Читать книгу Плохие слова (сборник) - Борис Гайдук - Страница 2

Сергей Петрович Пухов отправил жену и дочь к морю.

Последние дни проходили в таком мучительном ожидании отъезда, что у Сергея Петровича начинали чесаться ладони, и он с трудом скрывал нетерпение от семьи. Большого усилия воли стоило ему не показать облегчения в момент расставания.

Проконтролировав вылет самолета по расписанию, Сергей Петрович отправился в ближайший магазин и купил две большие «Гжелки», коньяк за сто сорок рублей, два красных вина, четыре пива, а также банку джин-тоника, чтобы выпить прямо в магазине.

Вечером позвонила Ирина и сказала, что долетели нормально, сходили на ужин, отель хороший, пляж рядом.

Сергей Петрович к этому моменту успел выпить всего полбутылки коньяка и вполне еще владел языком.

– Смотри, без глупостей там, – дежурно напомнила Ирина.

– Да пошла ты… – неслышно ответил Сергей Петрович.

Следующий звонок предвиделся не раньше чем через три-четыре дня.

Отсутствие можно будет объяснить командировкой. Или просто на все наплевать. Какая, в конце концов, разница. Впрочем, Ирина и не будет ни о чем спрашивать.

Сергей Петрович тут же достал из холодильника водку и вино, расставил бутылки во всех комнатах, на кухне, в коридоре и принялся расхаживать по квартире, заливая в себя из горлышек все напитки попеременно. Во время переходов от «Гжелки» к коньяку, красному и обратно Сергей Петрович изображал то летящий самолет, то крадущегося к добыче тигра, то громко пел и приплясывал. Прикончив коньяк, одно вино, одно пиво и две трети большой «Гжелки», он свалился на диван в гостиной и проспал двенадцать часов подряд.

Первое, что Сергей Петрович сделал наутро, была попытка пошевелить губами для улыбки, что получилось не сразу. Встать на ноги удалось лишь полчаса спустя. В голове со звоном перекатывался свинцовый шар. Все вчерашние бутылки стояли на местах, в холодильнике было еще пиво и непочатая водка.

Сергей Петрович выпил того и другого, позвонил в свой банк и объявил, что его не будет дней пять—семь. Первый вице-президент был заранее извещен о возможном отсутствии шефа и обещал прикрыть Сергея Петровича в случае звонка супруги на работу.

Утомившись разговором, Сергей Петрович выключил и забросил подальше в стол мобильный телефон и снова прилег на диван. Голова понемногу приходила в порядок.

Остатки пива взбодрили Сергея Петровича. Он порылся на книжных полках и достал десятилетней давности блокнот, из тех, что еще не были названы органайзерами. В блокноте отыскался телефон забытого друга.

– Вовка? Привет, это Сергей Пухов.

В электричке Сергей Петрович умеренно выпил четвертинку, хотелось большего.

За окном проплывали тусклые придорожные деревья.

От станции пришлось идти километра три. Сверяясь с бумажкой, Сергей Петрович высматривал номера домов и названия улиц. Пролетарский пригород встречал его безропотной нищетой разбитых дорог и выгоревшими на солнце плакатами советской эпохи.

Вот и красная угловая пятиэтажка, не промахнешься.

Подъездная дверь висит на одной петле и выглядит так, будто ее рубили топором. Квартиры похожи на дверцы сейфов, зачем-то обитые дерматином.

– Серега! А ты… возмужал.

На лице жены удивление, ребенок выглядывает с испугом. Сергей Петрович небрит, помят и довольно пьян.

– Ну, проходи, чего стоишь.

– Спасибо, Вов. Да я так, на часок.

– Пойдем, пойдем. У нас пельмени знаешь какие?

На столе пара быстрых салатов, дачные овощи, закуски и местная водка.

– Ну, за встречу!

Сергей Петрович жадно опрокидывает рюмку, Вовка взглядом провожает его движение.

– А я слышал, что ты в банке…

– Был. Все пошло прахом, сейчас расскажу.

Жена открыто хмурится. Все понятно, нужно поскорее нести пельмени.

– Лапусик, поди помоги мне.

Пельмени и впрямь отличные. Даже в хороших ресторанах почему-то не выходят настоящие домашние пельмени.

– Вовка, тут такое дело. Поставили меня на деньги. Убьют, без шуток. Собираю вот, кто сколько даст.

– Серега, мы люди небогатые, сам видишь. И дал бы, да нечего.

– Вов, всех уже обобрал. Немного осталось. Ну, хотя бы пятьсот, а? Убьют ведь. Дочку уже во дворе встречали, папе просили передать привет.

– Серега, ну… триста, – на лице друга – мгновенная сделка с совестью. – Все, что есть. Подожди.

На кухне сдавленно шипит жена, Вовка повышает голос, выносит и подает веером три бумажки.

– Вов, я отдам, клянусь.

– Ладно, по возможности.

– Отдам, не беспокойся. И – поеду я. Да, телефон мой запиши. Нет, там давно уже не живу, новый запиши.

Телефон, разумеется, неправильный.

Вовка закрывает дверь и вздыхает. А что делать? Вдруг и правда убьют, всю жизнь будешь помнить, не простишь себе. Так хоть что-то.

Сергей Петрович трясется обратно в пустом вагоне. Теперь можно и расслабиться, выпить портвейна, вспомнить глупую молодость. Только в таких вот городишках и остался настоящий гадючный портвейн.

Проходящий наряд милиции смотрит на Сергея Петровича с подозрением.

На вокзале Сергей Петрович немного задерживается и обводит медленным взглядом площадь. Многоликий вокзальный сброд одновременно спешит, бездельничает, плачет и спит.

Домой Сергей Петрович возвращается поздно. Здороваясь, соседка задерживает на нем взгляд.

В квартире душно, пахнет помойным ведром.

Сергей Петрович достал из холодильника и расставил по комнатам оставшиеся бутылки, сделал пару кругов от водки к красному и пиву, затем вышел на балкон.

Достал из кармана триста долларов, порвал их пополам, еще пополам и еще, насколько было возможно. Размахнулся и бросил горсть обрывков.

– Все. Пора спать.

По дороге в спальню Сергей Петрович приложился к «Гжелке» и, не раздеваясь, завалился на убранную кровать.

В момент пробуждения Сергею Петровичу дискомфортно, он никак не может понять отчего. Наконец, с трудом приподнимает голову.

– Э, брат, да ты обоссался!

И действительно, брюки мокрые, а на покрывале широко расплылись желтоватые разводы.

Сергей Петрович, кряхтя, откатился в сторону и посмотрел на покрывало.

Пятно под ним большое, запах соответствующий.

– Отлично, – сказал Сергей Петрович. – На второй день уже обоссался.

Кухня уставлена грязной посудой. Холодильник пустой, немного водки осталось на столике в спальне. Сергей Петрович взболтнул бутылку и, запрокинув голову, вылил в себя остатки. После чего подошел к зеркалу и долго рассматривал свое отражение, слегка поворачивая голову из стороны в сторону.

Оплывшее лицо неопределенного цвета, щетина, красные глаза слезятся.

Сергей Петрович почесался и вспомнил вчерашнюю соседку. Как посмотрела, старая корова. Какое твое дело? Но вообще-то с таким лицом светиться не следует, а в мокрых штанах тем более.

Сергей Петрович снова смотрит в зеркало, и на лице его – удовлетворение.

– Хорош гусь, – говорит он и вдыхает запах своего немытого тела.

На завтрак есть кусок колбасы. Можно приготовить яичницу, но лень.

Сергей Петрович вспоминает вчерашние пельмени и улыбается. Что, Вовка, попал на триста баксов? Попал, голубчик. Вряд ли они у тебя последние, но для тебя это деньги, несомненно.

Сергей Петрович плюнул на пол колбасной шкуркой, включил и выключил телевизор.

Снова вспомнилась соседка. Сергей Петрович с раздражением пнул табуретку.

Прихватив коробку спичек, тихо вышел из квартиры и спустился на первый этаж. Здесь он, стараясь не шуметь, стал зажигать спички и бросать в почтовые ящики. Спички ломались и падали на пол. Третий или четвертый ящик успешно загорелся, за ним еще один. Сергей Петрович спешил, стараясь поджечь как можно больше. Нужно брать сразу две или три спички, тогда получается наверняка. Пылающие ящики весело затрещали, дым растекся по лестничной площадке.

Щелкнул замок в подъезде, Сергей Петрович чиркнул последними спичками и через две ступеньки метнулся вверх по лестнице.

Снизу послышались голоса. Сергей Петрович вызвал лифт с третьего этажа и, нервно посмеиваясь, скрылся в квартире.

Спиртного не осталось совсем. Сергей Петрович заскучал, стал наугад набирать телефонные номера и молчать в трубку. Несколько раз попадался телефон с определителем, тогда Сергей Петрович просил кого-нибудь позвать и извинялся. Потом Сергей Петрович придумал мрачно говорить «ваш ребенок у нас» и тут же класть трубку.

Из пустых бутылок ему удалось нацедить в стакан граммов пятьдесят прокисшего ерша.

Сергей Петрович выпил и сел на диван.

– Засиделся я. Пора на волю.

Сергей Петрович обвел взглядом комнату и наткнулся на маленькую иконку Божьей Матери. Иконка появилась, когда у дочки обнаружилась астма, но толку от нее не было никакого: болезнь развивалась, требовала постоянного лечения и регулярных поездок к морю.

Сергей Петрович подошел к образку и хмуро сказал:

– Ну и что? Твое какое дело?

И стал собираться.

На первом этаже пахнет свежей копотью, несколько женщин ругаются возле сгоревших ящиков.

– Ваши подожгли, больше некому, – визжит артистка с шестого этажа. – Безобразие!

Сергей Петрович выскочил из подъезда, и, наклонив голову, быстро пошел в сторону гаражей.

Время рабочее, людей мало. Компания мужичков ковыряет «копейку», но до них далеко. Сергей Петрович стал к ним спиной и подсунул ключи под ворота своего гаража. Вот так.

Выйдя из гаражей, Сергей Петрович глубоко вздохнул и пошел вдоль трамвайных путей. Он никуда не спешил и брел куда глядят глаза. Глаза его глядели вперед метров на пятьдесят, не далее, а также по сторонам и на встречных прохожих. Ранний летний вечер был приятен Сергею Петровичу. В голове не было планов и обязательств, ни единая мысль не тяготила его. И от радости Сергей Петрович стал напевать любимые мелодии, громко смеяться и плевать себе под ноги. Пару раз покупал пиво и джин с тоником, пил на ходу или присаживался на скамейки, а потом помочился прямо на фонарный столб, поймав на себе осуждающие взгляды.

Прохожих стало больше. Понесли свои портфели с работы молодые клерки, хозяйки по дороге запасались продуктами. Кажется, рядом метро.

Можно и в метро.

Сергей Петрович купил карточку и спустился вниз.

В вагоне люди сторонились Сергея Петровича. Опухшее лицо, перегар и пахнущие мочой брюки создали вокруг него свободное пространство. Проехав несколько остановок, он решил выйти.

Поднялся наверх и огляделся.

У палатки столпилась группа пьянчуг, Сергей Петрович направился к ним.

– Что, отцы, на пузырь не хватает? – спросил он приветливо.

– А ты добавить хочешь?

– Хочу.

Сергей Петрович вытащил сотенную бумажку и вызвал настороженное восхищение компании. Мальчик лет четырнадцати побежал за водкой. Принесли еще бородинского хлеба и кильки пряного посола.

Сергей Петрович пожал всем руки, но запоминать имена утруждаться не стал. Пить устроились на заднем крыльце прачечной.

До позднего вечера просидел Сергей Петрович со своими новыми знакомыми, пил с ними из одного стакана, нюхал черный хлеб и отрывал у килек скользкие головы.

– Серег, ты, вообще, где работаешь?

– Я сейчас в отпуске.

– Понятно.

Громила с синяком на пол-лица смотрел ревниво, старательно подчеркивал свое лидерство. Сергей Петрович на лидерство не покушался, рассказывал анекдоты и даже закурил «Приму», хотя не прикасался к сигаретам почти год.

– Где бы мне переночевать, а, ребят?

– Хочешь, пошли ко мне, я тут рядом живу. Для хорошего человека ничего не жалко.

Суетливый лысый Леня смотрит заискивающе.

– Пивка-то на опохмел возьмешь?

– Возьму.

– Тогда хоть неделю живи. Пошли.

Квартира на первом этаже, деревянная дверь без ручки и номера.

Леня долго ищет ключом замочную скважину.

– Мамаша!

Дряхлая старуха неподвижно сидит перед маленьким черно-белым телевизором, положив руки на колени. Не обернулась.

– Мамаша, вот гостя тебе привел, – крикнул Леня. – Не слышит, совсем из ума выжила.

Леня спустил воду в туалете, закрыл кран.

– Ничего за собой не делает, старая сволочь. Скорей бы уж померла, я тогда квартиру поменяю с доплатой.

Руки старухи шевелились, словно перебирали невидимые четки.

Сергей Петрович повалился на указанную ему кушетку и уснул.

Леня на кухне украдкой открыл пиво.

Занавесок на окнах не было, и утреннее солнце стало светить Сергею Петровичу прямо в лицо. Он потянулся, спустил с кушетки ноги, пошатываясь, встал. Выпил из-под крана много ржавой воды.

Леня спал, приоткрыв рот, старухи нигде не было видно.

Сергей Петрович брезгливо оглядел комнату. Крошащийся потолок, рваные обои, пустой сервант с треснувшим пополам зеркалом. Паркет, стертый до серого цвета.

Маленький телевизор на тумбочке, напротив, на расстоянии руки, шаткий стул.

Сергей Петрович выдернул из розетки шнур и отключил антенну. Телевизор оказался неожиданно тяжелым, пришлось взять его двумя руками. От звука дверного засова зашевелился и что-то буркнул Леня. Оставив дверь открытой, Сергей Петрович быстро сбежал по ступенькам и повернул за угол. Телевизор удобно пристроился под мышкой, и Сергей Петрович проделал довольно большой путь без остановки.

Продавец арбузов заплатил за телевизор триста рублей.

Сергей Петрович просил пятьсот, яростно торговался, но в конце концов уступил. За это ему вдобавок достался небольшой мятый арбуз, прохладный и не очень сладкий.

Сергей Петрович ломал арбуз руками и с удовольствием думал о наступившем дне. Приятно было представить, как проснется Леня и увидит пропажу телевизора, как завопит вся вчерашняя компания.

Сергею Петровичу захотелось оказаться на берегу реки и опустить в воду ноги. Что же, возможно и это.

Сергей Петрович поднялся и стряхнул с себя арбузные семечки. За железной дорогой должен быть парк. Реки там нет, но прудик имеется, это точно.

Сергей Петрович взобрался на насыпь, перешагнул через длинные слепящие блики и углубился в кустарник. Пруда не видно, кажется, должен быть левее. Сергей Петрович споткнулся, мог удержаться на ногах, но все же упал и остался лежать, раскинув ноги и вывернув шею.

Пели птицы, прямо перед глазами полз муравей. Сергей Петрович шевельнулся, устраиваясь удобнее, и затих. Даже хорошо, что рядом нет пруда, там наверняка люди, а здесь он один, и ему хорошо.

Сергей Петрович замер и стал слушать, как колышутся верхушки деревьев. Сверху ему на грудь опускался паучок. Сергей Петрович дунул, и паучок быстро взлетел вверх. Сергей Петрович прикрыл глаза и задремал.

Послышались детские голоса:

– Смотри, бомж.

Сергей Петрович замер.

– Ну-ка подержи.

Сергей Петрович услышал приближающиеся шаги и в следующий момент почувствовал, что кто-то лезет к нему в карман.

Сергей Петрович открыл глаза и схватил мальчика за руку. От неожиданности тот вскрикнул.

– Ах ты, мразь! – Мальчик изо всех сил пытался вырваться, но Сергей Петрович держал крепко.

– А ну отпустил меня, быстро! – ломающимся баском крикнул подросток.

– Убью! Глаза вырву! – страшно заорал Сергей Петрович, сатанея от собственного крика. – Руки выломаю!

Мальчик завизжал и укусил Сергея Петровича за пальцы. Сергей Петрович перехватил его другой рукой и несколько раз наотмашь сильно ударил по лицу. Голова мальчика заболталась, как тряпка, из губы брызнула кровь. Его товарищ боязливо приблизился с пустой бутылкой в руке.

– Тоже хочешь?! Иди сюда!

Сергей Петрович отшвырнул пленника и кинулся вперед. Мальчик издали бросил в него бутылку, не попал и пустился бежать. Другой вскочил на ноги и, спотыкаясь, побежал в противоположную сторону.

Сергей Петрович гнался недолго.

После мальчиков остались два мешка стеклотары. С минуту Сергей Петрович смотрел на трофей, затем методично переколотил все бутылки. Не тащить же их через весь парк, тем более что неизвестно, где здесь принимают посуду.

Достигнув пруда, Сергей Петрович уселся на бетонном парапете. От жары пруд обмелел, и опустить ноги в воду не было возможности. Купаться в мусорной мутной воде тоже расхотелось. Сергей Петрович долго наблюдал за семейством утят во главе с крупной хлопотливой уткой, потом собрал много мелких камешков и стал задумчиво бросать в воду, стараясь попадать в одно и то же место.

Молодые мамаши с колясками обходили Сергея Петровича стороной. Бегущий за здоровьем старичок сделал замечание, но Сергей Петрович проигнорировал его.

Солнце начало прятаться за деревьями. Сергею Петровичу захотелось есть. Он поднялся и направился к выходу из парка.

По дороге попались пончики, Сергей Петрович купил полный пакет.

– Пудры побольше клади! – сказал он продавщице.

– Сколько надо, столько и положу! – огрызнулась та.

Сергей Петрович несколько раз встряхнул пакет и уселся на скамейку, с которой тут же поднялась юная парочка.

– Вот и валите, – бросил им вслед Сергей Петрович и сунул нос в пакет с пончиками.

Горячие, обсыпанные сахарной пудрой, пухленькие пончики пахли далеким ирреальным детством. Пончики тогда продавали возле ДК Русакова, по выходным всегда была очередь, и, пока мать стояла в ней, маленький Сережа Пухов прижимался к стеклу и зачарованно смотрел, как в кипящей масляной карусели кусочки теста волшебно превращаются в аппетитные поджаристые пончики.

Сергей Петрович блаженно улыбнулся и принялся за еду.

Покончив с пончиками, Сергей Петрович рыгнул, откинулся на спинку и несколько минут сидел без движения.

– Теперь бы трахнуть кого-нибудь, – задумчиво произнес он, поглядывая на прогуливающихся женщин.

Полчаса спустя Сергей Петрович шел по овощному рынку вдоль лотков и всем торговкам подряд предлагал вступить с ним в половую связь. Над ним смеялись, крутили пальцем у виска, ругались. Сергей Петрович не обижался, а просто шел дальше. Одна женщина деловито согласилась отдаться за пятьсот рублей, но от продажной любви Сергей Петрович отказался.

Наконец, сильно пьяная почти седая толстуха согласилась его приласкать. Сергею Петровичу было все равно. Под одобрительные возгласы соседок женщина повела Сергея Петровича в какое-то помещение.

– У тебя гондон-то есть?

– Нет.

– Ладно, найдем.

Сергей Петрович проявил неожиданную выносливость, и вскоре его запыхавшаяся пассия побежала звать на помощь.

– Аньку надо позвать, – бормотала она. – Полгода, говорит, ни с кем не еблась. Что ж мы, не люди, что ли…

Появилась еще одна женщина, маленькая, очень сутулая, зато молодая и почти не пьяная. Толстуха плюхнулась на пол, прислонилась к стене и раскинула ноги. На губе повисла нитка слюны.

– Андревна, не смотри, – попросила маленькая.

– Э-э, ладно… этот мне сразу понравился, – вяло отвечала Андревна. – Я стоящего мужика всегда чую… не то что вы… дуры…

Сергей Петрович был очень возбужден своим телесным смрадом, некрасивыми голыми тетками, а главное, стоящими вокруг ведрами, метлами и швабрами.

– Касатик мой… – стонала маленькая торговка, – да, милый, давай… ой ты какой… Больно хочешь? Ну, сделай, сделай…

Сергей Петрович кончил три раза подряд, перетаскивая партнершу со стола на пол и обратно, и оставил на ее теле несколько синяков и царапин.

Андревна свесилась набок и похрапывала. Сергей Петрович украдкой плюнул на нее.

– Я стоящего мужика… завсегда… – забормотала она.

Сергей Петрович плюнул еще раз.

– Ну, ты и конь! – радостно ворковала маленькая, застегивая лифчик. – Хочешь, ко мне вечером пойдем? Меня Аня зовут, я тут рядом комнату снимаю.

– Пойдем.

У Ани Сергей Петрович сразу уснул, не обращая внимания на возню чумазых детей в коридоре и нерешительные Анины ласки.

– Тебе бы помыться надо, – сказала Аня утром. – Твои штанцы я постирала, сушатся.

– Кто тебя просил? – разозлился Сергей Петрович. – Какое твое дело!

Аня шмыгнула носом.

– Есть будешь?

Сергей Петрович снисходительно позавтракал жареными баклажанами с колбасой и сочными бордовыми помидорами.

– Вкусно? – спросила Аня.

– Нормально, – сдержанно одобрил Сергей Петрович.

По дороге на рынок Аня не умолкая болтала и щербато смеялась. Старалась меньше сутулиться, но забывалась и снова походила на маленькую серую мышку.

– А ты женатый? – спросила она, косо заглянув в глаза.

– Не знаю, – ответил Сергей Петрович.

– Вот и я не знаю. Но ты про меня не думай, я не такая. Ты мне сразу понравился.

На рынке их встретили приветливыми насмешками и назвали голубками. Аня бойко отшучивалась, Сергей Петрович молчал.

– Сейчас приедет Вахид, может, и для тебя работа найдется, – шепнула Аня. – Я за тебя попрошу.

Работа нашлась, Сергей Петрович стал помогать немолодому усатому азербайджанцу выгружать из ржавой «четверки» и развозить по точкам ящики с овощами, вынес на свалку мусор и отправился в кафе искать какого-то Эльдара. Потом ему поручили вязать зелень, и очень скоро Сергей Петрович добился того, что все пучки выходили идеально одинаковыми.

Анина улыбка повсюду порхала за Сергеем Петровичем.

На мусорке роились жирные зеленые мухи.

После полудня Аня достала бутерброды, утренние жареные баклажаны и смущенно позвала Сергея Петровича обедать.

– Правильно, Анька! – одобрили соседки. – Мужика подкормить надо!

Сергей Петрович есть не хотел.

– Поешь, – несмело настаивала Аня. – Синенькие холодными еще вкуснее.

Сергей Петрович подошел к ней и съел несколько кусочков баклажанов.

– Вкусно, – сказал он.

Торговки уважительно посмеивались.

– Вот Аньке повезло, мужичок задарма достался.

– Андревну-то чуть не до смерти заебал, террорист!

Сергей Петрович уронил ящик с помидорами, и азербайджанец, который с утра хвалил его за старание, разорался, пересчитал все раздавленные помидоры и пообещал вычесть деньги. Сергей Петрович молча смотрел на него, и тот, выкрикнув еще несколько слов на своем языке, утих.

Вечером Сергей Петрович снова пошел вдоль рядов, предлагая себя женщинам.

Аня часто-часто захлопала ресницами и прикрыла рот рукой. Растерянные торговки отказывали, многие не скрывали осуждения. Согласилась миловидная хохлушка Люда.

Трезвая и суровая Андревна в подсобку не пустила, пришлось идти к Люде, тоже недалеко.

С Людой, однако, ничего не вышло. Сергей Петрович с трудом вызвал у себя эрекцию, тяжело дышал, потел, делал перерывы, но Люда так и осталась неудовлетворенной.

– Не, нам такого добра не надо, – насмешливо сказала она. – Иди обратно к Аньке.

Сергей Петрович молча оделся, спустился вниз и пошел по улице в сторону центра.

В эти минуты он всем сердцем любил свой тронутый вечерними сумерками город, а город немного приоткрыл для Сергея Петровича пыльный занавес. Город клал под ноги Сергею Петровичу нагретый за долгий день асфальт и дышал ему в лицо раскаленным бензиновым воздухом. Сотни людей послал город навстречу своему страннику, и все они прошли мимо, обдав его спасительным равнодушием. Тысячи машин пронеслись рядом с Сергеем Петровичем, не заметив, но и не задев его. Каждую секунду открывались и закрывались двери, за которыми Сергея Петровича никто не ждал.

Вечером Сергею Петровичу удалось найти незапертый чердак в старом доме. По углам шуршали крысы, и Сергей Петрович пожалел, что у него нет фонаря. Сергей Петрович быстро выпил бутылку водки и уснул, ни разу не вспомнив Аню, Люду и забытый у азербайджанца дневной заработок.

Крысы милосердно не тронули спящего Сергея Петровича, а луна светила ему в разбитое чердачное окошко.

Утром пошел дождь, капли колыбельно зашелестели по крыше, и Сергей Петрович счастливо проспал до полудня. Потом туча ушла, появилось солнце, стало душно.

В чердачный люк просунулась голова в промасленной кепке и хрипло сказала:

– Эй, мужик. Вылазь отсюда, мне чердак закрывать надо.

Сергей Петрович подошел к люку и медленно спустился по арматурным ступеням.

На лестничной площадке его встретили несколько женщин:

– Сколько можно срывать замок! Тоня, вызывай милицию! Да что же это такое!

– Я не срывал, тут было открыто, – вяло отвечал Сергей Петрович.

– Житья от вас нет! Заколотить этот чердак! Тоня!..

– Это не он, – вступилась за Сергея Петровича промасленная кепка. – Это ребятишки балуют.

Сергей Петрович, пошатываясь, пошел вниз, женщины грозили ему вслед.

У пивного ларька Сергей Петрович опохмелился чьим-то недопитым пивом и стал размышлять о том, что нужно человеку от жизни. Выходило, что не так уж много, и казалось странным, что вечно озабоченные люди вокруг него думают иначе.

– Вот тебе, – спросил Сергей Петрович пристроившегося в ожидании автобуса потертого старичка. – Тебе чего от жизни нужно?

– Здоровья, – ответил тот без колебаний.

Сергей Петрович внимательно посмотрел на старика и стал думать о здоровье, о ненасытной юности и болезненной старости. О том самом расцвете лет, который он сейчас переживал и который так мало ценил.

Размышления его закончились тоской и острым желанием выпить.

Сергей Петрович выпил, но тоска не оставила его.

– Нужно действовать! – определился Сергей Петрович. – Нужно делать дело, а не предаваться меланхолии! Дело займет ум и не даст ему раскиснуть в бесплодных фантазиях.

Сергей Петрович направился в большой хозяйственный магазин и попросил показать карманный фонарик. Едва фонарик оказался в его руках, Сергей Петрович резко повернулся и побежал к выходу. В ту же секунду громко зазвенел звонок и путь ему преградил человек с нашивками. Сергей Петрович пытался проскользнуть мимо, но был сбит с ног и с помощью другого охранника выброшен из магазина на улицу.

Сергей Петрович повторил попытку в другом магазине, но снова потерпел неудачу. На этот раз его на виду у всех покупателей пристегнули к батарее наручниками и вызвали милицию. Сергей Петрович просил отпустить, но молодой парень был настроен решительно.

– Достали вы уже! – зло сказал он. – Достали, понятно?! Дачу зимой спалили ни за что ни про что. Мать заболела от этого пожара, до сих пор не может прийти в себя! Сиди!

Сергей Петрович переменил тактику и стал охраннику угрожать.

– Юрий Иванович Лысенков, – громко прочитал он табличку на груди. – Охранное агентство «Сокол».

– Ну?

– Так вот: я тебе это припомню, Юрий Иванович. Я тебе эти наручники и эту батарею так не оставлю. Ты у меня еще поплачешь. И вся семейка твоя поплачет.

– Поговори у меня!

Охранник взял в руку дубинку и хлопнул ею себя по ладони.

Приехала милиция. Сергей Петрович снова стал лицемерно просить его отпустить.

– Отпустим, отпустим, – недобро пообещал краснолицый капитан. – Но не сразу.

Сергея Петровича повели в машину.

В машине капитан пролистал отобранный паспорт.

– Кто такой? – спросил водитель-сержант.

– Сейчас узнаем. – Капитан продиктовал в рацию имя и адрес Сергея Петровича.

Через несколько минут пришел ответ.

– Поехали, – сказал капитан.

– В отделение?

– Вот еще. За стройкой его высадим. Пусть соседи с ним разбираются, если хотят. Повышают себе показатели.

Сергея Петровича вытащили из машины на пустыре и сначало вяло, а потом все более энергично били ногами. Сергей Петрович закрывал руками лицо, сгибался пополам, пытаясь спасти пах и живот, но молчал. Наконец, в голову ему швырнули паспорт.

Машина уехала.

Сергей Петрович подобрал и спрятал во внутренний карман паспорт. Поясница и ребра болели.

Сергей Петрович перевернулся на спину и стал смотреть в небо, разукрашенное прозрачными ажурными облаками.

Пронеслись на велосипедах двое подростков.

Сергею Петровичу тоже захотелось прокатиться, он встал и направился к ближайшему вокзалу. По дороге он зачем-то стал клянчить деньги у прохожих.

– Братцы, хоть пару рубликов. Опохмелиться надо, помираю.

– На сигареты, помогите, пожалуйста.

Дали ему очень мало, за час удалось собрать около двадцати рублей.

Сергей Петрович купил билет и пошел вдоль состава. В первых вагонах было свободнее, он сел и уставился в окно. Люди, если и садились рядом с Сергеем Петровичем, вскоре поднимались и уходили, молча или с бранью.

Поезд тронулся.

Ощущение чего-то многократно пережитого охватило Сергея Петровича. В шатком движении состава он попытался увидеть символ какого-то другого, более важного движения, но решить эту загадку не сумел.

Через час стемнело, народу поубавилось, в вагоне зажгли свет. К Сергею Петровичу пристроился мужичонка, назвался Толиком. У Толика нашлось полбутылки вина, Сергей Петрович с удовольствием выпил и поддержал разговор о политике, воровстве и особом пути своего народа.

На конечной станции Сергей Петрович достал деньги и послал Толика за водкой.

Стал накрапывать дождь, и они укрылись в подъезде.

Толик зубами открыл бутылку.

– Я тебя сразу раскусил, – проникновенно говорил Толик, обняв Сергея Петровича за плечи. – У тебя на роже написано, что ты свободный человек. А свобода – это, брат, да… Не понимают этого люди, не чувствуют. Уткнутся в свои телевизоры, а жизни не видят. А вот мы с тобой…

– Свобода, Толик, – возражал Сергей Петрович, – это возможность выбора. Много вот у тебя, например, возможностей выбора? Ни хрена у тебя нет другого выбора, кроме как сидеть в этом подъезде и пить со мной водку!

– Э, нет! – весело кричал Толик. – Это ведь и есть мой выбор, сидеть в подъезде и пить с тобой водку. И твой, между прочим, тоже!

Водка оказалась плохой, Сергея Петровича вырвало. Толик с жаром оправдывался, Сергей Петрович провалился в тяжелое мутное забытье.

Вчерашние побои и ночь на ступеньках дали о себе знать – тело невыносимо ломило. Каждая кость казалась зажатой в тиски. Сергей Петрович встал и потянулся, пытаясь размяться.

Толик спал сидя, прислонив к стене голову. На худой волосатой шее вздрагивал острый кадык.

Сергей Петрович зачарованно уставился на кадык.

«Другого случая не будет, не будет, – вертелось у него в голове, – не будет… Вот он, шанс, вот она, удача…»

Сергей Петрович наклонился, схватил Толика за шею и стал душить, стараясь поскорее раздавить кадык большими пальцами.

Толик захрипел, бешено вытаращил глаза. Горло хрустнуло.

Сергей Петрович нажал сильнее. Толик рванулся всем телом, ударился головой о стену и обмяк.

Сергей Петрович почувствовал ток в ладонях и отдернул руки. Толик свалился на пол, несколько раз всхлипнул и закашлялся. На шее остался розовый след от пальцев.

Сергей Петрович ахнул и бросился к выходу. Сердце выпрыгивало из груди, воздуха не хватало, будто это его только что чуть не задушили.

Выскочив из подъезда, Сергей Петрович завертел головой, стараясь сориентироваться.

Прохладное раннее утро, незнакомые улицы пусты.

Услышав шум электрички, Сергей Петрович поспешил к вокзалу.

– Жив, вроде бы жив, – лепетал он.

Сергей Петрович крупно дрожал, капли пота стекали по его телу.

Он не стал проходить в вагон, а вжался в угол тамбура, стараясь занимать как можно меньше места. От каждого направленного взгляда он втягивал голову и прятал глаза.

С вокзала Сергей Петрович несколько часов шел пешком, стараясь никому не попадаться на глаза, а когда начиналось сильное сердцебиение, садился и отдыхал. Пытаясь отвлечься от приступов дурноты, он разговаривал сам с собой.

Говорил себе о том, как он сейчас вернется домой, приведет в порядок себя и квартиру. Заберется в ванну, отмоется от запаха мочи и грязи. Польет цветы. Завтра будет целый день спать и смотреть телевизор. Послезавтра выйдет на работу.

– Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, – твердил Сергей Петрович.

К середине дня он добрался до гаража. Сторож не обратил внимания на его бедственный вид. Но домой в это время возвращаться нельзя, там всюду люди, нужно дождаться ночи. Сергей Петрович нашарил внизу ключи и открыл дверь. Темно-синяя сверкающая «максима» показалась ему видением из другого мира. Сергей Петрович осторожно открыл заднюю дверь и улегся на сиденье, высунув ноги наружу.

В машине вонь от тела Сергея Петровича показалась еще сильнее.

– Все, все, – бормотал он. – Чуть-чуть потерпи.

Уснуть ему не удалось, несколько часов прошли в мучительном беспокойстве.

Наконец, за воротами послышались вечерние звуки приезжающих машин и голоса вернувшихся с работы людей.

Сергей Петрович пересел на водительское место, включил радио, послушал музыку, а затем новости, радуясь тому, что в мире происходит много событий. Завел двигатель и несколько минут слушал ровный уверенный гул. Нежно гладил руль, бережно трогал ручку скоростей.

Запахло выхлопными газами. Сергей Петрович заглушил машину.

Ночи Сергей Петрович дождаться не смог и около десяти часов прокрался к дому. Ему повезло, вокруг не было ни души.

Сергей Петрович сбросил с себя одежду и включил воду. Пока набиралась ванна, он сгреб в раковину грязную посуду, разобрал постель, открыл форточки и балконную дверь.

Лежа в горячей душистой пене, Сергей Петрович сжал кулаки и бессильно заплакал.

На этот раз все закончилось, теперь полгода или год можно жить спокойно. Делать свою работу и водить ребенка в кино. Хотя бы немного внимания уделять жене.

А потом?

Толик жив, но скорее всего станет инвалидом.

В прошлом году два автобуса в парке сгорели дотла и какой-то сарай вместе с ними.

А еще раньше…

Та маленькая девочка, напуганная им, наверное, до конца жизни.

И ничего нельзя изменить. Рано или поздно снова упадет флажок и начнут нестерпимо чесаться ладони. Все труднее и труднее возвращаться домой.

Что делать? Не дожидаться следующего раза? Утонуть в этой ванне?

Нет, нет…

– Вовка, не разбудил? Привет. Я тут с деньгами немного крутанулся, могу тебе вернуть всю сумму. Да хоть завтра. Как хочешь, могу я приехать. Или давай где-нибудь в центре пересечемся…

Обернутый полотенцем Сергей Петрович смотрит на часы. Без десяти одиннадцать.

Завтра первым же делом нужно позвонить Ирине и Леночке. Нет, лучше прямо сейчас.

На листке бумаги косо записан телефон. Сергей Петрович набирает длинный международный номер и, замирая, слушает гудки.

Как они там?