Читать книгу Подвиг Искариота - Борис Хазанов - Страница 9

Ему приснился этот взгляд. Теперь пассажир ночевал не в зале ожидания, а в комнатке, отведённой для него, – помещение станции оказалось вместительней, чем выглядело снаружи, – и, лёжа в темноте, он уличил себя в том, что напрягает слух, пытаясь уловить шёпот или скрип кровати за стеной. Пассажир, как и подобает мужчине, отказался от посторонней помощи, сам перенёс в комнату свой тяжёлый чемодан. Степанида вымыла окно; они разговорились; от неё молодой человек узнал о первом браке начальника. По её словам, между ним и кассиршей давно уже не было ничего общего; год от года старуха становилась всё нелюдимей и почти не вылезала из своей кельи. Так что и здоровались не каждый день.

Начальник станции решительно запротестовал, когда встал вопрос – это было в один из ближайших вечеров, – стоит ли приглашать заведующую кассой к праздничному столу. Начальник разъяснил, что общество ещё не достигло той стадии развития, когда можно будет полностью пренебрегать разницей в служебном положении. Пассажир – другое дело: он гость. К тому же старуха плохо слышит, что не мешает ей быть сварливой, и была бы невыносима за столом. Достаточно, пошутил начальник, одного инвалида. Было ясно, что ему не хочется видеть рядом со своей женой ту, которая, может быть, помнит времена, когда его мужские качества не уступали интеллектуальным.

А что же поезд? Движение всё ещё задерживалось в связи с введением новейшей системы автоблокировки, сказал начальник, показав высокую компетентность в технических вопросах, и подмигнул, давая понять, то ничто не помешает предстоящему торжеству. На всякий случай он позвонил в управление, чтобы успокоить пассажира, но телефон был занят.

Назначенный день наступил, и праздник обещал быть весёлым и по-домашнему непринуждённым. Пассажир, поднявшись с бокалом в руке, прочёл сочинённые им накануне стихи в честь именинника. Начальник, растроганный, в парадном мундире, отвечал ему словами благодарности. Жена начальника – на ней было нарядное шёлковое платье с глубоким вырезом и брошью, обдуманно приколотой не посредине, в ушах клипсы под цвет глаз, на шее ожерелье из стеклянных жемчужин, – мечтательно и отрешённо смотрела на огоньки свечей и мерцающие рюмки. Неожиданно вошёл шофёр, он только что возвратился из управления. Шофёр привёз пакет. Начальник, под взглядом встревоженной жены, утёр губы, сорвал сургучную печать.

Его поздравляли, желали ему дальнейших успехов в трудовой деятельности и счастья в личной жизни, извещали о повышении: ему был присвоен ранг главного начальника станции. К письму была приложена медаль за выслугу лет на голубой ленточке. Потрясённый, начальник разрыдался.

Пришлось перенести его на кровать; начальник смеялся и плакал, и утирал слёзы, говорил, что четверть века неустанного труда потрачены не зря, и как жаль, что здесь нет никого из вышестоящих лиц, чтобы услышать от него заверение, что и в дальнейшем он будет трудиться не покладая рук, сумеет новыми достижениями оправдать оказанную ему честь. Но волнение и радость, по-видимому, чересчур обременили его организм. Сказалась и непривычность, и чрезмерность съеденного за столом. У начальника онемели пальцы рук, открылись желудочные колики. Жена не решалась отойти от кровати, пассажир побежал за Степанидой, Явился таз с горячей водой, все вместе стали растирать грудь и живот; начальник, бледный, с каплями холодного пота на лбу, тяжело дышал; наконец, он уснул.

«Вы едва держитесь на ногах», – заметил пассажир.

Они осторожно притворили дверь за собой.

«Я боюсь, – говорила жена начальника, – вы заметили, какие у него холодные руки? Как у него сразу ввалились щёки? Мне кажется, так с ним ещё никогда не было».

Ночь была тёплая и тёмная. Постепенно глаза привыкли к сумраку. Загадочный свет струился по стальным путям. Прошлись немного. Навстречу выплыло пылающее зелёное око. Скосив глаза, студент увидел восковое лицо спутницы, с фиолетовыми губами, полуопущенными веками; она показалась ему таинственной и бесстрастной.

Их ждала встреча. Вспыхнул и стал приближаться, покачиваясь, огонёк, приближалась тёмная фигура с железнодорожным фонарём и метлой наперевес. Старик-стрелочник в разбитых валенках неспешно прошествовал по шпалам.

Жена начальника улыбнулась зелёной улыбкой.

«По ночам он бывает трезв. Кто-нибудь должен всё это чистить. А иначе пути зарастут травой, рельсы заржавеют…»

«Так, значит, это правда?»

«Правда, – отвечала, грустно кивая, жена начальника, – я ведь тоже когда-то приехала на машине, и ждала, и меняла билет… Станция, можно сказать, существует только на бумаге. Что поделаешь! Муж не хотел вас сразу огорошить».