Читать книгу Кровавый завет - Брайан Макклеллан - Страница 6

5

Оглавление

Тамас стоял на балконе шестого этажа, подставив лицо ветру и наблюдая, как собирается толпа на площади, именуемой Королевским Садом. У ног фельдмаршала спали два его пса, не подозревая о важности сегодняшнего дня. Тамас облачился в свежевыглаженный парадный мундир темно-синего цвета, с золотыми эполетами и пуговицами в форме порохового бочонка. Воротник и плечи мундира были отделаны алым бархатом, ремень из черной кожи перетягивал талию. По настоянию соратников Тамас нацепил все свои медали: золотые, серебряные и фиолетовые звезды разной величины и формы, – которыми его наградили с полдюжины шахов Гурлы и королей Девятиземья. Форменную треуголку фельдмаршал держал под мышкой.

Солнце едва поднялось над крышами Адопеста, а на площади уже собралось не меньше пятнадцати тысяч зрителей. Рабочие только что установили в ряд несколько гильотин, похожих на гигантскую букву «А». Поговаривали, что площадь Королевский Сад способна вместить четыреста тысяч человек, половину населения Адопеста.

Сегодня предстояло это проверить.

Тамас вгляделся в Вороненую башню, что возвышалась острым шипом на фоне утреннего неба с противоположной стороны площади. Башню построил еще Железный Король, отец Манхоуча, как тюрьму для самых опасных врагов и предупреждение для всех остальных. Строительство длилось чуть ли не половину его шестидесятилетнего правления. Из-за ее металлического оттенка Железный Король и получил свое прозвище. Вороненая башня была в три раза выше любого здания в Адопесте. Уродливое сооружение, похожее на базальтовый гвоздь, словно вырвалось в реальный мир со страниц древнего манускрипта, из легенд, возникших еще до эпохи Кресимира.

Сейчас в забитых до отказа камерах Вороненой башни томились около шестисот аристократов, а также их жены и старшие сыновья. И еще полтысячи придворных и королевских сановников, не внушавших доверия. Закрывая глаза, Тамас словно бы слышал их стоны и не мог поручиться, что это всего лишь игра его воображения. Аристократы знали, какая участь их постигнет. Знали еще за столетие до этого дня.

Дверь позади Тамаса хлопнула, и он отвернулся от панорамы города. На балкон вышел солдат. В таком же синем мундире, как у самого фельдмаршала, только с серебряным воротником, прикрепленным к лацкану золотым сержантским треугольником и нашивками на груди, отмечающими десятилетний срок службы в армии. На вид ему было где-то между тридцатью и сорока годами. Он имел аккуратную каштановую бороду, запрещенную воинским уставом, и коротко стриженные русые волосы.

– Сержант Олем явился, сэр.

– Прекрасно, Олем, – кивнул Тамас. – Тебе объяснили, в чем будут состоять твои обязанности?

– Телохранитель, сэр. А также денщик, ординарец, курьер. И все, что еще понадобится этому кровопийце. Прошу прощения, сэр, я не хотел вас обидеть.

– Я так понимаю, это слова Сабона?

– Так точно, сэр.

Тамас сдержал улыбку. Солдат ему понравился, только слишком уж бойкий на язык.

За спиной у Олема в воздух поднималась тонкая струйка дыма.

– Солдат, у тебя там что-то горит?

– Никак нет, сэр.

– Тогда откуда же дым?

– Это моя сигарета.

– Сигарета?

– Последняя новинка, сэр. Почти такой же хороший табак, как нюхательный, только стоит вдвое дешевле. Прямо из Фатрасты. Я сам их сворачиваю.

– Ты говоришь так, словно собираешься их продавать. – Тамас почувствовал раздражение.

– Нет, сэр, их продает мой кузен.

– А почему ты прячешь ее за спиной?

Олем пожал плечами:

– Всем известно, что вы не пьете вина, сэр, и не выносите табака.

– Тогда почему ты ее не выбросил?

– Жду, когда вы отвернетесь, сэр, и я смогу ее докурить.

Что ж, по крайней мере, честно.

– Однажды я выпорол солдата за то, что он курил в моей палатке. С чего ты решил, что с тобой я поступлю иначе?

Это случилось двадцать пять лет назад, и Тамаса тогда едва не разжаловали.

– Потому что вы хотите, чтобы я прикрывал вашу спину, сэр. Следовательно, вы не станете наказывать человека, от которого ждете помощи.

– Понятно, – буркнул Тамас.

Олем даже не улыбнулся. Фельдмаршал понял, что ему действительно нравится этот сержант. Почти против воли.

Мгновение они молча смотрели друг на друга. Затем Тамас машинально перевел взгляд на струйку дыма, поднимающуюся из-за спины Олема. Запах оказался не таким уж и противным. Даже с легким мятным привкусом. Не такой резкий, как у большинства сигар, но и не настолько ароматный, как у трубочного табака.

– Я принят на должность, сэр? – поинтересовался Олем.

– Ты действительно можешь обходиться без сна?

– Я Одаренный, сэр. – Олем прикоснулся ко лбу. – Как и многие в моей семье. Отец мог за милю почувствовать запах лжи. Кузен может зараз съесть столько, сколько хватило бы сотне здоровых мужчин. Или одному человеку на много недель. А у меня другой Дар – мне не нужно спать. Еще у меня есть третий глаз. Полезная вещь, вы ведь это лучше меня знаете.

Одаренные были самой низшей кастой среди тех, кто обладал магическими способностями. Обычно у них проявлялся какой-то один особенный талант, иногда очень сильный. Многие причисляли себя к Одаренным, но по праву так мог называться только тот, кто имел третий глаз – способность видеть чужую магию.

– Почему тебя раньше не взяли в телохранители?

– Сэр?

– С такими способностями ты мог охранять какого-нибудь герцога в Кезе и получать в десять раз больше, чем простой солдат. Или, например, служить в «Крыльях Адома».

– Увы, – вздохнул Олем. – Я страдаю морской болезнью.

– И что с того?

– Мой наниматель может отправиться в плавание, а от меня не будет никакого толка на корабле.

– Значит, пока я не отправлюсь в плавание, ты будешь надежно прикрывать мою спину?

– Получается так, сэр.

Тамас еще немного понаблюдал за Олемом. Он был хорошо известен среди солдат: отлично стрелял, дрался на кулаках, ездил верхом, а также играл в карты и бильярд. Словом, участвовал во всех солдатских делах и забавах.

– В твоем личном деле отмечено одно взыскание, – продолжил Тамас. – Ты ударил на-барона[1] кулаком в лицо и сломал ему челюсть. Расскажи об этом случае.

Олем досадливо скривился:

– Официально считается, что я просто убрал его с пути мчавшейся во весь дух кареты, сэр. Можно сказать, спас ему жизнь. Половина моей роты может это подтвердить.

– Убрал с пути ударом кулака?

– Ага.

– А неофициально?

– Этот мерзавец пристрелил мою собаку лишь за то, что она испугала его лошадь.

– А если я по какой-нибудь причине пристрелю твою собаку?

– Тогда я ударю вас.

– Закончим на этом. Ты принят.

– Вот и отлично, – обрадовался Олем. Он тут же вытащил руку из-за спины, сунул сигарету в рот и жадно затянулся. Затем выпустил дым через нос. – А то она скоро догорит.

– По-твоему, меня это должно огорчить?

– Конечно же нет, сэр. Огорчился бы кто-то другой.

Тамас заметил в комнате за балконной дверью какое-движение:

– Пора.

Он подошел к двери. Проснувшиеся собаки вертелись под ногами хозяина. Тамас выжидающе посмотрел на Олема.

– Сэр?

– Предполагается, что, помимо всего прочего, ты должен открывать мне дверь.

– И то правда. Простите, сэр. Мне потребуется время, чтобы привыкнуть.

– Мне тоже, – признался Тамас.

Олем придержал перед ним дверь. Собаки вбежали первыми, низко опустив морду. В комнате было тихо, хотя шум на площади продолжал нарастать. После нескольких дней без сна тишина показалась Тамасу убаюкивающей.

Комната была очень большая, если это просторное помещение вообще можно назвать комнатой. В ней вполне уместился бы средней величины городской дом. Раньше здесь располагался кабинет короля, тихое место, где можно спокойно просмотреть последние решения Палаты Пэров. Однако Манхоуч пренебрегал этим кабинетом. Как и всем, что требовало хоть крупицы ума или нескольких лишних кран ради блага страны. Хотя Тамасу из надежного источника было известно, что в прошлом году Манхоуч поселил сюда одну из своих фавориток, пока его советники не узнали об этом.

Возле закусочного столика, выбирая из груды сахарных кексов самый вкусный, стоял Рикард Тумблар. Это был представительный мужчина, несмотря на лысину в коротко подстриженных каштановых волосах, полное лицо и морщинки в уголках рта, которому слишком часто приходилось растягиваться в улыбке. Рикард был одет в дорогой костюм из шерсти какого-то редкого животного Восточной Гурлы. Он отпустил длинную бороду, как принято в Фатрасте. Изящная шляпа и не менее дорогая трость лежали на стуле возле двери.

Рикард одновременно возглавлял единый рабочий союз Адопеста и созданный Тамасом комитет заговорщиков. И он был единственным в этой компании, чье присутствие можно вынести дольше нескольких минут. Хруш и Питлауг настороженно принюхивались к нему, пока он не предложил каждой собаке по кексу. Они приняли угощение и отбежали к дивану возле окна.

Тамас сокрушенно вздохнул. Он терпеть не мог, когда посторонние кормили его псов. Бедные животные потом неделю мучились от запора.

– Угощайтесь, – сказал фельдмаршал Рикарду.

– Спасибо, не откажусь. – Рикард усмехнулся, заглотил кекс целиком и продолжил с набитым ртом: – Вы все-таки сделали это, дружище. До сих пор не могу поверить, но вы это сделали.

– Еще не совсем, – возразил Тамас. – Нужно провести казнь, а затем восстановить порядок в городе. Нас наверняка ждут мятежи роялистов. И наконец, мне предстоит разбираться с Кезом.

– И выбрать страну для бегства, – добавил Рикард.

– С радостью поручу комитету заняться этим вопросом.

– Какая уж тут радость. – Рикард страдальчески закатил глаза. – Мне страшно иметь дело с этими людьми. Комитету нужна ваша твердая рука, чтобы мы не передушили друг друга.

– Согласен с вами. – Неторопливо вошел Ондраус, с тростью в руке и толстой бухгалтерской книгой под мышкой.

Ревизор бросил книгу на королевский письменный стол и тяжело опустился в кресло. Тамас сдержался и ничего не ответил. Ондраус раскрыл книгу, подняв целую тучу пыли. Фельдмаршал подошел ближе. Это был старинный том с выведенной золотом на обложке надписью на староделивском языке. Что-то о деньгах, как предполагал Тамас. Сами страницы книги казались почти черными. Присмотревшись, фельдмаршал понял, что они исписаны столбиками цифр, настолько мелких, что различить их можно только с помощью лупы.

– Королевская казна пуста, – объявил Ондраус.

Он достал из кармана лупу и поднес ее к выбранной наугад колонке цифр.

Рикард охнул, едва не подавившись кексом. Тамас изумленно уставился на ревизора:

– Как же так?

– Я не заглядывал в нее с тех пор, как умер Железный Король. – Ондраус кивнул на книгу. – Здесь записаны все сделки, заключенные от имени короны за минувшую сотню лет. Все до последней краны. С момента вступления Манхоуча на престол к ней прикасались только руки его личных бухгалтеров. Они вели строгий учет, но это все, за что их можно похвалить. Согласно этим записям в королевской казне не осталось ни краны.

Тамас сжал кулаки, чтобы не дрожали руки. Как он теперь будет платить своим солдатам? Как накормит голодных? Как обеспечит работу полиции? Нужны сотни миллионов. Тамас надеялся получить хотя бы десятки.

– Налоги, – подсказал Ондраус, закрывая книгу с глухим хлопком. – Первым делом нам придется повысить налоги.

– Нет, – отрезал Тамас. – Вы сами знаете, что это не выход. Если мы свергли Манхоуча только для того, чтобы повысить налоги и ужесточить законы, то меньше чем через год наши головы полетят в корзину вслед за его глупой башкой.

– Почему это мы должны поднять налоги? – В комнату ворвался Первосвященник Черлемунд, за которым волочились полы длинной пурпурной мантии.

Это был высокий, сильный, атлетически сложенный человек, не утративший к зрелым годам юношескую энергию, в отличие от большинства сверстников. Квадратное лицо, карие глаза, чисто выбритый подбородок. Его мантия из превосходного шелка была оторочена дорогим мехом, круглая шапочка расшита золотом. Пальцы украшали кольца с драгоценными камнями, за которые можно было купить десяток лучших городских особняков. Впрочем, это был обычный наряд главы церкви Кресимира.

– Я вижу, вы притащили с собой целый гардероб, – проворчал Рикард.

– Добрый день, Черлемунд, – склонил голову в приветствии Тамас.

– Я всего лишь скромный слуга Господа. – Первосвященник недовольно фыркнул. – Обращаясь ко мне, можете использовать мой официальный титул, хотя мне и неловко настаивать на этом.

– Ваша святость! – Рикард сделал вид, будто снимает шляпу, и низко поклонился.

– Я и не надеялся, что такой человек, как вы, сможет понять меня, – ответил Первосвященник. – Я бы вызвал вас на дуэль, но вы слишком трусливы, чтобы принять вызов.

– Найдутся люди, которые согласятся сделать это за меня. – В голосе Рикарда явно слышался испуг.

Прежде чем посвятить свою жизнь служению Кресимиру, Черлемунд считался лучшим фехтовальщиком во всем Девятиземье. Ходили слухи, что он до сих пор иногда вызывает на поединок своих врагов – как священников, так и светских лиц – и расправляется с ними без всякой жалости.

– А земля? – обернулся Тамас к ревизору. – Теперь, когда все аристократы и их наследники ожидают встречи с гильотиной, в наших руках находится почти половина земель Адро. Надеюсь, Ондраус, вам доставит большое удовольствие лишить этих господ права собственности на землю. Без спешки, но достаточно быстро, чтобы собрать средства для всех мер, которые мы наметили. Если потребуется, продавайте земли за границей, но достаньте нам хоть немного денег, будь они прокляты!

– Кажется, у нас были другие планы на эти земли, – заметил Первосвященник.

– Да, но…

– Что там не так с землей?

Тамас вздохнул. В комнату вошла леди Винсеслав. Ее платье могло соперничать с облачением Первосвященника как по количеству израсходованной ткани, так и по стоимости украшений. Даже не считая тех бриллиантов, что сверкали в ее серьгах. Эта пятидесятилетняя женщина с тонкой талией и высокими скулами владела «Крыльями Адома» – самой мощной наемной армией в Девятиземье. Но оставалась при этом гражданкой Адро. За несколько месяцев до переворота она без лишнего шума вернула свои войска из всех заграничных операций, и Тамас прекрасно понимал, как отчаянно будет нуждаться в ее помощи в самое ближайшее время.

Позади нее следовал лысый толстяк, задрапированный в простой кусок ткани: евнух знаменитого Владетеля. Последним появился Профессор – ректор университета Адопеста. Он был так же стар, как и ревизор, но весил вдвое больше и потому сразу поплелся к креслу.

Все шесть членов комитета были в сборе: пятеро мужчин и одна женщина, которые помогли Тамасу свергнуть с престола Манхоуча, а теперь должны определить будущее Адро.

– Во имя бездны, Тамас! – вздохнул ректор, утирая пот со лба. Лиловое родимое пятно протянулось через всю его левую щеку, от верхней губы до глаза. Хотя ректор и отпустил густую бороду, на родимом пятне волосы не росли, что придавало пожилому ученому совершенно варварский вид. – Зачем вы выбрали верхний этаж? Через несколько лет вы сами об этом пожалеете, когда такой подъем начнет утомлять ваши бедные старые ноги.

– Леди, Профессор, Евнух, – Тамас по очереди кивнул каждому из гостей, – спасибо, что пришли.

Евнух проскользнул в угол комнаты и посмотрел в окно. Владетель, самая влиятельная фигура в преступном мире Адопеста, никогда не посещал эти встречи лично, посылая вместо себя безымянного помощника. От Евнуха пахло южными специями, он двигался плавно, словно угорь.

– У нас не было выбора. – Голос у Евнуха был высокий, как у мальчика, поющего в церковном хоре. – Вы изменили время начала операции.

– Более того, – добавил Черлемунд, – он требует от нас земли, отобранные у аристократов.

Тамас впился взглядом в Первосвященника и поднял руку, пытаясь успокоить недовольный шум.

– Мы не можем обмануть народ Адро, – возмутился он. – Мы должны отдать землю людям. Королевская казна пуста. Если мы хотим сохранить хоть какой-то порядок в стране, нам понадобится много денег. Ваши наемники получат землю, леди. А вашему союзу, Рикард, дадут субсидии. Каждому достанется справедливая доля.

– Церковь должна получить пятнадцать процентов, – спокойно произнес Первосвященник, разглядывая свои ногти.

– Ступайте в бездну! – огрызнулся Рикард.

– Лучше я вас туда отправлю.

Первосвященник стремительно приблизился к оппоненту, рука его потянулась к краю мантии. Рикард отпрянул назад.

– Черлемунд! – повысил голос Тамас.

Первосвященник остановился и обернулся к фельдмаршалу.

– Церковь должна получить пятнадцать процентов, – повторил он. – Вместо прежних десяти. Такова была цена нашей поддержки.

– Цена? – удивился Тамас. – Я думал, что церковь поддержала переворот, поскольку Манхоуч морил людей голодом. Или все дело в том, что король обложил церковь налогом, чтобы оплачивать своих любовниц? Точно не помню. Но пусть церковь радуется тем пяти процентам, которые получит.

– Как вы смеете?!

Первосвященник рванулся к Тамасу. Тот шагнул навстречу, положив руку на эфес шпаги.

– Ну же, вызовите меня на дуэль! – предложил фельдмаршал. – Я не стану выбирать пистолеты, так будет интересней.

Первосвященник замер в нерешительности. Уголки его губ скривились в усмешке.

– Если я убью вас, страна погрузится в хаос и анархию. В первую очередь я служу Богу, во вторую – своей стране. Я переговорю с друзьями и решу, как мне поступить.

Он перестал тянуться к невидимой под мантией шпаге и в знак миролюбия поднял руки перед собой.

– Благодарю вас. – Тамас наградил Черлемунда фальшивой улыбкой, не снимая руку с эфеса.

– Если королевская казна пуста, чьи же деньги тратил Манхоуч? – спросил Евнух.

– Деньги церкви, – недовольно буркнул Первосвященник.

– Лишь отчасти, – поправил его Ондраус. – Он занимал огромные суммы в банках по всему Девятиземью. Корона должна правительству Кеза почти сто миллионов кран.

Рикард тихо присвистнул.

– Голова короля скоро упадет в корзину. – Тамас обернулся к ревизору. – Как только земли аристократов окажутся в собственности государства, начинайте выплаты внутренним банкам. Если что-то останется, заплатите нашим союзникам.

– Бо́льшая часть денег уйдет в Кез, – напомнил Ондраус, пожимая плечами.

– Прекрасно. Пусть загнивает дальше.

Тамас услышал смех за спиной и оглянулся. Евнух все еще стоял у окна. Он выпил стакан холодной воды и теперь рассматривал дно.

– Ваша личная месть Кезу приведет нас всех на плаху, – произнес Евнух.

– Она не личная! – раздраженно ответил Тамас. Он понимал, что никого здесь не обманет. Все знали о судьбе его жены. Все Девятиземье знало. Однако это не мешало ему отрицать очевидное. – Этот долг объясняет, почему Манхоуч так торопился продать страну Кезу. – Он помолчал. – Кто-нибудь из вас читал сам договор?

– Они собирались запретить рабочие союзы, – сказал Рикард.

– И объявить «Крылья Адома» вне закона, – добавила леди Винсеслав.

– Кто-нибудь читал те части договора, которые не касалась его лично?

Сидевший в дальнем углу комнаты ректор поднял руку. Остальные старались избегать взгляда Тамаса.

– Он уничтожил бы то Адро, которое мы знаем, – продолжил Тамас. – Фактически мы превратились бы в рабов Кеза. При Манхоуче люди страдали от голода, но их страдания утроились бы под властью Кеза. Именно поэтому мы и отправим Манхоуча на гильотину.

А вовсе не потому, что Кез поступил точно так же с женой Тамаса и Манхоуч позволил этому случиться, даже не пытаясь протестовать.

– Вы собираетесь сказать что-нибудь? – внезапно спросила леди Винсеслав.

– Кому?

– Толпе. Нужно поговорить с людьми. Вы намерены казнить их монарха. Страна останется без правителя. Люди должны знать, что кто-то остался с ними, кто-то поведет их за собой.

На почти неизбежную войну с Кезом – вот что она имела в виду.

– Нет, – отрезал Тамас. – Сегодня я ничего им не скажу. Кроме того, я не собираюсь принимать власть на себя. Это сделаете вы вшестером. Я здесь лишь для того, чтобы защитить страну и сохранить мир, а вы создадите правительство, которое не забудет об интересах простых людей.

– Было бы мудро сказать хоть что-то, – возразил ректор. Родимое пятно на его щеке странно дергалось, когда он говорил. – Именно для того, чтобы сохранить мир.

– Сейчас люди хотят крови, а не слов. – Тамас обвел собравшихся хмурым взглядом. – Они хотели крови уже много лет. Я чувствовал это. Вы все это чувствовали. Вот почему мы объединились, чтобы сбросить Манхоуча с трона. И я дам им эту кровь. Много крови. Так много, что они пресытятся, захлебнутся в ней. Потом мои солдаты поведут их в Самалинский квартал, где они будут грабить дома аристократов, насиловать их дочерей и убивать их младших сыновей. Я позволю им задохнуться в этом безумии. А через два дня прекращу беспорядки. Будет объявлен манифест. Мои солдаты одной рукой подавят мятежников, а другой дадут еду и одежду беднякам. Я восстановлю порядок.

Шесть членов комитета молча смотрели на него. Леди Винсеслав побледнела, а Рикард присоединился к Евнуху в изучении дна его стакана. Тамас дал заговорщикам время обдумать эти слова. Представить, что он сделает ради защиты страны, ради восстановления порядка и торжества справедливости.

– Вы опасный человек, – заметил Первосвященник.

– Вы говорите так, как будто способны управлять толпой, – недоверчиво добавил Евнух.

– Толпой нельзя управлять, – сказал Тамас. – Ей можно только дать волю. Я готов ответить за последствия. Если вы хотите что-то возразить, то сделайте это теперь. Но я повторяю: люди жаждут крови.

Все промолчали. Тамас подождал немного и продолжил:

– Нам нужно решить еще много других вопросов.

Пока заговорщики обсуждали подробности своих действий на ближайшие месяцы, фельдмаршал сидел в углу и больше слушал, чем говорил. Необходимо назначить губернаторов, переписать законы, заплатить рабочим. Впереди был долгий, трудный путь. Тамас свистнул, подзывая собак, и потрепал каждого пса по холке.

Дверь на балкон открылась. Тамас поднял голову и внезапно обнаружил, что задремал.

– Пора, сэр, – обратился к нему Олем.

Тамас встал и тряхнул головой, прогоняя сон. Подошел к двери, придержал ее для леди Винсеслав:

– Моя леди.

Один за другим весь комитет вышел на балкон. Тамас посмотрел на Королевский Сад, и у него перехватило дыхание. На площади яблоку было негде упасть. Люди стояли плечом к плечу, ропот голосов напоминал шум прибоя. Толпа заполнила площадь до отказа и выплеснулась на пять примыкающих улиц. Насколько видел глаз, повсюду простиралось людское море.

– Сэр! – позвал его Олем.

Тамас с трудом оторвал взгляд от площади. Он гордился тем, что никогда не испытывает страха, но сейчас эта толпа заставила его почувствовать себя испуганным маленьким мальчиком. Не сошел ли он с ума? Никто не может управлять этой копошащейся массой. Поглядев на лица заговорщиков, он понял, что все разделяют его страх, даже ворчливый, вечно чем-то недовольный Ондраус потрясенно молчал.

Тамас поправил шляпу, чтобы защититься от полуденного солнца, и провел рукой по щеке. Он не брился два дня и зарос густой щетиной, вряд ли подходящей к парадному мундиру фельдмаршала.

Шум внизу стих до едва слышного шепота. Сердце Тамаса учащенно забилось при мысли, что все сейчас смотрят на него.

– Никогда не видел такой огромной толпы. Такой единодушной, – пробормотал Тамас и оглянулся на Олема. – У нас все готово?

– Да, сэр.

Фельдмаршал взглянул на крыши окружающих площадь зданий. Там расположились пороховые маги и лучшие стрелки. Их ружья были направлены на толпу. Тамас представил себе лицо Избранной, которая прошлой ночью расправилась с его магами. Опытная, много повидавшая женщина с сединой в волосах. Морщины собрались в уголках ее глаз, одежда пропиталась пылью. Возможно, она появится здесь и попытается спасти короля. Таниэль и наемники взяли ее след в Воздушном дворце, неясным пятном виднеющемся сейчас на горизонте.

Тамас взглянул на сообщников, собравшихся на балконе. Что бы они сказали, если бы узнали, что их используют как приманку для Избранной? Он почувствовал, как Олем открыл третий глаз и начал осматривать толпу.

– Подавай сигнал! – приказал Тамас.

Олем поднял над головой два красных сигнальных флажка и дважды взмахнул ими.

Ворота Вороненой башни открылись с жалобным скрипом, который услышали за полмили вокруг. Толпа всколыхнулась гигантской волной, отвернувшись от Тамаса. Теперь все смотрели на противоположную сторону площади. Фельдмаршал всем телом подался вперед, сердце колотилось в груди, как тяжелый молот.

Из ворот башни на площадь хлынули всадники, прокладывая дорогу сквозь толпу. Тамас разглядел во главе колонны смуглую голову Сабона. Тот приказал солдатам оттеснить зрителей и выставить оцепление. Затем из ворот выехал обыкновенный тюремный фургон.

Толпа взревела, как один человек, и рванулась вперед. На мгновение Тамас испугался, что Сабона и его людей попросту сомнут. Сможет ли король хотя бы добраться до гильотины?

Солдаты опять отодвинули зрителей. Затем медленно тронулись через площадь, продолжая сдерживать напор громадной массы людей. Фургон с королем остановился возле гильотины, прямо под балконом Тамаса. Солдаты выстроились позади фургона, удерживая свободной узкую полосу, словно сквозь толпу проползала змея. Тамас проглотил застрявший в горле комок. Между двумя рядами солдат двигалась вереница из более чем тысячи арестантов с кандалами на ногах. Процессия растянулась до самой Вороненой башни. Это шли аристократы со своими женами и старшими сыновьями. Их измятые одежды не вызвали жалости у ревущей толпы, за спиной у солдат в арестантов полетели плевки и куски гнилой пищи.

– После этой казни палач подаст в отставку, – пробормотал Олем.

Зрелище одновременно вызывало у Тамаса и торжество, и приступ тошноты. Это был решающий момент его плана, вынашиваемого долгими десятилетиями. Он дрожал от возбуждения и неуверенности. Если можно оставить след в истории одним решительным поступком, то сейчас был именно такой случай.

Справа от балкона, на бульваре Королевы Флоун, поднялась суматоха. Сердце скакнуло в груди Тамаса.

– Ружье! – коротко приказал он.

Олем передал оружие фельдмаршалу.

– Запасной патрон!

Тамас взял патрон и сломал гильзу двумя пальцами. Он лизнул порох и почувствовал жжение на кончике языка. Через мгновение мир вокруг изменился. Тамас вздрогнул, ухватился за перила и зажмурился. Когда он снова открыл глаза, все вокруг приобрело более резкие очертания. Тамас мог различать каждый волос на голове человека, стоявшего под балконом. Он видел все, что происходило в полумиле от площади, так ясно, словно сам находился сейчас на бульваре Королевы Флоун.

– Драгуны, – определил он. – Целая рота.

Драгуны носили мундиры королевской гвардии и продвигались вперед на могучих боевых скакунах. С обнаженными шпагами и заряженными пистолетами, они мчались сквозь толпу, как будто перед ними была пустая улица. Женщины и дети разбегались от них без оглядки.

Не дожидаясь подсказки, Олем поднял сигнальный флажок, покрутил им над головой, а затем указал в сторону бульвара Королевы Флоун. Тамас заметил, как люди в черных плащах, крошечные точки в толпе, начали смещаться в том направлении. Крепкие, суровые парни из знаменитого Горного дозора, задача которых состояла в том, чтобы смешаться с толпой. Стрелки на крышах домов вдоль бульвара также развернулись к драгунам. Тамас бросил быстрый взгляд на Олема: Сабон хорошо проинструктировал телохранителя. Тот даже глазом не моргнул, когда появление гвардейцев поставило под угрозу весь план.

– Не стрелять без моего сигнала, – распорядился Тамас.

Олем взмахами флажка передал приказ стрелкам.

Достигнув площади, драгуны замедлили движение. Толпа оказалась слишком плотной даже для их мощных лошадей. Люди все чаще попадали под копыта, поскольку бежать им было некуда. Толпа начала оборачиваться в сторону всадников. Наконец лошади совсем остановились. Как им скакать дальше? Прямо по головам? Гвардейцы отчаянно пришпоривали своих скакунов, позади слышались гневные возгласы родных и друзей тех, кто угодил под копыта. Они спешили на помощь пострадавшим. Какого-то драгуна стащили с седла, и он исчез в толпе. Затем руки потянулись и к другим всадникам. Те в панике принялись отмахиваться саблями. Раздался пистолетный выстрел, толпа ответила на него дружным яростным ревом.

Последний из гвардейцев продержался еще несколько минут. Его лошадь кружилась на одном месте и взбрыкивала, он размахивал саблей во все стороны, отражая напор толпы, но в конце концов разделил участь товарищей. Его сбросили на мостовую и растерзали. Леди Винсеслав сделалось дурно. Над толпой поднялась отрубленная голова, на которой каким-то чудом еще держался высокий гвардейский шлем с плюмажем. Оставляя за собой кровавый след, она поплыла по рукам. За ней отправились и головы других гвардейцев.

Тамас заставил себя не отводить взгляд. Это было то, чего он добивался. Ради Адро. Ради народа.

Ради Эрики.

– Нехорошо получилось, сэр, – заметил Олем, дымя сигаретой и продолжая наблюдать за расправой вместе с Тамасом, когда даже Черлемунд не выдержал и отвернулся.

– Да уж, – ответил Тамас.

Короля и королеву повели на эшафот. Шесть гильотин выстроились в ряд, готовые к работе, палачи замерли в ожидании команды. Манхоуч и его супруга стояли перед толпой, бросающей в них всякое гнилье. Тамас поморщился, когда кусок окровавленного мяса хлестнул королеву по лицу, оставив красные разводы на ее алебастровой коже и кремовой длинной ночной рубашке. Она упала в обморок на доски эшафота. Манхоуч, казалось, не заметил этого.

Тамас следил за тем, как головы гвардейцев медленно приближаются к гильотине. Король гневно взглянул на фельдмаршала, затем порылся в кармане и вытащил скомканный листок бумаги. Он откашлялся и начал читать, хотя Тамас сомневался, что кто-нибудь, за исключением палача, расслышал хоть слово. Поднялся невообразимый шум, заглушающий речь короля. Наконец Манхоуч умолк и уронил голову на грудь. Палач дернул за цепь, но потрясенный король не двигался с места, пока его не подтолкнули в спину и не потащили к гильотине.

Тамас подумал, что Небеса проявили милосердие, позволив королю потерять сознание до того, как опустилось лезвие.

Голова Манхоуча отлетела в корзину, фонтан крови окатил первые ряды, хотя их отделяло от гильотины пространство в десять шагов. Пока рабочие поднимали нож первого механизма, королеву уложили на соседнюю плаху. Ее голова, в завитках светлых волос, отправилась вслед за головой мужа.

– Это займет весь день, – прошептал Рикард.

– Да, – согласился Тамас. – И завтрашний тоже. Я же обещал дать людям столько крови, что они захлебнутся. – Он посмотрел на темно-красную лужу, что собралась под гильотиной и уже подступала к ногам зрителей. – Она впитается в мостовую Королевского Сада и окрасит камни в рыжий цвет.

Фельдмаршал еще раз оглядел площадь и ушел с балкона. Избранная так и не объявилась. Таинственный враг бесследно исчез. Нет, поправил он сам себя, не бесследно. Таниэль найдет ее.

– Настоящие беспорядки будут тогда, когда люди начнут голодать, – объявил Тамас, не обращаясь ни к кому в отдельности. – С завтрашнего дня мы установим комендантский час. А до тех пор рекомендую не показываться на улицах.

1

На-барон – титул официального преемника барона (термин использовался в «Дюне» Фрэнка Герберта). – Здесь и далее примеч. перев.

Кровавый завет

Подняться наверх