Читать книгу Счастливый город. Как городское планирование меняет нашу жизнь - Чарльз Монтгомери - Страница 7

По мере того как менялись философские концепции счастья, трансформировалось и городское пространство. Римляне, как и граждане Афин, были настолько привязаны к своему городу, что сам он стал настоящим духовным проектом. Гражданская гордость стимулировала героические достижения инженерной и архитектурной мысли – от акведуков, дорог и системы канализации до огромных храмов и базилик. В результате Рим оказался первым в мире мегаполисом с населением свыше 1 млн человек[26]. С расширением территории империи он становился всё богаче и помпезнее, а его жители постепенно начали поклоняться новой богине счастья. В 44 г. до н. э. Юлий Цезарь одобрил возведение храма в честь Фелициты, богини удовольствия, счастья и плодородия, недалеко от Курии Гостилия – строения на Римском форуме, где собирался Сенат. Историк Даррин Макмахон указывает, что изображение Фелициты начало появляться на римских монетах, на которых также чеканился профиль императора. Мощь государства и счастье в буквальном смысле преподносились как две стороны одной монеты.

Но когда встал вопрос о градостроительстве, римская элита пожелала возводить монументы во славу себя. Марсово поле, общественный район в Риме, со временем начало напоминать переполненную шкатулку с драгоценностями: его застроили величественными сооружениями, практически все они уходили вглубь, а передвигаться между ними было крайне затруднительно. В отличие от дорог, соединявших Рим с остальными частями империи, немногочисленные улочки на Марсовом поле были очень узкими. Ширина двух общественных дорог – Via Sacra и Via Nuova – едва достигала пяти метров. Император за императором втискивали в это пространство свой форум, еще больше предыдущего, но мало кто руководствовался при этом общим планом города. Архитектурные амбиции – и расходы – росли. В 106 г. н. э. после завоевания Дакии (область Трансильвании) император Траян был вынужден продать 50 тыс. пленников, чтобы оплатить строительство тридцатипятиметровой мраморной колонны с барельефами, изображающими эпизоды сражений.

Стремление к личному величию взяло верх над общественным благом. Для всех жителей из низших сословий Рим стал олицетворением неравенства[27]. На каждый огромный мраморный domus приходились 26 кварталов зажатых со всех сторон «многоквартирных» строений. Хотя Юлий Цезарь попытался законодательно оправдать строительство этих трущоб, например ввел ограничения по высоте зданий и требования пожарной безопасности, условия здесь были ужасными. На узких улицах всегда грязно и очень шумно. Периодически здания рушились. Город перестал быть местом притяжения и веры. Функция общественных мест и их архитектуры стала сводиться к тому, чтобы усмирять недовольных бедняков. Общественные бани, рынки (включая пятиэтажный рынок императора Траяна, первый в мире «торговый центр»), кровавые гладиаторские бои, цирки и места, где показывали экзотических животных, просто пытались отвлечь внимание от проблем.

Греческие философы превозносили духовную жизнь полисов, а римские всё чаще выражали отвращение к городской среде. Великий поэт Гораций мечтал о возврате к истокам – простой сельской жизни[28]. Как и позже, в ХХ в., патриции жили в виллах на берегу Неаполитанского залива.

После заката Римской империи функции европейских городов были сокращены до двух важнейших: обеспечения безопасности и выживания. Счастье, если можно так сказать, стало воплощаться в двух архитектурных формах. Во времена Раннего Средневековья ни один город не смог бы выжить без защиты от мародеров. Не менее важен был собор, который дарил уникальное обещание счастья.

Как и раньше, христианские и мусульманские сообщества бывшей Римской империи строили религиозные здания в самом сердце городов. В исламе были запрещены изображения людей, а христианская церковь показывала историю веры наглядно. Основание собора в форме креста должно напоминать верующим о страданиях Христа. Но внутренняя архитектура помогает превозмочь земную боль. В средневековых соборах[29] высокие стены и сводчатые потолки должны были вызвать у каждого посетителя ощущение силы и величия Господа. Даже сегодня в Соборе Парижской Богоматери взгляд будет подниматься выше и выше, пока не упрется в крышу над нефом. Как однажды сказал социолог Ричард Сеннетт, это путь к основанию небес. Посыл ясен: счастье ждет вас после смерти, но не в этом мире.

Средневековый собор нес и еще одно послание: главное место города, придающее ему смысл и связывающее его с небом, предназначено для всех. Часто вокруг здания оставляли свободное пространство, чтобы показать переход от светского к духовному. В соборах жили беспризорники и больные чумой. Здесь любой человек в отчаянии мог попросить о помощи и получить ее. В сердце города переходная зона между землей и небом обещала сочувствие.