Читать книгу Пьесы - Данил Салихов - Страница 3

Действующие лица:

Риваль Якубович – главный врач.

Айрат Харисович Галин – генеральный директор.

Зиля Саматовна – молодая жена Айрата Харисовича.

Лейсан Гумеровна – медсестра.

Кадыр – палач времён культа личности.

Исмай – дед, впавший в детство.

Садрый – инвалид войны.

Нагима – бабушка.

Адам с дубинкой – охранник.

Действие первое

Картина первая

Кабинет главного врача психиатрической лечебницы Риваля Якубовича. В центре – стол буквой «Т». На столе несколько телефонов, селектор, журналы. Слева – книжный шкаф, справа – роскошный диван. За спиной у хозяина кабинета – портрет Бехтерева.

Риваль (говорит по телефону). Спасибо, спасибо… Спасибо потом скажете, Назип Айтуганович! Сами знаете, сейчас в аптеках и анальгин можно достать только через друзей. А вы у меня просите дефицитный препарат, производимый в Америке! Что? А, да, да. Нет ведь. Этот препарат можно достать только через обком. Не надо, говорю. Не беспокойте их. Что вы, Назип Айтуганович, я не считаю вас человеком из низших слоёв. Сами знаете, хоть мы с вами в обкоме вместе и не сидели, не из последних парней. Такие уколы, я думаю, и для нас ещё вернутся. Не обижайтесь уж. Не переживайте. Я говорю, не пе-ре-жи-вай-те! Сказал, сделаю, значит, сделаю. Разве можно обижать таких друзей, как вы? Что, что вы сказали? Доски?! Ну конечно, Назип Айтуганович, как же не нужны? Ведь у моего младшего сына дачи нет. Конечно, нужны, слов нет. Вот что, Назип Айтуганович, не пожалейте пяти минут, загляните ко мне. Здесь обо всём поговорим. Ладно, пока. Желаю здоровья! (Стучат в дверь.) Да, да, войдите!

Появляется Айрат.

О-о-о, Айрат Харисович, пожалуйста, присаживайтесь на диван.

Айрат подаёт ему руку через стол, берёт стул и садится справа.

Как дела?

Айрат. Дела как сажа бела. Что спрашивать, сами ведь знаете.

Риваль. Не прибедняйтесь уж так, всё утрясётся.

Айрат. Знаю уж, знаю… А вот и те (показывает пальцем вверх), кто наверху, когда у меня в руках всё было и я всё имел, не давали мне по ночам спать – то одно просят, то другое. А сейчас, когда настали такие времена, их и след простыл – ни слуху ни духу.

Риваль. Вы сами или с женой?

Айрат. Риваль Якубович, если не ошибаюсь, кажется, мы с тобой были друзьями…

Риваль. Да, конечно…

Айрат. Раз мы друзья, то сойдём с этих кресел и перейдём с «вы» на «ты». Мы ведь, оставаясь вдвоём дома, переходим на особый сленг.

Риваль. Да, правильно говоришь. Что поделать, в крови уже. (Телефон звонит. Риваль берёт трубку.) Да, да, слушаю! Кто? А, Софья Тимергалиевна. Салям, салям! Дела… Дела ничего. Вот, боремся с болезнями, точнее, изгоняем бесов. Сами знаете, у меня ведь психические больные. Что? В спецклинику положить? Кого? Вы что, Софья Тимергалиевна, отстали от перестройки, отстали от мира? Нет сейчас такого слова. Какого? Я имею в виду слово «спецклиника». Его уже давно поменяли. Что, что говорите? Ха-ха-ха!.. Сами-то что думаете? Вы думаете, что в одной палате будут лежать «белые люди» и пастух Гимади и дышать общей вонью? Раз так, проблем нет. Изменилось название, а больные те же. Да, да, изменилась только позолоченная вывеска на двери. Кто ваш клиент, я спрашиваю?.. Работает завпроизводством в ресторане? Нужный, оказывается, человек… Я говорю, нужный человек! Ладно, будет всё так, как вы сказали. Софья Тимергалиевна, положим его в ту палату, где лежит наш Первый. Когда я вас увижу? Кажется, у вас связь с «погонниками» была сильна. Сами знаете, они меня однажды обидели. Я думаю, вы знаете, о чём я говорю. А сейчас сын, маленький сын, опять попался. Куда? У него одно место – милиция. Что ему делать? Решил кое-кому силу свою показать. Так, ах, спасибо! Извините, пожалуйста… (Листает блокнот на столе.) Вот, вот, его дело передали следователю Петру Николаевичу Суслову. Ах, спасибо, мне не придётся ходить. Пока, до свидания! (Кладёт трубку.) Вот ведь, попробуй без таких людей прожить сегодня на этом свете!..

Айрат. Риваль, что будем делать?

Риваль. Как договорились, так и будем делать.

Айрат. Скольких ты собираешься сюда положить от меня?

Риваль. Сколько хочешь. По обстановке.

Айрат. Я бы не хотел провести здесь не то чтобы один час, но даже минуту.

Риваль. Это уж на твоё усмотрение. Как тебе душа подскажет. Я тебя не напрягаю. За то, что я тебя положил в больницу, меня по головке не погладят.

Айрат. Ладно уж, поставь себя на моё место. Что бы ты делал…

Риваль. Что? А вот вся моя жизнь здесь проходит. И всё-таки не жалею. Семь лет ради этого кресла учился полусытым-полуголодным. И достиг своей цели.

Айрат. Да, все мы любим кресло. Только не дают в него свободно сесть… Кто же придумал, что есть некто выше меня? Взглянуть – смех на палочке!

Риваль. Не переживай, друг, мы тебя втроём укроем. Ты да я и вон тот человек. (Указывает на портрет Бехтерева.)

Айрат. Ладно ещё был такой человек. Куда бы мы попрятались, умные дураки?

Риваль. Каждый под себя гребёт. Даже дурдом иногда помогает умным. Ладно, перейдём к делу. С чего начнём?

Айрат (вытаскивает из-за пазухи три пачки денег и выкладывает их на стол). Как договаривались.

Риваль (кивая на дверь). Закрой.

Айрат закрывает дверь. Риваль недоумённо смотрит на деньги.

Понять не могу.

Айрат. Здесь – половина. А остальное будет у тебя в руках, когда я выйду отсюда живым. Как договаривались, шесть месяцев – шесть пачек.

Риваль. Боишься? Выйдешь! Отсюда не может выйти только тот, кто много знает и много говорит. Вы не из таких. Вы наш человек, нашей кости. Да… Шесть месяцев… Маловато, конечно.

Айрат. Я бы тут же сбежал из этого дома, проклятого Богом. Пожалуйста, не держите меня здесь больше шести месяцев.

Риваль. Как это «не держите»? Не держите, говорит. Культурным прикидываешься. Сомневаюсь, что тех, «проверяльщиков», можно будет убедить. Ладно, постараюсь. Но только тебе самому тоже надо будет постараться. Стоит мне сказать, по коридору нагишом будешь бегать.

Айрат. Да уж, мне предстоит…

Риваль. Так уж, что поделаешь? Если голова не работает, пусть ноги поработают. А сейчас вот эти деньги (выдвигает ящик стола) своими руками выброси. Сам знаешь, мне к этим деньгам прикасаться нельзя.

Айрат кладёт деньги в ящик. Риваль ящик закрывает.

На твою голову этих сволочей достаточно. Ты не переживай, они сейчас в плену (смеётся). Были, а сейчас нет. Интересен этот мир. Вчера они были у тебя, а сегодня у меня. А завтра у кого, один чёрт знает. Иди открывай дверь!

Айрат открывает дверь.

Сейчас я позову медсестру. Входи в образ. Красивая девушка, разрешаю притронуться к её груди и так далее. Хотя тебя этому учить не надо. Твоя нынешняя не двадцатипятилетняя ли?

Айрат. Нужен ли дураку ум? Женился на свою голову. Вот сейчас её и услаждай. Я у неё под каблуком.

Риваль. Ничего, не переживай. Она тебя вскоре отправит в мир иной. Зачем ты ей нужен, старикан?

Айрат. Ты что, решил меня на самом деле убить?

Риваль. Ладно уж, пойми, что я шучу. Она осталась дома? Она ведь тебя любит…

Айрат. Ждёт в коридоре.

Риваль (нажимает кнопку селектора). Сестра Лейсан, зайдите сюда. (Айрату.) Ладно, не переживай, всё будет в порядке.

В комнату входит медсестра Лейсан.

Сестричка, проводи этого больного в палату. Потом зайдёшь ко мне.

Айрат и Лейсан уходят. Риваль набирает номер телефона.

Алло, алло! Это вы, Равиль Садриевич? Это я, Якубович. Всё нормально. У тебя как дела? Молодая жена не напрягает? Развёлся? Когда? (Смеётся.) Или состарилась? Я говорю, состарилась, что ли? Когда развёлся? Месяц назад? Ну ты и шустрый. Не собираешься опять жениться? Я спрашиваю, когда ещё раз женишься? Заочно?.. Годится. (Говорит громче.) Годится, говорю! Дело есть. Одной красотке нужна шуба из соболя. Да, да, той самой. Которую возили на твою дачу. Ладно, шофёр твой завезёт. Она ведь как птенчик, примерно сорок шестого размера. Да, сам прикинь. Чтобы могла сидеть рядом со мной! Выходной… В выходной меня пригласили на кабана. Те уж, наши. Будет время, приезжай. Вместе отправимся. Да нет, вертолётом. Ладно, ждём. Пока!

В комнату входит Лейсан.

Лейсан. Слушаю вас, Риваль Якубович.

Риваль. Устроили?

Лейсан. Устроила.

Риваль. Хорошо. Вот его амбулаторная карточка. Его лечением буду заниматься я лично. Персоналу надо будет об этом сказать. Этот больной трижды накладывал на себя руки. Не подавая виду, он может сотворить с собой что угодно. Держите подальше от него лезвия, электробритву, железки, ремни и всё такое. Передачи принимайте только с моего разрешения. А, забыл, та, которая его проводила сюда, ушла?

Лейсан. Нет, попросила встречи с вами.

Риваль. Пусть войдёт!

Лейсан выходит, в комнату входит Зиля.

Добро пожаловать, единственная куколка нашего города. Я очень рад видеть вас, Зиля Саматовна.

Зиля. Спасибо, Риваль-абый.

Риваль. Кто, вы говорите? Вы меня не унижайте. Риваль-абый якобы. Я, пожалуй, помоложе вашего Айрата Харисовича.

Зиля. Простите, Риваль Якубович.

Риваль. Риваль Якубович! Вы что… Риваль. Вот это мне нравится. (Идёт и запирает дверь.) Зиля… Какое красивое имя. В эти минуты моё сердце не находит себе места. (Берёт Зилю за руку.) Какие нежные, мягкие руки!

Зиля (пытается вырвать руку). Вы что, Риваль, не шутите!

Риваль. Какие это шутки? Это великое чувство. Послушайте моё сердце! (Прикладывает руку Зили к своей груди.) Слышите? В эти минуты оно бьётся только для вас.

Зиля. Отпустите, Риваль! Вы ставите меня в неловкое положение. Отпустите! Закричу!

Риваль (открывает дверь). Ладно, я не могу противиться вашим словам. Я – ваш пленник. (Смеётся.) А вот ваш муж – мой пленник. (Смеётся.)

Зиля. Риваль, он долго здесь будет лежать?

Риваль. Всё зависит от вас.

Зиля. Риваль, я стала его бояться. У него сильная апатия. Говорит, покончу с собой. По ночам просыпается в бреду. Вы уж не выписывайте его, не вылечив окончательно. Его здоровье очень важно и для семьи, и для него самого!..

Риваль. Я от вас таких слов и ожидал. Такое могут сказать только такие великолепные женщины, живущие ради своих мужей. Я не возражаю.

Зиля. Спасибо вам!

Риваль. Я никогда не сомневался в вашем мужестве. Такой красивой и молодой женщине взять под своё крыло пожилого мужчину – само по себе мужество.

Зиля. Риваль, как это понимать? Это шутка или оскорбление?

Риваль. Что вы… Я искренне. Вот только я одинок.

Зиля. Почему вы так говорите? Ведь у вас есть супруга?..

Риваль. Супруга лишь. А мне нужна женщина. Такая красивая женщина, как вы, которая согревала бы моё тело, как вы!..

Зиля. Не поняла. Разве супруга не может быть женщиной?

Риваль. Нет, умница моя, это две разные вещи. Вот ваш муж для меня – друг по жизни, сотрудники мои – тоже друзья по жизни, а жена (женщина) – это совсем другое. Жена – она согревает душу и тело!..

Зиля. Вот как…

Риваль. Так уж. Откуда у шестидесятилетней жены может быть тепло телесное… Вот поэтому я и не считаю её своей женой. Эх, Зиля, всё ещё у меня перед глазами ваша выпечка, до сих пор слюнки текут. Доведётся ли ещё когда-нибудь подобное попробовать, не знаю…

Зиля. Почему же…

Риваль. Да? Получится? Но когда?

Зиля. Вот только Айрат Харисович поправится и выйдет.

Риваль. Извините, Зиля Саматовна, дорогая, ему ещё лежать и лежать… А у меня уже терпения нет.

Зиля. Ладно, я вас приглашу.

Риваль. Вот так, не обижай старого человека!

Зиля. Риваль, мне разрешено передачи приносить? Надеюсь, будут принимать.

Риваль. Здесь кормят хорошо, не беспокойтесь. И потом Айрат Харисович стал немного полнеть. Я думаю, ему не помешала бы диета. Походим в кино, в театры, в рестораны и другие места… Я имею в виду – культурно отдохнём. Не беспокойтесь, я вам скучать не дам. Только мы вдвоём, наедине, с глазу на глаз будем сидеть. Всё образуется.

Зиля. Ладно, до свидания. Я ухожу.

Риваль. Постойте, я сейчас вызову машину.

Зиля. Нет, спасибо. Я на «жигулях».

Риваль. Вы – за рулём?!

Зиля. Да.

Риваль. Хорошо, хорошо. Может быть, и меня прокатите. С такой женщиной, как вы, выехать на природу стоило бы дорогого!

Зиля. Обязательно! Прощайте!

Риваль. Я вас жду, очень жду. Вот вам моя визитка. Если позвоните, я буду очень рад. По поводу Айрата Харисовича не переживайте. Отдыхайте.

Зиля. Прощайте! (Уходит.)

Риваль. Красавица, спелая вишня, что ли?! Сама готова угодить мне в рот. Не подкачай, Риваль, не подкачай! Ты ведь не из тех парней, которые теряются!

Гаснет свет.

Картина вторая

Палата. Напротив двери – два зарешеченных окна. Вдоль стен – две кровати. Возле кроватей – тумбочки. На трёх кроватях в глубине палаты – трое больных в полосатых халатах: Садрый, Исмай, Кадыр. Они напоминают зэков. В комнату в такой же одежде входит Айрат и здоровенный, в белом халате, лет 30–35 Адам. В руке у него дубинка.

Адам (указывает дубинкой на свободную кровать). Устраивайся! (Уходит.)

Айрат (оглядывая комнату). Куда я попал… Тюрьма и есть тюрьма.

Кадыр (смотрит с места как бык). Враг народа! (Кричит Садрыю, сидящему на соседней кровати.) Немедленно арестовать! Допрос!

Садрый (вскакивает с места, набрасывается на Айрата). За Сталина! Уничтожить врага! Ур-ра!!!

Тем временем Кадыр связывает упавшему Айрату руки полотенцем. Потом он и Садрый поднимают его и усаживают на тумбочку.

Работаешь? Молчишь? Ничего, я заставлю тебя говорить. Таких, как ты, через мои руки прошли тысячи. Помалкиваешь? Страну собрался продать? Падла! Народ собрался продать, паразит?! Враг народа! На, получай! (Бьёт Айрата в челюсть.) Молчишь? Ладно, ждёшь, когда тебя отправят на тот свет прикусившим язык? Ждёшь пулю в лоб? (Опять бьёт Айрата.)

Айрат (вскакивает с места). Что ты делаешь, уволю! Тьфу, зарежу!

Кадыр. Ах, ты так?! Ты поднимаешь голос против нас, тех, кто за советский порядок?! Против нас, верных сыновей партии. На, падла! (Бьёт Айрата.)

Айрат. Убивают! Убивают! Спасите!..

В комнату входит Адам и бьёт дубинкой Садрыя и Кадыра. Те разбегаются в разные стороны.

Кадыр. Виноват, товарищ начальник! Действовал не по уставу, виноват! Больше не буду! (Садится на кровать, скрестив ноги.)

Адам (развязывая руки Айрату). А ты о чём думаешь? Дашь сдачу покруче, к тебе никто и приставать не будет.

Айрат. Пожалуйста, переведите меня в другую палату.

Адам. Говорят, лично для вас подготовили «люкс». Сиди и не вякай! Тресну тебе по лбу, мозги вылетят! Не похож ты на человека, который делает добро другому, – слишком великоват твой живот. (Уходит.)

Исмай (становится перед Айратом на колени). Абый?! (Айрат молчит.) Абый!

Айрат (наотрез). Что? А ты что за райская птица?

Исмай. Абый…

Айрат (разгневанный). Что?!

Исмай. Абый, ты моего отца не видел?

Айрат. Видел.

Исмай. Где?

Айрат (подносит к носу Исмая кукиш). Вот здесь.

Исмай. А-а-а, не ври, там людей не бывает, я знаю. Абый, где видел, говори быстрей!

Айрат. Нет, не видел!

Исмай. Не возвращается и не возвращается. Ночью постучали, он пошёл открывать дверь, с тех пор его нет и нет. Мать сварила пшённую кашу, остыла уже, всё не возвращается.

Айрат. Вернётся, жди!

Исмай. Вернётся ведь, абый, да? Вернётся и заберёт меня. Я ведь домой хочу, абый. Я здесь долго нахожусь. У тёти врача попросил, а она говорит, когда отец придёт, отпустим. Сейчас и мать не приходит, раньше часто приходила, теперь пропала. Наверно, отца ищет, да ведь, абый?

Айрат. Да, да, наверное, ищет.

Кадыр подаёт знаки Садрыю. С двух сторон они оба опять направляются к Айрату.

Чувствуя это, он прислоняется к стене.

Садрый. Задушу, гитлеровский отброс, задушу! За Сталина!

Айрат. Спасите, на помощь, убивают! (Выбегает. Через некоторое время приводит с собой Адама с дубинкой.)

Адам (швыряет на пол старика Садрыя). Не мозоль глаза. А то убью! Эй, вы, дармоеды, паразиты! Слышат ваши уши? Ещё раз нарушите дисциплину, обоих к кроватям привяжу, слышите – «За Сталина!».

Садрый (вскакивает и отдаёт честь). Служу Сталину!

Кадыр (равняясь на него). Виноват, товарищ начальник. Действовал не по уставу. (Отдаёт честь.)

Адам. Вольно! Сейчас же проветрите комнату!

Кадыр и Садрый (одновременно вскакивая). Есть! (Толкая друг друга, поднимаясь на кровать, открывают форточку.)

Адам уходит. В дверях появляется Нагима: в одной руке у неё швабра, в другой – ведро.

Нагима. Здравствуйте, детки!

Кадыр (встаёт перед ней). Ты что, с чего это я твоё дитя? Ты – уборщица моего кабинета!

Нагима (смеётся). Да уж, твоя, твоя. (Гладит Кадыра по спине.) Поэтому под твоей кроватью мою в первую очередь.

Кадыр. Действуй так, как положено по уставу. Чтоб на полу не осталось ни капли крови! Поняла?

Садрый (кричит на Кадыра). Ты чего, с какой стати она твоя? Она – медсестра нашей части! (Подходит к Нагиме и целует её в щёку.) Вот только закончится война, я увезу тебя в Россию. Нарожаешь мне много детей.

Нагима (смеётся). Нарожаю, Садрый, нарожаю.

Кадыр. Эй, я тебе говорю, старая карга. Хорошо моешь или нет? Кровью пахнет.

Нагима. Ждал ты всю жизнь, ещё немного потерпи! Наверно, недолго осталось ждать. Может быть, если есть тот свет, встретитесь в раю. Говорят ведь, у таких больных людей, как мы, грехов не бывает. И отец твой, наверно, был светлой души человек, иншалла. Дай бог в раю встретиться с ним живым и здоровым. Нам только на том свете будет спокойно и хорошо. Дай бог!

Айрат. Бабуль, состарилась ведь, почему работаешь? Детей, что ли, нет?

Нагима. И дом мой здесь, и дети мои здесь. Вся жизнь моя здесь прошла.

В палату входят с лекарствами медсестра Лейсан и Адам с дубинкой.

Лейсан. Нагима-эби, здравствуй! Исмай-бабай, как дела?

Исмай. Хорошо, апа, твоими молитвами.

Нагима. Здравствуй, доченька! Раз ты сегодня дежуришь, то и дом наш лучится. Дежурила бы ты всегда.

Лейсан. Спасибо, эби.

Адам. Боже упаси каждый день у вас появляться! Того и гляди, сам в дурака превратишься.

Лейсан. Нагима-эби, выйди пока, потом домоешь.

Нагима. Ладно, дочка, ладно. Времени у меня много.

Адам (Кадыру). А ты, палач, иди сюда!

Кадыр (строевым шагом подходит к охраннику). По вашему приказанию военный исполнитель Кадыр Нигматуллин прибыл. (Широко раскрывает рот.)

Лейсан кладёт ему в рот таблетки. Адам протягивает ему с подноса стакан с водой.

Кадыр запивает, открывает рот и показывает Адаму.

Адам. Вольно!

Кадыр. Можно удалиться? (Сам себе разрешает.) Направо! (Поворачивается направо.) Шагом марш! Раз-два, раз-два. (Уходит.)

Адам. Сталин, иди сюда!

Садрый (таким же образом подходит к охраннику). По вашему приказанию рядовой, сапёр Гильфанов Садрый прибыл. (Выпивает таблетку.) За Родину, за Сталина! (Уходит.)

Адам (зовёт пальцем Исмая). Эй, ты, мальчик, иди-ка сюда, конфетой угощу! (Хохочет.)

Исмай (подходит к Лейсан). Апа, когда ты меня домой отпустишь, дашь мне одну-две таблетки? Такие же вкусные, как те конфеты. А то мне отцу нечего подарить.

Лейсан. Дам, Исмай-бабай, дам. А вот эти выпей сейчас.

Исмай. Сберегу для отца, а, апа?

Лейсан. Нет, эти выпей сам. Когда отец вернётся, я ему намного вкуснее дам.

Исмай (выпивает таблетки). Апа, почему ты меня называешь бабаем? Я ведь ещё мальчик.

Адам (хохочет). Да, почему бабаем называешь?.. Как бы на тебе ещё не женился. Ха-ха-ха… (Вдруг, став серьёзнее, кричит на Исмая.) Исчезни с моих глаз! Иначе ногтем придавлю! Вошь, холера! Убить бы уколом!..

Лейсан. Вы поосторожнее выражайтесь. Они ведь больные.

Адам. Паразиты, дармоеды! (Исмаю.) Тебе сказал, исчезни. Сыт я вами. По ночам мне снитесь.

Исмай. Ухожу, абый. Я скоро навсегда от вас уйду. Будешь по мне, апа, скучать?

Лейсан. Да, да.

Адам (выходя из себя). Эх, была б моя воля, выстроил бы вас всех в коридоре и вколол бы вам яду. Вы у меня перед глазами как призраки.

Айрат. Поменьше спирту пей, на человека станешь похож.

Адам. Ах ты, какой умник! Ладно… Я тебя укрощу. Иди сюда, райская птица! (Унизительно.) Цып-цып-цып. Ти-ти-ти. Чё как идиот застыл? Иди сюда! (Айрат молчит.) Тебе говорят! А то ведь сам сейчас к тебе подойду. (Поднимает дубинку.)

Лейсан (тянется к дубинке). Не вздумай ударить. Сейчас же позову Риваля Якубовича. Сколько можно издеваться над больными? Ты опять выпил!

Адам. Кто выпил! Я? Вот! (Дышет в лицо Лейсан.) Есть запах?!

Лейсан. Нет, но ты ненормальный человек, глаза у тебя навыкате.

Адам. С этими зрачки вылетят. Так вот, дорогая. Если ты лечишь таблетками и уколами, то мой укол – дубинка. Иди, чего не зовёшь Риваля Якубовича? Иди, иди! Боишься, да? Боишься… если захочу, завтра же тебя отсюда попрут. Здесь я главный! (Айрату.) Тебе говорю!

Айрат. Я лекарства пить не буду.

Исмай. Иди, абый, выпей. А то он изобьёт. Вкусные ведь таблетки.

Адам. Может, тебе спирт нужен?

Айрат. Я не больной.

Адам. Тебя никто не спрашивает. Ты не больной, но, вернее, настоящий дурак, чокнутый.

Исмай (умоляя). Иди уж, абый, иди. Из-за тебя нам спать не дадут. В коридоре будут держать.

Кадыр. Уставу не подчиняешься… Разрешите, товарищ начальник.

Садрый. Знаю я таких, как ты. С поднятыми руками выходили из окопов, прикинувшись ранеными, чтобы вернуться домой. В окоп не хочешь идти, сволочь, предатель… Задушу, продажная тварь. Задушу, за Сталина!

Лейсан. Иди, абый, дорогой, иди. Ты сам не знаешь о том, что ты болен. Небольные люди здесь не лежат. Мы ведь вам желаем добра.

Айрат. Позовите главврача!

Адам. Может, вам вызвать министра здравоохранения?!

Айрат. Я эти лекарства пить не буду.

Адам. Куда ты денешься, тварь?

Кадыр. Заставим, товарищ начальник.

Садрый. Трибунал тебе, гад! Полевой суд и пулю в лоб!

Исмай. Всё равно заставят выпить, абый, выпей!

Кадыр. Говорю ведь, враг народа. Чурается советского лекарства.

Айрат. Я объявляю голодовку.

Адам. Правильно делаешь, сейчас не только дуракам, но и умным есть нечего. Талон! «Гестапо», «За Сталина!». А ну-ка, заломите ему руки!

Те с двух сторон скручивают Айрата.

Кадыр. Последний час, последние минуты врага народа!

Садрый. Уничтожить предателя, уничтожить продажную душу!

Адам силой открывает ему рот, Лейсан кладёт туда таблетки. Айрат, всхлипывая, падает на подушку.

Исмай (плача, встаёт возле него на колени). Абый, абый, не плачь, пожалуйста, не плачь!..

Картина третья

Кабинет главного врача.

Риваль (набирает номер телефона). Алло, алло, аптечное управление? Кто это? Кто? Валентина Сергеевна… Я такой не знаю. Так и скажите, «Валюта». Алло, алло, Валентина Сергеевна, здравствуйте. Это я, ваш дядя «Доллар». Перейдём к делу. Я-то спровадил. Как договаривались, ампулу – по прежней цене. Есть ещё заказы. Пока! (Стучат в дверь.) Занято! (Платком вытирает лицо и шею.)

Приоткрыв дверь, в кабинет заглядывает Зиля.

Зиля. Риваль, может быть, уделите мне минутку…

Риваль. Пожалуйте вот сюда. (Показывает на диван.) Добро пожаловать, Зиля Саматовна! Наконец-то я вас вижу. И не звоните, и дома вас нет. Сами позвали в гости, а сами меня избегаете.

Зиля. Пожалуйста, извините, Риваль. Я съездила к маме в родные края. Это впервые с тех пор, как я соединилась с Айратом Харисовичем. Сами знаете, Айрат Харисович не молод. Неловко оставлять его одного. Он требует к себе большого внимания.

Риваль. Зиля Саматовна, я готов вам поверить, потому что вы самая красивая на свете, хотя в словах ваших правды нет.

Зиля. У вас не может быть никаких сомнений в моих словах… Я…

Риваль. Это так. Но однако один из моих людей охранял ваш подъезд полмесяца. Вас, вдвоём с ухажёром…

Зиля. Вы что, Риваль Якубович! О каком ухажёре вы говорите?

Риваль. О том, который у вас ночует!..

Зиля. Вы ошибаетесь, у меня никто не ночевал. Возможно, вы перепутали подъезды.

Риваль. Не знаю уж. До сих пор память у меня была в порядке. Не забывал то место, где хоть однажды побывал. Если в одном доме две семьдесят восьмых квартиры, пожалуйста, извините меня. Ладно тогда, Зиля, сестричка, что поделать, того молодого, симпатичного друга придётся положить к нам в больницу.

Зиля. Ничего не понимаю…

Риваль. Получается, у этого товарища крыша поехала уже смолоду. Что ожидать от человека, если тот вечером «Волгу» ставит не у своего дома, не в государственном гараже, а под вашими окнами…

Зиля. А! Он… он… Личный шофёр Айрата Харисовича был… Вспомнила.

Риваль. Вот так-то. На пару, глядишь, и вспомнили. Нет… я вас не виню. У меня нет права. Вы молодая, красивая, цветущая. И невозможно прятать чувства и страсти, данные природой.

Зиля. Риваль, пожалуйста, пусть Айрат Харисович не знает об этом.

Риваль. От вас зависит, от вас. Если вы меня однажды пригласите на выпечку…

Зиля. Ладно… Если так, поговорим напрямую. Я ваше предложение принимаю. Только ставлю одно условие.

Риваль. Выслушаем.

Зиля. Я на один месяц уезжаю в Сочи на отдых. Со мной едет ещё один человек.

Риваль. И что?

Зиля. Я думаю, вы поняли, кто это.

Риваль. Продолжайте.

Зиля. Тому человеку на три недели сделайте больничный и тут же при мне скажите Айрату Харисовичу, что у меня около месяца не будет возможности появляться у него.

Риваль. Не дорого ли вы мне обходитесь? А где гарантия?

Зиля. Гарантия такая: если я не оправдаю ваши надежды, вы раскрываете перед Айратом Харисовичем карты. Козыри в ваших руках.

Риваль. Вы хоть и молодая, но искушённая.

Зиля. Школа Айрата Харисовича. Договоримся так, Риваль. Я возвращаюсь из Сочи и приглашаю вас на выпечку, расстелив постель.

Риваль. Хорошо. Я ваши просьбы выполню. Только предупреждаю. Вы меня хорошо знаете. Со мной шутить опасно.

Зиля. Риваль, ублажать вас несколько вечеров мне ничего не стоит. Я думаю, у вас нет сомнения в том, как я могу ублажить старого человека. От этого одно место не износится.

Риваль (смеётся). Классно сказано. Теперь, если вы не обидетесь, задам вам последний вопрос.

Зиля. Попробую выслушать, Риваль.

Риваль. Вот вы, ещё молодая женщина, но уже успели вкусить и страсть, и богатство. А теперь ближе к делу… Что такого вы нашли в этом простом парне? Во-первых, положение, во-вторых…

Зиля. Риваль, у вас ведь есть жена, а вы тянетесь к молодой. Я думаю, мне тоже нужен человек, который мог бы согреть и душу, и тело.

Риваль. Понятно. Я молчу. Сдаюсь. Вы лучше знаете, по сравнению с нами, как жить на этом свете. Не спорю, Зиля Саматовна, кажется, с тех пор, как Айрат Харисович здесь, вы с ним не встречались.

Зиля. Нет. Времени нет. Сплошные проблемы и заботы. Не знаю, как ему об этом сказать…

Риваль. Не волнуйтесь. В этом случае и я вам на помощь приду. Но за это мне…

Зиля. За это вам… Не знаю уж…

Риваль. Один поцелуй! (Обнимает.)

Зиля кладёт ему руки на плечи, они целуются. Слышится чувственный голос Зили.

Зиля. Вызови его. Вызови, дорогой! Вызови Айрата Харисовича…

Занавес.

Действие второе

Картина четвёртая

Риваль и Зиля целуются. Раздаётся стук в дверь. Они отрываются друг от друга. Зиля приводит в порядок волосы. В кабинет входят Айрат, обросший бородой, и Адам с дубинкой. Зиля обнимает мужа.

Риваль. Эй вы, немного погодите.

Адам. Мне выйти?

Риваль (Адаму). На послезавтра придут заказы. Зайдёшь ко мне через некоторое время. Вызову!

Адам уходит.

Риваль. Вот вы и встретились. Видите, Айрат Харисович, думая о вас, Зиля Саматовна превратилась в тростинку. Умоляя о встрече с вами, она мне все уши прожужжала. Вот и настал момент, встретились. Всему своё время. Я вас оставлю наедине, только ненадолго. На десять минут.

Айрат (Ривалю). Я хочу вам что-то сказать.

Риваль. Потом. Предупреждаю, Зиля Саматовна, всего десять минут! (Уходит.)

Зиля (целует Айрата в щёку, гладит по голове). Что с тобой сделали?

Айрат. Куда ты исчезла?

Зиля. Любимый мой, сам ведь слышал. Передачи не берут, свидания не разрешают. С ума ведь сойду. Целыми днями я здесь, на ступенях больницы. Простудилась уже!

Айрат. Да… Спасибо ему. В хорошее место ты меня устроила, прямо рай. Только пальм нет. А обезьян хватает. Спасибо этому стервятнику Якубовичу. Сколько лежу здесь, а его вижу впервые.

Зиля. Не говори так, умница мой. Если бы не он, сидел бы ты в другом месте, погорел ведь. Ладно ещё он помог.

Айрат. И в тюрьме разрешают свидания.

Зиля. Потерпи, потерпи, дорогой, скоро выйдешь.

Айрат. Что там говорят?

Зиля. Приходили домой, устроили обыск.

Айрат. Ничего не нашли?

Зиля. Нет.

Айрат. Шиш им! О чём спрашивают?

Зиля. Болел ли ты раньше.

Айрат. Тебе осталось сказать, дураком, мол, был, не прирезал бы вас, вернувшись.

Зиля. Я сказала, раза два ты сотворял нечто странное. Спрашивают, что.

Айрат. Что ты ответила?

3иля. Я, я…

Айрат. Да, ты…

Зиля. Однажды утром остановила Айрата Харисовича, когда он собрался на работу, надев бюстгальтер, накрасив губы и взяв дамскую сумочку. В тот день на работу он пойти не смог. Обхватив голову руками, повалился на пол. Целый день так и лежал. Во второй раз, когда я вернулась с работы, вся стена была изрезана изображениями кукишей.

Айрат. Преувеличила ты. Почему именно кукишей? А если они этому придадут какой-то смысл?

Зиля. Что пришло в голову, то и сказала.

Айрат. Они к тебе ещё придут или к себе вызовут. Замучают. Придерживайся того, что ты им рассказала. Это такой народ… И говори всё обдуманно. Ничего, выйду отсюда живым-здоровым, я эти кукиши развешаю на их стенах. Никто не звонил?

Зиля. Нет.

Айрат. Ничего, если выйдут на мой след, я их сам подпалю. Не смогут сидеть спокойно в креслах. Вместе так вместе… Соскучился я по тебе, моя пташка. Иди ко мне, поцелую.

Зиля. Ты что, погляди на себя, – как ты говоришь, стал похож на обезьяну.

Айрат. Обезьяну, говоришь… Брезгуешь целоваться с дураком.

Зиля. Не брезгую. Я по тебе ужасно соскучилась. Только здесь не место. Вот выйдешь отсюда и тогда свободно, в тёплой постели…

Айрат. Не знаю, настанут ли эти дни.

Зиля. Настанут ли… Надо было ценить меня, будучи на свободе. Не раз в месяц обнимать и ласкать, а каждый день…

Айрат. Что поделать. Один раз живём на свете. Хочется насладиться всем. Пойми меня, Зиля! Мне не нужна жена, измученная рождением детей, с обвисшей грудью. Мне не так долго осталось. А тебе ещё жить и жить. И после моей смерти найдутся ласкающие тебя. Богатство, оно любого молодого парня к тебе притянет. Если ты меня нежишь в своей молодости, то оставшееся от меня богатство будет нежить тебя в старости. Жди меня! Выйду отсюда живым и здоровым, всё состояние перепишу на тебя. Я сам чувствую, что угасаю.

Зиля. Зачем мне твоё состояние? Почему ты всех меришь по своим меркам? Богатство, мол. Ты сам для меня богатство. Люблю я тебя! (Обнимает Айрата и плачет.)

Айрат (утешая). Ладно тебе, успокойся, умница. Спасибо, спасибо тебе! Если бы тебя не было на этом свете, я бы давно руки на себя наложил.

Зиля (вынимает платочек и вытирает слёзы). Как здесь?

Айрат. И не спрашивай. Заплачу. Это проклятый Богом дом. Здесь не люди, а звери.

Зиля. Терпи, дорогой мой.

Айрат. Куда деваться. Здесь даже верёвки не найти, чтобы повеситься. Повсюду глаза.

Зиля. Айрат, я хочу тебе что-то сказать. Не знаю, как ты это воспримешь… Твоё дело. Но…

Айрат. Если только что-то приятное. Если нет, сними ремешок с пояса и оставь мне.

Зиля. Годы идут, не хочется оставаться одинокой… Я – беременна. Остальное решать тебе.

Айрат. Ты – беременна?

Зиля. Мне нужен ребёнок! Я для тебя долго жила. Хватит. Надоело мне жить, сохраняя фигуру и грудь. Пора подумать о будущем.

Айрат. Ну я ведь тебя просил предохраняться. Я ведь тебя сам водил к гинекологу…

Зиля. Водил, но ты ведь не сидел рядом со мной и врачом.

Айрат. Значит…

Зиля. Я не поставила ту штуку, о которой ты просил. Я не пошла на это, потому что очень тебя люблю. Я знаю, ты любишь перелетать с цветка на цветок. Ты ведь свою жену, цветущую, с двумя детьми, на меня променял. Я основательно подумала. И всё взвесила. Ты используешь меня, пока я молода, а не нужна буду, бросишь и уйдёшь…

Айрат (радостно). Ты – беременна?! Спасибо тебе, спасибо, умница моя! Ты правильно сделала…

Зиля. А я боялась сказать тебе об этом.

Айрат. Верно, Зиля, мы, мужчины, больше любим тех, кто на жизнь смотрит проще и больше уделяет нам внимания. Мой ребёнок – это моё продолжение! А если так, то как я на тебя могу сердиться? Всё, за что я боюсь, – это ты. Только ты! Да, да, я и смерти не боюсь, а вот тебя потерять… Мне казалось, что ты гуляла. Пожалуйста, береги себя и нашего будущего ребёнка! Что тебя на это подвигло? В самом деле, от любви ко мне? Правда, Зиля?!

Зиля. Хорошо бы, когда родится ребёнок, ты меня не бросил, как тех женщин.

Айрат. Не оскорбляй меня, Зиля. Зачем ты так надо мной насмехаешься… Потому что старый? Я ведь тебя, что называется, на руках ношу. Посмотри, как ты выглядишь. Я ведь тебя в золоте купаю. А он – наш будущий ребёнок – будет счастливым. Да, обязательно будет счастливым!..

Зиля. Не знаю, теперь его отец вряд ли будет генеральным директором. Не знаю, как ты собираешься сделать его счастливым.

Айрат. Думаешь, не найдётся другого тёплого местечка, если не буду директором?

Зиля. Не знаю, со справкой из этой больницы человека на завод и простым рабочим могут не взять. Вспомни. Ты многим таким отказал. Помнишь, когда я у тебя работала секретаршей, к тебе пришёл на приём один толстопузый, отлежавшийся здесь. Ты ведь ему тут же дал от ворот поворот. И посмеялся вдогонку: «Я сам такой же шулер, как и ты!»

Айрат. Времена были другие. Но сейчас он сидит на таком месте, где его не достать. Ничего, друзей хватает, вот только выйду…

Зиля. Друзья – они тогда друзья, пока сидишь наверху. А стоит скатиться… Вон, ни один не здоровается и не звонит никто.

Айрат. Я эту справку быстро потеряю.

Зиля. Ты ведь сейчас как в гостях в загробном мире, хорошо, что ли?

Айрат. Хватит! Хватит! Надоело! Слушать не хочу. Выброси эти дурацкие мысли из головы. Ты думай о нашем будущем – о ребёнке, который должен родиться. Он должен стать счастливым.

Зиля. Не знаю.

Айрат. Чего не знаешь? От кого родится, знаешь ведь? Раз так, то мой ребёнок имеет право быть счастливым. Таков закон жизни. Сын генерала становится генералом, а сын пастуха пастухом должен умереть. Только в таком случае жизнь пойдёт по тому пути, которого мы хотим. Вот так. Я даю тебе гарантию. У нашего ещё не родившегося ребёнка уже сейчас есть богатство, на которое он может прожить до глубокой старости. Только роди! Я о его жизни, его будущем позаботился заранее. От тебя требуется только одно – родить его.

Зиля. Не горячись, будущий отец. Разве ребёнок, который нужен тебе, не нужен мне? Постараюсь. Сделаю всё, что в моих силах. Только…

Айрат. Что только?..

Зиля. Анализы у меня плохие…

Айрат. Как плохие?..

Зиля. Говорят, кровь неважная.

Айрат. А я как могу тебе помочь?

Зиля. Советуют съездить к морю. Поесть фрукты, подышать свежим воздухом, покупаться в море…

Айрат. А я что должен сделать? Путёвку найти?

Зиля. Ты чего? Кто тебе её даст?

Айрат. Да уж, никто и не интересуется моим здоровьем.

Зиля. Мне пообещали путёвку.

Айрат. Так в чём тогда дело?

Зиля. Ты будешь лежать здесь, а я там одна буду отдыхать. За кого ты меня принимаешь?

Айрат. Ты обо мне не думай, главное, думай о нашем совместном счастье – о будущем ребёнке. Я не желаю оставлять кому попало своё состояние, добытое кровью и потом. Оно должно принадлежать ребёнку, который придёт в этот мир как наше с тобой продолжение. Деньги у тебя есть?

Зиля. Нет, кончились.

Айрат. Как кончились, так быстро? Я ведь тебе два куска оставил.

Зиля. Так вот. Пока тебя нет, я каждый день устраиваю банкеты с родными и друзьями. Я даже маму свою не видела с тех пор, как живу с тобой!..

Айрат. Ладно, ладно. Я виноват! Во всём я виноват. Да, понятно. Я, разменявший шестой десяток, женившийся на молодой, которая мне в дочери годится, конечно, виноват. Поэтому твоя мама и стыдится. Пусть приезжает в гости, живёт у нас. Сколько раз приглашал, сколько можно упрашивать. Сама ведь, сама не едет, упрямая. Сама знаешь, я помогаю, каждый месяц посылаем ей.

Зиля (плачет). Я не говорю тебе, что не помогаешь. Деньги начал считать. Не люблю, когда мужчины суют нос в женские дела. Порой в тряпку превращаетесь. Я за тебя замуж вышла, потому что ты деловой. Не скрою, я с каждым днём люблю тебя всё сильнее.

Айрат (вытирает ей слёзы). Ладно, хватит, всё уладим.

Зиля. Даже с подругами не могу встретиться. Повстречаются на улице, делаю вид, что не заметила. Дескать, я дура, вышла замуж за старика.

Айрат. Выйдут и пусть попробуют пожить, как ты, поймут. Они ведь и живут с мужьями так «долго», потому что вышли бы за таких, как мы, да в городе генеральных мало. По пальцам перечесть. Да и тех уже перехватили умницы, умеющие жить.

Зиля. И что мне теперь делать?

Айрат. Придётся снять в кассе.

Зиля. А как? Кто мне выдаст деньги с твоей книжки?

Айрат. Старею, видать, забыл. Откуда у меня деньги на книжке?

Зиля. Не лги! Не идёт тебе! Глаза выдают! Что, перевёл на имя первой жены или детей?

Айрат. Ты что выдумываешь, Зиля?! Я их не видел и не знаю.

Зиля. У тебя и права нет видеть. Тебя с ними закон развёл. Не я, а сам решил написать заявление… (Указывая на живот.) Вот твой ребёнок, вот где твоё будущее! Вот здесь. А в том, что он придёт в этот мир, я играю главную роль. Если ты думаешь о нашем будущем, о старости, то не хитри!

Айрат. Ладно, Зиля, правду скажу. Одно только я сделал в своей жизни, утаив от тебя. Я те деньги перевёл на имя одного пьяницы. Не бойся, выйду отсюда, успокоится всё, и я их переведу на твоё имя.

Зиля. А почему сразу на моё имя не перевёл?

Айрат. Ты в своём уме? Мир перевернулся. Откуда тебе свалились такие деньги? Если ОБХСС начнёт проверять, твои деньги – мои деньги, мои деньги – твои деньги! А того пьяницу не проверят… Он об этом даже сам не знает. Если бы знал, с этой минуты не было бы человека счастливее его.

Зиля. Кто он, и сколько денег положено на его имя?

Айрат. А вот этого ты знать не будешь до тех пор, пока я не выйду отсюда. Зачем тебе? Ты сыта? Одета? Продолжай жить спокойно. Смотрю, смотрю я на тебя, ты…

Зиля. Я поняла, что я для тебя ниже достоинством, чем тот пьяница. Спасибо.

Айрат. Ты, Зиля, не долдонь своё. Так надо.

Зиля. Значит, мне в санаторий не ехать?

Айрат. Поезжай, конечно, поезжай! Перед тем как лечь сюда, я тебе сколько раз объяснял: продай свои «жигули»! Что, ждёшь, когда появятся те и заберут? Продай машину и поезжай! Выйду отсюда, куплю тебе новую.

В дверь стучат. В комнату входит Риваль.

Риваль. Ладно, друзья, свидание окончено. Вам, Зиля Саматовна, можно идти.

Зиля (плачет, целует мужа). Береги себя. О нас не беспокойся, Айрат, мы только для тебя живём.

Айрат. Возвращайся живой и здоровой. Береги себя, слышишь! Плохих вестей мне не привози!

Зиля уходит.

Риваль. Говорит, мы для тебя живём? (Громко смеётся.) Да, молодец ты, Айрат Харисович!

Айрат. Ну и что… Интересно показалось?

Риваль. Да нет, раз такая молодая жена льнёт к тебе, значит, не поизносился.

Айрат. Риваль, ты меня должен выпустить на этой неделе!

Риваль. Что ты говоришь? На этой неделе? Ты что, все таблетки, которые тебе даёт медсестра, глотаешь? Эти лекарства для тебя анти. Меняться стал?

Айрат. Риваль, я хоть и лежу здесь, не дурак, в своём уме. Я боюсь этой ветреной девушки. Боюсь, не оставит ли она меня с носом. Ведь ей не я нужен, а моё богатство.

Риваль. Да, друг ты мой любезный, жизнь тебя напугала. Если ты такой малышки боишься, то дальше тебе тяжело будет жить.

Айрат. Правда, боюсь я! Все мы боимся жить. Скажи, ты часто видишь сны?

Риваль. И что? Естественно…

Айрат. Наручники во сне не гремят?

Риваль вытаскивает из кармана платок, вытирает шею, лицо.

Почему в пот бросило? Гремят, наверно… Вот поэтому войди в моё положение. Скорее выпусти меня. Терпение моё на исходе.

Риваль. Тебе надо было попасть туда не во сне, а наяву – слушал бы, как они гремят.

Айрат. Нет разницы. Там хотя бы правят те, кто в уме, а здесь придурки. Так что разница большая.

Риваль. Говори с оглядкой. Не забывай, где сидишь. Пусть не слышат длинные уши.

Айрат. Это ведь смех, позор! Если бы над тобой издевались те, кто твоего ногтя не стоят, придурки. Якобы враг народа.

Риваль. Ничего, что у дурака на языке, то у умного на уме. Радуйся этому.

Айрат. Кто бы из этих дураков надо мной смеялся. Над Айратом Харисовичем, который руководил крупным заводом, где работало несколько тысяч людей… Это ведь смех, позор!

Риваль. Если бы ты попался к «тем», со страху, то они бы тебя давно в зоне «опустили». А сейчас ты мне угрожаешь Сибирью. Ладно ещё ты благодаря мне со своими денежками нашёл себе убежище. А мне что делать? Я не собираюсь стать дураком. Мне никто не поверит.

Айрат. Мне, может быть, надо было разобраться в своей вине. Отсидел бы и избавился.

Риваль. Если б целым вышел… Кажется, нет желающих и здесь тебя оставить в покое.

Айрат. Кто?

Риваль. С кем дело имел? Планы их не сбудутся. Собираются прирезать. Тебе надо подумать.

Айрат. Риваль. Вся надежда на тебя! Спаси! Добавлю! Сколько пожелаешь, столько и добавлю!

Риваль. Ты знаешь цену нынешним деньгам, дорогой. Деньги сегодня – это бумага! Ты думаешь, раз дал три пачки, а мне из них много досталось?..

Айрат. Добавлю, сколько хочешь, выпусти только.

Риваль. Те три я ещё в руках не держал. Что такое деньги… Дело не в деньгах! Не сомневаюсь, добавишь. Только…

Айрат. Проси, что надо?

Риваль. Вместо денег, я думаю, придётся тебе подарить мне на одну неделю свою малышку.

Айрат. Ты что, в своём уме? О чём ты говоришь? Сейчас же в этой комнате я тебя придушу, для дураков законов нет!

Риваль. Давай, иди, Айрат Харисович. Один только маленький укол, и ты на всю жизнь останешься здесь.

Айрат. Я не думал, что ты такой. Оказывается, ты страшный человек!

Риваль. Мы оба страшные люди. В этом мире, особенно в наше время, могут выжить только такие, как мы. А те (указывает в пол), двуногие, они не живут, они существуют по нашему повелению.

Айрат. Не смей её касаться!

Риваль. Она тоже – двуногое существо в движении. Как называется рабыня, купленная на деньги? А, наложница! Вот, Айрат Харисович, рабыни, наложницы издавна продавались.

Айрат. Эта наложница – моя жена. Понимаешь, жена, она беременна.

Риваль. Вот, оказывается, почему ты хочешь отсюда выйти! Говоришь, жена в положении, а? А ты всё-таки подумай, подумай, Айрат Харисович. Мои пороги ведь почти каждый день обивают товарищи в погонах. Допустим, я тебя выпущу. Ты ведь дома ни одной ночи не проведёшь. Тебя усадят в «воронок» и до дому не довезут, а напрямую – туда. Или – твои друзья… Остальное тебе известно. Думай, думай, Айрат-эфенди!

Айрат. Пожалуйста, не касайся её. У нас ребёнок должен родиться. Чёрт с тобой, родится он, подумаем. Как это вынести, как?

Риваль. Молча.

Айрат. Я боюсь глаз того, так называемого «палача». Кажется, по ночам он подходит ко мне и пытается задушить. Просыпаюсь весь в поту от ужаса.

Риваль. И задушит! Я этому верю. Он бывший, сталинских времён исполнитель НКВД, то есть был палачом, отправившим на тот свет много людей. А на сегодня он достойный человек, имеющий три советских ордена. Ты для него ноль. Ладно, не кисни. Я предупрежу тех, кто отвечает здесь за дисциплину. Они тебя будут охранять.

Айрат. Пожалуйста, Риваль.

Риваль (по селектору). Дежурный, зайдите!

В комнату входит Адам с дубинкой.

Проводите больного и потом зайдите ко мне!

Адам. Хорошо. (Уходит.)

Риваль (ходит по комнате). Ничего, часть спрятанных тобою блёсток должна достаться мне. От малышки твоей тоже. Ребёнка на старости лет ждёт. Не понимает, что доведёт себя до седин, возясь с сыном или дочерью личного шофёра. Ради тебя живём, говорит, или поспим вместе, говорит?! (Хохочет.)

Входит Адам с дубинкой.

Адам. Я проводил его, Риваль Якубович.

Риваль (со смехом стирает с глаз слёзы). Хорошо получилось. Как он там себя чувствует?

Адам. Как сказать, палач и Сталин дают ему прикурить.

Риваль. Чувствуешь, Сталина пытаются опозорить. А он по сегодняшний день воспитывает людей без устали. (Опять хохочет.) Ты против него там палача покруче настраивай. Так надо, хочется проверить его нервы. Надо таких доводить до изнеможения. А потом он начнёт говорить всё, что от него требуется. Закон жизни! Ха-ха-ха… (Успокоившись, серьёзно.) Там тебе ещё один товар привезли. Забери его, только осторожно. И потом вот что, в последнее время я тебя вижу не совсем в форме. Ты меня знаешь, прекращай эти дела. Я для тебя приготовил двухкомнатную квартиру, готовься к переезду.

Адам. Спасибо, Риваль Якубович, спасибо. А какие у вас новости? Как идёт ваша научная работа?

Риваль. Обезьян не дают, чтобы ставить и проводить опыты.

Адам. Зачем вам обезьяны? Они ведь в ваших руках, полная больница.

Риваль (улыбаясь). Ты так считаешь? Пожалуй, одного из них пустим в дело. (Звонит телефон, берёт трубку. Адаму.) Иди работай!

Адам уходит.

Да, да, это я, Риваль. Кто? Кто звонит, говорите?! Не слышу. Перезвоните. (Кладёт трубку и ходит по кабинету. Его взгляд останавливается на портрете Бехтерева.) Хороший ты человек, старик. Верный путь нам указал. Спасибо, живи спокойно, Риваль! Катаясь как сыр в масле. Всё, что нужно, плывёт прямо в руки. Если даже ни одного из тысячи дураков не можем вылечить, всё равно выход найдём. Запустим умных и их надоумим. (Звонит телефон.) Да, да, я, Риваль. Кто, Иосиф Исакович? Исчезли вы, исчезли, Иосиф Исакович. Да уж, понятно, мелкие мы люди. Зависимые от кого-то. Да нет, шучу, понимаю, понимаю, что вы человек деловой. Здоровье? Здоровье классное. Как вы сами? Не болеете? Ладно, не поддавайтесь! Слушаю вас, Иосиф Исакович. Какая справка? Что ребёнок состоит на учёте? Чей? Вашего сына? А, понятно. Нужна справка о том, что ребёнок вашего сына состоит у нас на учёте, чтобы сын мог получить квартиру, не так ли? Ну уж, Иосиф Исакович, ваше дело приказать, а моё – выполнить приказ. Давайте сделаем так, я сейчас на машине отправлю одного моего человека к вам. Вы ему дадите все данные. Не надо, не беспокойтесь. К вечеру будет готово, доставлено домой. Двадцать три года уже. Я, Иосиф Исакович, отсюда и на пенсию уйду. Из этого кабинета, из этого кресла. Что поделать – наши татарские парни пели примерно так. А у вас в народе:

так поют. Надеемся, в вас сила, Иосиф Исакович! Пока. Желаю здоровья!

Картина пятая

Палата. Кадыр и Садрый хватают друг друга за грудки. Вокруг них мечется со слезами Исмай.

Кадыр. Ты, падла (прячась за спину Сталина), дал скрыться врагу народа. Я тебя убью.

Садрый. Кто падла? Я, что ли? Я – сталинский солдат. Я сражался за тебя и за твоих детей. Для меня нет врагов народа. Он – татарин, не немец. Если так, он – наш, сталинский солдат.

Кадыр. Нет, он – враг!

Садрый. Нет, он не враг. Врагом может быть только немец. Татары, русские, марийцы – они наши!

Кадыр. Ага, вы сотрудничаете. Ты им продался?! Ты тоже – враг страны, продажная тварь!

Садрый. Покажу я тебе продажную тварь! Я – рядовой, сапёр Гильфанов Садрый – никогда не предавал Родину. Я старый солдат, давший клятву самому Сталину. Сам ты продажная тварь! Дезертировал с фронта и лежишь здесь.

Кадыр. И ты здесь лежишь.

Садрый. Я раненый. Я сегодня ночью трёх немецких «тигров» подбил. Там меня и ранили. (Распахивает рубашку и показывает рану на груди.) Вот моя рана! А где твоя?

Кадыр (встаёт на тумбочку и стягивает с себя полосатые больничные штаны. Остаётся в трусах и показывает себя сзади и спереди). Вот мои раны! Видел? Я дурак, что ли, воевать? Видел? Вот так-то…

В этот момент Адам вводит в комнату Айрата.

Адам. Надень, быстро! Сейчас вколю тебе сульфазин.

Кадыр (вперев в Айрата налитые кровью глаза, неохотно натягивает штаны). Есть, оказывается, Аллах. Если бы я дал тебе возможность спрятаться, назавтра меня бы расстреляли.

Адам. В лесу поймал. По рации вёл переговоры.

Кадыр. Да что ты говоришь? По рации?.. Говорил ведь я, что он агент. (Адаму.) Вы его допросили? Если да, вы свободны, предоставьте его мне. Я его сейчас…

Адам. Начальник, ты с ним поаккуратней. Он нам ещё нужен.

Кадыр. Хорошо.

Адам уходит. Кадыр пальцем подзывает к себе Айрата.

Пойди-ка сюда.

Айрат медленно садится на кровать.

Садрый. Кому говорят, быстро!

Кадыр. Ждёт, пока на задницу его посадят.

Исмай. Не ходи, абый, беги! Они изобьют тебя…

Садрый. Ах ты, Исмай, тоже продался, так?

Исмай. Нет, абый, я не люблю военные игры, я вообще войны боюсь.

Кадыр (подходит к Айрату, Садрыю указывает на дверь). На место!

Садрый. Есть. (Идёт к двери и становится по стойке смирно.)

Айрат (медленно встаёт). Ты, товарищ, знаешь, с кем разговариваешь?

Кадыр. Что?

Айрат. Ты соображаешь, кто перед тобой стоит?

Кадыр. Враг народа!

Садрый. Немец!

Айрат. Я полковник НКВД Айрат Харисович Галин. Смирно!

Кадыр встаёт смирно. Через некоторое время Айрат давится от смеха.

Смирно!

Кадыр. Да, тебя в разведуправлении здорово научили врать, подонок. Убью! (Хватает Айрата за шею.)

Исмай. Дяди, дяди, не деритесь! (Плачет.)

Входят Нагима и Адам с дубинкой.

Дядя, чего ты смотришь, убивают ведь!

Адам (стоит у дверей улыбаясь, руки в боки). Ничего, ничего не будет. Дурак – он дурак, живучий народ!

Нагима. Бессовестный ты! Не приведи тебе бог нашей болезни, нашей судьбы! (Шваброй ударяет Кадыра.) Иди отсюда, говорю тебе.

Что ты делаешь, гад! Он ведь тоже такой же, как ты, человек!

Кадыр отступает к кровати.

Кадыр (смотрит на свои руки, которые готовы были задушить в исступлении). Кровь мне нужна, кровь людская! Я без этого жить не могу. Слышите, кровь нужна! (Всхлипывает.) Подайте мне одного человека! Я душу его успокою! Подайте! Приведите! (Трясёт свою кровать с плачем, потом, устав, припадает к подушке.)

Адам. Человек… Ты ошибаешься, бабушка. (Показывая на Кадыра.) Вот один из ваших людей, который живёт, пользуясь нынешними льготами! Да, он человек, ему хорошие лекарства, ему хорошие условия, хорошая еда, всё вне очереди! А вы, вы-то что за люди будете? Говорят, вас не впускают в сословие людей. Вы счастливы: вам хорошо, спокойно жить. А вот нам, нам тяжело жить. Эх, тяжело нам жить, вам – хорошо. Вам ни о чём не приходится думать. А вот нам Бог дал разум, как ты говоришь… Как жить с утра до вечера, кто тебя унизит… Где раздобыть еду, как одеться?

Нагима. Не сравнивай всех людей с ним.

Адам. Здесь – он один, а на самом деле их тысячи. Что, миллионы людей один Кадыр душил? Они среди нас, с нами живут, дышат одним с нами воздухом. Без очереди получают еду, одежду. А ты себя за человека считаешь…

Нагима. Нам самим надо оставаться людьми!

Адам. Невозможно. Мир похож на дурдом. Нас обманывают, обводят вокруг пальца, а мы только повинуемся.

Нагима. Аллах есть, Аллах всё видит.

Адам. Да, Аллах есть. Если раньше нам говорили, что мы будем жить в раю, то сейчас говорят, что наши дети будут жить там. Обманывали тогда, обманывают и сейчас. И слова-то нашли какие: ради будущего поколения… А когда мы для себя будем жить? Человек приходит в мир лишь однажды… И у него есть право пожить для себя. А те и сами в раю живут, и их дети, и их отпрыски тоже будут жить в раю.

Нагима. От судьбы не убежишь. Кривое дерево растёт в сук.

Адам. Глупая ты, бабуля. Я работаю здесь около двадцати лет. Не помню, чтобы здесь лежал кто-нибудь из детей больших начальников. От них придурки не рождаются, а если и рождаются, то быстро умирают. Вот так-то. Всё во мне застыло, бабуля. Всё собирается вот здесь, в сердце. И это невозможно пробить. Работаешь, работаешь и не можешь достичь желаемого. А кто-то не работает, но живёт лучше тебя, ещё командует тобой. С куриными-то мозгами! И тобой командует. И топчет в тебе всё человеческое. Смеются над нами – и мы должны кому-нибудь отомстить. (Уходит.)

Нагима. Мне от жизни многого не надо. Лишь бы уголок, где можно, расстелив намазлык, помолиться. Всю жизнь проработав, не добиться даже этого… Даже слепой крот может себе гнездо сделать. А у меня и этого нет. И савана для похорон тоже… В чём предстать перед Аллахом?

Айрат. Не переживай, бабуля, когда умрёшь, найдётся и саван, и те, кто тебя похоронят. Ещё никто не остался не погребённым.

Нагима (подходит к Кадыру и гладит его по голове). Что ты делаешь, Кадыр? Зачем ты к нему пристаёшь? Он ведь тоже, как ты и я, невольник судьбы.

Кадыр. Что поделать? Я бы и не трогал. Они ведь, они приказывают.

На заднем плане медленно возникают портреты Сталина, Берии, Жданова, ещё какие-то портреты, но их не распознать, они словно в тумане.

Вон, вон, видите, грозят пальцем. Вы ещё не знаете, это не только те, кто здесь, – их много. Я боюсь. Эби, я боюсь. Через мои руки прошли сотни судеб. Они, да, они мне приказывали. Я остался виноватым. Видите, вон, вон, бегут, прикрыв лица чёрным! Вы не можете их узнать. Они убегают. А вот души тех, кто прошёл через мои руки, меня со всех сторон сжимают, давят, пугают… Вот опять идут. Эби, эби, милая, спаси меня! (Прижимается к Нагиме.) Они идут убивать меня. Вон входят в окна, в двери. Спасите! Спасите! (Запрыгивает на подоконник, хватается за решётки. Глядя на зрителей.) Я не виноват, не виноват я! Я всего лишь исполнитель. Спасите, спасите, мне хочется жить.

Айрат (кричит Садрыю.) По какому поводу ты застыл? Позови палача с дубинкой. Пусть тебя свяжут!

Нагима. Не надо, Садрый, не зови! Он сейчас успокоится.

Исмай. Эби, позовём того человека. Когда он укутывает во влажные простыни, Кадыр-абый успокаивается. Неделями лежал на кровати. Позовём. И нам будет спокойнее.

Нагима. Не надо, Исмагил! Похоже, та влажная простыня унесёт его на тот свет. Спустись, Кадыр. (Берёт его за руки, и тот спускается.) Отдохни, отдохни. Поживёшь ещё, поживёшь.

Исмай. Все мы ещё поживём.

Садрый. А я никогда не умру! Я живучий! Поэтому я врагов не боюсь. Выживаю, и опять на фронт. Я не успокоюсь до тех пор, пока Гитлера не сдам Сталину. А уж что ему делать с Гитлером, Сталин сам знает. А потом, Нагима-апа, я увезу тебя в Россию как жену.

Нагима. Ладно, Садрый, ладно, так и сделаешь.

Исмай. А я у вас буду кучером.

Садрый. Будешь. Запряжём трёх рыжих коней, договорились? Исмагил, здорово ведь будет, да?

Айрат. Замечательный будет экипаж. Пожалуйста, запрягайте их и мчитесь скорей.

Исмай. А ты будешь гармонистом. Сядешь рядом со мной и будешь играть на гармони.

Айрат. Нет уж, на гармони играйте сами. Я ещё слишком молод, чтобы играть на гармони рядом с вами, едучи на конях. Вон, возьмите Кадыра.

Садрый. В наших краях девушку так увозят, здорово ведь, Нагима-эби? Как здорово!

Нагима. Да, конечно…

Садрый. А ты к моему возвращению с войны сошьёшь свадебное платье, хорошо?

Нагима. Платье у меня готово. Только не довелось его надеть. Пожелтело оно в сундуке, ожидая дня свадьбы. Любила я его, эх, любила. И до сих пор люблю. И до сих пор тоскую. Произошло невесть что. Меня не только в сердце ранило, навеки сделало несчастной то утро, когда мы расстались, и та ночь с затмением луны. И некому мне поведать тайну своей души. Вот только вы и есть, если выслушаете. Кроме вас, нет у меня никого. В восемнадцать лет я осталась сиротой, и Аллах не дал мне возможности испытать мужской ласки. А я ждала. Считала минуты, часы… Годами ждала. Ждала. И до сих пор жду. Знаю, что его больше не увижу. А всё равно жду. Он сейчас, если жив, наверно, дед, внуки есть. И, наверно, счастлив, и меня забыл. А я всё равно его жду. В тот вечер, когда мы с ним поклялись быть вместе, когда было сшито свадебное платье, в тот вечер у вяза, где мы встречались, со мной случился первый приступ. С той минуты вся моя юность, вся моя жизнь разбилась вдребезги. С того дня он решил ко мне не приходить. Мы друг друга так любили, так любили. А тропинки наши разошлись. Нас разлучила безжалостная судьба, а я всё равно его жду. Каждый день беру в руки свадебное платье и возвращаюсь в молодость. Тоскую по тем дорогам, по которым мы с ним вместе ходили. Судьба меня прокляла, дорогие, эх, прокляла. Никого не обижала, никому зла не причиняла, работала на заводе, жила в общежитии. А когда приступы участились и я получила группу по инвалидности, вещи мои были сданы в камеру хранения. Это когда я отсюда вышла в последний раз. Взяла я свадебное платье и ещё кое-что из одежды и вернулась сюда. Спасибо Ривалю Якубовичу, не оставил на улице. А говорят, доброты и совести не осталось. Есть, есть такие люди, как Риваль Якубович! Справедливость есть и никогда не исчезнет. Как Бог создал человека, так Он создал и справедливость. Только не надо всё это разъединять. Честь и совесть должны жить вместе с тобой!..

Гаснет свет.

Картина шестая

Та же палата. Утро. Больные спят. В палату входят Риваль, Адам с дубинкой и Лейсан с папкой в руках и ручкой.

Адам. Больные, подъём! Сейчас с вами будет говорить Риваль Якубович.

Риваль. Вы, Лейсан, папку отдайте ему (указывает на Адама), а сами идите работайте. У вас и так много дел.

Лейсан. Я успею.

Адам. Вам сказали, делайте! (Вырывает папку.)

Лейсан уходит.

Риваль (присаживается к Кадыру). Как самочувствие?.. Поправляешься?

Кадыр. Я поправился, у меня нигде не болит.

Риваль (Адаму). Неделю назад у этого горемыки умерла жена. Дети не хотят забирать его. Надо будет, оформив документы, отправить его на тот свет, к ему подобным.

Адам. Давно пора.

Риваль (подходит к Садрыю). Ну, герой, как дела?

Садрый (вскакивает и встаёт по стойке смирно). Так точно, товарищ военврач! Жив-здоров! Рядовой, сапёр Гильфанов Садрый всегда готов сражаться за Родину, за Сталина.

Риваль. Садись, несчастный! Кому надо, чтобы ты воевал? Что вы там навоевали? (Адаму.) На следующей неделе отправьте его домой помыться, а то от него пахнет тухлыми яйцами.

Адам. Ладно, если кто-нибудь заберёт… Нам не нужен, и своей семье, пожалуй, тоже не нужен…

Риваль (подзывает к себе Исмая). Иди-ка сюда, парень! С тобой что делать, а?

Исмай. Вот отец придёт, и я с ним уйду, абый.

Риваль. Вчера отец твой приходил и позвал тебя к себе.

Исмай (вскакивает). Приходил, абый, отец приходил? Я ведь говорил вам, что отец придёт! Я сегодня ночью видел его во сне. Он увёз меня на рыжем коне. Я сейчас, врач абый, только возьму у Лейсан-апа одну-две таблетки в подарок отцу и вместе с вами к нему.

Риваль. Сядь на место, вечером тебя заберёт вот этот абый.

Исмай. Вечером? Ладно, абый, я буду ждать. Ура, вечером меня проводят к отцу…

Риваль (Адаму.) Вот на этом человеке остановимся. Поняли, о чём речь? Когда врачи уйдут, ты заведёшь его в ту комнату. Может быть, твоему Риваль-абый улыбнётся счастье.

Адам. Дай бог!

Риваль (присаживается к Айрату). Ну, как ваши дела?

Айрат. Хорошо.

Риваль. Аппетит?

Айрат. Хорошо.

Риваль (Адаму). Пиши! Завтра утром приведёте его ко мне на приём. Скоро мы вас отсюда выпишем. Всё нормализуется, только надо кое у кого взять подпись под последнее заключение. Подпись стоит дорого.

Айрат. Риваль, у меня…

Риваль. Вопросы не задавайте, не место.

Айрат. Спасибо.

Риваль (гневно). Своим «спасибо» ублажай жену. (Адаму.) Ладно, я ушёл. Проветри комнату! (Уходит.)

Адам. Сейчас приберите постели, откройте форточки, сами выйдите в коридор.

Исмай (радостно). Дяди, дорогие, мой отец приехал. Я насовсем уйду. Будьте здоровы! Когда выйду отсюда, скажу вашим матерям, они вас тоже заберут.

Айрат. Иди сюда, Исмагил-абзый. Садись рядом! (Кладёт руку ему на плечо.) Прощай, Исмагил-абзый, будь счастлив. Если обижал, прости.

Исмай. На что мне обижаться? Ты ведь хороший человек. Ты мне понравился. Я ведь твой друг.

Айрат. Может быть, твой уход отсюда и к лучшему. Эх, Исмагил, Исмай, не вздумай сказать моему отцу, чтобы он пришёл и забрал меня отсюда. Мне ещё рановато отходить к нему. Хочется пожить, Исмагил-абзый.

Исмай. Смотрите-ка, называет меня дядей, хотя вроде бы друзья. Какой же я тебе дядя? Не отец ли?

Айрат. Да нет же, нет, ты мальчонка, мальчонка!

Исмай. Заржавевшая жесть! (Смеётся с надрывом.)

Айрат (задумчиво). Я, может, тоже заржавел? А надо бы ещё пожить, и ещё как…

Кадыр. Прощай, Исмай. Тем, кого увидишь там, ничего обо мне не говори. Боюсь я их. Поэтому и ношу эти полосатые одежды. Сколько ещё предстоит их носить…

Айрат (глядя на Кадыра). Да, крепкий орешек.

Кадыр. А как ты думал…

Садрый. А у меня там есть друзья. Скажи им, что скоро рядовой, сапёр Гильфанов Садрый встанет в их ряды. И скажи, что захвачу с собой много-много махорки.

Исмай. Ладно, дяди, всё, о чём вы попросили, я сообщу.

Гаснет свет.

Картина седьмая

Кабинет Риваля Якубовича. Входят Риваль и Зиля.

Риваль. Да, Зиля Саматовна. Вы похорошели так, что слов нет. Море и сочинский загар вам к лицу.

Зиля. Месяц пролетел как одно мгновение.

Риваль. Видно, ваш юный друг хорошо за вами ухаживал.

Зиля. Юный друг – это юный друг, конечно, Риваль! Без внимания не оставлял. Жила как в раю.

Риваль. Вот скоро выпишем Айрата Харисовича. Я его дело быстренько прикрыл. Ну, Зиля, дорогуша, что делать будем?

Зиля. Вызовем его сюда.

Риваль. Не спешите. Кажется, у нас с вами есть кое-какая предварительная договорённость.

Зиля. О чём, я не помню.

Риваль. Вы меня хорошо знаете. Я вам мигом напомню.

Зиля. Я слушаю, попытайтесь.

Риваль. Не шутите, Зиля Саматовна! Вам это не идёт.

Зиля. Ничего не понимаю.

Риваль. Выпечка…

Зиля. У меня муки нет. И сама я питаюсь только в ресторане.

Риваль. Ах так? Ладно, тогда обижайтесь только на себя! Ресторанная еда тоже может встать поперёк горла.

Зиля. Мы, следуя медицинским советам, приучены тщательно пережёвывать пищу, щадя своё здоровье и свой желудок.

Риваль. А что вы скажете, если я раскрою карты Айрату Харисовичу?

Зиля. Скажу спасибо. Я ради этого и пришла. Вызовите его!

Риваль. Подумайте, как бы конец не был печальным.

Зиля. Всё обдумано, Риваль!

Риваль. Хорошо. Хочешь сказать, в дураках оставила, обманула, не так ли? Не спеши, подумай хорошенько! Нас ведь много. В эту же минуту может не стать и тебя.

Зиля. Думаю, что это не получится.

Риваль. Зиля, умница моя, и сам Айрат Харисович не против того, чтобы мы один вечер провели вместе. Вы ничего не потеряете из-за одного вечера. Сдержите своё слово!

Зиля. Нет! Сказала, нет! Слишком старый вы для меня!

Риваль. Поговори ещё, негодяйка!

Зиля. Вы, вонючая поганка, выбирайте выражения!

Риваль. Стерва! Я покажу тебе! (Нажимает кнопку селектора и кричит.) Эй, дежурный! Приведи ко мне придурка по фамилии Галин! (Зиле.) Тебе крышка, сладкая пташка! Я тебе не дурак Айрат, меня зовут Риваль. Я тебе покажу!

Зиля. Попробуйте!

В комнату входят Адам и Айрат.

Риваль (Адаму). В комнату никого не впускай, сам стой возле двери.

Адам. Хорошо! (Выходит.)

Айрат. Зиля! Зиля, дорогая моя, вернулась? (Подходит к Зиле.)

Зиля. Не подходи ко мне!!!

Айрат. Что с тобой?

Риваль. Что, что? Перегрелась в Сочи, мозги пересохли!

Зиля. За какую цену ты меня продал?

Айрат. Ты что, Зиля? О чём говоришь? Зачем я тебя продавать буду? Кто сказал?

Зиля. Твой самый близкий друг. Вон, стоит смотрит.

Айрат. Ах ты, паразит, мало того, что ты здесь играешь роль Смерти, ты ещё хочешь мою жизнь разбить?!

Риваль. Разбивать нечего, она уже давно у вас разбита. Дурак!

Айрат. Мало тебе дураков для проведения своих опытов? Теперь я нужен? Убью! (Направляется к Ривалю.)

Риваль нажимает на кнопку. Входит Адам.

Риваль. Возьми этого больного и вмажь его вон в тот угол. Совсем крыша поехала. (Берёт Айрата за подбородок.) Хочешь, я на глазах у тебя поставлю опыт на твоей жене? Своим личным уколом!

Адам. Можно уйти?

Риваль. Нет! Стой на месте! Здесь – банда! Риваля, который дал клятву Гиппократа, собираются купить!..

Зиля. Сейчас я раскрою, какой вы на самом деле. Если вы не хотите, чтобы другие узнали об этом, выпустите этого человека!

Риваль. У меня от него секретов нет!

Айрат. Зиля, ты что? Зачем мне тебя продавать?! Видеть его не могу. Вот выйду отсюда, все его делишки раскрою и выставлю напоказ. Он… он, это фашист, наркоман, который ставит над людьми опыты! Да, да, ты – убийца!

Риваль. Не угрожай! Ты мышь в зубах у кота!

Айрат. Видишь, какой это страшный человек? Да, да, он меня убьёт. Я этому верю. Сегодня они вдвоём пришли к одному старику в образе Азраила.

Риваль. Завтра собираемся к тебе.

Адам. И правда, Риваль, этот тип не в своём уме. Вы собираетесь выпустить его через неделю, какая неделя – на всю жизнь, в палате для «особых»… Если месяц колоть попросту «серу» и аминазин, то как раз превратится в современного человека и останется им.

Айрат. Не оставляй меня здесь, Зиля, пожалей. Хороший я или плохой, но я – твой муж!

Зиля. Ошибаешься, ты не муж мне! Ты продал меня ради своих интересов. А я в Сочи расписалась с твоим личным шофёром Федоренко. Мой муж – Федоренко!

Риваль. Свояк твой – Федоренко… Тот самый нищеброд, который возил тебя, бывший твой кучер…

Айрат. А наш будущий ребёнок?

Зиля. Ты что? В своём уме? С чего это я буду рожать от старика, из которого песок сыпется. Не свихнулась же я…

Айрат. Ах, шлюха! Ты меня променяла на него? Ты от нас не скроешься…

Риваль. Пусть поёт! Она сама у нас в ловушке! Больше из этого дома не выйдет. Своими ножками сюда пришла.

Зиля. Неужели? Не сможете упрятать, сил не хватит.

Адам. Посмотрим, красотка!

Зиля (Айрату). Ты меня, когда мне ещё не было и двадцати, изнасиловал в своём кабинете. Ты мою цветущую молодость променял на дорогие шмотки. Восемь лет я тебя, старого дьявола, ублажала в постели. Вернее, ты заставлял ублажать. Терпела, стиснув зубы. Восемь лет ты заставлял меня жить для тебя. А жизнь одна, другой не будет, и нежности тоже. Время настало! Я пришла к тебе, чтобы забрать цену тех восьми моих лет, проведённых в твоих холодных объятиях.

Адам. Что вы, Риваль Якубович, мораль выслушиваете, в какую палату её проводить?

Зиля (Адаму). Молчи, ничтожество! Тебя-то за сколько купили? Хочется выйти на волю? Если да, помогу, у меня возможностей достаточно.

Адам. Точно, и эта свихнулась. Красотка, успокойся! Раздавят они тебя, к ногтю прижмут.

Риваль. Пусть говорит. Дура, оказывается, ты. Не оценила безмятежной жизни…

Зиля. Дурак – это ты! Счастье, нежность – в молодых! (Вынимает из сумки ключи и кладёт на стол.) Забирай! Квартиру твою я освободила! Имущество твоё продала!

Айрат. Ничего, с этими деньгами далеко не уедешь, они быстро кончатся.

Зиля. И те деньги, которые ты положил на имя пьяницы, тоже у меня в руках!

Айрат. Нашла, сволочь! Ах, как я ошибся. Зачем проговорился об этом пьянице. Ведь тогда уже почувствовал, почувствовал… Ты виноват, во всём ты виноват, Якубович. Если бы ты тогда меня выпустил… Догадываешься, Зиля, что тонешь? Мы ведь тебя отсюда не выпустим!!!

Зиля (смотрит на часы). Выпустите! Через три минуты сюда придут мои телохранители. Вот вам кассета. На этой кассете ваши планы, которые вы обговаривали у нас на квартире. Послушайте и подумайте. Одна из этих кассет в надёжных руках. Ту кассету, на которой записан наш с вами разговор, Риваль, я не принесла. А вот сегодняшнюю пора выключить! (Нажимает на кнопку маленького диктофона, который лежит в сумочке.) Вот так, братцы, если со мной что-то случится, эта кассета пригодится.

Риваль. Да, ты не простой пташкой оказалась, молодчина!

Зиля. Вот так-то. Я думаю, если некоторые девушки-проститутки продают себя по вечерам за сто – сто пятьдесят рублей, то я имею право продать себя за десятки тысяч рублей. Я ведь тоже красавица. Смотрите (поднимает юбку), такая фигура, как у меня, и такие бёдра тянут на тысячи! Прощайте, надеюсь, больше не встретимся.

Айрат. Не выпускайте! Не выпускайте, Риваль, это в ваших силах!

Адам бросается к двери.

Риваль. Не держите! Сколько стоят эти записи?!

Зиля. Стоят дорого. Но не продаются. В этих кассетах – моя жизнь. Вы теперь вынуждены молить у Аллаха для меня долгой жизни. Любая, даже случайная моя смерть вам радости не доставит. Прощайте.

Дверь открывается, в коридоре стоят два крепких парня в милицейской форме.

Пошли, ребята!

Риваль. Сучка, здорово прижала! (Айрату.) Из-за тебя, подонок! Заморочил ты мне голову!

Айрат. Что мне делать?

Риваль. Что делать? (Адаму.) Вечером дашь ему галстук. Пусть от нас будет доброе дело!

Айрат (падает перед Ривалем на колени). Риваль Якубович, я жить хочу! Хочу жить!..

Занавес.