Читать книгу Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт - Страница 18

Как только первый семестр закончился, Рауль отправился погостить к семье Кольвинов в Коннектикуте. Эльса, его тетя по материнской линии, была замужем за полковником американской армии Уильямом Мехлингом Кольвином (1876–1963). В 1910–1913 и 1917–1920 годах он был военным атташе при американских миссиях в Стокгольме, Осло и Копенгагене, а в годы Первой мировой войны – специальным посланником американского МИДа по организации помощи американским гражданам в Европе. В 1920-е он служил комендантом американского форта на Филиппинах и в зоне Панамского канала, а затем командующим Четвертым участком береговой артиллерии со штаб-квартирой в Атланте.

У полковника и госпожи Кольвин было двое детей, дочь Лусетта и сын Фитцджон. Рауль и раньше был знаком со своими двоюродными братом и сестрой, потому что они приезжали в Швецию на лето, но у них дома не бывал. Впрочем, и для них “быть дома” тоже было в новинку, поскольку их детство прошло в миссиях и на военных базах, разбросанных по всему миру. Отцовская штаб-квартира находилась в Атланте, но с некоторого времени семья поселилась в городке Гринвич, откуда до Нью-Йорка было полчаса езды поездом.

Поездка Рауля из Энн-Арбора в Гринвич заняла куда больше времени, тем более что он решил ехать на автобусе.

Путешествие длилось 27 часов и обошлось всего в 14 долларов 85 центов туда и обратно, в то время как билет на поезд в одну сторону стоил бы 37 долларов, сообщил Рауль своему деду, намекая, что не разбазаривает его деньги.

Лусетта была на год моложе Рауля, поэтому при более ранних встречах особенного общения между ними не было. Но во время его приезда на Рождество 1931 года ей исполнилось 18 лет, она окончила гимназию в Вашингтоне, брала уроки у американского скульптора русского происхождения Глеба Дерюжинского, у нее были водительские права и собственный автомобиль. “Мне здесь очень приятно находиться, приемы и танцевальные вечера, которые я тут посещаю, – прекрасная перемена по сравнению с достаточно однообразной жизни в Энн-Арборе, – продолжал Рауль свой отчет деду. – На днях мы с кузиной Лусеттой ездили в Филадельфию, находящуюся в 300 км отсюда. Она довезла меня туда в собственном автомобиле. Мы жили в одной богатой семье, а вечером ходили танцевать в крикет-клуб, который якобы состоит из сливок американского общества. Меня поразило, что мальчики плохо одеты, и кажется, глупее их я никого до сих пор здесь не видел”.

Лусетта, сообщал Рауль, – “из самой элегантной, богатой и снобистской среды на всем восточном побережье”. Гринвич представлял собой один из самых модных городков на американском атлантическом побережье и был известен своим загородным клубом и светской жизнью. Когда в сентябре 1932 года Лусетта впервые “вышла в свет” на балу дебютантов, на котором присутствовало 600 гостей, это событие было специально отмечено New York Times под заголовком “Дебют Лусетты Кольвин”.

Семья Кольвин на самом деле жила, по выражению Рауля, “очень светской жизнью” – вечера, танцы и другие празднества следовали одно за другим. В последующие годы Раулю предстояло посетить своих родственников еще несколько раз.

Светская жизнь Коннектикута была куда более регламентирована и подчинена правилам этикета, чем та жизнь высшего класса, к которой Рауль привык дома. “Вначале всегда прибывал багаж Рауля, полный белья в стирку”, – вспоминала Лусетта. Сам он приезжал на автобусе или автостопом, “что маме не нравилось”. Когда Рауль к тому же несколько раз нарушил строгий дресс-код, тетя Эльса пожаловалась своей сестре в Стокгольме, а та, в свою очередь, попросила сына объясниться. Рауль защищался, доказывая, что его посещение семейства Кольвин “в двух случаях из трех составляло лишь небольшое звено в длинном путешествии” и ему не хотелось “тащить с собой чересчур много одежды ради того, чтобы один раз предстать во всем блеске”. В одном случае он, честное слово, взял с собой “очень симпатичный белый костюмчик”. В двух других случаях его костюмы, фрак и смокинг потеряла транспортная фирма. Как бы то ни было, он считал, что “гораздо приятнее посидеть и поболтать с Кольвинами, чем ходить на большие балы, которые они дают”.

Рауль и правда нашел общение со своими американскими родственниками интересным и вдохновляющим. Поскольку Кольвины “очень американизированы”, он больше узнал о “настоящей Америке здесь, за эти две недели, чем в продолжение целого семестра в Энн-Арборе…”. Выражение “американизированы” служило эвфемизмом для “националистического” и “милитаристского” настроя. Полковник, сообщает Рауль деду после одного из своих рождественских приездов в Гринвич, – настоящий “империалист и всерьез говорит, что Америка должна сохранять готовность расширить свою территорию”. К тому же он всегда защищает “линчевание” и “автократию”, что возмущает Рауля.

Неподалеку от семьи Кольвинов в Гринвиче жил генеральный консул Швеции в Нью-Йорке Улоф Ламм, знакомый Густава Валленберга, “ростом два с половиной метра и дико жирный”, по описаниям Рауля. И пусть соотечественник и не произвел особого впечатления на Рауля, совсем по-другому обстояло дело с городом, в котором тот служил высшим дипломатическим представителем Швеции и в который после Гринвича отправился Рауль:

У меня появилась возможность составить представление о Нью-Йорке. Я бродил по нему несколько дней. Многие районы небоскребов, особенно тот, что окружает Центральный вокзал, то есть между 41-й и 52-й авеню, производят величественное впечатление. Там находятся, например, новые здания Эмпайр-Стейт-билдинг (107 этажей) и Крайслер (72 этажа) – это гораздо выше, чем здание Вулворт-билдинг. Также на Уолл-стрит есть отдельные 40-этажные здания. Новые небоскребы очень красивы и кажутся легкими и изящными. Ни горизонталь, ни вертикаль не подчеркиваются чрезмерно, и равным образом исчезли все орнаменты и колонны классического стиля. Обычно небоскребы облицованы мрамором самых светлых тонов, какие только можно вообразить. Архитекторы отказались от карнизов, от мудреной системы башенок. У меня исключительно благоприятное впечатление от этих зданий.

“Мне очень и очень по душе атмосфера этого большого города. Я думаю, как грустно будет возвращаться в мой крохотный Энн-Арбор”, – заканчивал Рауль свой отчет Густаву Валленбергу на Рождество 1931 года. Но он не мог не вернуться. Сразу после Нового года начинались занятия.