Читать книгу Жнец. Швец. Игрец - Борис Георгиев - Страница 11

– Я называю эту рыбу мерлузой, – говорил Спиро. – Ты видел когда-нибудь настоящую мерлузу, Боб?

«Да, – подумал, разделывая рыбью тушку, Жнец. – Почему он назвал меня Бобом? А, понятно. Я же для него Роберт. Роберт Корк. Роберт, Боб и ещё как-то».

– Нет, – лениво соврал он. – Никогда.

На кокпите тесновато вдвоём, но старик не захотел бросать управление. Водомёты в режиме стабилизации хода, яхту несёт течением на север, прямиком туда, куда надо, и всё-таки. Мало ли что: порыв ветра – такое бывает, заглохнет двигатель – случается и такое, внезапное нападение – говорят, в океане такое бывает тоже. Но завтракать одному скучно, говорил Спиро, давай сюда, вместе с тарелкой. Я бы пропустил по одной, говорил старик, ты как, не против, сынок? Редко получается покалякать с кем-нибудь за завтраком, жаловался Спиро, разве что с рыбами. Это ничего, что время обеденное, давай будем считать, сейчас у нас с тобой утро. Я люблю выходить в море утром, до света, и возвращаться, пока солнце низко. Ничего, что рогатая пакость не похожа на солнце, давай будем считать, что это солнце. Старику надо было выговориться, и Жнец решил ему не мешать. Пускай болтает, может, выболтает что-нибудь полезное. Всё равно он считай что мертвец, как и я. Только в отличие от меня бессмертие ему не светит. Спиро болтал с видимым удовольствием, тарелку держал на коленях, к Роберту Корку обращался доверительно, то и дело называл сынком, а теперь вот – Бобом. «Сублимация, – думал Жнец. – Отыщи он сына, точно так же предложил бы ему позавтракать на кокпите и пропустить по одной за болтовнёй после завтрака. Это приятно. Странно, удивительно, но факт. Мне приятно слушать его болтовню».

– Так ты никогда не видел настоящую мерлузу? – поддевая на вилку ломтик картофеля, спрашивал Спиро. – Тогда я не смогу тебе объяснить. Если тебе никогда не приходилось её видеть. Понимаешь, сынок, она не то чтобы похожа, но что-то общее есть. По правде говоря, не слишком-то она на неё смахивает, и повадки совсем не те, особенно когда идёт косяком от берега, а когда тащишь её из воды, так и вовсе ничего общего. Но всё-таки что-то в ней есть. Я люблю её жареной, потому что мерлузу лучше всего есть в жареном виде, только что пойманную. Вообще-то, даже настоящую мерлузу деликатесом не назовёшь, и я никогда не слышал, чтоб её кто-то считал деликатесом, но всё-таки мне она нравится, если поджарить её свежую в масле. Поэтому я называю эту рыбу мерлузой, хоть ничуточки не похожа. Ну как, сынок, нравится?

– Да, – сказал Жнец, нисколько не покривив душой. Старик знал толк в готовке, поджарил как надо, до золотистой корочки. Белое мясо легко отделялось от костей, и было оно сладкое.

– Ты с картошкой, так ещё вкуснее.

Жнец послушал совета и не пожалел. Старик, точно, знал толк в готовке. Очень вкусно получилось, лук в самый раз обжарен. Соли чуть больше, чем нужно, но это ничего. Соли Ной почти не употреблял, но рыбье белое мясо было сладковатым на вкус и жареный картофель тоже, так что пусть.

– Не стесняйся, картошки много, да и рыба имеется, могу ещё поджарить, если ты побудешь за рулевого. Поджарить?

– Не надо пока, давай лучше выпьем, – предложил Жнец. Как-то само вырвалось. Бедняга Ной был не дурак выпить.

– Давай. Бутылка в шкафчике, мне не достать. От тебя по правую руку. Кружка там же. Себе наливай.

– А ты?

– Нальёшь, передай бутылку. Я как-нибудь так, всё равно кружка одна. Что ты его нюхаешь? Нюхай не нюхай, лучше оно не станет. Я называю его бренди. Всегда беру сюда бутылочку, выпить иногда бывает не лишним, вот как сегодня.

– Можно было в баре «Ковчега» взять бренди.

– Как-то я не подумал. И потом, денег у меня при себе нету. Ничего, меня устраивает и это пойло. Главное – не что пить, а за что, так ведь, сынок? За что выпьем? За встречу? За твоё спасение?

– За надежду, – предложил Жнец. Подвернулась эта надежда случайно. Только после того как сорвалось с языка слово, он понял, почему память Ноя подсунула именно его. Глупо. На что бессмертному надеяться?

– Это ты хорошо сказал. И риф так называется, и надежда – дело хорошее. За надежду.

Жнец выцедил то, что было в стаканчике, подышал. Зубы свело, язык будто деревянный. Он с закрытыми глазами подождал, пока разлилось по животу тепло и кровь мягко толкнулась в темя. Открыл глаза. Свет Альраи, казалось, стал мягче. Утренний свет. Море, запах водорослей. Надежда?

– Знаешь, почему я так назвал риф? – спросил Жнец. – Так звали одну женщину. Я был с ней знаком раньше.

Слова из памяти Ноя лились свободно, Жнец решил этому не мешать. Покойнику от покойника скрывать нечего.

– Ты закусил бы, – посоветовал Спиро. – Надежда? Не слыхал, что есть такое женское имя – Надежда.

– Его и нет, такого имени. На самом деле оно звучит так, – и Жнец произнёс по-русски: «Надежда».

– Красивое имя. Ты говоришь, «был знаком». Она… жива?

– Не знаю, наверное. С чего бы ей умирать? Давай-ка ещё по одной.

– Давай, – охотно согласился Спиро. Не глядя передал бутылку, после, выждав сколько нужно, протянул руку. Заполучив бренди обратно, сказал:

– А моя умерла. Давно. Её звали Электрой. За надежду – это хороший тост. Хорошая штука – надежда. И «Надиежьда» красивое имя. Ты извини, Боб, думал я про тебя плохо. Наслушался всякой дряни, что про тебя болтали, а теперь вижу – зря. Хороший ты человек, Боб. Я немножко разбираюсь в людях, уж поверь, как-нибудь, а разбираюсь. Сразу вижу, если человек так себе, с гнильцой. Плохой человек никогда не назовёт риф женским именем, если не знает, что с той женщиной стало. Надежда – прекрасная штука, сынок, и тост ты предложил хороший. Нельзя терять надежду. Вот я, например, знаю, что найду сына. Он жив, я знаю, что бы ни врали всякие…

– Давай выпьем за сыновей, – перебил Жнец. Почему-то решил, что старик станет расспрашивать про Счастливчика Боба. Говорить об этом не хотелось. Покойнику с покойником незачем болтать о покойниках. Счастливчик Боб теперь легенда, кто попало так себя называет. Это очень удобно для контрабандистов и браконьеров – когда вдоль побережья шатается три десятка счастливчиков. Поди разбери тогда, кто в чём на самом деле замешан. «Подумать, так я тоже счастливчик, и даже больше прочих, потому что зовут меня Роберт, – подумал Жнец. – Роберт Корк. Роберт, Боб и как-то ещё».

– Давай, – сказал Спиро. – За сыновей.

Голос его заметно дрогнул.

Жнец неторопливо, мелкими глотками выпил. Потянул носом воздух, заметил – жарко. Старик стёкла боковые опускать запретил, сказал – не люблю, когда сквозит в уши. А неплохо было бы. Только не уши, а ветру лицо подставить. Он ладонью провёл по обритому наголо затылку. Колется. Плевать. На всё теперь наплевать, недолго осталось. Три десятка лысых счастливчиков, один к одному. Может, и вправду какой-то блудный паршивец приходится старику сыном.

– …в это не верю, – твердил Спиро, глядя поверх руля, над водной гладью, туда, где сквозь облачную жёлтую плёнку проглядывала тонкая чёрта берега, словно бы над водою парила. – Ираклию всегда везло. Не зря же здесь его назвали Счастливчиком.

– Это точно, – подтвердил Жнец. Ответил так, потому что уж кто-кто, а Ной точно знал, за что того типа прозвали Счастливчиком. Ни до, ни после никому не удавалось увидеть жёлтый гейзер и вернуться. Счастливчик, ничего не скажешь. Видел он на самом деле жёлтый гейзер или нет, Ной знать не мог – парень был без сознания, бредил. Помер через трое суток от лучевой болезни, труп Ной сбросил за борт – подальше, с балластом. Денег от продажи жёлтой пемзы, которой была набита потрёпанная штормом калоша Счастливчика, хватило на то, чтобы начать возню с рифом, но и только, остальное – гешефты Быстрицкого и ещё одного красавца из каторжного начальства. Тот влез в авантюру, желая дорваться до жёлтого гейзера и всерьёз к нему присосаться. Ной не разубеждал. Пусть начальство думает, что жёлтый гейзер существует, под это дело можно потихоньку строить риф. Но теперь-то он точно знал: гейзер – не сказки. Верс арзис, подсказала головоногая память. Проклятое место. Если добраться до него, на всё хватит. Поднять кораллитовый риф. В чаше долины, в обнажившихся донных отложениях насадить сады. Ил плодороден. Там у нас будет пресноводное озеро, а по берегу – рощи.

– Пальмовые рощи, – говорил Жнец, не замечая, что мечтает вслух; личности Ноя дал полную свободу, это было невыразимо приятно. – Ветер их потреплет, конечно, будет гнуть как луки, но в тёмное время или при свете Боза их листья…

– Вот, значит, зачем ты сиднем сидишь на «Ковчеге». – Спиро кивал с пониманием. – Хорошее дело. Только не верится мне, что вертухаи дадут вам свободно распоряжаться. Узнают – сразу наложат лапу.

Не наложат, их территория очерчена чётко, по береговой линии, думал Жнец. Будь «Ковчег» моим, я давно послал бы каторжное начальство куда подальше, но поплавок, к сожалению, их собственность. Такая вот незадача.

Вслух он сказал:

– Не наложат. Вот скажи, Спиро, можешь ли ты послать каторжное начальство в задницу, когда ты здесь, на своей посудине?

Старик отхлебнул из бутылки, рукавом вытёр губы и сказал:

– Мне-то что. Я-то где угодно могу послать их в задницу. Потому этого не делаю никогда, что боюсь за Ираклия. Веришь ли, сынок, так иногда и подмывает послать, но я сдерживаюсь. Потому что ищу сына и найду его, и тогда мне ссора с вертухаями будет ни к чему, могут на Землю не выпустить. И тебе с ними незачем ссориться, они, суки, умные. Если даже я понимаю, как взять тебя за жабры вместе с твоим рифом, они тоже додумаются. И только они додумаются, тут же схватят, уж поверь. Я этих подонков хорошо знаю. Мрази хуже головоногих.

– Ну и как же они меня схватят? – Жнец от болтовни получал истинное удовольствие.

– Без связи с Землёй, без жратвы, без машин, без энергии тебе конец, сынок. Связь у них, транспорт у них, челноки до пересадочной станции у них. Перехватчики тоже. Закон на их стороне, и поэтому я говорю…

Чепуха, подумал Жнец. Затея Ноя – полная чушь, и совсем не из-за каторжного начальства. Все эти гуманоиды – туристы, каторжане, свободные поселенцы, вертухаи… – короче, все они понятия не имеют, как обстоят дела на самом деле. Они думают, Закон на стороне начальства. Начальство тоже так считает. Что думаю я? А вот что: закон на стороне Учредителя, ибо он сам и есть Закон. Я всего лишь исполнитель закона, поэтому безразлично, что я думаю. Скоро нас догонит головоногий, я переговорю с Учредителем, и он отправит гензу келеир в ад третьим классом. Обоих.

– Не хочу, – проворчал Ной.

– Чего не хочешь? Уже всё выпили, – сообщил Спиро и в доказательство перевернул бутылку кверху дном. Делая это, другой рукой зацепил руль. «Электра» вильнула.

– Э! Тише, Спиро. Кажется, тебе пора сдать вахту. Давай сменю, а то как бы ты не пальнул водомётами в зенит.

Долго уговаривать старика не пришлось. Устал, поел досыта, изрядно нагрузился своим бренди – разморило его. Уступил место, невнятно ворча: «не подходи сам… близко к берегу… течение… разбуди… если что…». Не слез с кокпита, а свалился, оступившись дважды, потоптался в коридоре, повозился в каюте, стуча чем-то и с грохотом роняя жестянки, потом затих.

Жнец выждал минут пять, заглянул в каюту, проверил – Спиро спал. Пристегнулся к узкой койке и натащил на голову одеяло.

Жнец вернулся на кокпит, открыл боковые стёкла и устроился поудобнее. Теперь он был наедине с Не́ри; мог ещё раз спокойно обдумать положение и приготовиться к очередной встрече с небытиём.