Читать книгу Послания - Бахыт Кенжеев - Страница 98

Земли моей живой гербарий! Сухими травами пропах

ночной приют чудесных тварей – ежей, химер и черепах.

Час мотыльков и керосинок, осенней нежности пора,

пока – в рябинах ли, в осинах – пропащий ветер до утра

листву недолгую листает, и под бледнеющей звездой

бредут географ, и ботаник, и обвинитель молодой.

Бредут в неглаженой рубахе среди растений и зверей,

тщась обветшалый амфибрахий и архаический хорей

переложить, перелопатить, – нет, я не всё ещё сказал —

оставить весточку на память родным взволнованным глазам,

и совы, следуя за ними и подпевая невпопад,

тенями тёмными, двойными над рощей волглою летят.

Чем обречённее, тем слаще. Пространства считаные дни

в корзинку рощи уходящей не пожалеют бросить ни

снов птичьих, ни семян репейных, ни ботанических забот.

Мятежной твари оружейник сапожки новые скуёт,

на дно мелеющего моря ложится чистый, тонкий мел,

и смерти тождество прямое ломает правильный размер.

Не зря ли реки эти льются? Ещё вскипит в урочный час

душа, отчаявшись вернуться в гербарий, мучающий нас.

Пустое, жизнь моя, пустое, – беречь, надеяться, стеречь.

Ещё под пленкой золотою долгоиграющая речь

поёт – а луч из почвы твердой жжёт, будто молнии прошли

сквозь кровеносные аккорды угрюмых жителей земли.