Читать книгу Кто служил в армии, в цирке не смеётся. Сборник рассказов - Борис Цеханович, Борис Геннадьевич Цеханович - Страница 11

Дело было вечером – делать было нечего. Но и в нашем кадрированном полку, вечер можно было провести приятно и со смыслом, или же без оного. Скинулись мы – я, командир второго дивизиона, со своим комбатами и с комбатами первого дивизиона, которыми я тоже временно командовал по причине «ваканта» командира первого дивизиона. Купили пива, рыбки, кое-что ещё на стол и решили уже не формально пообщаться. Так сказать, немного расслабиться. И вот в этот пикантный момент, когда ты первую кружку вожделенно подносишь ко рту, тебя срочно вызывают к командиру полка.

Чёрт..! Сегодня полкового совещания не было и неожиданный вызов пакостно предполагал такой же неожиданный приказ с таким же дурацким сроком выполнения – К утру…, К понедельнику и что самое хреновое – НЕМЕДЛЕННО.

Командир, вальяжно раскинувшийся в кресле, принял доклад о прибытии и кивнул – Сядь.

– Боря, у тебя ведь все бойцы на дембель ушли? – Полу утвердительно и полувопросительно спросил командир, приподняв одну бровь.

– Так точно, товарищ подполковник.

– То есть ты сейчас – Гол как сокол и нищий, как вошь в кармане латыша….

– Так точно, товарищ подполковник… Примерно так. Заколебала эта нищета. Задумал тут с комбатами обновить всю экипировку и мат базу на оба дивизиона…. Короче, заколебались резать чертить, клеить…, ну и так далее. А что у вас вариант с бойцом есть.

Командир аж встрепенулся в кресле: – Во…, что значит опыт и профессионализм. В точку, Цеханович, смотришь. Есть боец и как вы артиллеристы любите – из интеллигентной семьи, умный, рисует и красиво пишет…. Может ещё пляшет и классно поёт? Отдаю…., как от сердца отрываю… Себе б такого забрал…, но помня о любимой артиллерии…. Правда, насчёт пляшет и классно поёт я только что сам придумал. Но всё равно – боец есть.

Но вот такая командирская щедрость, мне не совсем понравилась, а сделав поправку на многолетний опыт и профессионализм, который как говорится – не пропивается – НАСТОРОЖИЛСЯ. Потому что такой флакон, в котором всё вместе – и умный, и рисует и красиво пишет, да ещё из интеллигентной семьи, в армии просто не существует, да при том, что его не забирают себе, а наоборот отдают. Явно флакончик-то битый….

Командир уловил мою настороженность, засмеялся: – Да ладно, успокойся… и колючки из глаз убери. Завтра пойдёшь в 276 полк и заберёшь его к себе.

– Есть, товарищ подполковник, – я поднялся, – разрешите идти?

– Да куда ты помчался? Сядь, – с досадой воскликнул командир, – тебе, что не интересно какую подляну подсовывает родной командир полка?

Я внимательно посмотрел на командира. Был он нормальным командиром, грамотным и справедливым, проявлял заботу о своих подчинённых и пёкся за полк. Пользовался заслуженным авторитетом в офицерской среде и что немало важно, допускал обсуждение своих приказов, правда, только в разумных пределах. Даже можно было слегка и эмоционально поспорить с ним и попытаться переубедить его и развернуть ситуацию в другую сторону. Но если ты «зарывался» случайно, или переходил некую незримую границу, либерализм прямо выдувался из командира насквозь и тогда приказ выдавался жестяным голосом, а ты стоял по стойке «Смирно».

Сел и со вздохом сожаления приготовился слушать эти подлые слова.

– Боря, – командир подался вперёд и опёрся грудью на сложенные руки, как бы придавая проникновенность своему тону и словам, – Этот приказ мне спулила дивизия, а им навязал округ. Я как мог барахтался, сопротивлялся, но ничего поделать не смог. Ну, ты ж меня знаешь.

Да, я знал командира и даже представлял, как он мог сопротивляться. Но его тоже видать поставили по стойке «Смирно» перед приказом.

– Ну, так вот. Боец то действительно есть. И ты его завтра можешь забрать. Из молодого пополнения и округ держит этого бойца на особом контроле.

– Что? Чей-то сынок? – Предугадал я.

Командир откинулся на спинку кресла: – Да. Сегодня прибыл с молодым пополнением, а завтра ты его заберёшь под своё крыло. Фамилия его…., – дальше командир полка с видимым безразличием назвал фамилию молодого солдата. Фамилия оказалась знакомой и я натужно наморщил лоб, добросовестно пытаясь вспомнить – Кто это?

– Ну, как тебе, фамилия…? – Через некоторое время, с любопытством наблюдая мои потуги, спросил командир.

– Блин. Фамилия больно знакомая, а вот никак не могу вспомнить хоть одного полковника или генерала окружника с такой фамилией.

– Боря….! – В весёлом изумлении взвился командир, – Ты что, не знаешь эту фамилию?

– Так я и говорю – знакомая фамилия, а вспомнить не могу.

– Ну, ты даёшь! Услышав эту фамилию, люди вскакивают с места и восторженно восклицают – ООООооооо….., – командир округлил губы и глаза, отчего его лицо мигом стало глупо-восторженным.

– Хорошо…, если это не сынок окружника, а с министерства обороны, то мне чего-то ООООооо…, говорить совсем не хочется. А наоборот, разочарованно – УУУУуууууу….

– Какое министерство обороны? – Командир откровенно веселился, – ты хоть ни кому не говори, что не знаешь про этих знаменитостей, дебильной деревенщиной выглядеть будешь….

Я в недоумение скорчил рожу и ещё раз попытался вспомнить.

– Боря…, – в отчаянном веселье вскричал командир, – ты хоть телевизор и кино смотришь иногда….???

– Тьфу ты…, японский городовой… Вот это я тупанул, товарищ подполковник, – слова «телевизор» и «кино» сыграли роль кодовых слов и в башке у меня сразу же всплыла целая семейная плеяда артистов, киноартистов, режиссеров, писателей обременённых народной любовью, с кучами вручённых различных премий начиная от Сталинской, Ленинской и кончая Государственной, увешанные различными званиями «Народный артист РСФСР, Народный артист СССР», уж не говорю про многочисленные ордена и можно и дальше вспомнить и другие титулы.

– Погодите, товарищ подполковник, насколько я помню у них только одна дочка – артистка, тоже заслуженная. И всё.

– Ну это, Боря, совершенно не важно – одна, две…. Или пять по всему Союзу. Важно то, что у этой знаменитой семьи есть любимый, вот этой дочерью, тоже знаменитой артистки, мальчик, родственник, который и будет служить у тебя. И это она, именно там, в Москве, и подняла в министерстве обороны вот эту нехорошую волну. И мы с тобой, и с ним вместе, теперь будем служить, как под прожектором. Мощным таким и сильным прожектором….

Я нервно забарабанил пальцами по крышке стола, тихо матюкнулся и намекающе спросил: – Товарищ подполковник, а почему я?

Командир улыбнулся иезуитской улыбкой: – А куда и кому? Это ты мне предлагаешь – это тепличное создание отправить служить в танковый батальон? В этот НАРОД? Который он видел из Москвы, и только по телевизору? Чтоб его там научили материться, пить, курить, вульгарно трахать совхозных девок в грязных сараях и боксах и много чего другому….? Это ещё ладно бы, хоть какой-то жизненный опыт получил бы… Но ведь его там мигом зачмырят и прогремим мы на всю нашу демократическую общественность, которой только и дай повод ещё раз в гавно нас окунуть…

– Ну, зачем-то в танковый батальон. У нас ведь кроме артиллерии есть и другие, даже более интеллигентные подразделения…. Рота связи, например. Там и бойцы нормальные.

– Какая рота связи? О чём ты говоришь? Если наш полк был бы развёрнутым, то командир роты никогда не стал бы ротным. Ему самому нужна нянька и бойцы там тоже такие же лохи, как он сам. Прапорщика Сергеева даже в расчёт не берём.

Но я продолжал гнуть свою линию: – Товарищ подполковник, ну а зенитчики. Там и офицеров комплект и все опытные.

– У меня претензий к зенитчикам нет. Офицеры на месте и опыта у них не занимать. Но у них методика работы с личным составом совершенно другая, чем у тебя. И я с ними, вернее мы всем полком, ещё быстрее известность получим, чем если его танкистам отдать. Ну, что ты не понимаешь что ли?

Короче, Боря – Всё…. Ты мой лимит демократичности исчерпал. Я уже и в дивизию доложил, что ты персонально за него отвечать будешь и они сразу успокоились. Так что иди завтра на сборы молодого пополнения, забирай его, сажай в канцелярии, дай ему линейку, карандаш и пусть он там все два года сидит и учерчивается на хер…

– Не…, товарищ подполковник, слишком вы упрощенно на это всё смотрите. Это мне сейчас нужно чисто вымыть шею, посадить его туда и все два года нести его на своей шее, при этом вытирать ему сопли и наверное задницу тоже….

– Во…, Боря, ты самую суть понял и даже планчик небольшой накидал, где первым пунктом идёт – Вымыть шею…

– Всё вам смешки, товарищ подполковник, а мне отдуваться…

– Нам, Боря…, нам с тобой вдвоём, если что, под жопу и дадут, и на пенсию выгонят….

– Ага, вы уйдёте туда подполковником и командиром полка, а я только майором. Я тоже подполковника хочу получить.

– Ладно тебе хныкать. Во всё этом надо и положительные стороны видеть – зато познакомишься со знаменитой артисткой и ещё хвастать потом этим будешь…

– Да на хрен мне такое знакомство. Как женщину я бы её и трахнул, а как артистка она на мой взгляд совершенно посредственная, а так одни только головняки от неё.

Командир расхохотался во всё горло: – Самое интересное, что ты её и оттрахаешь. Даже не сомневаюсь в этом, и солдатика этого оближешь с ног до головы, и наши борзые Даги в его сторону даже смотреть не будут, зная что это твой солдат и по еблищу получат мигом, если они даже только мирно поздороваться с ним захотят…. Всё, Боря иди… Иди, а то пиво нагреется.

Командир отпускающе махнул рукой, а я предложил: – Товарищ подполковник, может присоединитесь к нам? А?

Подполковник с укоризной посмотрел на меня: – С тобой и с твоими командирами батарей – запросто, а вот с комбатами первого дивизиона – это только себя не уважать.

– Так может.., я сюда притащу пива, рыбки – сядем, расслабимся…, – предложил сразу другой вариант.

– Иди…, иди, Боря. Сплачивай и спаивай свой коллектив…, – и уже когда я был на пороге добавил, – да.., чуть не забыл. Дивизия предупредила, что вот эта артистка приедет сюда недельки через две и обязательно проведает своего любимца-протеже. Так что солдат должен быть всегда чистый и без, не дай бог конечно – синяков…. Про отрицательные впечатления от службы, я вообще не говорю.

Моё появление в канцелярии, встретили хмельным и одобрительным гулом, судя по которому было понятно – ребятишки успели уже влить в себя по литрику и уже слегка расслабляющее поплыли. А я с удовольствием посмотрел на своих комбатов капитана Панкратова и лейтенанта Семухина. Семухин хоть и двухгодичник, но толковый и добросовестный, которому можно было поручить любую задачу. Про Панкратова и говорить не хотелось – любой командир хотел бы иметь такого подчинённого – грамотный, ответственный, просто добросовестный и я уж не говорю про хороший боевой опыт. Третий комбат у меня был вакант. В первом дивизионе – тоже два комбата, два двухгодичника. Яркие представители «пиджакового» племени. Лейтенант Глазырев – невысокого росточка, худенький, но чересчур активный и бестолковый. Вроде бы не дурак, схватывал всё на лету, но делал как специально всё наоборот. Как говорит мудрая армейская пословица – «Лучше иметь в подчинении предателя, чем подчинённого дурака. Ещё хуже, когда дурак с инициативой». Там хоть знаешь, что предатель предаст рано или поздно, а вот дурак может подставить в любой момент. Особенно когда он инициативный. Лейтенант Харченко, наоборот длинная дылда, по характеру сангвиник. Этому даже ничего и не поручалось. Бесполезно, только под непосредственным руководством. Так что командир полка был прав. Но ничего, я не командир полка – могу с ними посидеть и попить, тем более что они меня уже обогнали на целый литр и мне надо догонять.

В отличие от меня, офицеры сразу поняли, про кого я говорю, когда рассказал о причине вызова к командиру. Харченко и Глазырев восхитились самой возможностью познакомиться и с отпрыском знаменитой фамилии, и с самой знаменитой артисткой. Мой Семухин озадаченно хмыкнул, а Игорь Панкратов с осуждением посмотрел на «пиджаков» первого дивизиона, коротко и ёмко бросив: – Дебилы…

– И что делать будем? – Спросил Игорь.

Я хорошо отхлебнул пива, на секунду задумался, а потом с досадой ответил: – Что, что…? Завтра пойду его получать и буду думать, как его сплавить…

– Зачем? – Чуть ли не хором и удивлённо спросили Глазырев и Харченко, – ведь прикольно, товарищ майор, ни у кого такого солдата нет, а у нас есть….

– Да…, «широка страна моя родная…», – с презрением в голосе проговорил Панкратов, глядя на веселящихся Харченко и Глазырева, а потом злым голосом стал просвещать безлошадных командиров батарей – что такое солдат, особенно такой, какой придёт завтра. А я, под его ворчливо-осуждающий голос, неслышно погрузился в прошлое и перед моим мысленным взглядом как бы строем прошли все бойцы, которыми когда-либо командовал здесь, в Союзе и уже потом, в Вооружённых Силах России. Были они разные и всякие. И хорошие, с которыми легко было служить, и плохие, которых нужно было заставлять служить. Толковые и бестолковые. Холерики и сангвиники. Добросовестные и хитрожопые. Умные и чересчур «вумные», которым «ум» мешал правильно смотреть на жизнь и на службу в армии. Всякие. И все оставили в душе свой след: кто хороший, а кто не очень….

– Борис Геннадьевич, – прервал мои мысли разгорячённый Игорь Панкратов, – расскажите им про своих солдат. Какие они бывают. Про «голубого», который служил у вас, про первого своего солдата здесь в противотанковой батареи, а то они нюх совершенно потеряли. Видели тут и имели дело только с Серёгой Лихачёвым и Серёгой Колчановым, с этими толковыми и преданными бойцами…

Я выслушал горячечную речь капитана, поглядел на растерявшихся комбатов первого дивизиона, которых надо учить и учить…

– Хорошо, расскажу…. Только про этих потом, а вот мне чего-то вспомнился один солдат, из советского времени. Правда, сейчас уже не помню – еврей он был или не еврей, но фамилия у него была – Пыц. А солдаты переиначивали на Поц, что по-еврейски вроде бы член.

* * *

На следующий день, на сборах молодых солдат я появился в двенадцатом часу.

– Что, Борис Геннадьевич, за «подарком» пришёл? – Засмеялся подполковник Докторевич, который был начальником сборов.

– За ним, за ним…, Сергей Юрьевич… Где это чудо природы?

Через пять минут передо мной стоял отпрыск знаменитой актёрской семьи, который меня совсем не впечатлил. Невысокого росточка, худенький, а судя по глазам – ещё и «московский ботаник»… Блин… И это чадо я должен опекать. Мы должны, всем полком и от него должна зависеть не только моя военная судьба, но и других.

Задав ему несколько простеньких вопросов, мы с начальником артиллерии только убедились в предстоящей непростой службе – у него не было ничего, за что можно было зацепиться и сделать из него нормального солдата.

– Мда…., – это мы оба и одновременно произнесли с начартом и вариант, что он сразу будет дальше работать в нашей канцелярии – отпал сразу. Рано.

Я достал из полевой сумки, чистые будущие блокноты Дальномерщика и Разведчика, ручку с чёрной пастой, линейку МПЛ-50. Всё это разложил на столе.

– Иди сюда, до обеда, вместо строевой подготовки, будешь разлиновывать эти блокноты. Видишь…, рамки на каждой странице уже выполнены и тебе осталось только разлиновать строки по одному сантиметру. Вот линейка, вот ручка с чёрной пастой. А вот блокноты. После обеда я приду и посмотрю. Задача ясна.

Солдат покрутил в руках линейку – Чего тут не понять?

– Понятно, товарищ подполковник….

После обеда я долго и удручённо крутил в руках готовые разлинованные блокноты и, помня, что в таких творческих семьях, рождаются дети с тонкой и нежной психикой, думал – как бы мне культурно высказать своё неудовольствие качеством выполнения простенькой задачи. Но на ум почему-то лезли народные выражения, которые с культурой не имели ничего общего. Очень хотелось слегка, только реально слегка, стукнуть в лоб и спросить – Ты случайно не учился в школе для супер одарённых детей, которых сейчас модно называют дети «Индиго»? А на мой примитивный взгляд так называемые дети «Индиго» неврастеничные, психопатичные, не развитые личности, а по простому, по-русски – ДЕБИЛЫ и нечего тут правду скрывать за красивыми названиями.

– Товарищ солдат, вот это вы считаете, что линии проведены через один сантиметр? – Осторожно спросил своего подчинённого.

Солдат сам посмотрел на меня как на человека, страдающего последней стадией Аутизма, полистал блокнот и недоумённо пожал плечами: – Как сказали про сантиметр, так я и прочертил….

– Хорошо, отставим пока размеры. Ну а здесь… Вы же видите, что тут всё испачкано пастой…., – я разговаривал с ним, как с больным – тихо и спокойно.

Солдат опять посмотрел на меня и в его чистом взгляде проскальзывало не только удивление, типа – Чего вы до меня пристали? Я же всё расчертил…. Там же было и сожаление – Ну и тупой командир у меня….

– Так паста пачкается… Что я сделаю?

Я закрыл глаза и досчитал до десяти.

– Хорошо, товарищ солдат, – голос мой, хоть я и сдерживался, приобрёл гулкость и медность, которые для обычного солдата, как правило, не обещало ни чего хорошего и мне пришлось ещё раз досчитать уже до двадцати. Начальник артиллерии, присутствующий при этом, потом мне рассказывал, – Борис Геннадьевич, я думал что тебя либо сейчас «Кондратий» хватит, такой вид у тебя был, либо канцелярия сгорит от искр, сыпавшихся из твоих глаз. Но, молодец, уважаю – ты сдержался и даже не стукнул его в лоб. Правда, голос у тебя был очень нехороший. Успокаивало одно – квартира у тебя есть, пенсия тоже. Стукнешь…, ну и уйдёшь… на пенсию… Тем более контуженный.

– Хорошо. А почему тогда линии кривые и через линию я вижу ваши пальцы?

– Так получилось, – был безмятежный ответ и я себя почувствовал подпоручиком Дубом перед солдатом Швейком.

– Хорошо, – это было произнесено трубным голосом Ангела оповещающего мир об КОНЦЕ СВЕТА и так громко, что мухи заснувшие на зиму, проснулись и полетели умирать на улицу, – покажите мне на линейке один сантиметр.

Я больше не сомневался. Семья, знаменитой династии отдыхала на этом отпрыске, а если откровенно говорить – она на нём кончалась. Солдат ни секунды не колеблясь, показал вторую половину линейки с делениями масштаба 1:50 000, где каждой большой деление равнялось двумя сантиметрам.

– А это что? – Я повернул линейку другой стороной и показал обычные сантиметровые деления и теперь солдат смотрел на них «как баран на новые ворота». Чтобы не натворить чего-нибудь непотребное, мигом выскочил из канцелярии и умотал к себе в полк. Успокоившись, с бутылкой коньяка, стараясь быть незаметным, только бы не столкнуться с навязанным мне дебилом, я пробрался в канцелярию сборов молодых солдат, где застал хорошо поддатого и очень весёлого Сергея Юрьевича.

– Борис Геннадьевич, садись. Есть повод нажраться, – Докторевич откуда то из-под стола достал ополовиненную бутылку коньяка и плеснул мне в кружку, а я с надеждой спросил.

– Убило что ли бойца или заболел тифом? Нет…. Нет, Сергей Юрьевич, это слишком жестоко… Может, приехала эта артистка и забрала его служить в Москву? Во…, вот это как раз для него…, пусть там Москву и министерство обороны разваливает…

На мои умственные изыски Докторевич щурился загадочно и по доброму: – Всё-то ты, Борис Геннадьевич, понимаешь правильно. Пусть живёт и живут другие. Слава те Господи, ты только ушёл, как за ним приехал целый полковник и увёз его служить в батальон охраны округа. Так что Министерству обороны повезло, а вот командиру батальона охраны – не очень. – Под такой оптимистический мажор я выставил на стол ещё одну бутылку коньяка. А с этих сборов мы подобрали хорошего солдата Селедкова, который был отличной заменой Лихачёву и Колчанову.