Читать книгу Кто служил в армии, в цирке не смеётся. Сборник рассказов - Борис Цеханович, Борис Геннадьевич Цеханович - Страница 12

Из сборника рассказов «Бойцы»
Рядовой Пыц

Оглавление

Рядовому Владимиру Пыц, повезло трижды: призвали его в армию последней партией, под самый Новый год. Избежал сборов молодого пополнения с бесконечно суматохой, зубрёжкой Уставов и нудными строевыми занятиями. Я уж не говорю про физические нагрузки, которые могли обрушиться на его неокрепший организм. И сразу попал к нам в батарею, где навечно был зачислен Герой Советского Союза старший лейтенант Борщик и куда специально отбирали личный состав. 90% рядового состава были тоже молодые солдаты, призванные с родной деревни Героя и где их тщательно отбирали на общем собрании всем совхозом миллионером. И молодые сержанты, пришедшие с учебок, тоже показали себя добросовестными и порядочными. А ведь мог попасть в другие батареи, где наоборот до 70% рядового состава были безмозглые азера, которые своим поведением чуть ли с гордостью подчёркивали – Мы спустились с гор за керосином, а нас забрали в армию….

А так пришёл, в течение трёх дней изучил в тепличных условиях основные положения Уставов, отстрелял из автомата контрольное упражнение, Присяга у Боевого Знамени части и покатилась рутинная служба. Парнишка вроде бы толковый, не дурак и ничего не предполагало, что у нас и у него могут возникнуть сложности и странности.

Как только он принял Присягу, так сразу же обратился с просьбой отпустить его в увольнение, чтобы позвонить маме и сообщить о данном факте. Ничего в этом особенного мы не видели и солдат в ближайшее воскресенье ушёл в город и вовремя вернулся. Прошло две недели, в течение которых Пыц добросовестно выполнял все свои обязанности и не имел нареканий со стороны сержантского состава, да и нашего. Но ровно через две недели после увольнения, солдат наотрез отказался идти в парк на занятия.

– Товарищ капитан, – бесстрашно заявил он в канцелярии командиру батареи капитану Беденко, – сейчас должны позвонить из строевой части и вызывать меня для оформления документов на досрочное увольнение из Армии.

– Какого увольнения? – Удивился не только комбат, но и мы присутствующие в канцелярии, – солдат, ты только призвался и тебе ещё трубить и трубить….

– Ни как нет, товарищ капитан, – безбашенно перебил комбата рядовой, – я у матери единственный кормилец. Сразу же, после Присяги, сообщил матери о её принятии и вот-вот из военкомата придут необходимые документы на увольнение.

В канцелярии повисла удивлённая тишина. Комбат крякнул, покрутил могучей шеей в тесном вороте рубашки и выдал решение: – Ладно, разберёмся, а сейчас идёшь в парк на занятия. Позвонят, тебя оттуда вызовут…

Но не тут то было, солдат упёрся и наотрез отказался, твердя – что вот сейчас… Сейчас, в течение трёх минут позвонят… Чего он будет бегать из парка в казарму… Сразу оформится и на вокзал. Домой.

Был бы это солдат, прослуживший хотя бы год, да покрепче, Беденко особо бы не рассуждал. И солдат, потирая рукой либо задницу, либо челюсть с радостью, что ничего не сломано, убежал бы впереди подразделения в парк. Но перед нами стоял молоденький солдат, худенький, которого запросто можно было «перешибить соплёй».

– Шиза какая-то, – недовольно пробурчал комбат и пошёл звонить в строевую часть, а вернувшись удовлетворённо объявил, – рядовой Пыц, давай все эти мысли выкидывайте из головы и идите на занятие. В строевой части ничего не знают о тебе. Бред какой-то….

Но солдат залился слезами, сквозь которые всё твердил и твердил – Что если сейчас нету, то через десять минут документы придут.

– Пффффф…, – комбат беспомощно пустил воздух через губу и откинулся на спинку стула, после чего кивнув головой на рядового Пыц, распорядился, – Боря, бери его, садись с ним и побеседуй – что там и к чему. Потом доложишь.

История рядового Пыц была простенькая. Призвался из Днепродзержинска и действительно отца не было и воспитывала его одна мать. Когда пришла повестка в армию, мать сказала: – Сынок, идёшь в армию. Как только ты принимаешь Присягу, сообщаешь мне и я иду в военкомат и ставлю их в известность, что я инвалид такой-то группы и ты являешься единственным кормильцем. А согласно Закона о всеобщей воинской обязанности, где сказано про единственного кормильца – тебя должны уволить. Вот тебе 50 рублей. Смотри, никуда не трать – на них и поедешь домой.

Володя Пыц солидно достал новенькую зелёную банкноту в 50 рублей и с благоговением продемонстрировал её мне

– Вот так, товарищ прапорщик, – солдат сидел напротив меня и смотрел чистыми, незамутнёнными, детскими глазами, свято веря в рассказанное и в то – что так и будет.

– Хм…, а чего мать сразу не пошла в военкомат? Тебя бы просто не призвали.

– Так, товарищ прапорщик, если бы меня не призвали – это одно дело. Как будто я больной и неполноценный какой-то. А так принял Присягу и уволен из армии по Закону. То есть я в армии служил…

Хм…, ситуация сложилась дурацко-патовая. Солдат отказывался отходить от телефона, стоявшего на тумбочке дневального, дальше пятнадцати метров. Я уж не говорю про занятия и работы. Его можно было только вывести силой или же вынести. Единственно, что он позволял себе – это приём пищи и баня. Всё остальное время блуждание по казарме, причём так, чтобы телефон всегда был в пределах видимости и слышимости. И если звонил телефон, то Пыц срывался с места и оглашено летел на телефонную трель.

– Не подымай трубку… Я сам её возьму… Это мне звонят…., – орал он перепуганному дневальному, такому же молодому солдату. Хватал её и представлялся, – рядовой Пыц слушает…

И разочарованно передавал её дневальному. И ничего мы поделать не могли – Молодой солдат.

– Чего вы там? – Ворчал замполит полка, когда к нему за советом пришёл комбат, – не можете с молодым солдатом справиться? Доведите до него каждую статью Закона о всеобщей воинской обязанности под роспись. Да он заколебается подписывать и сам выбросит эту блажь из головы. Короче, идите, товарищ капитан, и работайте. У меня другие проблемы и более глобальные, чем ваш солдат.

Водили его и к строевику, где капитан шаркал ногами по щербатому паркету и, ёрничая, с серьёзным выражением лица, толковал рядовому: – Товарищ солдат, вот поверьте…. Как только придут документы, вот прямо тут же бросаю все дела, звоню вам и в течение пятнадцати минут уволю вас. Не секунды позже. Даже ночью, прибегу в строевую и через пятнадцать минут вы будете уволены…

Беседовали, доходчиво рассказывали, обещали – но всё было бестолку. Солдат ждал своего дембеля. Быстрого дембеля и в любую минуту, я уж не говорю секунду.

И мы махнули рукой: – Пусть идёт вечным дневальным и стоит на тумбочке, а ты Боря, срочно письмо в военкомат – пусть проверят его семейное положение и дадут официальный ответ, – вынес решение командир батареи.

Такое временное решение устраивало всех: и рядового Пыц и нас. Теперь он на законных основаниях находился у телефона, предаваясь мечтаниям, как он…. Вот сейчас зазвонит телефон и его вызовут в строевую часть, а через пятнадцать минут, как обещал капитан-строевик, он с независимым видом зайдёт в казарму уже свободным человеком, на зависть всем…. И как он поедет на эти пятьдесят рублей домой, к маме.

Ходил он через сутки и был рад, что его никуда не дёргают, а в перерыве между нарядами помогал старшине в казарме.

Через три недели пришёл официальный ответ от военкома, в кратком содержании извещающий нас, что по нашей просьбе работник военкомата ходил к матери рядового Пыц с проверкой семейного положение. Действительно Мария Ивановна Пыц, воспитывала сына одна. Действительно является инвалидом такой-то группы и по поводу увольнения сына по этому поводу обращалась в районный военкомат, где ей был дан отказ.

В соответствии с Законом о всеобщей воинской обязанности рядовой Пыц имеет право на досрочное увольнение при таких семейных обстоятельствах только при достижении матерью солдата возраста 55 лет. Сейчас же Марии Ивановне Пыц 53 года и 55 лет она достигнет в июле следующего года. Тогда и будет уволен рядовой. Подпись военкома, печать.

Мы собрались в канцелярии и стали совещаться – Как быть? Отказ от увольнения может запросто «убить» солдата или же подвигнуть его на необдуманный поступок. Скрывать письмо до бесконечности мы не можем. Ну, пару дней, ну…, неделя…

Не говорили рядовому о письме сутки, а за эти сутки подготовили пятерых надёжных солдат-сержантов, которые ни на минуту не должны были выпускать из своего поля зрения Пыц, чтобы он не наделал глупостей. Пригласили его в канцелярию и дали прочитать ответ военкома.

Для него это был страшный удар, когда в один момент, беззвучно разрушились все хрустальные замки, а жизнь повернулась своей неприглядной изнаночной правдой. Рядовой Пыц, прямо на месте, грянул в обморок. Три недели солдат был в депрессии и желал только одного – умереть. Он не хотел жить и служить. Хотел либо сразу умереть, либо заснуть и проснуться через год и столько-то месяцев, чтобы прямо с кровати – встать, взять в руки чемодан и уйти на вокзал. Так все эти три недели не зарастала «народная тропа» к кровати, где он лежал безучастный ко всему. Кто только не сидел у этой кровати в попытке разговорить, расшевелить и заставить его жить. Приходил даже командир дивизии – постоял в сторонке, похмыкал и удалился.

Спустя три недели солдат смирился с участью и встал с кровати, ещё через месяц вроде бы втянулся в жизнь подразделения, но выполнял все свои обязанности солдата, приказы чисто механически и с равнодушием, уйдя глубоко в себя. Но жизнь – есть жизнь и она потихоньку подчиняет себе всё. И летом Володя Пыц наконец то зажил полноценной жизнью.

Зная о том, что у него есть 50 рублей, многие подкатывали к нему, просили взаймы, а азера вообще решили отобрать у него силой и тут Пыц впервые проявил мужскую сущность и насмерть дрался за эту банкноту, превратившийся для него в икону и символ ДЕМОБИЛИЗАЦИИ и СВОБОДЫ.

Но банкноту банально украли. Украли ночью. А утром на разводе он вышел из строя и громко сказал: – Если завтра…, к утру…. Не вернёте. Я всё равно узнаю, кто это сделал и убью того…, – это было сказано очень сильно и очень убедительно, а на следующее утро эту самую банкноту он обнаружил на своём месте, в военном билете.

Полтора года службы для рядового Пыц прошли благотворно. Из худенького, зажатого юноши, Володя превратился в рослого, красивого и возмужавшего парня, на которого с женским любопытством заглядывались девушки, когда он гулял в увольнении или нёс службу в патруле.

За неделю до 55летия матери, заматеревший рядовой Пыц пришёл в строевую часть и потребовал от строевика заранее подготовить документы на дембель. Капитан долгим взглядом смотрел на борзого военнослужащего, флегматично решая про себя – либо послать бойца подальше, либо подготовить документы. Рассудив здраво, что этот солдат его всё равно задолбает своим дембелем, отрывая от других задач, со вздохом сказал: – Хорошо, приходи вечером – покажу.

Конечно, многие офицеры с других частей, особенно с пехотных, осуждали нашу, как они говорили – «мягкотелость» в отношение данного солдата.

– Чего вы там? – Бурчали они, сидя за столом в совместной компашке, – дали бы в рыло и пусть служит. Вот ещё… А то ходит и требует… Придёт время – уволят же…

Но мы только посмеивались. Артиллерийский полк и офицеры-артиллеристы в работе с личным составом несколько отличались от пехотных, где было всё просто и ясно. А неординарная история с рядовым Пыц стала добрым полковым анекдотом, за ходом которого с интересом следил весь полк.

Документы были готовы, как и обещал строевик и Пыц был удовлетворён их видом, особенно содержанием. Но он выдвинул новое условие.

– Товарищ капитан, я должен буду уволен в 00:01 часов 10 июля – в день рождение моей матери.

Тёртый и матёрый строевик не ожидал такого поворота и даже на секунду растерялся, но тут же пришёл в себя.

– А не много ли ты на себя берёшь, товарищ солдат?

– А что я такого сказал, товарищ капитан? – Пыц был уже дембелем, поэтому мог себе позволить некоторые вольности и даже слегка настоять, – вы вечером у командира полка подписываете документы, ставите печати и в 00:01 10 июля я должен быть уволен. Всё по закону. В это время моей матери стукнет 55 лет. Я ведь ничего лишнего не прошу. Если вы хотите спать в это время, то можете документы отдать дежурному по полку, а он мне их вручит в назначенное время.

Пыц был уверен в своих непробиваемых аргументах, но строевик пришёл в себя и вновь превратился во въедливого военного чинушу, каким он по сути и был: – Солдат! Если ты тут и мне будешь ставить условия, то я тебя имею право уволить в 23 часа 59 минут 10 июля и формально не нарушу Закона. Даже сам тебе вручу документы. А так ты получишь документы на увольнение в 10 часов утра после развода. Я считаю это нормальным, хотя по распорядку работы строевой части могу уволить с 17:30 до 18:00. Так что выбирай.

Здравомыслия у Пыц хватило не спорить с капитаном и он согласно мотнул головой и 10 июля в 10:01 минуту рядовому Пыц вручили документы на увольнение. Строевик поздравил его и хотел произнести напутственную речь, но был беспардонно остановлен.

– Не надо, товарищ капитан, я сам всё знаю, как мне жить, – и спокойно вышел из строевой части, оставив капитана с открытым ртом и с уязвлённым самолюбием.

– Хоть бы спасибо сказал, Пыц, – крикнул в закрывающуюся дверь строевик.

Дверь вновь открылась и на пороге появился Уволенный: – За что спасибо, товарищ капитан? Вы выполнили положенные обязанности. Я тоже выполнил свои солдатские обязанности….

В канцелярии батареи рядовой Пыц, приложив руку к фуражке, браво доложил командиру батареи о самом факте увольнения и предложил сделать соответствующую запись в Штатно-должностной книге.

Дождавшись окончания записи, под нашими любопытными взглядами, обстоятельно сложил документы во внутренний карман парадного кителя, рядовой Пыц приложил руку к головному убору и рявкнул бравым голосом: – До свидания товарищи офицеры.

Развернулся и ушёл не только с канцелярии, но и из казармы, сухо попрощавшись с внутренним нарядом, оставив в наших душах осадок. Всё-таки пришлось очень много с ним повозиться… Да какой там повозиться? Понянчиться, чтобы он за эти полтора года стал нормальным парнем. Ну, бог с тобой Володя Пыц.

Кто служил в армии, в цирке не смеётся. Сборник рассказов

Подняться наверх