Читать книгу Оружие и его незаконный оборот - Данил Корецкий - Страница 5

Индивидуальная или коллективная безопасность граждан при нормальном функционировании государственных институтов обеспечивается созданием такой обстановки, которая исключает (или сводит к минимуму) возможность противоправных посягательств на личность или общество. Достигаться это может различными путями: формированием позитивной социальной направленности членов социума, устранением или смягчением криминогенных факторов, повышением риска совершения противоправных посягательств и т. д. Сами граждане чаще всего могут не знать о способах, которыми достигается их безопасность, да и не задумываться об этом, довольствуясь плодами соответствующей работы. Необходимость в оружии у населения отсутствует, его оборот ограничен и находится под строгим контролем.

В периоды социально-экономического и политического кризиса, связанного с ослаблением государственной власти и дисфункциями государственных институтов, обеспечение безопасности приобретает очевидный характер прямого противостояния криминальных и антикриминальных сил. При этом резко возрастает роль оружия, которое используется как правонарушителями для достижения своих целей, так и силами безопасности – для выполнения стоящих перед ними задач и отдельными гражданами – для защиты жизни, здоровья, жилища, имущества и других основных ценностей.

Оружие является основным инструментом насилия. «Первые орудия человека: огонь и камень он сразу же употребил на то, чтобы убивать и жарить своих собратьев», – очень метко заметил известный исследователь насилия и агрессии Конрад Лоренц[80]. Чтобы эффективно противостоять вооруженному преступнику, потенциальная жертва должна иметь не меньший уровень вооруженности, а органы безопасности, призванные пресекать вооруженные преступления, – даже больший.

Следствием криминогенных процессов последнего времени является лавинообразный рост интереса различных категорий населения и должностных лиц к оружию. Поскольку единственным оружием, доступным для граждан, являлись охотничьи ружья, то, начиная с конца 80-х годов XX века, наблюдалось резкое увеличение списочного числа членов Общества охотников. Причем пропорционального увеличения реальных участников охоты не произошло, так как вступление в Общество преследовало лишь цель легального приобретения гладкоствольных ружей.

В начале 90-х в прессе все чаще стали появляться сообщения о попытках вооружиться, предпринимаемых депутатами Верховного Совета РСФСР[81], членами правительства Москвы[82], депутатами Государственной Думы[83], родственниками должностных лиц высшего уровня…

Руководители предприятий, рабочие коллективы, ассоциации крестьянских хозяйств, руководство краев и областей обращались к Президенту России с ходатайствами разрешить ношение оружия для самозащиты, на некоторых территориях (Кемерово, Курганская область) принимались не вытекающие из закона решения о праве продажи, приобретения, ношения и хранения специальных химических средств[84]. Появились случаи массовой контрабанды оружия[85], которую виновные объясняли целями самозащиты.

Президент Российской Федерации пошел навстречу назревшим социальным ожиданиям населения и 8 ноября 1992 года принял Указ «О специальных средствах самообороны, снаряженных веществами слезоточивого и раздражающего действия», которым предоставил гражданам право приобретения, хранения, ношения и использования неубойного газового оружия, и Указ «О разрешении приобретения, хранения и использования гладкоствольного охотничьего оружия гражданами, ведущими крестьянское (фермерское) хозяйство», впервые разрешивший использование ружей не для охоты, а для защиты жизни, здоровья и имущества пока одной категории населения – граждан, ведущих фермерское хозяйство.

20 мая 1993 года принят Закон Российской Федерации «Об оружии», а уже 13 ноября 1996 года новый Федеральный закон «Об оружии».

Интересно, что оба упомянутых закона, несмотря на впервые предпринятую детальную законодательную регламентацию оборота оружия в обществе, не решили принципиально проблемы обеспечения безопасности российских граждан путем их вооружения. По существу, гражданам предложено защищаться от преступных посягательств с помощью неубойного газового оружия. Разрешено использовать для тех же целей и более серьезное оружие – охотничьи ружья, которые Федеральный закон «Об оружии» назвал «длинноствольным гладкоствольным оружием самообороны» и запретил выносить из дома. Вполне понятно, что эффективность подобной «вооруженной» самообороны не может быть высокой.

Союз артелей старателей, члены которого, вооруженные лишь охотничьими ружьями, вынуждены перевозить сотни килограммов золотого песка через глухую тайгу, обращался в МВД России с просьбой вооружить их автоматами и карабинами, но получил ответ об отсутствии для этого правовой базы и рекомендацию вооружиться… газовыми пистолетами и резиновыми дубинками, эффективность которых в условиях колымской тайги более чем сомнительна[86].

Привыкшие обходить государственные запреты российские граждане нашли выход и в этой ситуации. Только в 1994 году, когда начал действовать первый Закон «Об оружии», было продано более 20 тыс. нарезных карабинов «Сайга» калибром 7,62 мм – конверсионной модификации знаменитого автомата АКМ. Очень трудно представить, что за это время смог произойти столь бурный рост охотников на крупную дичь. Целями охоты покупатели маскировали подлинные цели – обеспечение своей безопасности.

Между тем активность «сдерживающего» законотворчества по регулированию правового режима оружия протекала на фоне роста вооруженности населения, роста числа единиц оружия в криминальном обороте, роста числа вооруженных преступлений.

За пять лет с начала 90-х годов число предприятий, производящих оружие и боеприпасы, увеличилось с 15 до 71, легально владеют гражданским оружием 4 500 000 человек (в том числе нарезным огнестрельным – 233 тыс. человек), на 21 тыс. объектов хранится 383,5 тыс. стволов оружия, лицензированный персонал частных охранных структур и служб безопасности использует около 60 тыс. единиц огнестрельного и газового оружия, в том числе 23 тыс. пистолетов и револьверов[87]. С 1993 по 2000 год количество частных охранных предприятий возросло более чем в четыре раза, служб безопасности юридических лиц – в два раза. Общая численность лицензированного персонала достигла 245 тыс. человек, ими используется 89 тыс. единиц огнестрельного и газового оружия[88]. По более поздним данным, в службах безопасности России работает 1 млн человек, из них 300 тыс. имеют лицензии на огнестрельное оружие[89].

Вместе с тем в нелегальном обороте находится не менее 150 тыс. единиц огнестрельного оружия, его потери достигают десятков тысяч стволов в год, вооруженное насилие за 1987–1993 годы возросло более чем в десять раз, наблюдается опасная тенденция латентиза-ции вооруженного насилия[90].

Иными словами, законодательная регламентация правового режима оружия не достигла профилактических целей. На наш взгляд, это объясняется тем, что предоставляемые гражданам и должностным лицам сил безопасности правомочия по контркриминальному использованию оружия неадекватны уровню вооруженности криминалитета, формам и методам использования преступниками оружия.

На протяжении многих лет обычной практикой было по преимуществу безоружное состояние сотрудников органов внутренних дел. Так, приказ МВД СССР от 9 декабря 1975 года № 305 предусматривал, что «выдача личному составу закрепленного оружия и боеприпасов производится дежурным только на время несения службы, выполнения оперативных заданий и проведения занятий, с разрешения начальника органа внутренних дел». За задержку сдачи оружия после несения службы предусматривалась дисциплинарная ответственность должностных лиц, а постоянное ношение оружия разрешалось в исключительных случаях начальниками областных (краевых) УВД и министрами внутренних дел союзных и автономным республик. Таким образом, существовал фактический запрет на вооруженность сотрудников милиции.

Такое абсурдное положение не могло быть терпимым, особенно по мере обострения криминогенной обстановки. В современных условиях одной из основных предпосылок эффективности несения службы сотрудником милиции является его постоянная вооруженность. Вступивший в силу 16 мая 1991 года Закон РСФСР «О милиции» в ст. 17 прямо предусмотрел право сотрудника милиции на постоянное хранение и ношение табельного огнестрельного оружия, обусловив это право единственным условием – «прохождением соответствующей подготовки». Ведомственный приказ добавил требования к условиям хранения и выполнения норматива стрельбы.

Но на практике запретительные подходы продолжали действовать в нарушение закона. Начальники горрайорганов внутренних дел, опасаясь личной ответственности за утери и неправильное применение оружия своими подчиненными, максимально ограничивают их право на вооруженность, чем снижают боеготовность, подрывают моральный дух и способствуют уязвимости сотрудников милиции. Это влечет неоправданные жертвы среди личного состава и в условиях противостояния с хорошо вооруженными криминальными элементами снижает эффективность функционирования всей системы органов внутренних дел. Между тем за гибель подчиненных и фактический саботаж деятельности по борьбе с преступностью ответственность для соответствующих руководителей не наступает.

Более того, Федеральный закон от 31 марта 1999 года «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О милиции“» изменил ст. 17, дополнив ее фразой: «Порядок выдачи, ношения и хранения оружия определяется министром внутренних дел Российской Федерации». Суть данного дополнения сводится к узакониванию практического ограничения права сотрудника милиции на вооруженность. Кстати, в США, Западной Европе, Турции, Греции и многих других странах невозможно увидеть полицейского, несущего службу безоружным. Мужчина или женщина, в патруле на улице или на пограничном контроле в аэропорту – любой полицейский имеет при себе пистолет или револьвер, а следовательно, готов к эффективному вмешательству в любую «острую» ситуацию.

Безоружность милиции – это только видимая часть айсберга. Офицеры Вооруженных Сил, ФСБ, не говоря уже о сотрудниках налоговой полиции, таможни, прокуратуры и других сил безопасности, практически безоружны. Перестраховка руководителей различных рангов доходит до абсурда. В соответствии с директивой Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения, под предлогом предотвращения несчастных случаев и несанкционированных действий личного состава, командиры частей выставляют на посты по охране ракетных комплексов и других режимных ядерных объектов часовых без оружия, боеприпасов и средств защиты![91]

На этом фоне совсем безобидным выглядит факт безоружности сотрудников подразделений инкассации кредитных организаций[92], перевозящих значительные ценности.

Между тем опыт царской России дает примеры диаметрально противоположных подходов. В 1907 году «высочайше одобренный» приказ № 74 разрешил офицерам «иметь в строю и вообще при исполнении служебных обязанностей… 3-линейный револьвер образца 1895 г., пистолет Браунинга калибра 9 мм и пистолет Борхарда-Люгера („Парабеллум“) калибра 9 мм». Пистолеты приобретались на собственные деньги, самый дорогой из них – парабеллум – стоил 45 рублей золотом[93].

Совершенно очевидно, что в условиях широкого и реально неконтролируемого криминального оборота оружия встает вопрос об уравновешивании «черного» оружейного рынка «белым», т. е. легальным. Это нестандартный и непривычный для России подход, но именно в нем кроется резерв повышения общественной и личной безопасности в постперестроечном обществе.

Время от времени вопрос о распространении оружия в обществе выносится на страницы средств массовой информации. В частности, отмечалось, что если в Европе политики предпочитают всячески открещиваться от склонности к убийству животных и пристрастия к оружию, то среди высокопоставленных лиц России наблюдается огромное количество охотников и хороших стрелков, многие из них являются обладателями охотничьего и боевого оружия, но, тем не менее, выступают против вооружения «простых» граждан. Мотивируется это тем, что больше половины преступлений в стране совершается на бытовой почве в состоянии опьянения и если «десятки миллионов граждан» получат доступ к оружию, то они попросту перестреляют друг друга[94]. Без особого разнообразия эти доводы повторяются из года в год.[95]

При этом игнорируется то обстоятельство, что суть дискуссии состоит вовсе не в том, давать или не давать разрешения на приобретение гражданами короткоствольного огнестрельного оружия, хотя многочисленные эксперты исходят именно из такого презюмирова-ния. Дело в том, что фактически вооружение криминальных элементов разрешено, поскольку предотвратить или пресечь этот процесс государство не смогло. Все члены организованных преступных группировок, лица, замышляющие и подготавливающие тяжкие преступления, да и все желающие, имеющие хоть какие-то связи в преступной среде, беспрепятственно приобретают любые виды оружия – пистолеты, автоматы, пулеметы, гранатометы, ручные гранаты, мины, боеприпасы и взрывчатые вещества – и широко используют это вооружение для совершения особо опасных преступлений, что подтверждается количественными и качественными характеристиками вооруженной преступности.

Споры ведутся вокруг легального вооружения законопослушных граждан с теми гарантиями и ограничениями, которые характерны для юридически прописанных процессов, проходящих под контролем государства. Хорошо известно, что оружие, находящееся в законном владении, лишь в единичных случаях используется для совершения преступлений, причем их последствия несопоставимы с последствиями использования криминального оружия. Но это обстоятельство участниками дискуссий почему-то игнорируется.

Сами граждане выступают за право вооружиться, причем с каждым годом число сторонников вооружения растет. Так, при социологическом опросе населения восьми крупнейших городов СССР в 1991 году 53 % респондентов выразили желание иметь личное оружие, а 14 % из них сообщили, что уже имеют его, 41 % высказались против[96]. В 1992 году при опросе, проведенном Днепропетровским фондом социального мониторинга, уже 62 % граждан высказались «за» вооружение и только 34 % – «против»[97]. Аналогичное исследование, проведенное в 1992 году в Москве, дало следующие результаты: отказались от оружия как средства самозащиты – 43 %, согласны на газовые баллончики – 25 %, хотят иметь пистолет – 20 %.[98]

В качестве паллиативного варианта решения вопроса можно привести пример Украины, где недавно некоторым категориям граждан, в частности журналистам, разрешили приобретение и ношение короткоствольного оружия, стреляющего резиновыми пулями[99], а в настоящее время такие виды «резинострелов» доступны и гражданам России.

«Зарежимленность» вопросов вооружения в России доходит до абсурда. В прессе обсуждался вопрос читателя о наличии оружия у Верховного главнокомандующего – Президента Российской Федерации. По разъяснению Министерства обороны, Президент В. Путин не является кадровым военнослужащим, а значит, и не имеет права на ношение огнестрельного оружия[100]. Несмотря на курьезность подобного разъяснения, оно красноречиво отражает уровень запретов и ограничений, существующих в данной сфере.

Вместе с тем определенные достижения здесь имеются. Закон предоставил право вооружиться сотрудникам прокуратуры, судьям, судебным приставам. Ширится практика награждения именным оружием сотрудников органов внутренних дел и других силовых структур. Медленно, но верно расширяются права граждан по приобретению оружия самообороны, гладкоствольного длинноствольного и даже нарезного оружия. Этот процесс имеет объективную основу: для стабилизации криминальной обстановки в обществе необходимо уравновесить оружие, находящееся в криминальном обороте, оружием, находящимся в законном владении у должностных лиц и законопослушных граждан.

Укрепление безопасности общества и государства требует ужесточения санкций за связанные с оружием и иные преступления против личности, расширения пределов необходимой обороны, вооружения законопослушной части населения, обладающей безупречной правовой репутацией, и задействование возможностей контркриминального применения оружия в борьбе с преступностью.