Читать книгу Московские будни, или Город, которого нет - Бобби Милл - Страница 6

* * *

Занятия шли одно за другим, Верино расписание в компании было отлажено как любимые швейцарские часы. Четыре пары по полтора часа с перерывами в пятнадцать минут, разноуровневые группы (от Elementary до Intermediate), около семи человек в каждой, директор, или менеджер, занимался отдельно. В каждой группе были свои трудности: у Pre-Intermediate была жуткая каша в голове (Present Simple, Continuous, Perfect, Past Simple, Continuous, Perfect, Future Simple, Continuous, Perfect – все это прилипло друг другу, образуя неструктурированный ком), у Intermediate порой просачивалось всезнайство, но самым сложным уровнем был, конечно, Elementary, к нему принадлежал и менеджер.

Занятия с Elementary они отныне начинали с так называемой разминки. Вера просила студентов «проспрягать» три глагола в Present Simple и Present Continuous, ибо тема эта для двух из семи студентов явно превратилась из лежачего полицейского в гору Эверест. Они до дыр затерли Голицинского и Мерфи, однако Света и Тимофей по-прежнему путали формы двух времен, что в обычное время лишь слегка озадачивало Веру, но сегодня злило до такой степени, что она едва ли могла найти в себе силы смотреть на них двоих.

– Итак, – начала Вера. – Предлагаю вам снова начать с того, чтобы проспрягать глаголы do, have и study в двух формах настоящего времени, – стоп. Это ее голос звучит так изможденно?! Так, давай-ка включай блондинку Верочку. Что это за сопли измученной училки ты здесь развезла!

– Че, опять, что ль? – зевая, промычал Слава.

Слава был крепким мужчиной в районе 35—40, выходцем из Западной Украины, одним из управляющих на складе. Еще в самом начале Вера отметила, что у Славы имеется неплохой словарный запас, и в целом сам Слава был куда более простым, нежели казался на первый взгляд, ибо казался он тем еще фруктом. От его шуток и комментариев Фрейд пришел бы в неописуемый восторг, недолго думая над тем, что у него скромных размеров и чего ему не хватает. Про себя Вера его так и окрестила – Детородный орган, ибо Славино телосложение (ну Шрек Шреком, ей-Богу), похоже, дано ему было не иначе как за тем, чтобы запрыгивать на жену, которая тоже работала в компании, но в данный момент была в декрете, и заделывать детей. Когда Вере становилось одиноко, образ Славы-Шрека приходился как нельзя лучше (может, он именно за этим ей и был дан), она с отвращением представляла, как он ворвется в ее малогабаритку, и хрупкий, сотканный из музыки Генделя, балетов Плисецкой, многочисленных искусствоведческих книг, приобретенных в разных музеях мира, да работ Васильева по истории моды, крайне утонченный мир вмиг упорхнет своенравной бабочкой. И с чем она останется? С готовкой, грудой немытой посуды, нестираными грязными носками, трусами со следами кала и оттягивающим вниз животом, ибо он такой, он обязательно ее обрюхатит. Хотя… в целом это было уже невозможно… НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ! Ой, как громко!

Вера повернулась и посмотрела Славе в глаза: к черту блондинку, давай училку!

– Да, опять. Поехали! Так, пожалуйста, Present Simple, начали. Света, я делаю…

Ну конечно же, они запинались и терялись. Они вновь «путались» и «не понимали», они улыбались ей, подшучивали над собственными ошибками и ждали, что она снова сыграет в попугайку-Попку. Корпоративная преподавательница, всепозволяющая и всепонимающая, чуть что бегущая к доске, «как, ребята, подзабыли?». Она в таблицах изрисует им всю доску, покуда они будут пялить глаза на ее зад (слишком большой? слишком оттопыренный? слишком too much?), а затем в немом восхищении изучать измалеванный черным маркером белый лист, мол точно, надо же, ах да, подзабыли, да вот дело в том, что я таблицы не воспринимаю. Когда Света невинно бросила ей эту фразу, Вера, что случалось с ней крайне редко – дипломатическая служба приучила ее застегиваться до воротничка, не смогла сдержать эмоций и метнула на студентку огненный взгляд, так что та, видно, благодаря природному малокровию, чудом уцелела. В молодости Вера бы осудила их, но сейчас, по-воздушному мудрая и принимающая людей такими, какие они есть, она стала совсем другой, хотя сегодня, пожалуй, было исключение…

Может, на нее просто неожиданно накатила волна зависти? Им жить еще и жить, а ей… Стоп! О чем это она? Ей тоже жить! Да и при чем тут возраст, когда дело совсем в другом! После более близкого знакомства с ними Вера поняла, что, возможно, виной всему были купленные дипломы и номинальное высшее образование, которые подарили им пустые амбиции и вознесли самомнение на пьедестал. Не будь всех этих сомнительных регалий, их стремление к знаниям было бы, возможно, чуть сильнее. А ну и ладно, все к лучшему в этом лучшем из миров, где со своим cute accent соловьем поет Карел Готт.

Собираясь после занятия, Лена заметно медлила; в отличие от Вики, она никогда не знала, как начать. Вера всякий раз любовно приходила ей на выручку:

– Слушаю тебя, моя радость, – блондинистая училка.

– Да! Вера Анатольевна, хотела с вами поговорить.

– Что такое? – кошечка.

– Это… относительно личной жизни, – кто бы сомневался. Вера понимающе мотнула головой, мол, продолжай, слушаю.

– Я… Вера Анатольевна, мне так страшно, мне ведь уже тридцать два, понимаете?.. – Вера помнила свои первые впечатления от Лены, когда она приняла эту тогда еще тридцатиоднолетку за зеленую студентку. Миниатюрная, игривые ямочки на щеках, красивые глаза, которые ласкали вас. Нет, ей никак не могло быть тридцать два, время все-таки иной раз давало сбой. – И по-прежнему одна… Может, я упустила его? Может, это карма? Но за что? Я… не могу сказать, но не то чтобы я очень добрая, конечно, но в целом как все… – Вера хотела было начать говорить, но Лена, поняв это, только ускорилась; они все так хотели высказаться, будто бы сами не верили, что время постыдной игры в молчанку безвозвратно ушло в прошлое. Time’s up. – Но у меня два высших образования, понимаете? Я немецкий знаю в совершенстве, английский, – она замялась, – учу потихоньку. Я не хочу просто сидеть и ждать, это унизительно, понимаете? Ждать, пока меня кто-то выберет, соизволит выбрать! Ну что это за чушь? Почему так? Вера Анатольевна? Вы поймите, я не хочу всю жизнь быть одна, но и еще больше, верно, не хочу идти за какого-то там второсортника, чтоб помереть в сырой хрущевке или – что еще хуже! – в этом пиковском убожище, всю жизнь выплачивая треклятый кредит! Фу! Чтоб он себе айфоны бегал покупать! – от подобной перспективы она побелела, как мел, и у нее затряслись руки. Вере вдруг захотелось прижать к груди эту девочку и согреть ее своим теплом. Но она точно знала, что распусти она, Вера, сейчас нюни, пучина отчаянья еще сильней засосет Лену.

– Так, милая моя, а ну-ка вновь собери себя по кусочкам и натяни улыбку, ты же на работе! Все, что ты сказала, существует только в твоей голове, со стороны это выглядит не так…

– Нет, именно так! Все знают, если она одна, с ней сто процентов что-то не так. Скорее всего, она некрасивая!

– …и ты сама подпитываешь эту «картину мира», – будто бы вовсе не слушая Лену, продолжала Вера. – Все, что ты чувствуешь, абсолютно естественно, но! Мужчин сейчас в два, а то и в три раза меньше, чем женщин, вычти импотентов, – она подняла вверх большой палец, – нетрадиционных, – в дело пошел указательный, – женатых, – средний, – по той или иной причине несвободных, – вместе с безымянным поднялся и мизинец, – и… – Вера растерянно посмотрела на непристроенный мизинец, – просто странных, каких сейчас тоже полно. Кто остается?

– Не знаю…

– Да какие-то жалкие проценты… Выбирать не из кого, понимаешь это?

– И… к чему вы клоните?

– Да к тому, что женское одиночество, милая моя, отныне не феномен, а проза жизни.

Лена потупила взгляд:

– И что мне теперь делать?

– Ну тут есть два варианта. Ты можешь разыграть майскую ночь, или утопленницу, но тогда, даже если Бог и уготовал тебе личное счастье, ты никогда его не познаешь, либо ты можешь жить дальше, занимаясь саморазвитием. Тело – оно что? Сгниет никому не нужным! А душа – она вечна, так вот занимайся душой, ты с ней ой как надолго. А что касается одна не одна, помнишь, что нам там Скарлетт говорила? Я не одна, со мной Бог.