Читать книгу Трагедия. Комедия (сборник) - Борис Акунин - Страница 4

Как стыдно это – среди бела дня,

Подобно девочке и мальчику влюбленным…

Не дай Господь, заглянет кто из слуг.

Куда как хороша, в мои-то годы…

На свете есть ли зрелище мерзей

Старухи, раскрасневшейся от страсти?

Ты не старуха и не будешь ею.

Не доживу? Ты это мне сулишь?

Нет, я не то сказал. Конечно, будешь –

Прекраснейшей из всех земных старух,

С которой красотою не сравнятся

Сто тысяч юных дев.

Быть может, для тебя, но ты слепец.

Ни седины не видишь, ни морщинок.

Я закажу очки для вас, милорд,

Чтоб вы прозрели и затрепетали.

Морщинку каждую я знаю и люблю.

В них проступают контуры души,

Неразличимые под юной кожей.

Чем старше ты, тем обликом прекрасней.

Какое счастье после стольких лет

Любви запретной больше не таиться!

Одно лишь мучит и лишает сна –

Воспоминание о нашем преступленьи…

Ужасной платой куплено блаженство.

Жалеешь ты?

Не знаю. Да и нет.

Я прежде будто ползала, теперь же

Летаю, не касаясь грубой почвы.

Но вспомню – и мороз бежит по коже.

Так и живу: то плачу, то пою.

Да, это крест, который нам с тобою,

Вернее, нашей совести нести

До смертного одра и даже дале.

Одно скажу лишь: бóльшая вина

На мне лежит, поскольку я – мужчина.

Неправда, в преступлениях таких

Мы, женщины, одни лишь виноваты!

Как дети, вы в тенетах нашей страсти,

А значит, и ответственность на нас!

Час наступил дневных аудиенций.

Прикажете начать?

Да-да, зовите.

Кто первый?

Розенкранц и Гильденстерн,

Что вызваны письмом из Витенберга.

Скотина, подлая скотина!

Ну, поквитаюсь я с тобой.

Простите, сир, и вы, миледи,

Невежу этого. А ты,

Приятель, знай, что государя

«Скотиной» называть нельзя.

Он врет! Не к вам я обратился!

Он ножку мне подставил, гад!

Единственно для поученья:

Чтоб впредь, к монарху заходя,

Смотрел ты скромненько под ноги,

А не лупился, как баран.

Я вижу, Розенкранц и Гильденстерн –

По-прежнему задорные щенята.

Сухарь науки впрок вам не пошел,

Не затупил молочных ваших зубок.

По правде молвить, мы не слишком

Штаны просиживали там.

Просиживали, но в трактире.

В трактире или в бардаке.

Нет, в бардаке мы их снимали.

Прошу прощения, мадам,

Но истина всего дороже.

Ах, сорванцы, от вашей трескотни

Рябит в глазах, закладывает уши,

А между тем, вас вызвали сюда

Для важного, нешуточного дела.

Ошибка вышла. Не шутя

Мы дел не делаем, увольте.

У нас зануда есть один,

Гораций некий, вот его бы

И звали, коли есть нужда.

Гораций вовсе не зануда,

Я раз завел с ним разговор –

Ей-богу, он отличный малый,

Везде бывал, всё повидал,

Дурак лишь, что вина не пьет.

Ну да, ты выпить не дурак,

А он дурак, сие логично.

Гораций? Уж не тот ли человек,

Что нынче с нашим сыном неразлучен?

С тех пор, как эта дружба началась,

Наш сын, а ваш приятель, юный Гамлет,

Переменился так, что не узнать.

Куда девалась прежняя веселость?

Проделки, выходки, чудачества его

Утратили оттенок остроумья,

Исполнены угрюмости и злобы.

Принц был и прежде дерзок и норовист,

Теперь же он границу перешел,

Что отделяет странность от безумья.

Разительная эта перемена

Безмерно нас печалит и тревожит.

Затем и вызваны вы оба в Эльсинор,

Чтобы шутя нешуточное дело

Здесь совершить. Всего-то и хотим

Мы с мужем, чтобы Гамлет, вас увидев,

От мрачной нелюдимости отпал

И снова стал смешлив и беззаботен.

Ну, это, право, ерунда.

Уж мы ли Гамлета не знаем?

Молчи, балбес, не ерунда,

А государственное дело.

И отнесемся мы к нему

Со всем уместным прилежаньем.

Велите, добрый государь,

Нам перво-наперво в подвалы,

Где вина в бочках, доступ дать.

Затем строжайше воспретите

Чуть что в кутузку нас волочь…

А то у стражи вашей мода

Дворянам воли не давать.

Простор нам нужен для маневра,

Чтоб принца Гамлета спасти.

Никто не тронет вас, хоть стекла перебейте.

Но вот еще, о чем хочу просить.

Попробуйте непрямо, ненароком,

Повыведать, какого естества

Печаль и злость, что гложат принцу душу.

Любовь, то безответная любовь.

Я женщина, и вижу это сразу.

Когда бы так, беда невелика…

Ступайте, веселитесь до упаду.

Милорд Полоний, канцлер королевства.

С ним дочь Офелия и сын, милорд Лаэрт.

Прошу, милорд, всегда мы рады вам.

А видеть вас с детьми вдвойне приятней.

Вот дочь моя. Привел, как вы просили.

И сына прихватил. Он у меня

Во Францию собрался, непоседа.

В Париж ему, развеяться, охота.

Ах, государь, такая молодежь

В стране злосчастной нашей подрастает –

Одни забавы на уме у них.

Вот если б вы своей монаршей волей

Вояж беспутный этот запретить

Ему строжайше соблаговолили…

Да что же тут плохого, не пойму.

Пускай посмотрит свет, себя покажет.

Неужто станет Дания стыдиться

Такого молодца? Езжай, дружок.

Одно прошу: будь там поосторожней

И сувенир с собой не привези,

Из тех, что гостю дарят парижанки.

Милорд, прошу покорно, воздержитесь

От шуток этаких перед девицей.

Пустое, государыня, напрасно

Тревожиться изволите. Она

Совсем дуреха у меня и неспособна

Намек или двусмысленность понять.

Неправда, батюшка, отлично поняла я.

Не должен брат у женщин брать подарков –

Такое не пристало кавалеру.

Наоборот – еще куда ни шло.

Скажи, дитя, уж если о подарках

Заговорила ты… Мой сын тайком от всех

В знак нежной дружбы или поклоненья

Тебе подарков не преподносил?

Иль, может быть, иным каким манером

Давал понять, что красота твоя

Его не оставляет равнодушным?

Величествам их правду говори,

Нельзя соврать, коль спросят государи.

Подарков никаких он не дарил,

А только беспрестанно докучает:

То неприличность скажет, то щипнет.

А сам толстяк, и вовсе некрасивый.

Ты видишь, я права. Вот вся разгадка

Угрюмости его. Мой бедный мальчик!

Быть может, с дурочкою мне потолковать

По-матерински, чтоб была помягче?

Пожалуй, будет лучше, если мы

Вдвоем свершим сей рейд кавалерийский.

Ослушаться наказа короля

Трудней, чем материнского внушенья.

Какая прелесть ваша дочь, Полоний.

Так непосредственна, мила, так простодушна.

Моей супруге в голову пришло

Ей подарить какую-нибудь ценность:

Кольцо, соболий плащ иль диадему.

Пойдем, Офелия, ты выберешь сама

В сокровищнице нашей вещь по вкусу.

Благодарю, мой щедрый государь!

По вкусу вещь? Любую-прелюбую?

Что нужно им от девочки? Зачем

Они сестренке голову морочат?

Я знаю, это он их упросил,

Проклятый боров! Ну и королевство,

Где в своднях королева и король!

Молчи, дурак. У нас такое дело,

А ты про пустяки. Какая чушь!

От девки, право слово, не убудет.

Лишь бы не прибыло, но Гамлет не шустёр.

Надеюсь, обрюхатить не успеет

До той поры, как воротишься ты.

Не хочешь дядей стать – скачи быстрее.

Клянусь, отец, коней жалеть не стану.

Исполню всё, как повелели вы.

Отлично. Подозрений не возникнет,

Ведь я был против твоего отъезда.

«Езжай, дружок» – он сам тебе сказал.

Теперь ему конец, а вместе с ним

Династии, что слишком скверно правит

И Данию влечет в тартарары.

Что за король! Ты слышал, как пред чернью

Он лебезил, достоинство теряя,

И хныкал: «О, прошу, пребудь со мною

И поддержи в час тяжких испытаний!»

Он прав в одном: олень наш датский

Ослаб, растратил силу, охромел.

Сначала был гадюкою ужален,

Потом обвенчан воровским манером,

А олененок на головку слаб.

Наш род на век древней, чем королевский,

Кровосмесительством, безумьем не запятнан.

Полоний Первый – плохо ли звучит?

Лаэрт, принц датский – музыка для слуха.

Как только из Парижа привезешь

Ты Генриха прямое обещанье

Нас от норвежских козней защитить,

Тут и ударим. План уже составлен.

Когда я бью, то бью наверняка.