Читать книгу Аид - Богдана Мир - Страница 3

По массивной каменной лестнице, следом за ней, волочился подол серого хитона, а позади, о берег билась черная вода. «Наш старый мир был новым тогда» томным эхом отбилось от холодных стен. Голос нарушил плотную пелену безмолвия. Медленно поднимаясь, она скользнула рукой по перилам и перевела ностальгический взгляд на стены и огромную арку впереди. Долговечные строения, обманно выглядели как при первой встрече. Остановившись перед аркой, она бросила тяжелый взгляд, в небесную бездну.

Эпоха за эпохой, власть и могущество меняли свои лица и последователей. Снова замерзали оттаявшие льды. Оседала пыль поднявшаяся прежде. Природа возвращалась на одолженные людям земли. Не сосчитать всех троп травой поросших. Свободу обретали вновь, загроможденные пустоты. «Это закон любого бытия – все возвращается на круги своя». Изрек холодный, звучный голос, сопровожденный шорохом шагов. Однако и над высшими закон был властен. И так, дойдя до Геркулесовых столпов, богам пришлось вернуться всем к своим разрушенным началам. Давным-давно они укрылись от оваций, почестей, наград и растеряли всю кроме первоначальной силы. Для них – особ, века живущих: события мирские текли цветной рекой. Но в их числе, как и повсюду, свое имелось исключение. Тот бог, которого закон не задевал, который царства своего не покидал и в суматохе людской себе места не знал. Опять заговорил холодный, женский голос: – И каждое столетие новые люди со старой глупостью. «А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой!»

– Покой – он серый Владыка, однотонный. А народу, в жизни красок не хватает, – прокомментировал Горыныч.

– А ты значит, знаток тонкой человеческой натуры?

– А чего там знать? Как гласит основная теория – люди все разные. А, как доказывает практика, если не углубляться в детали – они одинаковы, в своих мотивах, начинаниях и желаниях, – заключил Горыныч и вразвалочку потопал прочь.

– Отрадно мне без ярких красок, довольно и разнообразия тонов, – поэтически пробурчало шерстяное метровое чудо – помощник Аида. Помощники были и вида интересного, и речь порой была под стать.

– Выходит, повезло нам с местом проживания, раз не в раскраске мы живем. – Второе шерстяное чудо включилось в разговор.

– Воистину, – добавила Аид.

– И правильно. У вас есть одно красочное пятно. Не нахожу нужды, множить количество, – обернулся Горыныч.

– И, что это за пятно такое, Горынушка?

– Так, я же это. Большой, зеленый, – горыныч загибал когти, перечисляя, но тут задумался, – смотрите вон, как чешуйка блестит. Чем не красочный? – говорил Горыныч, будто слушатели не замечали очевидного.

Аид смотрела недоуменным взглядом, а помощники по обе стороны молча пускали синий дым из табачных трубок. Спустя минуту молчания после реплики Горыныча, заговорил помощник:

– У меня вот, тоже яркое пятно, – указал он на дым, равнодушным тоном и добавил, – только синее, и дымное.

– Да я же – редкий вид.

– Мы тоже, – возразил помощник.

– Трехглавый змей, в конце концов. Где такое видано? – возмущался Горыныч.

Помощники в ответ, лишь продолжали пускать дым.

– Ой, да что вы понимаете: метр шерсти неповоротливой.

Послышался плеск волн.

– Работа подвалила господин красочный Горыныч, – сказал помощник, и в сопровождении товарищей, рванул к реке, оббегая Горыныча.

Горыныч появился в загробном мире Аида раньше помощников. После распределения земель между богами, Аид считала серое царство чистилищем. Отчасти оно таковым и было, поэтому она отпустила цербера в паре с ответственным за переправу по черной реке. Она осталась наедине с душами и стонами тартара. Абсолютно одна в бесконечном царстве, она не желала обрекать на мрачную участь, любого кто хоть в какой-то мере жив. Прошли тысячи календарей. Аид узнала царство вдоль и поперек. Свыклась с просторами преисподней. Освоилась она в хтонических красотах. И вдруг в какой-то день, подобный предыдущим, она услышала живую душу, на другом конце реки. С берега открылась ей картина: трехглавый змей, слегка неуклюжий, большой, мостился в лодку, балансируя веслами. Не удавалось ему уместиться. Он и на одной лапе стоял, вторую оттопырив. И по-разному поворачивался, что не приводило к успешной посадке, потом стал на лапу, второй упираясь в бок первой. Спустя время, истоптав лодку не своего размера, он наконец-то еле поместился, став лапами одной вперед другой назад, еще и на носочках. Добрался он до места с горем пополам, выбираясь из лодки, на берег стать не удалось.

– Вот гадство. Лапы намочил, – причитал Горыныч, пытаясь струсить черную воду со своих ног, при этом, не замечая Аида. Она стояла в нескольких метрах левее.

– Так, где тут начальство? – пытался сообразить Горыныч, озираясь на огромные каменные стены.

– Здесь, – ответила Аид спокойным тоном.

– Ох, ты ж е мое. Напугала. Нельзя же, так пугать, – бурчал себе под нос Горыныч. – Да, – прокашлялся Горыныч и продолжил, – Ваше превосходство, позвольте обратиться! Так сложились обстоятельства, совершенно безбожно прошу заметить, в общем, прикрылась моя контора. Была ликвидирована, так сказать. В связи с этим, не найдется ли, тут у вас, свободного местечка для опытного и крайне ответственного сотрудника. Я систему всю знаю, снизу доверху.

– А ты об этой конторе, как узнал?

– Так дело не хитрое: конкурентов надо знать в лицо. Ну, или хотя бы, по географическому местоположению.

– А другие конторы тебя, чем не привлекли?

– Так всем не привлекли, Ваше превосходство. С котами я не лажу, жаркий климат не переношу, – рассказывал Горыныч, осматриваясь по сторонам, – Но, не привередливый. Работы не чураюсь.

Аид пристально смотрела на него.

– Так и каков приговор? Приютите чудо заморское? Если нет, осмелюсь попросить лодочку побольше, чтобы обратно добраться. Уж больно узкий транспорт у вас.

Аид оставила Горыныча и о своем решение не в коей мере не жалела, никогда. Кадр был действительно ценный, если игнорировать его непреодолимое желание постоянно философствовать. Первое время Горыныч опасался нового начальства, учитывая, что оно было более снисходительно к аспектам его личности, нежели предыдущее. Аида устраивало, что с годами работоспособность Горыныча не угасала. «Работа с начальством в час пик сближает» думал Горыныч. Адаптировался он довольно быстро и вскоре чувствовал себя на своем месте. Все нравилось Горынычу на новом месте, кроме встреч с родней начальства.

– Ты чьих будешь? – Спросил Горыныча подозрительно глядя на Гестия, когда тот вошел в загробный мир через ворота. – И почему, через служебный вход?

– Аид, – крикнул Гестий, стоя на месте и рассматривая Горыныча.

– Привет Гестий.

– Это что? – спросил он, указывая на Горыныча.

– Не «что» любезный, а «кто»? Я Горыныч, змей, – ответил он и протянул Гестию лапу. Тот пожал ее в ответ, продолжая его рассматривать. Горыныч поплелся на пост.

– Не могла завести себе игрушку поменьше и приветливей.

– Не тебе Гестий, упрекать в неприветливости. К тому же, он сам завелся.

– И ты, его оставила потому что?

– Он добросовестно выполняет обязанности.

– И ты, эти качества распознала, видимо до того, как оставила. Иначе?

– Чего ты ко мне пристал? Чего ты вообще обрадовал меня своим присутствием? – недовольно спросила Аид.

– И я рад тебя видеть.

– С кем на этот раз ты повздорил?

– Ни с кем.

Аид выражением лица давала понять, что не верит в это и Гестию лучше ответить на вопрос.

– С Зевсом, – выдохнув ответил он.

– Тебе нужна свободная комната? Или?

– Аид, – улыбнулся Гестий, – Твоего сарказма более чем достаточно, чтобы моя жизнь наладилась, – Гестий ушел, так же довольно улыбаясь.

– А он ничего. У вас Владыка вся родня такая?

– Отнюдь.

На вершине Олимпа, между огромными, величественными колоннами виднелись две фигуры, задумчиво смотревшие вдаль. Они смотрели на хаос, царивший на земле, разглядывая приближающийся конец. Конец всего. Этими фигурами были Зевс и Посейдон.

Посейдон в облике человека имел образ, крепкого мужчины, в синем хитоне по краям расшитым черным греческим орнаментом. С грубыми, гневными чертами лица, черными волосами и бородой, темными глазами с прямым, твердым взглядом, словно излучающим ярость и несокрушимость. Зевс крепко сложен, как и все боги. С небольшой бородой и волосами пшеничного цвета, светло-зелеными глазами. Его лицо всегда угрюмое, но в тоже время доброе, часто мешало понять, в каком настроении небесный владыка сейчас. На нем был небесно-голубой хитон, широкой полосой понизу и более узкой по верху, расшит золотистым греческим орнаментом.

В тоже время, на противоположной стороне, в загробном мире:

Аид распахнула тяжелые, кованые ворота, вышла, и устало побрела по огромной, белой, мраморной лестнице. Оказавшись в зале, откуда начинался ее путь до вершины Олимпа, она замедлила шаг. Ее встречала непривычная цветовая гамма. Былая роскошь драгоценных камней и металлов, покрытая серыми оттенками бесполезности. «Сейчас эти хоромы больше похожи на загробный мир» подумала она, глядя на слои пыли покрывшие изящные вазы и чаши для пиршеств. Столы и ткани на стенах, были похожего, пыльного цвета. На полу, невозможно было разглядеть некогда чарующего, узора плит. Статуи на фонтанах, которые давно высохли, покрывались плесенью. Она шла по лабиринту из широких, тусклых до неузнаваемости коридоров и безжизненных залов. Пересекая комнату за комнатой, лестницу за лестницей, Аид, наконец, вышла на балкон. Пол балкона, симметрично выстлан, чередующимися полосами солнечного света и тенью преграждающих ему колонн. В свете солнца кожа Аида, из серой, переходила в более теплые тона. А белые волосы, меняли голубоватый отлив, на золотистый. Приподнятые, частично собранные назад, волнистые локоны Аида и бархатная кожа, меняли цвет с каждым ее шагом из света в тень. Приближаясь к гостиной, она услышала разговор братьев и ускорила шаг.

– Интересно, в других мирах такой же разлом? – в словах Зевса ярче звучала нота рассуждения, нежели интереса.

– Кто знает брат?! – ответил Посейдон, поддерживая разговор.

– Война скоро покроет всю планету, и станет для людей привычным образом жизни. Героев нет, а боги теряют силы, потому что в них почти не верят. Мы скоро сгинем.

– Человечество столького достигло за все это время. И ради чего? Ради войн? – к ответу на этот вопрос Посейдон действительно имел интерес.

Аид протиснулась в приоткрытую дверь, оказавшись в огромном светлом зале, украшенном колоннами и статуями. Этот зал был уютным, естественных цветов, с лепниной и канделябрами на стенах. Запущенность Олимпа тянулась от самого низа, но до самой вершины еще дошла. «Значит еще не все потеряно. Вот если бы я застала здесь, покрытых пылью богов…» подумала Аид и присоединилась к беседе.

– Братцы. Все думаете, что в других мирах? – спросила Аид. Ее мягкие, изящные черты лица, придавали обаяния, даже ехидной улыбке.

– Аид сестрица, мы давно тебя ждем, – радостно воскликнул Зевс.

– Вы давно меня ждете, потому что у меня буквально море работы. А у вас видимо море времени на философию.

– Ее до сих пор задевает, что она единственная женщина среди третьего поколения богов, – добродушно усмехнулся Посейдон

– Ты так редко к нам заходишь. Нам тебя не хватает, – (Зевс).

Аид смотрела на братьев. Ее серо-синие глаза, отличались от других не только цветом, казалось, у них есть глубина, и эта глубина смотрела на них. Очаровательная и одновременно пугающая глубина.

– Давайте начнем, – заявил Деметрий, входя в зал.

Деметрий, был телосложения свойственного его семье, в хитоне песочного цвета, с узорами темно-зелёного цвета. Карими, выразительными глазами, каштановыми, чуть волнистыми волосами. Кисть правой руки огибала золотая ветвь. Большую часть времени, на его широком лице была улыбка.

Следом за ним вошли Кронос и Гестий. Гестий самый тяжело характерный и самовольный бог, редко приходящий на семейные встречи, впрочем, как и Аид. Его одеяние темно-красное, почти черное. Волосы смоляного цвета, заложенные назад. Небольшая щетина на лице, дополняла вечно ехидную улыбку, приподнятую с левой стороны, и коварные голубые глаза, с зачастую ироничным взглядом. Парой мимика Гестия и Аида, были точной копией друг друга. Сие зрелище периодически раздражало остальных, ведь эта копия возникала обычно, в случае полной правоты выразителя. И если, правота Аида была уместна и терпима, ибо редкостна из-за частого отсутствия на семейных конгрессах, то правота Гестия принималась с большим трудом. Главным фактором отрицания являлся, его чрезвычайно несносный характер.

– Аид, бледно выглядишь. Хорошо, но бледно, – сказал Гестий, упав в кресло, сверля Аида пристальным взглядом.

– Загорать сейчас некогда.

Гестий хмыкнул ей в ответ.

– Как, наполненный до отказа цинизмом бог, умудряется быть хранителем очага и владыкой огня, – спросила Аид, выражая искреннее удивление.

– Именно за это, я люблю тебя больше всех, – самодовольно улыбаясь, ответил Гестий.

– За оскорбления? – с наигранным удивлением спросила Аид.

– За правду, – поменяв тон на более серьезный, ответил Гестий.

Аид понимающе покивала головой ему в ответ.

– И правда, в том, что твоя невыносимость Гестий – терпима только Аиду, – Деметрий уже начинал терять терпение.

Самодовольная улыбка снова расплылась по лицу Гестия. Он любил действовать на нервы своим братьям. Кронос в отличие от остальных богов, носил черную мантию поверх хитона, который у Кроноса был серого цвета, с черным орнаментом по низу. Кронос был выше ростом, и больше телом. И внешне незаметно, что он бог поколением старше остальных. Его внешность по годам близка к другим богам. Выражение его широкого лица обычно довольное и беззаботное, сейчас проявляло сосредоточенность и озабоченность проблемой. Единственное, что не изменилось в его лице, это темные глаза, выражающие вечность, усталым взглядом.

Боги были взволнованны, будто стояли в нескольких шагах от бездны. И с каждым днем, земля под их ногами сыпалась все больше, приближая их падение с обрыва.