюю политику. С одной стороны, губернатор Туркестана шлет послов к Якуб-беку с богатыми дарами, желая заключить с ним дружественный союз и укрепить тем самым его авторитет; разумеется, это делается намеренно, так как России выгоднее иметь в качестве соседа слабого хана, руководствующегося собственными интересами, чем могущественную Китайскую державу. Более того, сыну хана Россия предоставляет убежище и выплачивает жалованье, приберегая его тем самым в качестве претендента на трон Джеты-шаара в случае конфликта с Китаем. И одновременно с этим другое должностное лицо в том же российском правительстве в Западной Сибири доставляет китайцам верблюдов, чтобы они могли переправиться через Такла-Макан и захватить Кашгарию[44]!