Читать книгу Кого посадят первым, или Страна больших денег - Данил Остапов - Страница 4

Деньги – вещь очень важная. Особенно когда их нет.

Эрих Мария Ремарк

В тот самый вечер, когда Бене Короткому снился умопомрачительный сон, в котором он кружился и приумножал свой посредственный олигархический капитал и еще не понимал, как ошибся, не уточнив доброй фее, в какой именно валюте должны быть те самые разменные полмиллиарда, на другой стороне планеты, где на деньги Бени могли бы сотни лет кормиться и существовать миллионы пенсионеров, бывший рядовой из секретной организации ЖКХ, известный потом в некоторых кругах как Гена-директор, а ныне провидец Генадон, уговаривал матерого газетчика Павла Кляксу.

– Паша, – говорил Генадон, – дорогой Павел Саныч! Ну как можно брать с ворожея с мировым именем деньги по общему тарифу, пусть и с пятипроцентной скидкой? А если я вам порчу наведу на газету или на орган какой-нибудь?

И он многозначительно посмотрел на синие брюки газетчика, сидевшего в черном, обляпанном чем-то белым кресле.

Газетчик не только не поперхнулся, он даже глазом не повел, и слово «мочекаменная болезнь» не зарябило перед его глазами, как слово «выход», горящее красным в кинотеатре. Клякса привык и к гадателям, и к знахарям, в общем, ко всякой чепухе, которая бывала в его кабинете. Он уже битый час ласково спорил с сидящим напротив него провидцем. Он не хотел уступать, так как уступал, прямо скажем, свои собственные проценты, и в то же время не хотел терять клиента.

Газетчик посмотрел на часы, до обеда оставалось пятнадцать минут, и он решил, что пришло время использовать последний и самый действенный для гадателей-рекламодателей способ: он открыл шкаф и, желая привлечь внимание Гены, стал шелестеть бумагами, затем достал конверт с многочисленными не нашими марками и протянул его несговорчивому клиенту.

– Вот, посмотрите, господин Генадон, узнаете ли вы эту фамилию?

И он указал пальцем на английское слово.

Директор фамилию узнал! Он бы не спутал ее ни с какой другой, это была фамилия его матери в девичестве. И фамилия эта была – Короткий. А имя – Беня.

Беня Короткий! Сколько лет и зим родственники провидца Генадона, а тогда еще Гены-директора, из кожи вон лезли, чтобы отыскать олигарха Бенечку, «своего наилюбимейшего родственника». Например, двоюродная тетка Гены – Машка-следачка – ради воссоединения родственных связей и родственных кошельков бросила работу, заложила все свое имущество в морозовском ломбарде и налегке укатила в островной рай, где, по показаниям свидетелей, к коим она имела непосредственное, то есть служебное, отношение, и осел Беня. Она всю жизнь проработала во внутренних органах и методом дедукции и передачи кому надо неучтенной наличности, подвернувшейся как бы невзначай, установила место жительства родственника, но пробраться за забор и даже к забору не смогла: Беня не принимал, он был очень занят – работал. Прошел месяц – у следачки кончились деньги, а встречи она так и не добилась, как не добилась и воссоединения родственных связей и кошельков. На последнем издыхании она написала и на последние деньги передала через охранника записку мистеру Бене. Но Беня работал и на записку не ответил. Так Машка-следачка и сгинула за границей. На других сородичей Бени описанное событие произвело прескверное впечатление, и никто из них более не рисковал искать родственника – в смысле деньги олигарха Бени Короткого.

– Так вот, – радуясь недоумению пока еще не состоявшегося клиента, продолжал газетчик Клякса, – всем известный олигарх Бенин Короткий является постоянным подписчиком нашего черно-белого глянцевого журнала, как и другие уважаемые люди.

Он указал пальцем на потолок подвального помещения офиса газеты, занимавшего не более восьми квадратных метров в бывшей общегородской уборной, а ныне – офисном центре.

– Кроме того, – продолжал газетчик, открыв замасленный документ, озаглавленный «Должностная инструкция директора газеты», – вот моя инструкция. И что вы видите? Правильно, здесь лишь один пункт, и он гласит: «Лично контролировать доставку экземпляра газеты олигарху Бенину Короткому». То есть вы на меня можете положиться.

«Итак, – рассуждал Гена, – если статья выйдет в этой газете, то появится шанс встретиться с родственником, а если появится шанс встретиться с родственником, значит, появится шанс…» Тут наш герой на мгновение задумался и сказал Кляксе:

– По рукам!

Газетчик ничего другого и не ожидал: десятки и даже сотни юных клиентов: предпринимателей, владельцев копеечных фирм – клевали на имя олигарха и исчезали в пропасти бизнеса, и где они были теперь – никто не знал. С определенной долей уверенности можно было сказать только то, что они уже были вовсе не преуспевающими предпринимателями, а в лучшем случае малоуспевающими клерками.

– Только чур договор на рекламу заключим с моей фирмой – ООО «Гадание в лоб» и без предоплаты. Хочу сначала оценить мастерство ваших авторов.

Газетчик потупился, уткнув взгляд в пол, потом развел руками и ударил себя в грудь: мол, не могу, рад бы, но не могу…

«Понял», – мысленно ответил Гена-директор и продолжил уже вслух:

– Пятьдесят процентов аванс, пятьдесят процентов принесу наличными. Где у вас тут касса?

На том и порешили: пятьдесят процентов Гена обязался оплатить в день верстки рекламной статьи и сдачи ее в печать. В тот самый банковский день, к вечеру, он принес в офис газеты копию платежного поручения с синей печатью посередине, где значилось: «ПРОВЕДЕНО». И никто не обратил внимания на маленький вопросительный знак рядом. Раз проведено – значит, оплачено, а вопрос – так, мелочь, опечатка. И газета с рекламой провидца ушла в печать.

Только через семь месяцев, вынося постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, дотошный следователь, известный под оперативной кличкой Отказной, что было связано с улучшением розыскной статистики и недопустимостью расследования тех дел, которые должны решаться самим заявителем в нужном органам гражданском порядке, разглядел через лупу микроскопическую частицу «ли», которая помещалась между словом «ПРОВЕДЕНО» и вопросительным знаком. И выходило, что это не слово «проведено», то есть подтверждение, что оплата по договору состоялась, а неопределенный вопрос: «Проведено ли?». Иными словами, как потом объяснил следователь сам себе нужными ему показаниями помощника несостоявшегося подозреваемого Степы: «Клиент, передавая платежное поручение газетчику, сам еще не был уверен в оплате и как бы спрашивал у того: проведено ли, оплачено ли? Мол, проверьте сначала по своему текущему банковскому счету. А те не проверили, ну и сами виноваты». В общем, никакой уголовщины! И при этом Генадон ничего не заплатил…

Но как же Гена, да еще с таким уважительным прозвищем, как Директор, решил выйти на рынок гадательных услуг? Начнем с самого начала…

Гена не родился богатым и даже не возмужал в то прекрасное время, когда органы статистики страны докладывали об умопомрачительных темпах приватизации народного добра. Много позже Гена-директор, а тогда еще Генка, осознал, что счастья каждый человек действительно должен добиваться сам – именно тогда оно, счастье, будет желанным, осязаемым всеми органами чувств. Почему человек, связавший себя узами брака с нелюбимым, но богатым субъектом, часто несчастлив? Потому что задор не тот. Задора нет. Денег становится больше, но среди нового окружения ты остаешься таким же бедным, каким был и вчера среди другой прослойки людей, то есть ты вновь ничем не выделяешься. Нет задора, не хотят подниматься руки – скука.

Не лучше ли самому организовать рисковое дельце, жить им, продвигать его и добиться успеха. Главное – самому. Счастье, как думал Гена, оно в контрасте. Вчера ты бедный и ничтожный – сегодня соришь деньгами, таких дорогих машин, как у тебя, нет и во всем регионе. Но деньги ты заработал сам, своими руками и умом. Затем дела идут по нарастающей, и новое дело не похоже на предыдущее. Ты словно белка в колесе, только колесо твое много больше, и сначала ты двигаешь его сам, а потом оно уже давит все преграды на своем пути. Колесо уже не просто колесо, а с кабиной, в которой восседаешь ты. Кабина огромна, светла и прекрасна!

У Генки были все условия для того, чтобы искать счастье самостоятельно: ни протектората родителей, ни денег, ни собственности. Плохо обстояло дело и с возможностью ловли имущественных выгод в темной воде разграбления государственного имущества: приватизация вот уж добрых двадцать лет как сошла на нет – окончилась. Вот такие прекрасные условия!

Кем только не работал Генка. Сначала грузчиком, и именно тогда он понял, что учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал Ленин, – это далеко не глупость, а реальная возможность добиться в жизни именно того, чего сам хочешь! И Гена взялся за учебники. Потом он был менеджером: это когда толком ничего не умеешь, а занимаешься всякой чепухой. Нет, здесь тоже счастье никто не терял, а значит, его и не найти, – смекнул немного наученный студент Геннадий и перешел на работу охранником, оттуда – продавцом, контролером, кассиром… Но все это было не то, чего искал Гена, а искал Гена счастье, которое, как думал он тогда, заключается в деньгах. Деньгами делиться никто не хотел. Все обманывали, недоплачивали, лишали премий. Гарантированное государством право на труд заключалось в простых словах, сказанных как-то Гене одним из его многочисленных работодателей: «Ну что ты на меня смотришь? Иди в суд! Пока будешь судиться – ни фирмы, ни меня уже не будет!»

Жизнь Гены изменилась и понеслась только с двадцати семи – двадцати восьми лет, когда он, будучи уже образованным человеком с дипломом, стал думать сам и создавать компании. Дни сменяли дни, конторки сменяли конторы. Фирмы тасовались в денежной колоде Гены и его помощников. Сначала он назначил себя директором, за что и получил свое прозвище, а потом понял, что нести ответственность за все – это не для него, и формально покинул пост. Сразу вывел себя из учредителей, залез было в совет директоров (через этот орган управления одно время можно было получать приличный доход, ничего не делая и не платя огромных налогов при выплате заработной платы), но потом решил и тут не светиться – покинул и совет. Но так как на работе появлялся регулярно – нужна была какая-то легенда для других конторских работников.

Зашел к кадровику Леночке, девочке двадцати лет:

– Сделай на меня договор по должности юриста.

Пока та делала трудовой договор, Гена изменил свое решение: юристов, если верить статистике, часто сажали в тюрьму вместе с их директорами, которых они консультировали. К вечеру устроился инженером технического отдела. Вот уж откуда не загремишь за решетку – какой спрос с инженера по канализационным стокам!

Чуть позже Гена-директор «на бумаге» совсем уволился и полностью отошел от дел. Лишь контролировал процессы.

Прошло некоторое время, Директору исполнилось тридцать лет. Несмотря на долгое отсутствие тренировок, он не потолстел, даже несколько высох и выглядел неплохо. Как Гена-директор попал в страну больших денег, знали лишь несколько человек. К чести Гены надо сказать, что никаких уголовных дел в отношении него не возбуждалось, и только в одном протоколе допроса опрошенный в качестве свидетеля бухгалтер 10-го разряда Николай Авдеев, помимо прочего, указал следующее: «…А это всё Генка! Директор у него кличка, инженер технического отдела, он там голова. А Александр Иванович – он руководитель только по документам, он ничего не решает и не решал…» Конечно, никто бы не стал всерьез воспринимать слова какого-то бухгалтера. К тому же что может значить инженер технического отдела, не принимающий никаких ответственных решений, контролируемый непосредственным начальником, заместителем директора и самим директором. Но следователь по особо важным экономическим делам, который вел дело, все-таки решил перепроверить слова бухгалтера, изловчился и не пожалел целого дня своего рабочего времени. Однако за время проведения следственных действий он так и не смог установить местонахождения Гены, а сроки расследования истекали, и продлевать их правовых оснований не было. Следователь подумал, подумал да и решил не акцентировать внимание на протоколе допроса бухгалтера.

Все материальные блага, которых Гена никогда не имел и о которых тайно мечтал с самого детства, у него появились: квартиры, загородный дом, автомобили, наличность. Но что удивительно, Гене не хотелось заходить на новый виток зарабатывания денег, переехать в центр или уехать за границу. Нет, он был доволен своим положением. Гена понимал, что жить ему осталось не так уж долго – годы летят, и если посвятить себя лишь одежде, машинам и квартирам, то грош цена ему как человеку. Умрешь, как в песне Владимира Высоцкого, «некрасиво так, зло» – и никто не вспомнит. Хотелось ему совершить что-то такое, выдающееся, подвиг. Чтобы когда-то где-то кто-то сказал: «Гена – наш человек. Задумал – осуществил, народу помог».

И пришла Гене замечательная мысль, которую чаще всего высказывают своим избирателям кандидаты в депутаты в канун выборов. Гена-директор решил изменить свой регион абсолютно, вернуть власть народу, возродить к нему уважение. Отличие же Гены от кандидата в депутаты заключалось в том, что он никуда не баллотировался, а намеревался делать добро от души, с желанием. Но как это сделать, если идеологии и принципов у граждан не осталось? Хотя нет, идеология была – это деньги. Сознание масс меняется десятилетиями, но десятилетий в запасе у Гены не было. Он привык делать всё быстро, по старинке: «Понял, сделаю, представлю!»

Итак, просиживая с утра до позднего вечера за рабочим столом и рисуя всевозможные схемы осуществления замыслов, Директор пришел к основному варианту:

– Наука коррупция, Гена, – говорил он себе вслух, – предлагает десятки тысяч вариантов, как сформировать денежную массу у народа и сделать так, чтобы сам народ через своих представителей передал деньги организаторам коррупционных цепочек. Иными словами, есть линии…

Молодой человек изобразил движение денег, где в центре стоял огромный квадрат – «бюджет страны», сверху и снизу был народ, причем сверху от народа в бюджет стекались многочисленные стрелочки денежных потоков (налогов, сборов), а от бюджета вниз, к народу исходила одна, причем тонюсенькая, местами пунктирная линия.

– Что же выходит? – говорил себе Гена. – В бюджет стекаются многомиллионные потоки налогов, средств от реализации природных ресурсов, которые, кстати, по закону принадлежат тому же народу, а из бюджета выходит лишь одна? Где же все оседает?

Нет, не зря Генка в пятом классе был призером соросовской олимпиады по математике. (Кто не знает, Сорос – это богатый иностранец, который с позволения нашего государства тестировал граждан нашей страны и увозил к себе всех, кто поумнее. Генку родители не пустили.) В общем, Директор любил считать цифры. Сложил годовую выручку от продажи природных ресурсов, разделил на количество граждан страны и обомлел: выходило, что каждый гражданин только от природных богатств может иметь в год намного больше денег, чем зарабатывает, как говорят, непосильным трудом. Каждый может быть облизан и обласкан государством и не работать, если просто разделить общие (бюджетные) деньги! Даже оставалось на личного охранника, личного ручного милицейского, своего водителя – всего своего!

Деньги у страны были! Это, посчитал Гена, базис. А если есть базис, фундамент, то переформировать денежные потоки – дело вполне возможное. И он задумался над переформированием. Далее его рассуждения обозначились в тетради в виде мелких формул, пояснений, технических устройств. Гена проводил параллель с каменным веком, близким ему по жизненным принципам. В каменный век все жители общины занимались добычей материальных ресурсов: мяса, ягод, древесины для строительства жилья. Если бы в то время кто-то сидел на печи, пока все работают, и целый день считал, сколько чего заготовлено, его бы не поняли и попросту не кормили. Почему же все так изменилось? Ну, во-первых, община превратилась в державу. А в державе должны быть цифры.

Но при детальном анализе статистических данных на примере страны, в которой жил Гена-директор, выходила интересная ситуация. В державе существовало штатное расписание, включающее в себя на каждые сто жителей трех милиционеров, пять служителей министерств и ведомств, плюс иной чиновничий аппарат – еще семь. То есть на бумаге у Гены сформировалась пропорция: пятнадцать чиновников на сто граждан. Мыслимо ли предположить, что в каменном веке из ста работоспособных мужчин и женщин пятнадцать будут сидеть на печи и выводить непонятные (и часто никому не нужные) цифры, при этом трое будут еще и присматривать за членами общины с вышки и подгонять тех, кто, по их мнению, мало работает. Нет, это было совершенно немыслимо, даже если бы община состояла из тысячи жителей.

Неожиданно весенней пчелкой в распустившемся бутоне сознания Гены защекотало слово: «Перпетуум мобиле». Только означало оно не «вечный двигатель», а нечто такое, что бы полностью заменило пусть не всех, но добрую половину чиновников. Провидец задумался над созданием чудо-машины, искусственного чиновничьего интеллекта, выполняющего абсолютно все функции чиновника.

Рассмотрим аппарат «Чиновник мобиле» на примере судьи… Хотя почему «Чиновник мобиле»? Нет, «Перпетуум чиновник»… Судья получает документы по делу, анализирует их в голове с учетом знания законодательства, иногда опрашивает свидетелей…

Внимание! Представляем универсальный аппарат: судья – электронный сборник законодательства необходимого уровня. Истец и ответчик подходят к аппарату, который сканирует их документы и выдает результат – удовлетворить требования или отказать. Если необходим вызов свидетеля, то аппарат направляет свидетелю СМС-сообщение, при получении которого свидетель, имеющий персональную электронно-цифровую подпись, сообщает аппарату, что ему известно по делу, под свою ответственность.

В итоге аппарат полностью заменяет чиновника, исключает получение взятки, обеспечивает процесс правосудия и абсолютно реален, потому что голова чиновника – это не что иное, как компьютер с большим количеством памяти и мыслительными алгоритмами, причем не всегда мыслящими в законном русле. Помните, товарищ призывник, когда до призыва вас тестируют, то задают сотни вопросов, и в том числе: часто ли вам в голову приходят мысли, о которых лучше не говорить вслух? Кому как, но самому провидцу Генадону такие мысли не то что часто приходили в голову, они у него там были прописаны на постоянной основе и являлись собственниками части головы.

Помимо абсолютно полного выполнения функций чиновника, аппарат, как говорится, «есть не просит». Стоит и работает, хоть сутки напролет. Не требует повышения заработной платы, которую и не получает за ненадобностью, не пьет кофе, не курит, не нуждается в отпускных и оплачиваемых работодателем корпоративных вечеринках.

Что нужно аппарату, так это всего лишь пососать чуток электрической энергии, пока не решен вопрос с другими, более дешевыми источниками, да еще программист-охранник – один на десять машин при заработной плате вполовину от зарплаты чиновника. Вот, пожалуй, и всё. Денег можно экономить столько, что разумно будет частично погрузиться в каменный век – ограничить расходование природных ресурсов, которые еще могут выручить родину в сложные времена, возникающие с завидной периодичностью.

Но на переформирование денежных потоков и на изобретение аппарата «Чиновник мобиле» (назовем для красоты его так) нужны были деньги, огромные деньги. Где их взять? Директор тогда не знал. Но подвернулся случай: Гене предложили работать гадателем по бизнесу, а клиентов обещал поставлять знакомый – полковник внутренних органов по борьбе с экономикой Клим Мигалкин. Начальник того самого следователя Отказного.

– Не бесплатно же нам не возбуждать уголовные дела, – разъяснял он Гене схему. – А так и статистике хорошо, и с подозреваемых, то есть с «клиентов», будем брать деньги через тебя. Я кручу его в кабинете, верчу, зачитываю вслух статьи из Уголовного кодекса с их страшными санкциями, за стенкой другие следователи якобы допрашивают другого подозреваемого, который страшно кричит от нечеловеческих страданий, и говорю ласково: «Вы б к гадателю Генадону, – то есть к тебе, Генка, – сходили, тот гадает на ура, и все самое лучшее сбывается». Ты, конечно, гадаешь отказной материал по таксе.

Полковник передал новоявленному ясновидящему обшарпанный красный Уголовный кодекс в допотопной редакции, напротив каждой статьи в котором стояла своя цифра: где-то совсем дрянь, а где в тысячах, где-то твердая, а где-то процент от украденного, выведенного, увезенного.

На одной из страниц Директор заметил надпись: «Привезешь софийский комод из ЦУМа до пятницы – и дело закроем», – показал пальцем полковнику. Тот махнул рукой: мол, сотри – пережитки старой системы.

Так и стал Гена-директор гадателем с мировым именем – Генадон, которое не очень-то ему нравилось. Но оставим пустое. Директор занялся такой деятельностью не ради забавы, параллельно он думал о людях. Не о своих клиентах, которые толпами повалили к нему в первый же день работы благодаря актерской жилке полковника и многократным проверкам в отношении одних и тех же действий одних и тех же лиц, а о людях обычных: бабушках и дедушках, победивших в войне, о родителях, честно работавших на некогда своих, а теперь купленных за копейки иностранцами предприятиях, об обездоленных детях, не имевших не то что денег, но и даже родных людей, – в общем, о настоящих гражданах своей родины, не имевших недвижимости за рубежом.

Шаровой молнией на сухой затылок с порога обрушился на Генадона Степа-обрядник (когда-то Степа-дурачок):

– Учитель, – повалился он на колени рядом с глубоко удивленным посетителем, проходившим по экономической статье. – Учитель, вас из Туманного Острова спрашивают. Из шестого генерального секретариата олигарха Бени Короткого!

– И чего моему дядьке понадобилось? – не выходя из угара, в котором находилось помещение, голосом человека, которому этот самый олигарх Беня надоел звонками до изнеможения, вполголоса ответствовал Генадон. – Неси трубку.

Олигарх Бенин Короткий, заработавший миллиарды долларов на таких гигантах, как «Алмазнефтегаз», «Дизельойл», «МегаТэк» и другие, был на слуху. О нем недурно отзывалась западная пресса, к нему имелись вопросы у Генеральной прокуратуры. В общем, его знали.

Поэтому клиент Генадона, проходивший по экономической статье, настолько встревожился, что при нем сейчас состоится разговор с самим олигархом, надоевшим человеку, которого он считал проходимцем, что вжался вместе со стулом в угол клетушки, в свисающие с потолка благовонные водоросли (Степа, кстати, их соорудил из обычной сухой мокрицы – сорняка с огорода), и тут же услышал следующее:

– Генадон, Генка, родной племянничек! Это я, твой дядя Беня с Острова. Управился с делами и решил позвонить тебе, пригласить в гости. Вы как там без меня жили?

Эх, хорошо, что Генадон находился под воздействием благовонных трав, это помогло ему разговаривать с Беней не то чтобы как с равным, а даже поставить себя выше олигарха, чем, как потом оказалось, он произвел на Беню самое нужное и выгодное впечатление.

– Дядя, – ответил Гена, – я сейчас занят, позже перезвоню. У меня уважаемые люди, – и дал отбой. – Степан, где ты лазаешь? Забирай трубку!

Он швырнул ее к двери.

– Не носи больше, когда я занят с… – Генадон посмотрел на листочек, который лежал перед ним, – с уважаемым Алексеем Игнатьичем, тем более по высокобюджетной статье «Незаконная легализация денежных средств, добытых преступным путем».

…Именно, именно шаровая молния: первое объявление в газете, один олигарх-подписчик, и надо же такому случиться – прочитал и позвонил. И не просто позвонил, а вспомнил про родного племянника!

А позвонил Бенин Короткий племяннику Генке вовсе не просто так. Вот уже два месяца после судьбоносного сна с ключевым словом «полмиллиарда» олигарх рассуждал и испрашивал многих знающих людей: что бы он, этот сон, мог значить? Платил, не жалея, по десять долларов прорицателям, психоаналитикам, психотерапевтам, другим «психам», но то, что они говорили, Беню абсолютно не устраивало. Его не устраивали слова «будешь жить в достатке», «будешь богат», «будешь», «будешь», «будешь»… Ему нужен был способ, нужна была схема: как стать самым богатым и самым значительным, как заполучить те сто миллиардов и даже больше. Он потерял аппетит и вот наконец, на исходе второго месяца, вспомнил одну деталь из сна перед самым пробуждением: он вспомнил, что приснилось ему тогда лицо человека, которого он знал, но знал как-то по-другому, знал давно, многие годы назад.

Он пересмотрел все свои фотоальбомы, альбомы коллег, друзей, но нужное лицо не нашел и, когда уже совсем разуверился и готов был накормить своего бывшего врача Глистера очередной порцией валюты за никчемный разговор между двумя не понимающими друг друга людьми, как вдруг слуга положил ему на стол конверт. По отсутствию красных штампов на месте адреса отправителя Беня понял, что это послание не из налоговой, не из прокуратуры, не из милиции и даже не поздравление от органов законодательной власти некогда родной страны.

Что удивительно, человек, являясь в одном лице и вором, и мошенником, и преступником в глазах государства, мог в то же время быть «любимым другом», «радеющим соотечественником» для любого из сотрудников «органов» этого государства в отдельности. Например, в начале апреля каждого года глава налогового органа прежней родины г-н Сборщиков Н. Н. слал Бене гневное письмо: мол, срочно оплатите неоплаченные налоги, – и ниже (до конца послания, напоминающего по объему и силе слова собрание сочинений всех классиков вместе взятых, а также полный курс алгебры и геометрии) приводил перечень таковых налогов, сопровождаемый многозначными цифрами. И в тот же день приходило другое письмо, всё от того же господина Сборщикова Н. Н., но уже не как от представителя фискальных органов, а как от, так сказать, физического лица: «Дорогой друг Беня, спешу поздравить тебя с наступлением второго месяца весны. Не присмотрел ли ты там для меня виллы с видом на голубую даль великого и родного Атлантического океана? Жду ответа. Твой дорогой друг, Коля Сборщиков (рядом обычно стоял улыбающийся смайлик)». Коля Сборщиков уважал заграницу!

Итак, слуга положил на стол Бени нераспечатанный конверт и золотые ножницы, а сам благоразумно с поклоном удалился.

Беня взял письмо. Хм, газета. И так как думы вдруг захотелось резко переменить, он нацепил на нос чеховское пенсне, которое, как считал его специалист по старине, надевал сам Антон Павлович (что касается зрения, то тут известный олигарх и известный писатель были похожи), разорвал по старинке руками конверт и развернул газету. Читать было нечего: дешевая реклама, навязчивые заголовки, пошлые картинки… Как вдруг Беня получил райский удар в лоб! Он понял, что произошло что-то замечательное, что-то важное. Вспомнив про полмиллиарда и сон и сличив искомое лицо из сна с лицом в газете, он – о чудо! – обнаружил, что лицом этим является прорицатель Генадон. Но не это поразило Беню, а то, что Генадоном – и это он уже точно знал – оказался его давно забытый племянник Генка, сын старшей сестры Варьки. Выходило, два признака слились в одном: лицо было и давно забытое, и в то же время такое знакомое и родное. Причем слово «родное» Беня произнес вслух, пусть совсем тихонечко, но вслух. И сказал его так, словно выговаривал совсем другое слово, еще более ему близкое, – «полмиллиарда», помноженное на прекрасный коэффициент от двухсот и более.

…Обработав очередного клиента по «легализации денежных средств», того самого Алексея Игнатьевича, который явился случайным свидетелем разговора, состоявшегося между гадателем Генадоном и олигархом Бенином Коротким, Гена-директор, скинув с себя одежду провидца, устало крикнул:

– Эй, обрядник, принеси чайку зелененького.

Дверь распахнулась, и чаек был доставлен в лучшем виде – на никелированном подносе.

– Молодец, Степа! Это ты здорово придумал с олигархом! На нашего взяточника, – так Генадон называл всю публику, которая посещала его кабинет по «рекомендации» полковника, – разговор произвел самое нужное впечатление.

Степа присел на диванчик, разинув рот.

– Да я это… Там правда сказали, что от олигарха. Мол, соедините с гадателем Генадоном, с ним будет разговаривать олигарх Бенин Короткий!

Гена вопрошающе моргнул, он еще не вполне осознал того факта, что принял реальный разговор по телефону за элемент авантюры. Но наконец до него дошло.

– Ах ты скотина! – накинулся он на подручного. – Сказал бы прямо, что олигарх звонит! А то мямлишь: гы-гы… Что теперь делать? Судьбу мою, изверг, исковеркал!

И он задумался.

Степе же порка была как с гуся вода. Он вообще предпочитал не блистать перед публикой умом и потому роль денщика, слуги учителя Генадона исполнял и искренне, и натурально во всех отношениях. Степа был не только хорошим актером, но и тем человеком, которого Гена-директор хоть и журил, но любил как настоящего и незаменимого товарища.

Степан с рождения отличался добрым, покладистым нравом. Во дворе его дразнили дурачком – уж больно был улыбчивый и отзывчивый. В общую школу по воле родителей он не попал – определили в коррекционную. И, должно быть, зря – не разглядели его талантов.

Исполнилось Степе двадцать девять лет, он был холост и лично предан своему шефу, чем снискал уважение последнего и достаточное довольствие. Сказывают, толпились как-то около одного из элитных клубов города – «В ногах у Элиты» – двое парней лет тридцати. Один был известным в определенных кругах капитаном внутренних органов, другой – топ-менеджером серьезной столичной коммерческой организации (сети безофисных магазинов одежды, бытовой химии и продуктов – короче говоря, что-то вроде сетевого маркетинга). Очевидно, что парни были однокашниками и встретились случайно спустя много лет. Тот, что был капитаном и служивым человеком, хлопал более мягкотелого приятеля по плечам, приговаривая по-отечески: «Ваниш, ай да Ваниш! Как вырос! А ведь кем был…» Говорили они громко, рассуждали о других одноклассниках – кто кем стал, и по всему было видно, что ребята считали себя самыми успешными из класса, добившимися многого в жизни.

Общались ребята, общались, интерес друг к другу уже начинал угасать, как вдруг прямо ко входу заведения, где машины не парковали, подъехал черный хромированный внедорожник с легко запоминающимися номерами «о 000 оо», и даже регион регистрации значился как «00». В потертой телогрейке с номером «5713» на груди, в полуваленках на босу ногу, что было видно из-под трико «Адидас», вышел человек и, вынимая на ходу из черного бумажника несколько пятитысячных купюр, направился к двери. Заприметив необычного человека, всегда молчаливые, как буки, и неуслужливые быки-охранники на редкость вежливо распахнули перед посетителем дверь.

Человек поравнялся с примолкшими на мгновение друзьями – капитаном и топ-менеджером, хотел было ступить за порог клуба, к самим ногам элиты, и дать охранникам по пять тысяч рублей чаевых за помощь в открытии входной двери, как капитан тихо-тихо, словно обознавшись, вдруг сказал:

– Смотри-ка, это же дурачок Степа.

И точно, топ-менеджер Ваня признал в человеке Степу, которого во дворе в детстве звали полоумным и дурачком.

Степан остановился.

– Ребята! – сказал он им с мальчишеской радостью. – Пацаны! – и стал жать руки опешившим друзьям, потом обнял обоих. – Вы ли это?!

Здорово подпортил он настроение однокашникам. Это ж надо: псих – и в такого человека превратился! Но, как известно людям корыстным и недалеким, там, где глупец смог получить крутой джип «Прадо», «умный» человек вроде капитана или топ-менеджера сможет заполучить «Боинг» или «Аэробус А-300». Потому начались ласковые расспросы.

– Степочка, – спросил капитан, в первый раз за всю жизнь назвав Степана по имени, а не «дурашка», как когда-то в детстве. – Скажи нам, милый Степочка, ты где машинку-то взял?

Обрядник же – душа нараспашку – все и выдал:

– Работаю у учителя Генадона, он ценит меня и жалует всем, чем считает нужным. А я верно служу хозяину, все делаю.

«Генадон?» – слегка отрезвев относительно «Аэробуса А-300», подумал капитан и вспомнил, что в городе есть только один неповторимый Генадон, коего трогать не то что руками, словами нельзя, – Полкан (так называли полковника – начальника внутренних органов города) приказал.

«Вот гад! – думали с досадой теперь уже оба одноклассника, еще минуту назад пребывавшие в столь радостном настроении. – Вот гад! Везет же дуракам».

А после решили, что пора бы выпускникам их класса и встретиться.

– Кто бы еще оплатил нашу затею?

Степа, как всегда от души и с радостью, сказал:

– Друзья, я оплачу. «В ногах у Элиты» – наш клуб, и будем валяться там, то есть в ногах, сколько заблагорассудится.

Правда ли, нет ли, но сказывают, что вечер выпускников получился ярким: Степа трижды чуть не лишился своего статуса холостяка. Как оказалось, на дурачков с машинами и деньгами спрос остается великим, а предложений в небольшом городке явно недостает; даже у женщин, как говорится, с прошлым открывались ранее не раскрытые чувства любви.

Капитан, как после говорили, наоборот, абсолютно разуверился в жизни, запил, биндюжничает около магазина «Столичный», что на Лебяжьем кольце. Фирма топ-менеджера оказалась однодневкой, а сам топ-менеджер, как установило следствие, был подставным лицом. Степа же, оставаясь человеком добрым и бесхитростным, продолжал жить обычной жизнью слуги учителя Генадона: ездить на джипе, есть в ресторане, почивать в гостинице.

…Гена-директор поинтересовался:

– Не оставил ли олигарх Беня свой номер мобильного? – на что получил ответ:

– Нет, мобилу не оставил, городской тоже не оставил – ничего не оставил. Но если надо, я ж по справочнику отыщу, – при этом Степа сорвался с места, чтобы бежать за справочником.

Гена хотел возразить: «Увалень! Какой, к чертям собачьим, справочник?» – но махнул рукой: «Что взять со Степы», – и просидел в молчании еще минуту.

Молчание было нарушено тиканьем из-за двери, откуда-то из подсобки Степы. Звук нарастал и явно не являлся характерным звуком: динь-динь-динь с увеличенными паузами между «динь». И именно по паузам Директор понял, что звонит не просто межгород, а он – олигарх Беня Короткий!

Гена вскочил, яростно зажестикулировал:

– Беги, телефон!

Степа ринулся, роняя кресло и обрывая благовонные водоросли, но остановился поднять их, на что вновь получил:

– Беги, тебе говорят!

И только когда Гена услышал за дверью: «Слуга Генадона, ворожея с мировым именем, слушает. А, с Туманного Острова? Сейчас передам хозяину», – вздохнул с облегчением, ему стало хватать воздуха.

Так Гена-директор и его дядя Беня воссоединились. Родственные связи восторжествовали. До общего кошелька тогда оставались еще десятки тысяч офшорных километров.

А потом Беня попросил Гену перезвонить ему с рабочего телефона, чтобы не платить за дорогущую на Острове связь, что и было сделано: Степа стянул на минутку телефон в соседнем офисе – мол, позвонить в больницу. Дядя и племянник два часа напролет говорили о пустяках, в том числе и об общей родственнице Машке-следачке, сгинувшей на Острове вот уж пять лет тому назад. Беня, пустив слезу в трубку, даже вспомнил, что она писала ему что-то, но он был занят. И за то, что Беня не стал отвечать по причине занятости на письмо следачки, его в этой жизни никто и никогда не смеет осудить. Гена же молчал, повторяя про себя: «Ну и сволочь же ты, Беня!» – и улыбаясь при этом в трубку.