Читать книгу Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр - Страница 10

В то время как абстрактная дискуссия о типах коррупции, которую мы вели до сих пор, помогла заложить аналитические основания для изучения коррупции как явления, теперь полезно будет поближе взглянуть на конкретные примеры, помогающие проиллюстрировать описанные выше различия между разными типами коррупции. Первым делом мы приводим более общее описание процедуры госзакупок и объясняем, как определенная переменная – уровень завышения цены – зависит от типа коррупции. Затем мы обращаем более пристальное внимание на то, как изменялся процесс проведения тендеров на госзакупки в Венгрии с 2009 по 2015 год. На основании анализа имеющихся данных мы приходим к выводу, что в Венгрии сформировалось криминальное государство.

Мы выбираем Венгрию в качестве примера по трем основным причинам. Во-первых, Венгрия является посткоммунистическим государством, которое в указанный выше период превратилось из патрональной демократии в патрональную автократию, и одним из главных признаков этого превращения было появление системной коррупции в виде криминального государства. Во-вторых, в то время как многие постсоветские патрональные автократии часто опираются на природные ресурсы как источник подлежащей распределению ренты [♦ 7.4.6.1], Венгрия не богата природными ресурсами. Поэтому патрональные акторы вынуждены опираться на такие ресурсы, как деньги Евросоюза и государственные инвестиции, обычно извлекаемые через систему госзакупок [♦ 7.4.6.2]. В-третьих, и что, пожалуй, важнее всего, в Венгрии есть то, чего нет во многих других патрональных автократиях – доступ к большим массивам данных о госзакупках. Как правило, данных, прямо указывающих на коррупционную деятельность, не существует, поэтому исследователи этого феномена обычно основывают свои выводы либо на подробном изучении институциональных механизмов в определенном политическом режиме, либо на индексе восприятия коррупции, измеряемом через социологические опросы предпринимателей или рядовых граждан. Однако несмотря на то, что модель изучения коррупции, основанная на мозаичном наборе подробных описаний конкретных примеров и правовом анализе, безусловно, является полезной, метод, который смог бы точно подтвердить факт ведения коррупционной деятельности криминально-государственного типа на основании анализа большой выборки индивидуальных транзакций, несомненно, дал бы нам более точное представление об этом феномене. Попытки осуществить подобный анализ, как правило, наталкиваются на ряд ограничений, самым главным из которых является тот факт, что информация о решениях, принимаемых во время проведения госзакупок, обычно не собирается в базы данных, доступные для детального изучения. Однако исследование большого набора данных, которое провел Иштван Янош Тот из Будапештского центра исследования коррупции, предоставляет собой уникальную для посткоммунистического региона возможность увидеть своими глазами признаки наличия государственной коррупции, осуществляемой сверху вниз, на примере базы данных, включающей в себя информацию о более чем 120 тысячах тендеров на госзакупки, проведенных в 2009-2015 годах[80]. Информация, которую мы приводим ниже, основана на подсчетах Тота и его коллег.

В более общих терминах процесс госзакупок, то есть деятельность, направленная на достижение целей публичной политики через проведение открытых торгов, может быть разделен на три стадии[81]:

1. претендерная стадия, включающая в себя оценку потребностей (разработка управленческой модели и конкретного проекта внутри нее) и планирование торгов;

2. тендерная стадия, включающая в себя приглашение на тендер, получение и обработку заявок, а также заключение договора с победителем;

3. посттендерная стадия, включающая в себя апелляции (предъявляемые комиссии по госзакупкам или суду) и эпизодические расследования, проводимые контрольными государственными органами, обладающими необходимыми полномочиями для наложения официальных санкций (Государственное надзорное управление, Управление государственного аудита, Государственный прокурор).

В либеральных демократиях все три фазы отделены друг от друга не только по содержанию, но и в плане участников и исполнителей. Несмотря на то, что разные стадии относятся к разным областям компетенции и уровням правительства, в демократическом контексте разделение стадий позволяет добиться прозрачности процедуры, а также заставляет правительство придерживаться установленных законом правил и организовывать честную конкуренцию под давлением как самих членов правительства, так и независимых надзорных органов.

В таких условиях главным полем для коррупционной деятельности является тендерная стадия. Именно на этом этапе запрашиватель коррупции (участник тендера) встречается с поставщиком коррупции (член оценочной комиссии). Коррупционное предложение делается добровольно, а стоимость услуги компенсируется взяткой. В таком виде эта деятельность похожа на коррупцию на свободном рынке, так как предполагаемый победитель тендера не навязывается сверху, и некоторый уровень конкуренции сохраняется в том, что касается размера взятки. Взятка или добавочный доход иногда включаются в завышенную цену предложения. Однако другие участники тендера могут предложить свою цену ниже той, на которую договорились участники коррупционной сделки, что устанавливает некоторое ограничение на их аппетиты. Так, участник оценочной комиссии не может объявить победителем участника, предложившего заоблачную цену. Это в интересах обеих сторон, так как проигравшие, а также те, кто по какой-то причине не был допущен к торгам, могут оспорить необоснованное решение и быть объявленными победителями тендера по решению Комиссии по госзакупкам или суда (на посттендерной стадии). Поэтому в подобном случае уровень завышения цены ограничивается обстоятельствами, напоминающими свободный рынок, где возможность оспаривания рыночно нецелесообразных решений оказывает сдерживающее влияние на коррумпированных акторов.

Уровень завышения цены может возрастать, если, например, в сговоре участвуют не только конкурсант и член тендерной комиссии, но и человек, готовящий тендерную документацию, а также если проводятся какие-либо манипуляции со сроком подачи заявки и другими чисто техническими моментами (на претендерной стадии). Так происходит в случае протекции для корешей или захвата государства снизу вверх, при которых намеренно затрудняется работа независимых надзорных органов в силу того, что сама тендерная процедура прописана так, что большая часть потенциальных конкурентов отсекается вполне «законно». Также в случаях сговора, инициированного государственным органом, и захвата государства сверху вниз у инициатора коррупции есть доступ к стадиям проведения госзакупок на той ограниченной территории, которой он управляет, включая тендерную и, возможно, претендерную стадии. Однако несмотря на то, что такие формы коррупции могут способствовать организации тендеров, в которых желаемый участник, скорее всего, победит, они, как правило, не приводят к бесконтрольному завышению цены предложений, потому что надзорные органы все еще могут вернуть необоснованно исключенных конкурсантов в игру.

Наконец, уровень завышения цены может быть полностью бесконтрольным только в условиях криминального государства, где инициатор коррупции – верховный патрон – имеет возможность влиять на все три стадии проведения госзакупок. Управляющая рука мафиозного государства мониторит и координирует планирование тендеров, приглашение к участию в них, а также оценку отдельных лиц и компаний. Она также не забывает позаботиться о том, чтобы проигравшие участники ни при каких обстоятельствах не смогли добиться удовлетворения своих апелляций. Кроме того, она гарантирует, что аудиторы и правоохранительные органы не могут накладывать взыскания на составителей тендерной документации и участников оценочной комиссии за их предвзятые решения. Они попутно уничтожают возможность появления коррупции на свободном рынке, так как при таком раскладе победителя тендера выбирают уже не члены оценочной комиссии, а вся система оценки и управления целиком. Оценщик больше не подкупается, а скорее вознаграждается возможностью сохранить свой статус.

Бесконтрольному завышению цены способствуют ситуации, когда саму госзакупку сложно стандартизировать (например, закупка информационных технологий). В случаях, когда предметом сделки является что-то, что легче поддается стандартизации (например, услуги, оборудование и материалы внутри строительной сферы), завышение цены часто производится задним числом: посредством увеличения стоимости работ в силу «непредвиденных обстоятельств» и «дополнительного объема работ». (Естественно, при такой системе централизованного коррупционного сговора, победители тендеров всегда допускаются и к дальнейшим торгам несмотря на то, что они случайно или намеренно доказали свою неспособность заранее оценить объем предстоящих работ.)

Стоит отметить, что в такой ситуации понятие «коррупционный риск», часто используемое в существующей литературе на данную тему, полностью теряет всякий смысл. Ведь слово «риск» подразумевает, что по умолчанию государство подчиняется принципу общественных интересов и всячески пытается реализовать общественное благо, проводя госзакупки, но при этом существует риск, что некоторые коррумпированные акторы из частного сектора, а также девиантные государственные служащие могут попытаться помешать реализации этой цели. В случае криминального государства мы, напротив, можем говорить о полной «нормализации коррупции», когда она становится обычным порядком вещей, а стремление к осуществлению общественных интересов – девиацией. Действительно, в системе координат криминального государства скорее можно говорить о риске того, что девиантный государственный служащий вдруг решит действовать в интересах общества вместо того, чтобы покорно исполнять возложенную на него функцию сопровождения или осуществления коррупционной сделки[82].

Резюмируя вышеизложенное, полностью бесконтрольное завышение цены при госзакупках возможно лишь внутри криминального государства, полностью управляемого государственным центром. Таким образом, уровень завышения цен при проведении тендеров на госзакупки может указывать на присутствие или отсутствие коррупционного давления сверху вниз, что, в свою очередь, позволяет подкрепить количественно и отделить такой тип режима – патрональную автократию – от других более «привычных» и распространенных типов коррумпированных режимов. Для патрональной автократии коррупция является основополагающим элементом системы, тогда как для других типов режимов она представляет собой лишь неприятный побочный эффект.

Описав процесс того, как коррупция проникает на разные стадии проведения тендеров на госзакупки, уместно будет обратиться к конкретному примеру Венгрии. Стоит, однако, отметить, что в этом случае существуют некоторые ограничения на описание полностью достоверной картины функционирования криминального государства, вызванные изменениями и манипуляцией венгерским законом о госзакупках после 2010 года, результатом чего стало сокращение объемов госзакупок, которые возможно проводить без политического вмешательства и дискреционных решений[83]. Эти изменения действительно отразили в полной мере установление и укрепление криминального государства. Сумма государственных средств, которые можно потратить без проведения тендера, была увеличена; временной период для подачи заявки был сокращен; в то время как относительный вес цены предложения опустился до 50 %, тогда как остальная часть финальной оценки отдана на откуп политически мотивированной комиссии, отталкивающейся от так называемых качественных (то есть субъективных) критериев. Все вышеперечисленные изменения создали возможности для осуществления ручного управления со стороны правительства, а также для построения крупномасштабных систем государственного перераспределения и широких сетей клиентов[84].

Другой аспект данного феномена заключается в том, что после 2010 года чиновникам нижнего и среднего уровня больше не позволяется заниматься коррупцией на местах. Муниципальные институты и уполномоченные инстанции подверглись централизации и теперь подлежат тотальному политическому надзору со стороны вышестоящих чиновников, вследствие чего возможность осуществлять коррупционные сделки была отобрана у чиновников низшего и среднего уровней и закреплена за центральным государственным аппаратом[85]. В то же время в случае особо крупных инвестпроектов государство имеет почти неограниченную власть определять те или иные инвестиции как стратегически важные или обосновывать затраты, ссылаясь на национальную безопасность. Эти приоритетные проекты не подпадают под стандартные законы о проведении госзакупок[86].

Для начала, не предполагая заранее, что в Венгрии сформировалось криминальное государство и нормализовалась коррупция, мы предлагаем взглянуть на изменения коррупционного риска, традиционно измеряемого на основании присутствия конкуренции и публичного объявления о проведении торгов. Мы наблюдаем резкое увеличение этого показателя после 2010 года. Как видно на Схеме 5.8, показатель, связанный с госзакупками, использующими деньги Евросоюза, был на уровне 0.21 в 2009 году. К 2011 году он вырос до 0.4 и достиг максимального значения 0.54 в 2014 году. Однако несмотря на то, что сами эти цифры могут потенциально указывать на системное, качественное изменение в процедуре проведения госзакупок, теоретически такую тенденцию можно объяснить участившимися случаями обычной коррупции и захвата государства как организованными государственными акторами, так и обходящимися без координации из единого центра.

Во-вторых, можно взглянуть на изменение доли приглашений на торги, не афишируемых публично. Данные Будапештского центра исследования коррупции показывают, что если в 2009 году лишь одна пятая часть приглашений к участию в тендерах не публиковались в открытом доступе, то к 2015 году доля таких приглашений составляла четыре пятых от их общего количества (Схема 5.9). Такой резкий скачок в количестве тендеров, не афишируемых публично, требует одобрения и активных действий со стороны чиновников (как минимум) среднего уровня. Самым безобидным объяснением этого тренда может служить наступление следующего эволюционного этапа в процессе захвата государства снизу вверх, так как факт большого количества тендеров, не объявленных публично, свидетельствует о наличии налаженных коррупционных каналов.

Схема 5.8: Коррупционный риск при проведении госзакупок в Венгрии, 2009–2015 годы (общее число закупок: 118 843). Источник: Будапештский центр исследования коррупции, 2016

Пояснение: Индекс коррупционного риска равен нулю, если при проведении госзакупки имела место довольно сильная конкуренция, а также ей предшествовало публичное объявление о проведении торгов. Если же госзакупка была проведена без предварительного публичного объявления и при ее проведении не наблюдалось существенной конкуренции, то индекс коррупционного риска равняется единице. Промежуточное значение 0,5 присваивается в тех случаях, когда отсутствует только один из факторов – либо конкуренция, либо объявление

С экономической точки зрения, более пристальное изучение тендерных заявок с завышенной ценой указывает на существенные различия между захватом государства снизу вверх и криминальным государством в том, что касается торгов, не объявляемых публично. На самом деле, решения о том, стоит ли делать публичное объявление о проведении тендера, а также о том, какого типа тендеры (открытые, договорные или ограниченные) должны использоваться при распределении государственных денег и денег Евросоюза, принимаются на уровне государственного правительства. Если правительство решит, что определенные типы госзакупок привлекают большое количество неполных предложений или предложений с очевидно завышенной стоимостью, оно теоретически может сделать все для того, чтобы такие тендеры проводились открыто и публично, а также объявлялись заранее. Учитывая тот факт, что даже для объявленных тендеров срок подачи заявки можно сделать практически невыполнимым, можно заключить, что существует некий механизм, с помощью которого будущие победители торгов регулярно получают информацию, необходимую для составления тендерной заявки до того, как тендер будет объявлен публично. Пожалуй, этот механизм можно назвать «тендерным замыканием». И он применяется еще до обсуждения рассылки приглашений к участию и подгонки описания искомой услуги или продукта под конкретных лиц или конкретные компании [♦ 4.3.4.2]. Таким образом, тендерное техническое задание четко подгоняется под предложение от организации, которая уже заранее была выбрана победителем. Такая практика не является набором несвязанных эпизодов, а представляет собой крупномасштабную схему, одобренную на самом верху.

Схема 5.9: Доля госзакупок, проведенных в рамках тендеров, не объявленных публично, в их процентном соотношении к общему количеству тендеров на госзакупки в Венгрии, 2009–2015 годы (Общее число закупок: 121 849). Источник: Будапештский центр исследования коррупции, 2016

Схема 5.10: Ценовая деформация при проведении госзакупок в Венгрии, 2009–2015. Источник: Будапештский центр исследования коррупции, 2016

Пояснение: Среднеквадратичная погрешность стоимости контрактов на госзакупки в Венгрии по отношению к теоретическому распределению (по закону первой цифры Бенфорда) по годам, 2009–2015 годы, общее число закупок: 123 224

Кто-то может поспорить, что вышеописанный тренд все еще может являться последствием захвата государства снизу вверх или сверху вниз, так как сговора между автором тендера и членом оценочной комиссии, с одной стороны, и участником торгов – с другой, должно быть достаточно для осуществления подобных схем. Однако уровень неконтролируемого завышения цены, представленный на Схеме 5.10 и взлетевший на несколько порядков за исследуемый временной промежуток, не подтверждает гипотезу о частичном захвате государства.

Стоимость договоров по госзакупкам, заключенных в 2015 году, демонстрирует намного более высокую погрешность, чем в любой из предыдущих периодов. Цены тендерных предложений стали настолько далеки от цен, которые обычно формируются на свободном рынке, что такое изменение нельзя больше объяснить качественной трансформацией коррупционных сделок или простым увеличением объема коррупции. Масштаб изменения также больше на поддается объяснению через увеличение влияния на процесс госзакупок тех рынков, которые являются более коррумпированными по своей природе. Таким образом, взлет уровня коррупции намного лучше объясняется присутствием централизованной организации и политической воли, нежели спонтанными процессами на свободном рынке. В итоге приведенные цифры показывают, как коррупционный риск на свободном рынке перетек в нормализованную коррупцию, организуемую криминальной группой, которая управляется государством[87].

Пожалуй, уместным завершением разговора о Венгрии может быть обсуждение конкретных данных о нормализации коррупции: то есть шансов на победу, которые имеют компании, аффилированные с приемной политической семьей. Как объясняет Тот, если мы знаем, сколько раз та или иная компания побеждает и проигрывает, можно определить общую вероятность победы для этой компании, используя простую формулу (вероятность = количество выигранных тендеров / количество проигранных тендеров)[88]. По этой формуле компании, принадлежащие главному экономическому подставному лицу Виктора Орбана Лёринцу Месарошу [♦ 5.5.4.3], имеют самые высокие шансы на победу в тендерах на строительные работы (на уровне 9.9). Этот показатель намного превышает шансы известных зарубежных компаний, таких как Colas (1.78), Strabag (2.57) или Swietelsky (1.61). Если взглянуть на проекты, финансируемые из средств Евросоюза, Месарош имеет даже бóльшие шансы на победу, точнее, 28-кратный шанс на временном промежутке между 2011 и 2018 годами (два поражения против 56 побед). Также если мы взглянем на то, как эти шансы менялись со временем, то обнаружим, что шансы главных игроков строительного рынка на победу по большому счету не изменились, тогда как шансы компаний Месароша буквально взлетели в 2017–2018 годах, когда они достигли 46-кратного значения (одно поражение против 46 побед)[89]. Эти данные прямо указывают на то, что коррупционный «риск» превратился в нормализованную коррупцию, единственным риском внутри которой является маловероятный сценарий, что компания Месароша может проиграть тендер. Когда государство превращается в мафиозное государство, его главными мотивами становятся концентрация власти и личное обогащение политической элиты. Именно эти мотивы должны стать основанием для исследования политических действий в такой среде, а не идеал непредвзятого политика, заботящегося преимущественно об общественном благе и противопоставляющего себя коррумпированным административным служащим, время от времени злоупотребляющим своими полномочиями для достижения личной выгоды [♦ 7.4.7].