Читать книгу Робинзон Крузо - Даниэль Дефо, Данієль Дефо, Даниэль Дефо - Страница 3

Отец мой был родом из Бремена. Нажив торговлей хорошее состояние, он перебрался в Англию, где и женился на моей матери, происходившей из почтенного семейства Робинзонов. Я родился в 1632 году в городе Йорке; мне дали имя Робинзон, фамилию же отца – Крейцнер, но, следуя обычаю англичан упрощать иностранное звучание, переделали в Крузо. У меня уже были сестры и два старших брата, судьба которых сложилась печально, хотя наш дом считался одним из самых благополучных. Старший брат дослужился до подполковника в Английском пехотном полку и был убит под Дюнкирхеном в сражении против испанцев. Что случилось с другим, мне мало известно – я запомнил лишь его смутный образ, мелькнувший и пропавший в моем детстве.

Я был поздним ребенком моих добрых родителей, и стареющий отец постарался дать мне образование, которое можно приобрести, воспитываясь дома или посещая обычную школу. Удрученный выбором военной профессии старшего сына и беспокойным характером среднего, он очень хотел, чтобы я стал адвокатом, однако мне ничто не нравилось, кроме морских путешествий. Слишком рано я начал мечтать о дальних странствиях, и эта страсть, несмотря на просьбы моей матери одуматься и вопреки желанию моего отца, с возрастом только усилилась. Я тогда и не догадывался, куда она меня приведет.

Отец, человек рассудительный и благоразумный, в надежде повлиять на мой выбор однажды утром пригласил меня к себе в комнату и неожиданно горячо заговорил со мной. Какая причина, кроме пагубной склонности к путешествиям, понуждает меня оставить родину и отчий дом?

– Только искатели приключений, люди, стремящиеся к легкой наживе, – продолжал он, – люди, не способные к ежедневной работе, или честолюбцы пускаются в авантюры и ищут сомнительной славы. Безрассудство не украшает человека, оно противоречит норме. Опыт моей жизни показал, что лучшее положение в свете связано с благополучием человека. В нем реже случаются болезни, телесные и душевные мучения, оно лишено роскоши и пороков; спокойствие и скромный достаток – верные спутники счастливой середины…

Я молча его слушал.

– Прекрати наконец-то ребячиться, – говорил отец. – Остепенись. Ты не нуждаешься в куске хлеба, окружен вниманием и любовью, мы все желаем тебе только добра. Однако если ты все же поступишь по-своему и не будешь счастлив, пеняй на себя, на свои ошибки – вот мое предупреждение. Если ты все-таки решишь остаться с нами и прислушаешься к моим советам, я готов сделать для тебя многое. Ведь у меня все время болит сердце при мысли о твоей гибели, принимать участие в которой я не намерен…

Мне стало искренне жаль отца; я был уже готов отказаться от своей мечты и остаться в родительском доме, но вскоре благие намерения испарились, как роса на солнце, и несколько недель спустя я решился тайком бежать!

Но сомнения не покидали меня, и однажды, заметив, что мать моя в хорошем настроении, я, уединившись с ней, шепнул:

– Матушка, желание странствий во мне настолько сильно, что я ни на чем другом не могу сосредоточиться. Для отца было бы гораздо лучше, если бы он согласился с моими планами и дал согласие на их осуществление. Он не ставил бы меня в положение неблагодарного сына. Мне восемнадцать лет и поздно уже идти в ученики к купцу или писарем к стряпчему; я уверен, что, даже если сделаю это, непременно нарушу условие, покину хозяина и сяду на первый попавшийся корабль. Если вы пожелаете замолвить за меня словечко перед отцом, чтобы он сам отпустил меня в дальнее путешествие, то я вскоре вернусь домой и больше не тронусь с места. Обещаю заслужить ваше прощение двойным прилежанием за все потерянное время.

Мать выглядела растерянной и обеспокоенной.

– Это совершенно невозможно, – воскликнула она, – твой отец никогда не пойдет тебе навстречу! Не проси, я ни за что не стану говорить с ним. И не только потому, что ты упрямишься даже после вашей беседы, но еще и по причине полного моего согласия с его взглядом на твою жизнь. Я тебя не поддерживаю и не хочу, чтобы про меня говорили, что я благословила гибельное предприятие, которое не по душе моему мужу.

Позже я узнал, что она все дословно пересказала отцу.

– Наш сын, – горестно вздохнул он в ответ, – мог быть счастливым, оставшись с нами. Если парень отправится рыскать по миру, то не только потеряет тепло родного гнезда, но вдобавок приобретет кучу бед и неприятностей. Я никогда с этим не смирюсь!

И все же я не терял надежды и постоянно отказывался от предложений заняться чем-то более существенным, чем бесплодные фантазии. Я пытался доказать своим родителям невозможность каких-либо перемен в себе. Но прошел еще год, прежде чем мне удалось вырваться из дома…

Как-то раз один мой давний приятель, плывший в Лондон из Гулля на корабле своего отца, уговорил меня отправиться с ним. Меня соблазнили расхожей приманкой всех моряков: он предложил доставить меня в столицу даром. Я тут же согласился и, не спрашивая позволения родителей, не известив их даже намеком, первого сентября 1651 года взошел на борт своего первого в жизни корабля. Теперь мне кажется, что это был скверный поступок: я, словно бродяга, покинул престарелого отца и добрую мать и нарушил сыновний долг. И очень скоро мне пришлось в этом горько раскаяться!

Едва корабль вышел в открытое море, как поднялся ураганный ветер и началась сильнейшая качка. Это ошеломило такого новичка в морском деле, каким тогда был я, – у меня кружилась голова, палуба уходила из-под ног, к горлу подступала тошнота. Мне казалось, что мы вот-вот потонем. Я едва не терял сознание и настолько пал духом, что готов был уже признать, что меня поразила кара небесная. По мере того как волнение на море усиливалось, во мне зрело паническое решение: лишь только нога моя ступит на твердую землю, тотчас вернусь в родительский дом и никогда больше не сяду на корабль.