Читать книгу Поезд идет на Восток (сборник) - Бурденко Галина Львовна - Страница 5

– Знаешь, я был богом, – говорит он, а я уже не помню его имени. Вечер, мы что-то пьём, ковыряем вилкой в салате и перетасовываем карты своих историй.

Эффект незнакомцев. Так бывает у командированных при набегах на чужие города. Каждый рисует свою масть: хочешь – веришь, не хочешь – не слушай. Водка холодна и обжигает горло.

– У настоящего шамана русской крови нет. Вообще никакой пришлой, – продолжает он или отвечает на вопрос, как тут разобрать, когда стена начинает медленно накреняться девятым валом. – Только чистая якутская кровь. У нас в отделе один работал. Говорит, мог бы стать шаманом, да в город подался. Там весь дар и прошёл. Шаманская болезнь? Скажешь тоже. Об этом и говорить нельзя, – шепчет он, думая, что неслышно, хотя от рыка подскакивают рюмки на столе. – В городе всё не так. Здесь шумно, людей много. Нет величия. Все куда-то несутся. Я тоже бежал, а потом умер. Так всегда: если не бог, умираешь. Не то что раньше, когда был начальником в районе. Тогда все знали: ни один самолёт не полетит, если я не скажу. Солнце светит – я сказал. Ветер дует – я сказал. Якутск – далеко. Москва – так далеко, что её почти и нет. Кричи не кричи, не докричишься.

В том районе были только древние боги, но они почти ушли, и я молодой бог. Все дышали, если я так хочу. Посмотрел – сердце остановилось. Вот какой я был. Сильной силищи. Но потом переманили почём зря. Стал простым человеком. И даже меньше. Город всего выпил. А прошлого не вернуть. Вот она – жизнь после смерти.

Вокруг меня, должно быть, ещё несколько богов. Они пьют водку и молчат.

Каково это – быть богом? Моя колыбель – Москва с суетой и шумом. Столица сама себе бог. Бог ревнивый. Хлыст из золота. Это не луковки храмов и блики полумесяцев, а офис, что превращает жизнь в бесконечно серую череду легко забываемых снов. Опен-спейс без окон крадёт дни и делает незаметными ночи.

Здесь каждый думает, что сам по себе, но дыхание единого города отстукивает ткань ритмом миллионов грудных клеток. Ткацкий станок мойр плетёт свой узор простыни. Даже если чья-то нить закрутится в узелок, её тут же сровняет с общим полотном молоточек ткацкого станка. Всё посчитано и отмерено. Те, кто думает, будто сейчас распахнут окна и вдохнут воздух, не ведают, что это лишь лазы в коридор с духотой.

Мощные боги, зачем стремитесь сюда? Столица съест и выплюнет кости. Маленький винтик в паутине бесконечных улиц – таким становится здесь любой. Всё и всех мешают в общую массу. В безвкусную холодную манную кашу. Серое небо сожрало краски. Вместо звёзд – электрический свет. Город – смеётся. Город выставил батальон небоскрёбов. Город грозит бетонным кулаком небу, идёт на приступ. Это лишь буря в стакане воды. Бутафория. Буйство с похмелья.

Всего этого не рассмотреть в стопке, что дрожит в моих пальцах. Бывший бог смотрит на меня в упор, но я отворачиваюсь, заметив, как по его щеке течёт пьяная слеза немощи.