Читать книгу Память лета - Борис Екимов - Страница 10

Летний день начинается рано, до восхода солнца.

Тихо. Поселок спит еще. Последние петухи допевают. Низко, над головой, тянется на поля с ночлега молчаливое воронье, просыпаясь, чирикают воробьи. Где-то в соседском дворе звякнуло ведро.

Утренние высокие облака чисты. Садовая, огородная зелень, освеженная ночной прохладой и утренней росой, сочна и свежа.

Постоишь, поглядишь, послушаешь и отправляешься утренним неспешным походом по своим владениям.

Поднимается солнце. Его ранний утренний свет неярок, желт, словно свечное пламя. В саду меж деревьев полосы солнечного света. И вот уже маковки яблонь засветились. Спелые яблоки среди листвы горят желтизной и алостью, манят.

Пробуешь то и другое: горсть смородины, вишни. Вишня – поздняя, и понизу ее уже всю обобрали. Осталась лишь у забора, в глушной тени, да на макушке. Переспелая, почти черная, самая сладкая, с косточковой горчинкой. Последняя, время ее прошло, больше месяца кормимся.

Первой всегда поспевает соседская вишня. Глянешь через забор – заалелась. В сортах вишни не особо я разбираюсь, различая лишь раннюю, позднюю, пресную на вкус «китайскую» ли, «войлочную» да еще «вечную», которая растет у нас давно и всех удивляет: с июля и чуть ли не до морозов ягоды на ней спеют и висят, не усыхая. Но самая желанная, конечно, ранняя. Заалеется – и начинаешь ее щипать. Кислючая, скулы сводит, но охота после долгого ожидания.

При доброй погоде вишня спеет быстро. Вроде лишь вчера зарозовелась, а вот уже стоят деревца нарядные, глаз не отвести: по темно-зеленой листве – рдяной ли дождь, алый ли водопад, с маковки до земли. День за днем вишневые ягоды набирают сладости, призывая к себе старых и малых.

А там незаметно наступает пора абрикосов. Я очень люблю этот золотистый сияющий плод, сладкий сок его, пряную мякоть. В пору теперь уже давнюю посадил я чуть не два десятка абрикосовых деревьев. И все выдались разные: спеют с июня до осени. Порой не уследишь, и вот уже ранние падают, желтеют в траве. Началась пора абрикосовая. Краснобокие, сияют под солнцем, в листве, спеют и падают. Утром их сладкая сочная мякоть живительно прохладна, в полдень – пряна, горяча.

Абрикосовое варенье варить. Сушить спелые плоды на солнцепеке. Наберешь их в белый эмалированный таз. На солнце тяжелая груда абрикосовых самородков желто сияет и слепит глаза. В тень поставишь, даже в погребе темень, они будут светить, остывая и не сразу отдав тот жар и свет, которые вобрали за долгие-долгие дни.

Сладимый и пряный, пьянящий абрикосовый аромат кружит голову в полуденный час.

Лущишь, вынимая косточки, обнажая розовато-желтую мякоть. Раскладываешь на черных противнях, ставишь на солнцепек. Осы летят в золотые чащи разверстого плода; бабочка-крапивница впилась хоботком, пьет не напьется, подрагивая от удовольствия кофейными, в белых и черных разводах крылами.

Солнце. Полдень. Плавятся на черных листах золотые плоды. Сладок их дух. Лето.

Пришел август, яблочный Спас. И прежде него, до срока, хрумтели белью, яндыковкой, но лишь теперь их пора. Спелое яблоко – словно налитая спелая девка. Все в нем: здоровая алость, летняя смуглота и нежная бель потаенного – бродит и ждет. Лишь нажми, и брызнет: сок и сладость, терпкость и пряный дух – все твое. И не будет сытости. Еще и еще. Алчет взгляд, раздуваются ноздри, чуя медовую сладость, тянется рука. Сок и сладость. Кружит голову сохнущих яблок дух. Сад вскипает плодами, словно дразня, выставляя их напоказ. Медовой спелости янтарные желтые сливы, иссиня-темный чернослив тяжелят тонкие ветви; фунтовые груши смуглеют, загораются алостью, бродит в них пряный сок; яндыковка сделалась прозрачной, солнечный свет пробивает плоть ее, видны черные семечки.

Августовское солнце, мягкий зной его. Тянется лето. Но первая синица в саду прозвенела: «Тень-тень! Тень-тень!» Скоро осень.