Читать книгу Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс, Geoffrey Palmer, Miriam Margolyes - Страница 12

Уже известно, что лондонская квартира м‑ра Пикквика находилась в Гозуэлльской улице. Комнаты его, при всей скромности и простоте, были очень чисты, комфортабельны, опрятны, а, главное, приспособлены как нельзя лучше к пребыванию в них человека с его гением и обширными способностями к наблюдательности всякого рода. Кабинет его (он же и гостиная) помещался в первом этаже окнами на улицу, спальня – во втором. Таким образом, сидел ли он за своей конторкой с пером или книгою в руках, или стоял в своей опочивальне пред туалетным зеркалом с бритвой, щеткой и гребенкой – в том и другом случае великий человек имел полную возможность созерцать человеческую натуру во всех категориях и формах, в каких только она могла проявляться на многолюдном и шумном переулке. Хозяйка его, м‑с Бардль, – вдова и единственная наследница покойного чиновника лондонской таможни, – была женщина довольно статная и ловкая, с приятной физиономией и живейшими манерами, мастерица разливать чай и стряпать плом-пудинги – кухмистерский талант, полученный ею от природы и развитый продолжительным упражнением до значительной степени гениальности. Не было в доме ни детей, ни слуг, ни кур; ни петухов; кроме самой хозяйки единственными жильцами были здесь: большой человек и маленький мальчишка: большой человек никто другой, как сам м‑р Пикквик, a мальчишка составлял единственное произведение самой м‑с Бардль. Большой человек, постоянно занятый философическими упражнениями вне домашнего очага, приходил в свою квартиру в десять часов ночи, когда рукою заботливой хозяйки изготовлялась для него мягкая постель на складной кровати; маленький человек вертелся постоянно около своей матери, и гимнастические его упражнения не переходили за порог родительского дома. Чистота и спокойствие владычествовали во всех углах и закоулках, и воля м‑ра Пикквика была здесь непреложным законом.

Всякому, кто знаком был с этими подробностями в домашней экономии великого человека и с его необыкновенною аккуратностью во всех мыслях, чувствах и делах, показались бы, вероятно, весьма таинственными и загадочными – физиономия, осанка и поведение м‑ра Пикквика ранним утром, накануне того достопамятного дня, когда вновь должна была начаться его ученая экспедиция для исторических, географических и археологических наблюдений. Он ходил по комнате взад и вперед с замечательною скоростью, выглядывал довольно часто из окна, посматривал на часы и обнаруживал другие очевидные знаки нетерпения, весьма необыкновенного в его философической натуре. Было ясно, что предмет великой важности наполняет его созерцательную душу, но какой именно – неизвестно. Этого не могла даже отгадать сама м‑с Бардль, чистившая теперь его комод, стулья и диваны.

– М‑с Бардль! – сказал, наконец, м‑р Пикквик, когда его хозяйка, после своей утомительной экзерсиции, остановилась среди комнаты с половою щеткой в руках.

– К вашим услугам, сэр, – сказала м‑с, Бардль.

– Мальчик, мне кажется, ходит слишком долго.

– Не мудрено, сэр, дорога дальняя, – отвечала м‑с Бардль, – до Боро не вдруг дойдешь.

– Правда ваша, правда! – заметил м‑р Пикквик.

И он опять впал в глубокое раздумье, между тем как м‑с Бардль принялась мести пол.

– М‑с Бардль, – сказал м‑р Пикквик через несколько минут.

– К вашим услугам, сэр.

– Как вы думаете, м‑с Бардль, расходы на двух человек значительно больше, чем на одного?

М‑с Бардль покраснела до самых кружев своего чепца, так как ей показалось, что глаза её жильца заморгали искрами супружеской любви.

– Что за вопрос, м‑р Пикквик! Боже мой что за вопрос!

– Как же вы думаете, м‑с Бардль?

Хозяйка подошла к самому носу ученого мужа, который сидел в эту минуту на диване, облокотившись на стол.

– Это зависит, добрый мой м‑р Пикквик, – сказала она, улыбаясь и краснея как роза, – это зависит от особы, на которую падет ваш выбор. Если, примером сказать, будет она бережлива и осторожна, тогда, конечно… вы сами знаете м‑р Пикквик.

– Справедливо, сударыня, совершенно справедливо; но человек, которого я имею в виду… (Здесь м‑р Пикквик пристально взглянул на м‑с Бардль), человек этот владеет всеми свойствами, необходимыми в домашнем быту, и притом, если не ошибаюсь, он хорошо знает свет, м‑с Бардль: его проницательность и опытность могут принести мне существенную пользу.

– Вы так думаете?

– Да, я почти уверен в этом, – продолжал м‑р Пикквик, принимая важную осанку, отличавшую его во всех случаях, когда речь шла о каком-нибудь интересном предмете, – и если сказать вам правду, я решился, м‑с Бардль.

– Так скоро? Боже мой, Боже мой!

– Вам, может быть, покажется весьма странным, что я никогда не просил вашего совета об этом предмете и даже не упоминал о нем до нынешнего утра, когда я отправил вашего мальчика… не так ли, м‑с Бардль.

Но м‑с Бардль, вместо слов, могла отвечать только выразительным и нежным взором. Она поклонилась м‑ру Пикквику, глядя на него издали, как на предмет недоступный, и вот теперь вдруг, совершенно неожиданным образом, он возводит ее на такую высоту, которая никогда не грезилась ей в самых бурных и слепых мечтах её пламенной фантазии, развитой продолжительным вдовством. Итак – м‑р Пикквик делал предложение… какой остроумный план! – отослать её малютку в Боро, спровадить его с глаз долой… отстранить всякое препятствие… как это умно, деликатно!

– Что вы на это скажете, м‑с Бардль.

– Ах, м‑р Пикквик!.. вы такой добрый!

– По-моему, м‑с Бардль, это будет очень хорошо, во-первых, вы избавитесь от многих хозяйственных хлопот… не так ли?

– Об этом, сэр, не извольте беспокоиться, – возразила вдова, упоенная сладкою мечтой о близком счастии. – Пусть эти хлопоты увеличатся во сто раз, только бы вы были счастливы, мой добрый, несравненный м‑р Пикквик! Ваше внимание к моему одиночеству…

– Ну, да и это, конечно, пункт важный, – перебил м‑р Пикквик, – хотя я о нем и не думал. Вам не будет скучно, м‑с Бардль, потому что с вами будет человек разговорчивый и веселый.

– Вы меня осчастливите, я не сомневаюсь в этом, – сказала м‑с Бардль.

– Да и вашему малютке…

– Господи, спаси его и помилуй! – перебила м‑с Бардль с материнским вздохом.

– Вашему малютке, говорю, тоже будет очень весело. У него будет опытный товарищ, который станет его учить, наблюдать за его нравственностью. Под его руководством, я уверен, он в одну неделю сделает больше, чем теперь в целый год.

И м‑р Пикквик бросил на свою собеседницу самую благосклонную улыбку.

– Милый! милый!

М‑р Пикквик, совсем не ожидавший такого нежного эпитета, обнаружил изумленный вид.

– Милый, добрый мой толстунчик!..

И, не прибавляя больше никаких объяснений, м‑с Бардль бросилась в объятия м‑ра Пикквика и обвила его шею своими дебелыми руками, испуская при этом катаракты слез и хоры глубоких воздыханий.

– Что с вами, м‑с Бардль? – вскричал ошеломленный м‑р Пикквик. – Образумьтесь… м‑с Бардль… если кто-нибудь придет… оставьте… я ожидаю приятелей…

– О, пусть их идут!.. Пусть придет весь свет! – кричала исступленная вдова. – Я никогда вас не оставлю, мой добрый, милый, несравненный друг души моей!

С этими словами мисс Бардль прижалась еще плотнее к могучей груди президента.

– Отстанете ли вы наконец? – говорил м‑р Пикквик, вырываясь из насильственных объятий. – Чу, кто-то идет… шаги на лестнице. М‑с Бардль, ради Бога, подумайте, в какое положение вы ставите меня… бесполезные мольбы! М‑с Бардль без чувств повисла на шее отчаянного старика, и прежде, чем он успел положить ее на диван, в комнату вошел малютка Бардль, ведя за собою господ Снодграса, Топмана и Винкеля.

М‑р Пикквик остался прикованным к своему месту, без движения и языка. Он стоял среди комнаты с прелестным бременем на своих руках и бессмысленно смотрел на лица своих друзей, не обнаруживая ни малейшего покушения объяснить им этот загадочный случай. Друзья в свою очередь глазели на него; малютка Бардль таращил свои глаза на всех вообще и на каждого порознь.

Оглушительное изумление пикквикистов и столбняк почтенного президента могли бы, нет сомнения, продолжиться в одинаковом положении до той поры, пока сама собою восстановилась бы прерванная жизненность интересной, леди, если б через несколько минут возлюбленный сынок, осененный наитием внезапной мысли, не вздумал представить весьма чувствительное и трогательное доказательство своей детской любви. Пораженный тоже, в свою очередь, превеликим изумлением при виде неожиданной сцены, он сначала как вкопанный стоял у дверей без всякого определенного выражения на своем лице; но вдруг пришло ему в голову, что матушка его, по всей вероятности, потерпела какой-нибудь вред, быть может, побои от своего жильца, – и вот, не говоря дурного слова, он прямо вскочил на спину м‑ра Пикквика, дал ему тумака по голове и, в довершение эффекта, вцепился зубами в его плечо.

– Чего вы смотрите, господа? – вопиял м‑р Пикквик. – Оттащите этого сорванца: он с ума сошел.

– Что все это значит? – спросили в один голос ошеломленные пикквикисты.

– Право, я сам не знаю, – отвечал застенчиво м‑р Пикквик. – Оттащите прежде всего мальчишку…

Здесь м‑р Винкель схватил за вихор нежного сынка интересной леди и, сопровождаемый пронзительным визгом, потащил его на противоположный конец кабинета.

– Теперь, господа, – сказал м‑р Пикквик, – Помогите мне снести вниз эту женщину.

– Ох! ох! – простонала м‑с Бардль. – Что это со мною?

– Позвольте, сударыня, снести вас в вашу спальню, – сказал обязательный м‑р Топман.

– Покорно благодарю вас, сэр, благодарю.

И вслед затем интересная вдова, сопровождаемая своим любезным сыном, была отведена в свои покои.

– Не могу понять, господа, – начал м‑р Пикквик, когда приятели сгруппировались вокруг него, – право не могу понять, что сделалось с моей хозяйкой. Лишь только я сообщил ей о своем намерении нанять слугу, она вдруг, ни с того ни с сего, бросилась мне на шею и принялась визжать, как исступленная ведьма. Странный случай, господа!

– Странный, – повторили друзья.

– Поставить меня в такое неприятное положение!

– Очень странно!

Приятели покачали головами, перекашлянулись и перемигнулись весьма многозначительными взорами друг на друга.

Эти жесты и эти взгляды отнюдь не ускользнули от внимания проницательного президента. Он заметил недоверчивость своих друзей и понял, что они подозревали его в любовных шашнях.

– В коридоре стоит какой-то человек, – сказал м‑р Топман.

– Это, вероятно, тот самый слуга, о котором я говорил вам, – сказал м‑р Пикквик. – Сегодня утром я посылал за ним хозяйского сына. Позовите его, Снодграс.

М‑р Снодграс вышел в коридор, и через минуту вместе с ним, явился в комнату м‑р Самуэль Уэллер.

– Здравствуйте… Надеюсь вы не забыли меня? спросил м‑р Пикквик.

– Как можно забыть вас! – отвечал Сам, плутовски прищуривая левым глазом. – Я пособил вам изловить этого каналью… распребестия, сэр, провал его возьми! В одно ухо влезет, в другое вылезет, как говаривала моя тетка, когда сверчок забился в её ухо.

– Очень хорошо, только теперь не в этом дело, – скороговоркой сказал м‑р Пикквик. – Мне надобно кой о чем переговорить с вами. Садитесь.

– Покорнейше благодарю.

И м‑р Самуэль Уэллер сел, озаботившись предварительно положить за дверями перед лестницей свою старую белую шляпу.

– Шляпенка не мудрящая, сэр, – сказал он, вынимая платок из кармана, – но для носки, я вам скажу, материал чудодейственный, лучше всякой черепицы, что идет на дырявую крышу. Поля, правда, в ней исчезли, то есть сгинули, сэр; но это ничего, или даже, это очень хорошо, потому, во-первых, что без полей она гораздо лучше, и потому, во вторых, что ветерок свободнее продувает через дырья. Я прозвал ее летучим вентилятором, сэр.

Высказав эту сентенцию, м‑р Уэллер улыбнулся приятнейшим образом, взглянув на всех пикквикистов.

– Стало быть, можно теперь повести речь насчет того дела, для которого я пригласил вас, – сказал м‑р Пикквик веселым тоном.

– Ведите, сэр, готов слушать вас, сэр, как говорил один ученик своему учителю, когда тот съездил его линейкой по голове.

– Надобно прежде всего узнать, мой милый, довольны ли вы настоящим местом?

– Задача мудреная, сэр. Я буду отвечать вам откровенно, если вы потрудитесь наперед доложить, имеется ли у вас для меня в виду примером будучи сказать, какое-нибудь лучшее место?

Луч краткого благоволения заиграл на умилительной физиономии м‑ра Пикквика, когда он произнес свой ответ:

– Я почти решился взять вас к себе.

– Право?

– Да.

– Жалованье?

– Двенадцать фунтов в год.

– Платье?

– Две фрачных пары.

– Работа?

– Ходить за мною дома и путешествовать вместе со мною и этими джентльменами.

– Идет!

– Стало быть, вы соглашаетесь?

– Идти в услужение к старому холостяку? Соглашаюсь, сэр, если только платье придется под стать к моему летучему вентилятору.

– Я вам подарю новую шляпу.

– В таком случае вентилятор пригодится на растопку камина.

– Можете вы представить рекомендацию?

– Спросите обо мне содержательницу гостиницы «Белого оленя».

– Можете придти сегодня вечером?

– Я готов надеть ваше платье сию же минуту, если угодно вашей милости, – проговорил Самуэль решительным тоном.

– Приходите в восемь часов. Если рекомендация окажется удовлетворительною, платье будет готово.

За исключением одной весьма простительной шалости, в которой принимала некоторое участие смазливая горничная «Белого оленя», поведение м‑ра Уэллера оказалось чистым, как хрусталь, и м‑р Пикквик в тот же день взял его к себе. Привыкнув к обыкновенной быстроте и решительности во всех делах общественной и частной жизни, великий человек повел своего нового слугу на одно из тех благодетельных торжищ, которые принимают на себя обязанность снабжать джентльменов готовыми платьями всех возможных цветов и фасонов, и прежде, чем кончился этот вечер, м‑р Самуэль Уэллер облачился в серый фрак со светлыми пуговицами, надел черную шляпу с кокардой, пестрый жилет, синие брюки, легкие штиблеты, и запасся прочими необходимыми статьями туалета. Само собою разумеется, что на пуговицах были вырезаны эмблематические буквы: П. К.

Поутру на другой день пикквикисты с новым слугою катились в дилижансе по большой дороге в Итансвилль.

– Черт меня возьми, если я понимаю, в чем моя новая должность, – бормотал Самуэль, сидя на козлах вместе с кучером дилижанса, – камердинер я, конюх, лакей, дворецкий, доезжачий, или, быть может, все это вместе, то, что называется, картофельный кисель, приправленный чесноком, медом и сметаной. Какая мне нужда? Спи, голубчик, ешь, веселись, смотри в оба, и… и многая лета тебе, м‑р Пикквик!