Читать книгу Уроки танго (сборник) - Даниил Гуревич - Страница 10

Было еще около десяти часов вечера, а в гостиной Нечаевых уже царили полумрак и тишина. Большое пространство высокой комнаты освещалось только старым торшером, стоявшим рядом с креслом. Свет, пробивающийся сквозь потускневший абажур, едва освещал сидевшую в кресле Галю. Она сидела в своей любимой позе: подобрав под себя ноги – и читала книгу. Время от времени она отрывалась от книги и смотрела перед собой, в полумрак. Раздался звук хлопнувшей в коридоре входной двери. Галя посмотрела в сторону коридора и, увидев силуэт входящей в комнату Лики, радостно улыбнулась.

– Привет! Ну как прошел день?

– Прекрасно! Как и ожидала, – ответила Лика, снимая свою широкополую шляпу – на этот раз черную. – А что ты в темноте сидишь? Где у тебя тут свет включается?

– Справа около двери.

Лика нащупала выключатель, и над столом загорелась яркая люстра.

– Совсем другое дело. Послушай, где у тебя рюмки? Я тут коньяк купила, мы сейчас с тобой по рюмочке выпьем. Это, конечно, не то, что я с собой привезла, но мне лень наверх подниматься.

– Лика, какой коньяк?! – ужаснулась Галя. – Уже почти ночь.

– Это ты называешь ночь? Еще десяти нет. А потом, перед сном немножко коньячка – самое оно. Я всегда выпиваю. Так, где у тебя рюмки?

– Сейчас принесу. Но я только самую капельку, – сказала Галя, приподнимаясь с кресла. Лика, положив ей руку на плечо, силой усадила обратно.

– Сиди, я сама. Должна же я знать, где у тебя что.

– На кухне, в буфете, – улыбаясь сказала Галя. С тех пор как Лика вошла в комнату, Галя не переставала улыбаться. И вообще, с момента их знакомства ей давно уже не было так легко и радостно. Вчера, когда они встретились в булочной, а потом сидели в кафе, Галя чувствовала, что ее охватило какое-то возбуждение, словно она встретилась со своей старой подругой, которую давно не видела. Все в Лике восхищало ее: и как она элегантно одета (ей всегда хотелось так одеваться, но не хватало ни смелости, ни денег), как она увлекательно говорит и как внимательно слушает, а главное, от Лики исходило ощущение легкости и независимости, что всегда привлекало Галю и, как ей казалось, начисто у нее самой отсутствовало.

Вернувшись из кухни, Лика разлила коньяк.

– Ну давай, за нашу встречу. Я рада, что познакомилась с тобой. Уверена, мы подружимся.

– Спасибо. Я тоже.

Галя пригубила из своей рюмки, Лика же сделала довольно большой глоток из своей.

– Послушай, сегодня, как только вы ушли, сюда пришел Виктор. Кто он такой?

– Он с Тоней работает. Они друзья.

– Ты хочешь сказать, любовники?

– Да.

– Я заметила у него обручальное кольцо. Он женат?

– Да.

– Тогда рассказывай.

– Может, тебе лучше Тоня расскажет. Не сразу, конечно… Когда сойдетесь поближе.

– Нет. Я ждать не могу – меня разъедает любопытство.

– И ты от меня не отстанешь?

– Даже не надейся. Рассказывай, я тебя не выдам.

И Галя рассказала. С самого начала. Все, что знала сама. Рассказывая о Тониной жизни, она чувствовала, как ей уже давно хотелось это сделать: поделиться с кем-нибудь своим горем – а она считала произошедшее с Тоней именно горем. Нечаев это горем не считал. И сейчас, рассказывая Лике, она даже испытывала облегчение, словно сбрасывала с себя тяжелый груз.

Лика не отрываясь слушала, попивая коньяк и время от времени покачивая головой.

– Дурдом, – сказала она, когда Галя закончила. – Настоящий дурдом. Я была уверена, что у нее со Стасом. По крайней мере, я убеждена, что Стас в нее влюблен. У меня на это глаз наметанный.

– Я знаю, что он влюблен. Еще со школы. У меня тоже глаза есть.

– Они были бы классной парой. Тем более, он в Германию собирается. А Виктор… Он мужик довольно интересный, но какой-то потертый. И старый. Но дело не в этом. Насколько я понимаю, у них из-за его жены безнадежное положение?

– Абсолютно.

– И ты к этому так спокойно относишься?

– А что я могу сделать? Я уже привыкла.

– Привыкла? Ну-ну.

Лика посмотрела на свою рюмку и, увидев что она пуста, долила коньяк и сделала большой глоток.

– Знаешь, что? Я возьму это на себя.

Галя засмеялась.

– Что ты возьмешь на себя? Убедить Тоню расстаться с Виктором? Ты меня извини, но это несколько самонадеянно. Ты с ней виделась пару часов и уверена, что сделаешь то, что у меня, ее матери, не получается уже почти год? Ты совсем не знаешь Тоню.

– А ты не знаешь меня. Я не говорю, что она уже завтра бросит Виктора. У меня есть время – целый год. Я по дружусь с ней – если я захочу, я с кем угодно подружусь – и буду открывать ей глаза. Камень воду точит. А к подругам прислушиваются больше, чем к матерям. Я и Станислава подключу. Он, чувствуется, паренек крепкий.

– Твоими бы устами…

– Увидишь, все будет окей. И вообще, меня тебе Бог послал.

Галя опять засмеялась. Все, что Лика говорила, ну, почти все, вызывало у Гали ощущение радости и какой-то необъяснимой беспечности.

– Ты зря смеешься. Я помню, ты мне вчера говорила, что твой дом требует ремонта?

– Да, уже давно.

– Та к вот, пока я здесь, я помогу тебе такой ремонт сделать, что ты меня всю жизнь будешь вспоминать.

– Спасибо, Лика, но сейчас мы еще не готовы.

– Что значит, не готовы? Именно сейчас. Я завтра нанимаю ребят делать ремонт в моей студии. У них должно это занять неделю, максимум полторы. По крайней мере, я за этим прослежу. Когда они кончат и если работа будет хорошая, мы можем договориться с ними на ремонт твоего дома. Дом – это, конечно, не маленькая студия, но я в этом разбираюсь и смогу четко определить, способны они на серьезную работу или нет. Если нет, найдем других. Они сейчас все без работы сидят – можно классно договориться.

– Нет-нет! – испуганно воскликнула Галя. – Мы планировали на следующий год (планировать они ничего не могли – у них просто не было денег: они только обсуждали, причем каждый год).

– Ну и что? Зачем тянуть? Я могу и с рабочими договориться, и цену приемлемую выбить, и за работой проследить. За ними нужен глаз да глаз. Поверь, у меня на это опыт.

– Не знаю… Мне надо посоветоваться с Сергеем.

– Советуйся. Но мужики в этом ничего не понимают. Галка, пользуйся моментом, пока я здесь. Я же говорю: я тебе и деньги сэкономлю, и за качеством прослежу. Ты хочешь европейский ремонт?

– Европейский?! – пришла в ужас Галя. – Ты что?! Обычный косметический ремонт.

– Ладно, забудь о европейском, но и косметическим здесь тоже не обойдешься. Вот эту комнату я бы разделила на две. Зачем тебе такая громадина? Из нее надо сделать гостиную и столовую. Будет и уютно, и вид дома изменится, и цена на него сразу повысится – лишняя комната. Нет, ремонт должен быть серьезным. Надо бы и фасад покрасить. Что это за идиотские четыре дыры у входной двери?

У Гали от Ликиных слов голова пошла кругом. Когда они сдали ей комнату, Галя сразу решила, что все деньги пойдут на ремонт, но только через год, когда они соберут всю сумму (сейчас она уже пожалела, что отказалась от Ликиного предложения заплатить за год вперед). Они всегда жили от зарплаты до зарплаты, и лишних денег в доме никогда не было. Но и сказать об этом Лике она не могла. Ей, наверное, впервые в жизни было за себя стыдно. Она понимала, что это смешно и даже унизительно, но ничего с собой поделать не могла. Ей так не хотелось, чтобы Лика думала о них как о малоимущих, хотя они ими, по сути, и были, как и подавляющее большинство огромной страны накануне нового тысячелетия. Но ремонт, о котором говорила Лика, должен был вылиться в какую-то заоблачную сумму, которой у них нет и никогда не было. Хотя идея с разделом этой комнаты ей понравилась. Она никогда ее не любила – не комната, а танцевальный зал. В общем, она для себя решила, что тысяча долларов – это максимум, на который они могут пойти. Но их тоже сейчас придется одалживать. А одолжить их можно было только у одного человека – у Калягина, которого Сережа на дух не переносит. Значит, надо будет как-то выкручиваться, что-то придумывать, чего она никогда раньше не делала. Но выхода у нее все равно никакого не было, потому что она чувствовала, что Лика уже ни за что не остановится.

– Хорошо. Я поговорю с Сергеем, – неуверенно сказала Галя.

– Вот и молодец. Кстати, а где он? Почему ты одна сидишь?

– Сережа уже спать пошел. А я перед сном с книжкой всегда сюда. Сережа так храпит – с ним не почитаешь.

– Спать надо в разных комнатах, вместе только секс – и разбежались. Рекомендую – укрепляет нервную систему. Ладно, хватит болтать. Пойду-ка я, пожалуй, чемоданы разбирать – вчера поленилась. А потом в ванну. Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. Я сейчас тебе наполню.

– Вот и отлично.

* * *

Когда отношения Тони с Виктором только начинались, Галя при любом удобном случае пыталась высказать Тоне свое неудовольствие ее жизнью. Тоня на это только отмахивалась: «Живу как живу, мама. Значит, такая у меня судьба. И потом, я в тебя – должна испить свою порцию горя. Так что смирись». И Галя в конце концов смирилась. Посоветовавшись с Сергеем, они решили перейти работать во вторую, дневную смену, чтобы после школы Тоня с Виктором могли оставаться дома одни, чтобы у них создавалось хоть какое-то подобие семейной жизни. Тоня тоже во всю старалась поддерживать это подобие: готовила для Виктора обеды, стирала ему белье, покупала ему все необходимое. В общем, вела себя так, как ведут себя жены. Вот только ночевать Виктор всегда возвращался к себе домой, и привыкнуть к этому она никак не могла. Как и к тому, что он периодически звонил домой, чтобы узнать у сиделки о состоянии жены. И особенно ей было больно, что у них никогда не заходил разговор о детях. Их детях.

Из-за того, что Галя с Сергеем работали в дневную смену, Лика виделась с Галей в основном поздно вечером, перед сном. Утром Лика вставала поздно, выпивала чашку кофе – она никогда не завтракала – и начинала приводить себя в порядок, одеваться, что у нее занимало довольно много времени. Затем она уходила в студию посмотреть, как там продвигались работы; потом занималась рекламой своей школы, которую собиралась развернуть широко: радио, газета, автобусы, рекламные щиты. Обедала она в ресторане. Когда она возвращалась домой, Галя с Сергеем еще были на работе. Зато она довольно часто сталкивалась с Тоней и Виктором. Но, поздоровавшись с ними, она тут же поднималась в свою комнату и старалась из нее не выходить и лишь услышав, как Виктор уходит на свою халтуру, спускалась вниз и, как она обещала Гале, начинала свое «сближение» с Тоней. У Лики всегда загорался азартный интерес, когда она бралась за то, что у других не получалось.

В беседах с Тоней говорила в основном Лика, а Тоня ее слушала и молчала, лишь изредка отвечая на Ликины вопросы, которые никогда не касались Виктора. Лика много и подробно рассказывала о своей жизни. Рассказала о своем муже, с которым находилась в процессе развода, о своем сыне Дениске, который предпочитает жить с отцом и абсолютно прав – она никудышная мать. Рассказала она и о своей школьной любви – своем первом муже, Володеньке. Как он был сказочно красив. Стихи наизусть читал, а как романсы пел… В нее был влюблен страстно. Через пару лет после окончания школы она выскочила за него замуж – очень хотелось из дому поскорее вырваться. А через год она почувствовала, что еще немного – и она рехнется: этот преданный собачий взгляд, это постоянное любовное сюсюканье, эти стихи и романсы…

– Ну нельзя же всю жизнь прожить на романсах, – подытожила она. – Я не Изольда, и мне Тристан не нужен, особенно за кухонным столом. Уж лучше Ковальский, помнишь «Трамвай „Желание“»?

В таких разговорах прошло несколько дней, и Лика поняла, что, если она не заговорит о Викторе, Тоня никогда сама не начнет.

– Послушай, это нечестно, – наконец решившись, сказала Лика. – Я все о себе рассказываю. Наизнанку вся вывернусь. А ты о себе – молчок. А меня, знаешь, разъедает любопытство.

– О чем?

– Прекрати! Ты прекрасно знаешь, о чем. О вас с Виктором можно прямо роман писать, а я живу под боком и понятия ни о чем не имею. Рассказывай. Я из комнаты не уйду, пока все не услышу.

И Тоне вдруг самой захотелось вот так же раскрыться, рассказать о своей такой непростой, даже безысходной жизни, тем более, что подруг у нее не было, а желание поделиться было всегда. И все это время она держала в себе и свое счастье, и свою трагедию, и свою боль. И она начала рассказывать. С самого начала, с того дня, когда она посмотрела фильм «Доживем до понедельника». Лика, естественно, делала вид, что узнает о Тониной жизни впервые. Слушала она ее внимательно, иногда даже переспрашивала для достоверности.

– И что вы собираетесь делать дальше? – спросила она, когда Тоня закончила.

– А что можно сделать? Будем жить как живем.

– Но это может длиться годами.

– Может. Никто не знает. Не ждать же ее смерти…

– На свете не бывает неразрешимых проблем.

– Я тоже так думала. Оказывается, бывают.

– Все зависит от того, как ими заниматься. Та к все-таки он любит тебя сейчас, или на твою любовь так и живете?

– Можешь мне не верить, но я об этом не думаю.

– Я и не верю.

– Твое дело. Он без меня не может, это я знаю. И для меня этого достаточно… Ты видела, какой он? Посмотрела бы на него год назад…

– Жену свою он любил?

– Мне тоже все равно. Сейчас он мой.

– А как Стасик это пережил?

– Вот об этом я не думаю – мне своих проблем хватает. Подумаешь – переспали один раз… Еще тысячу раз влюбится.

– Ты, конечно, у него тоже была первая?

– Конечно.

– Почему – конечно?! – засмеялась Лика. Ее настолько увлек этот разговор, что она уже забыла о его цели. – Да, вы здесь уникальные. Вас надо в музее показывать. Потеряла свою невинность, сколько тогда тебе было – двадцать два? Ничего себе – двадцать два года! И с таким же неопытным переростком. И ой, мамочки – катастрофа! С сексом покончено навсегда! Затем повезло – залетела в постель к стареющему выпивохе, у него еще остались силы, показал, что такое настоящий секс, и все – счастье найдено, жизнь состоялась…

– А с какой стати ты Виктора оскорбляешь? А из меня какую-то шлюху делаешь?! При чем здесь секс? Я люблю его.

– Извини – погорячилась. Ну а насчет твоей любви, как хочешь, но я права. Был бы Стас тогда поопытней, забыла бы ты про своего Виктора. Кстати, сколько ему лет? Выглядит он на все пятьдесят.

– Сорок два. Ну и что?

– А то, что он на восемнадцать лет тебя старше! Ничего себе. Ну я понимаю – любовник. У меня они всегда были. Без любви женщина не женщина. Нам нужно, чтобы нас любили. Виктор, наверное, прекрасный человек. Но какой он любовник?

– А он и не любовник. Он мой муж.

– Конечно, не любовник. С любовником провела время – и до свидания: никаких забот, никакой ответственности – только любовь. Поэтому и зовется лю-бов-ник. Но у вас не так. Вы себе семейные отношения создали. Мужем его считаешь. А какой он муж, когда у него жена в кресле инвалидном сидит и он к ней каждую ночь возвращается. Ты хоть видишь, что ты с собой делаешь? Спустись на землю. Дурдом какой-то…

– Для тебя это, может быть, и дурдом, а я счастлива. Ты сама только что говорила, что женщине нужна любовь. Всегда.

– Естественно, женщине нужна любовь, но такая, чтобы была не в тягость, а в радость, не проблемы с больной женой, а чтобы дух захватывало, как на американских горках.

– Ненавижу американские горки. От одного вида тошнит. Знаешь, давай закончим этот разговор. Он ни к чему не приведет.

Лика поняла, что с Тоней действительно говорить бесполезно. Но все же сделала последнюю попытку.

– Послушай. Переезжай в Москву. С твоим знанием английского я тебе классную работу найду с прекрасной зарплатой. Может быть, даже в нашей фирме. Поживешь для начала в моей квартире – у меня есть своя двушка, отдельно от мужа. Поживи годик. Не сможешь без своего Виктора – вызывай к себе. Я и его устрою, и о жене позаботимся.

– Лика, а что это ты так обо мне беспокоишься? Мы с тобой без году неделя, как знакомы, а ты ведешь себя, слово я твоя лучшая подруга с детства.

– А я бы и хотела, чтобы мы подружились. И не только с тобой, но и со всей вашей семьей. Можешь не верить, но у вас я чувствую себя как дома. Мне с вами намного легче, чем со своей семьей.

Разговор с Тоней совсем не обескуражил Лику. Наоборот – еще больше ее раззадорил.

Признание Лики о неожиданной привязанности к их семье на Тоню не подействовало, а вот ее предложение с Москвой заинтересовало. И главное было даже не в том, что это Москва. Просто жизнь в Епишево сделалась для них с Виктором совсем невыносимой. Друзья Виктора, которые очень любили его жену, от него отвернулись. На работе уже чуть ли не в открытую обсуждали их аморальное поведение, для школы абсолютно неприемлемое, и все громче раздавались голоса с требованием принять какие-то меры. Поэтому предложение Лики перебраться в Москву было как никогда кстати. Но естественно, вместе с Виктором. Хотя, если быть откровенной, в Ликином предложении поехать сначала одной, без Виктора, был какой-то соблазн. И дело даже не в том, чтобы сначала самой устроиться и все подготовить для его приезда с женой. Тоня вдруг осознала, как безумно она устала за этот год. Что, если разобраться, живет она на грани срыва, и ее жизнь действительно превратилась в дурдом, конца которому не видно. Ей просто необходимо было хоть ненадолго из этого дурдома выбраться, хоть немножко отдохнуть, прийти в себя. А потом уже вызывать Виктора, как-то пристроить его жену и устраивать свою жизнь. И Лика действительно может с этим помочь.

На следующий день, вернувшись с Виктором из школы, она набралась храбрости и решила поговорить с ним.

– Ты знаешь, я Лике все про нас рассказала, я имею в виду вообще все, с самого начала… И про твою жену… Она меня спросила, что мы собираемся делать дальше, и я не смогла ей ответить, – осторожно начала она.

– А ты обязана была ей отвечать?

– Не обязана… Но вообще-то, мне самой хотелось бы знать, что мы собираемся делать? Та к и жить?… А она тут забавную мысль подкинула: в Москву перебраться. Гарантирует работу с какой-то сказочной зарплатой и даже предлагает, пока я не устроилась, пожить в ее квартире – у нее, оказывается, своя есть, отдельно от мужа. Я, естественно, сказала «нет», но если разобраться… Если какие-то фантастические деньги… Может, стоит попробовать? Как ты на это смотришь? Ты бы хотел в Москву переехать?

– При чем здесь я? Она же тебе предложила.

– Она имела в виду нас обоих.

– Но предложила тебе. Не так ли? Ты же сама сказала – пока не устроилась.

– Не цепляйся к словам, пожалуйста… Я хотела сказать, что потом, когда устроюсь, приедешь ты. Она тебе тоже наверняка что-нибудь найдет.

– Я не уверен, что она имела в виду меня.

– Что ты заладил! А если она сначала тебя устроит? Тогда как?

– Тогда что я буду делать с Сарой?

– Возьмем с собой. Снимем большую квартиру, наймем женщину и выделим им комнату. Тебе не надо будет никуда носиться – намного удобнее.

– Кому? Мне не будет удобнее. Тоня, не забывай: она моя жена, и нам втроем жить под одной крышей… Это по меньшей мере аморально. Ну не подонки же мы.

– Извини, я как-то не подумала. Но если зарплаты будут нормальные, ее можно будет в какой-нибудь дом устроить… для таких людей. Лика наверняка поможет найти в Москве что-то подобное.

– Ты же знаешь, что я на это никогда не пойду. Ей только тридцать два года, а я ее в старческий дом сплавлю или еще лучше – к психам… Она этого не заслужила.

– А я заслужила?! Вот это все, как мы сейчас живем, – я заслужила?! – Тоня неожиданно перешла на крик, но тут же, опомнившись, взяла себя в руки и уже спокойно и даже как-то проникновенно продолжила.

– Я все время представляю себе, как бы мы жили вдвоем – ты и я. Как я устрою свой дом… Как мы приходим после работы, и никуда не надо бежать, не надо расставаться каждый день, а утром вместе завтракаем… Я всю жизнь мечтала о своей семье… чтобы много детей… Ты скажешь – это мещанство, ну и пусть. Значит, я такая…

– При чем здесь мещанство? У тебя естественное желание любой женщины иметь свой дом, семью… А ты всего этого лишена. Я не должен был влезать в твою жизнь ни при каких обстоятельствах. Но сейчас уже поздно об этом говорить… Ты права, надо действительно что-то делать. Только что? Если бы был простой ответ…