Читать книгу Иконописец. Премия им. Ф. М. Достоевского - Борис Алексеев - Страница 10

В подклете новенькой церкви, построенной в традициях древних подпружных крестово-купольных кружал, глиняных гидрозамков и стен, сложенных на чисто известковом строительном растворе, стенописец Венедикт вечерял с товарищем.

Пахло «сырым» гидратом окиси кальция и меловой, ещё не просохшей отделкой подсобных помещений. Собеседники расположились за маленьким импровизированным столиком, составленном из деревянного упаковочного ящика и куска толстой фанеры. Роль скатерти традиционно выполнял разворот старой московской газеты. Из приборов на столе были две вилки, одна столовая ложка (на всякий случай), несколько бумажных тарелок, горсть салфеток и старый, полуразвалившийся консервный нож.

Товарища звали Юрием, Юрием Владимировичем Родзянко. Никакого отношения к знаменитому однофамильцу товарищ не имел, но магия исторического имени, как невидимый и требовательный камертон, настраивала общение друзей на неспешный рассудительный лад. Каждому из них было немногим за тридцать. И если в двадцать лет подобный дружеский разговор пестрит курьёзами о настоящем и небылицами о будущем, то в тридцать – мысли о грядущем уступают желанию осознать реально прожитое прошлое.

– Вень, гляди, мы с тобой вскладчину более полувека отмотали от житейской катушечки!

Юрий разлил по единой (так говорят, когда не намереваются вести счёт количеству выпитого) и внимательно посмотрел на товарища.

– Да, Юра, не прост оказался этот «Кносский лабиринт». Я всё думаю, хватит длины клубка дойти до главных событий или оборвётся нить где-нибудь на середине, что тогда?

– Тогда – всё, Венечка, приехали. А куда приехали – какая разница!

– Есть разница. По-твоему, помер человек – и нет его? Жил, не жил – одно безликое нечто, вернее, ничто. Однако вот какое дело. Со мной недавно странное событие приключилось. Держу его в тайне, если расскажу, подумают, что свихнулся я, не иначе. Но тебе скажу. Как говорится: от меня не убудет и к тебе не прибавится, потому что не поверишь.

Аристов и Родзянко, несмотря на давнюю дружбу, были людьми совершенно разными. Веня, вдохновенный романтик, всякий раз с азартом проверял себя и собственную судьбу на прочность и выдержку. Юра, с юности пугливый и расчётливый педант, наперёд всякого действия долго размышлял о надобности оного.

Подружились они случайно. Как-то, возвращаясь из школы, Венедикт увидел толпу ребят из параллельного класса, обступивших какого-то парня. Не трудно было понять, что назревает самосуд. Веня бросился в толпу. Орудуя локтями и портфелем, раздвинул плотное кольцо «воинов дворовой справедливости» и встал рядом с поникшим и испуганным парнишкой.

– Ты чё? – попёр на Веню рыжий парень, видимо, заводила этого «низкорослого ристалища».

Веня ничего не ответил. Стараясь двигаться размеренно и не торопясь, он сгрёб подзащитного в охапку, рявкнул на рыжего: «А ну, пусти!» – вышел из окружения и был таков.

Спасённого парня звали Юркой. Когда они оказались в безопасном месте, Юра, ещё подрагивая от страха, спросил Веню:

– Почему они отпустили нас?

– Не знаю. Испугались, наверное, – ответил Веня.

Венедикт действительно не знал, по какой причине ему сошла с рук эта демонстративная дерзость. Быть может, в нём в момент напряжения внутренних сил открылось то, что потом многократно закрепится в армейском двухгодичном тренинге, – умение принимать решение, исходя из интуитивных «знаний» о будущем.

Он не был уверен в том, что никто не дёрнется в ответ на его действия. Он даже не думал об этом. Предметом его заботы в те мгновения был сжавшийся в комок парень, а вовсе не собственная безопасность.

Когда подобных случаев «необъяснимого равновесия» накопилось в избытке, Венедикт озадачил себя проблемой взаимопроникновения времён. И первое, что заинтересовало его пытливый ум, – возможность увидеть будущее.

«Без умолку безумная девица…» – гремел Высоцкий, утверждая право человека на знание предстоящих событий.

В один из вечеров Веня поделился с матерью новым для него интересом.

– Ты слышал что-нибудь о библейских пророках? – спросила мать.

– Нет, кто они? – простодушно переспросил Веня.

– У нас есть книжка… – Мама подошла к книжной полке и стала перебирать корешки книг.

Через минуту она взяла в руки старый рассыпающийся фолиант с красивой, потёртой обложкой и пожелтевшими, во многих местах порванными страницами.

– Это ещё дореволюционное издание. Приданое нашей бабы Зины. Полистай.

Текст о библейских пророках произвёл в экзальтированной душе Венедикта сущую революцию. То, что описанные в книге истории произошли на самом деле, Веня сразу оставил за границами сомнений. Глотая страницу за страницей, он с упоением духовного чтеца всё глубже погружался в неведомый для себя мир религиозных отношений.

Через какое-то время он с удивлением заметил, что совершенно нормально воспринимает идею существования Бога. Его не удивляют описания невероятных с точки зрения здравого смысла чудесных явлений и крутая метафизика материальных событий. «Это же очевидно! Ангел не мог не прийти к ним на помощь…» – восклицал он, радуясь заступничеству архангела Михаила за Ананию, Азария и Мисаила, трёх невинно осужденных отроков, брошенных жестоким царём Навуходоносором на сожжение в огненную печь.

Мама с удивлением поглядывала на сына и дивилась его податливости, говоря словами Александра Блока, к «несказуемому». С одной стороны, это радовало её, с другой – настораживало. Уж больно труден путь верующего человека в мирских потёмках. И хотя говорят: «С волками жить – по-волчьи выть», не должен истинно верующий человек, живущий бок о бок со зверем, выть по-звериному! Конечно, судьба христианских мучеников от древних времён и до недавних наших дней свята и возвышенна. Но какая мать пожелает телесного унижения своему возлюбленному чаду. Разве что София…