Читать книгу Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - Борис Алексин - Страница 1

Уже много раз, рассказывая о судьбе Бориса Алешкина, нам приходилось отвлекаться, отходить в сторону, чтобы описать, хотя бы в кратких словах, жизнь тех или иных людей, так или иначе связанных своими действиями и даже самым своим существованием с ним.

Необходимо сделать это и сейчас.

Нам предстоит рассказать о семье Кати Пашкевич. Ведь в самом скором времени она превратится в Екатерину Петровну Алешкину.

Ее жизнь, уже начавшая во всех своих явлениях переплетаться все чаще и чаще с жизнью Бориса, в самом скором времени соединится с ним навсегда.

В результате этого соединения появятся новые люди – их дети, а затем и внуки, по всей вероятности, и правнуки, в назидание которым мы и рассказываем эту историю.

Именно поэтому нам следует рассказать все, что удалось узнать об истории семьи, в которой родилась и выросла Катя.

После реформы 1861 года во многих губерниях крестьяне остались не только без барина, но и без земли. Помещики хорошую землю освобожденным крестьянам давать не хотели. Так было в Тамбовской, в Пензенской, в Черниговской, да и вообще, в целом ряде губерний Среднерусской черноземной полосы, где земля ценилась дорого.

Многие крестьяне, не поняв сущности «царской милости», посчитали, что отнятие у них земли – самоуправство помещиков и стихийно восставали против этого произвола.

Бунты, как обычно называли эти восстания, подавлялись с большой жестокостью, а уцелевших бунтовщиков вместе со всеми их чадами и домочадцами насильственно отправляли куда-нибудь подальше: в Сибирь и даже на Дальний Восток, огромная необходимость заселения которого ощущалась очень остро.

Сосланных привозили в Одессу, грузили вместе с имевшимся у них скотом, запасами фуража, продовольствия и кое-каким домашним скарбом, прямо в трюмы небольших пароходов и отправляли в путь.

«Для порядка» их сопровождала небольшая конвойная команда.

Более двух месяцев длилось тяжелое морское путешествие, но вот, наконец, сосланных привезли в военный пост, размещенный в бухте Ольга.

После выгрузки на берег им было предложено следовать на все четыре стороны и выбирать себе место для поселения.

Очутившись в глухом, необжитом, неведомом, суровом краю, переселенцы растерялись: «Куда идти? Где поселиться? Кругом дикая тайга, сопки, быстрые речки и так надоевшее за два месяца море».

Посовещавшись, решили временно встать табором в бухте Ольга, послать ходоков на юг, к Владивостоку. Хотя в то время это был тоже простой военный пост, но говорили, что там предполагается строительство города, а недалеко от него – места пригодные для пашни и удобные бухты.

На небольшом каботажном паруснике ходоки добрались до Владивостока, собрали возможные сведения о его ближайших окрестностях, и вскоре по их возвращении несколько семей – Калягины, Пашкевичи, Комаровы и другие тронулись в путь на юг по побережью.

Настоящих дорог тогда там не было, пользовались охотничьими тропами, кое-где прокладывая проезжий путь топором, а иногда пользуясь лодками.

Ранней весной 1862 года эти семьи, наконец, добрались до облюбованного ходоками места около бухты Шкотта. Это название было дано бухте в честь впервые описавшего побережье отважного мореплавателя и исследователя.

Как известно, Владивосток, основанный в 1861 году, в 1862 году представлял собой группу небольших домишек, раскиданных по каменистым склонам сопок, примитивных портовых сооружений, амбаров и складов. Переселенцы могли, конечно, поселиться и в городе, но все они были крестьянами, и им хотелось поскорее вновь осесть на земле.

Район бухты Шкотта им очень понравился. Спускавшиеся к морю сопки были покрыты густым, самым разнообразным, совсем непохожим на среднерусский, лесом. Неширокие долины двух рек, впадавших в бухту, заросли высокой густой травой, в которой находилось много каких-то невиданно красивых цветов. Земля этих долин в будущем обещала богатые урожаи.

В месте остановки переселенцев находился небольшой корейский поселок.

Там же жили в нескольких фанзах, запрятанных в глубине сопок, и китайцы.

Кое-как объяснившись с местными жителями и обойдя ближайшие участки местности, переселенцы решили, что лучшего места для житья им не найти.

Густой лес изобиловал дичью, в речках и бухте имелось множество разнообразной рыбы. Так что помимо продуктов земледелия, можно было легко добыть и другие продукты питания.

В целях повышения интереса народа к далеким окраинам Империи правительство царской России предоставляло разнообразные льготы. Одной из них было право разделывать под пашню любое количество земли, какое в состоянии поднять переселенец. Эти льготы распространялись и на ссыльных.

А в долинах рек Майхэ и Цемухэ (как их называли китайцы и корейцы, жившие в этом районе) свободной земли было много.

Все это и обусловило то, что вновь прибывшие обосновались около бухты Шкотта, а свое поселение назвали по имени бухты – Шкотово. Среди первых семей, поселившихся в этом месте, было всего три семейства: Пашкевичи, Калягины и Комаровы. Немного позднее к ним присоединились Мамонтовы и другие.

Они построили свои первые дома на склонах и у подножия сопок, спускавшихся к травянистому лугу, служившему берегом бухты. Как всегда бывает в таких местах, уже в ближайший год к первым поселенцам присоединились другие группы, таких же выходцев из средней полосы России, и через каких-нибудь два года село Шкотово имело около полусотни дворов и являлось, по тем временам, довольно крупным населенным пунктом.

Семья Пашкевичей, по национальности белорусов, прибывшая, как мы уже говорили одной из первых, к концу 1866 года состояла из четырех человек: кроме родителей подрастало два сына. Старший, Михаил, родился в год приезда, ему было уже более двух лет, а на руках матери был младший, Василий, через год, то есть в 1867 году, появился и третий ребенок, Петр.

Этот Петр Яковлевич Пашкевич и был отцом той самой Кати Пашкевич, которая, как мы уже знаем из предыдущих глав, много лет спустя собиралась связать свою судьбу с Борисом Алешкиным… Но об этом потом…

Сейчас проследим жизнь семьи Пашкевичей на протяжение этих длинных лет. Судьба этой семьи, как это, хотя и редко, но бывало в переселении, сложилась необычайно удачливо. И началом этому, как ни странно, стал уход из нее одного из ее членов.

После рождения Петра, когда трое маленьких детей связали жену Якова Пашкевича по рукам и ногам, хорошей работницей, настоящей помощницей мужу в хозяйстве она уже быть не могла. Приехавший в Шкотово из Владивостока дьячок, для отправления каких-то необходимых церковных служб, остановившийся в доме Якова Пашкевича, уговорил его и его жену отдать ему на воспитание одного из их сыновей, Василия. Своих детей у него не было и не могло быть, а они с женой очень хотели иметь ребенка. Он обещал, что когда Василий вырастет, то он постарается его выучить и впоследствии мальчик сможет оказаться в семье Якова полезным членом.

Он предложил за ребенка внести, хотя и небольшие, деньги. Для крестьянина-переселенца эта сумма оказалась значительным подспорьем. Кроме того, то, что их сын попадает в духовную, почти «благородную» семью, Якову Пашкевичу и его жене даже льстило. Уговоры дьячка подействовали, и вскоре Василий Пашкевич уехал во Владивосток.

Забегая вперед, скажем, что Василий так и прижился в семье этого человека, впоследствии ставшего священником и переехавшего на жительство в г. Благовещенск. Юношей Василий приезжал в гости несколько раз, а затем порвал с семьей всякую связь и о его судьбе никто из Пашкевичей так больше ничего и не узнал.

Родоначальник семьи Яков Пашкевич был оборотистым, старательным и ловким человеком. Получив денежную поддержку за одного из своих сыновей, он сумел быстро встать на ноги. Он начал заниматься не только сельским хозяйством, но и участвовать в различных побочных подсобных промыслах: лесозаготовках, рыболовстве и охоте. Сумел он достаточно ловко эксплуатировать и корейцев, используя их в качестве батраков и испольщиков, отдавая им захваченную землю для возделывания риса, а поляны на участках тайги – китайцам для посева мака.

Яков Пашкевич очень скоро понял выгоду охоты на маралов, с целью добычи пантов и, пожалуй, одним из первых в Шкотово, стал содержать маралов на заимках, как домашних животных. Между тем семья его продолжала расти, через несколько лет после Петра появился сын, названный Иваном, а еще через два года и последний – Леонтий.

К началу восьмидесятых годов, когда старшему сыну Михаилу исполнилось 18 лет, его женили. В Шкотове тогда школы еще не было, но Яков, желая сделать старшего сына, как это исстари велось на Руси, в будущем хозяином семьи, своим преемником, при помощи местных грамотеев обучил его чтению, письму и началам арифметики. Василий, как мы знаем, жил в семье духовного лица и получил достаточно обширное, по тем временам, образование, но он был отрезанный ломоть, и, по существу, к семье Пашкевичей отношение не имел. Третий сын – Петр, мальчик бойкий, сноровистый, спорый во всяких домашних делах и различном мастерстве, в свои тринадцать лет являлся хорошим помощником отцу, но оставался совсем неграмотным.

Старший сын, Михаил, был полной противоположностью Петру, и если второй был действительно крестьянином-земледельцем, то у первого уже с самых ранних лет начали проявляться коммерческие и предпринимательские способности. В свои восемнадцать лет, он, по существу, в семье Пашкевичей был душой всех подсобных дел: лесозаготовок, рыболовства и арендных махинаций.

Яков и сын Михаил видели, что их грамотности для ведения предпринимательских дел, а именно они сулили достаток и богатство, – мало и потому решили младших детей учить. Поэтому десятилетнего Ивана и семилетнего Леонтия отправили учиться во Владивосток.

При помощи того же священника, который уже был им знаком, это удалось осуществить. Оба эти члена семьи Пашкевичей получили достаточное образование и в будущем на коммерческом и предпринимательском поприще оказали немало услуг своему старшему брату, да и сами, как говорится, вышли в люди. Однако оба они связи с семьей и родным селом не порывали.

Конечно, все это происходило не так гладко и просто, как мы описываем. Ведь в крае, в котором, по существу, русская власть существовала только номинально, вовсю хозяйничали китайские хунхузы. Семье Якова Пашкевича, как и другим переселенцам, не раз приходилось вести с этими заезжими бандитами настоящие бои, рискуя жизнью, иногда бросая значительную часть своего имущества, спасая жизнь под защитой военного поста г. Владивостока.

Как бы там ни было, а к концу восьмидесятых годов XIX столетия семья Пашкевичей, состоявшая главным образом из мужчин, была крепкой, зажиточной. Сыновья выросли: Михаил уже был женат, младшие кончали учение, собирались женить и Петра. Как это велось в то время, вся семья жила вместе и поэтому могла легко справляться со всякими невзгодами.

В начале девяностых годов в Приморье была проведена так называемая земельная реформа – были упорядочены земельные наделы сельских общин. Население Дальнего Востока росло, вокруг Шкотово стали появляться новые поселки и села: Майхэ, Романовка, Новонежино, Многоудобное и др. Земли, пригодной для посевов, стало не хватать, поэтому и пришлось делить ее на «душу». А душой считался только член семьи мужского пола. Тут Якову Пашкевичу, прямо скажем, повезло. В то время как его многодетный сосед Калягин имел в основном дочерей и получал 5–7 десятин, то он на своих сыновей получал почти в четыре раза больше. Такое количество земли обрабатывать своим семейством, даже при наличии батраков, он не мог и поэтому чуть ли не половину ее сдавал в аренду.

Кроме того, Пашкевичи вскоре увидели, что такие подсобные промыслы, как лесозаготовки и рыболовство, дают большую выгоду, чем земля и стали заниматься этими промыслами интенсивнее.

По крестьянским понятиям, Петр Яковлевич Пашкевич женился поздно, ему исполнилось уже 22 года. Несмотря на настойчивые требования отца и старшего брата, у него сердце не лежало ни к кому, а когда оно, наконец, проснулось, и он решил-таки посвататься, его выбор пал на красивую, стройную девушку из многочисленных сестер Калягиных – Акулину.

Выбор Петра не только не обрадовал, но даже рассердил и отца, и старшего брата. Как-никак Пашкевичи были зажиточными хозяевами, а Калягины, семья которых состояла из дочерей, хотя и работали не покладая рук, все еще не могли выбраться, если и не из полной бедности, то, во всяком случае, из постоянных недостатков и нехваток.

Был у Акулины Калягиной и другой недостаток, по годам она была ровесницей Петру, ей тоже исполнилось 22 года. Для девушки того времени это было уже очень много, и за ней начинала ходить обидная кличка «перестарок». Кто знает, может быть, Петр Пашкевич и выбрал ее, именно потому, что пожалел, а может быть, у них были и более глубокие чувства, которые ведь зарождаются между людьми самым непостижимым образом. Так или иначе, а Петр, на удивление своих родных, знавших его мягкий и покладистый характер, в этом решении был тверд.

– Или Акулина Калягина, или никто! – даже сказал он как-то брату Михаилу. Отцу он, конечно, сказать такое не решился бы. Михаил уговорил отца женить Петра по его выбору. Конечно, Михаил преследовал в этом определенную выгоду.

Дело в том, что жена Якова Пашкевича, мать этого семейства в 1888 году умерла и вся женская домашняя работа свалилась на плечи жены Михаила, а она работать-то особенно не любила, да и самому Михаилу было неприятно, что его жена вынуждена обслуживать большую семью. Поэтому он так и торопился со свадьбой брата – ему была нужна еще одна работница в доме.

Акулина Георгиевна Калягина, став женою Петра, войдя в большую мужнину семью, сразу же показала себя старательной и толковой хозяйкой. Под ее проворными руками так все и горело. Она успевала управляться и в поле, и в огороде, и на дворе, и дома. Вскоре на нее, по существу, легла вся тяжесть крестьянской домашней работы. В это время остальные члены этой семьи, все более и более отрывались от сельского хозяйства и погружались в различные подрядные работы. А их в Шкотово появилось много. Один из первых подрядов был связан с необходимостью удовлетворять потребность Владивостока в свежем мясе. В город приезжали все новые и новые воинские части, а никакого промышленного скотоводства около него не было. Предприимчивый Михаил, используя простоту своего брата Петра, подрядился поставлять в город скот из Шкотово, скупая его по дешевке у местных крестьян и перепродавая интендантским чиновникам с большим барышом. Петр же исполнял обязанности гуртовщика, перегоняя скот из Шкотово в город.

После посещения наследником престола, будущим Николаем II: Дальнего Востока, правительство Империи начало укреплять этот край, для чего стали строиться военные склады и казармы для размещения войск, направляемых на Дальний Восток из центра России. Войска предполагалось разместить, как в городе Владивостоке, в Никольске-Уссурийске и Хабаровске, так и в некоторых местах по побережью Приморья. Одним из таких мест оказалось и село Шкотово.

Там решили построить большой гарнизонный поселок. Основной рабочей силой на стройке были каторжники, китайцы и даже сами солдаты, но поставку различного рода строительных вспомогательных материалов, а также продуктов питания, должны были взять на себя жители ближайших селений. К этому времени в долинах рек Майхэ и Цемухэ их возникло уже около десятка. Конечно, в первую очередь, в этих поставках принимали участие жители самого Шкотово.

Одними из первых предпринимателей в этом деле оказались и братья Пашкевичи – Михаил, Иван и Леонтий. Вскоре Михаил у устья реки Цемухэ построил небольшой лесопильный завод, весь лес с которого шел на строительство казарм. Иван вошел в долю с другим предпринимателем – Пырковым и стал поставлять строительству кирпич, изготавливаемый на заводе, построенным ими же у подножия той сопки, на которой строились казармы. Все они пока действовали от имени своего отца, как бы по его поручению, фактически же каждый из них хозяйничал сам, заботился лишь о своей выгоде.

С началом этого строительства село Шкотово быстро разрослось.

В нем построили церковь, начальную школу и даже заложили фундамент для большой Высшей начальной школы. Открывалось много лавок и лавчонок, главным образом предприимчивыми торговцами-китайцами. Все время увеличивалось число русского населения, и к началу XX века Шкотово можно было считать довольно крупным селом, даже и в Дальневосточном масштабе.

Если братья целиком отдались всякого рода торгово-промышленным махинациям и делам, то Петр Яковлевич, в свою очередь, увлекся другим – он страстно полюбил охоту. Отдавая полевым работам лишь самое необходимое время, все остальное он проводил в беспрестанном путешествии по тайге с ружьем за плечами. Охота, да, пожалуй, еще и рыболовство, собственно, и были теми дополнительными источниками дохода, которыми он мог поддерживать свою все более увеличивающуюся семью.

Правда, первые дети: дочь Анна, родившаяся в 1890 году, сыновья – Миша, 1893 года рождения и Володя, родившийся в 1895 году, к великому горю матери, умерли от различных детских болезней еще в раннем возрасте. Но четвертый ребенок, теперь старший сын Василий, родившийся в 1896 году, остался жить и сейчас уже был бойким и смышленым мальчиком. Мать любила его и удивлялась на своего мужа, который, хотя и не обижал, а по-своему был даже и ласков с ребенком, однако в то же время как-то безразличен. Не заметила Акулина Георгиевна и особого проявления им горя при смерти их первых детей. Родившаяся вслед за Василием в 1898 году дочь Люба прожила всего несколько недель. До 1901 года детей не было. В 1901 году родился сын, названный Андреем. Это был крепкий, сильный, веселый младенец. Много было сил у этой молодой энергичной крестьянки, чуть не каждый год рожавшей, и часто хоронившей своих детей и безропотно выполнявшей огромную работу по обслуживанию большой крестьянской семьи.

А с Петром Яковлевичем началось неладное. Познакомившись на охоте с бродягами-охотниками из русских ссыльных, китайцами и удэгейцами, он начал выпивать.

Вначале это не бросалось в глаза, так как выпивки проходили главным образом на охоте. Но такие вещи долго в тайне держать не удается. Его охотничья добыча становилась все меньше и меньше, так как большую часть добытого он пропивал. По селу поползли нехорошие слухи.