Читать книгу 55 невыдуманных историй. #запискиалмаатинца - Данияр Сегизбаев - Страница 11

Этот случай произошел со мной в те далекие советские годы, когда могучий Союз готовился вот-вот развалиться, но еще горделиво звался СССР и имел вполне боеспособные Воздушные десантные войска – ВДВ. Мне было 25 лет, и я работал врачом-ординатором в первом челюстно-лицевом отделении 5-ой городской больницы на углу улиц Ленина и Хаджи Мукана, что напротив гостиницы «Алатау».

В тот день я отработал свой основной рабочий день и остался на ночное дежурство ответственным врачом по больнице. Мой друг и коллега Алтай, как это часто бывало и раньше, тоже остался в клинике, и мы спустились в приемное отделение сыграть в нарды и пообщаться с коллегами. Было тихо и спокойно, плыл прекрасный теплый, летний алма-атинский вечер, больных было не много, и ничто не предвещало беды. А еще, где-то в глубине большого города, в Парке имени Горького, параллельно праздновали день десантника….

Ближе к вечеру, меня вызвали в смотровую осмотреть тяжелую больную. Скорая помощь привезла избитую девушку с переломом носа и сотрясением мозга. Обычно в таких случаях мы оказываем больным экстренную помощь, проводим репозицию костей носа и остановку кровотечения, а затем переправляем в нейрохирургию. Но девушка оказалась нашей коллегой – процедурной медсестрой нашего отделения, поэтому мы прооперировали ее и оставили на лечение у себя в реанимации. Позже выяснилось, что Татьяну избил пьяный муж, о чём она попросила не заявлять в милицию, а я не стал настаивать.

После истории с Татьяной, наш спокойный вечер как будто «сглазили», поступило много пациентов, я практически не вылезал из операционной и к ночи вконец вымотался. Алтай немного помог раскидать пациентов, а потом шатался по отделениям, заигрывая с сестрами, но в одиннадцатом часу, переодевшись, неожиданно подошел ко мне, как будто хотел сообщить что-то важное, но передумав, быстро удалился восвояси.

Ближе к полуночи я решил немного поспать и расстелил в ординаторской наш «врачебный» диванчик, чтобы с чистой совестью отдохнуть от тяжелого дня. Вдруг зазвонил телефон: пьяный, грубый мужской голос нагло на «ты» потребовал к телефону Татьяну. Я вежливо объяснил, что она в реанимации, в состоянии средней тяжести, и поэтому не может говорить, предложив навестить ее завтра. В ответ пошли угрозы и маты, и я просто бросил трубку. Он позвонил вновь и потребовал срочно позвать дежурного врача, услышав мой утвердительный ответ, спросил:

– А ты один там врач или есть другие?

Я ответил ему, что я один и больше разговоров не будет, затем положил трубку и отключил телефон от сети.

Выключив свет, я снял халат, закрыл ординаторскую на ключ, задернул прикроватную шторку и, не снимая хирургический костюм, завалился спать. Была полночь, за окном громко пели цикады и сверчки, и наша больница мирно спала. В это же время в городе официально закончился день десантника.

Внезапно от одного мощного удара, дверь в ординаторскую разлетелась пополам, разбилось зеркало, упали какие-то картины и цветы, при этом грохот был такой, как будто в комнату попала авиабомба! Несчастная занавеска, отделявшая меня от внешнего мира, была сдернута вместе с палкой, на которой она успешно висела много лет. В тот же миг огромный двухметровый мужик в десантной форме с аксельбантами и в тельняшке, в голубом берете и высоких армейских ботинках накинулся на меня, выдернул из кровати, мгновенно порвав верхнюю часть моей пижамы в клочья…

Так стремительно и страшно начался «мой» персональный день десантника!

Сказать, что я испугался, значит ничего не сказать. Я просто ошалел! Представьте себе, я только уснул, и вот уже меня трясут и швыряют из стороны в сторону, как тряпичную куклу, бьют о стену и пытаются задушить. Нападавший с такой силой обхватил меня своими руками, что я едва мог дышать. Его многочисленные значки и медали вонзились в меня, исцарапали мне грудь, я же, болтаясь в его объятиях, даже не касался ногами пола.

На шум сбежались ошеломленные сёстры и нянечки. Несчастные женщины попытались позвонить в милицию, но он тут же разбил телефон об стену. В какой-то момент мы вывалились в коридор, из палат высыпали больные, и с ужасом наблюдали, как бравый десантник методично избивает их доктора. Надо отдать им должное, они решили мне помочь и накинулись на него со всех сторон. Картина, конечно, была не для слабонервных, мы катались по полу, крича и ругаясь, попутно громя всё и вся на своем пути. Разбили шкаф с медикаментами, повалили подставки с цветочными горшками и фактически разгромили медсестринский пост.

Представьте разбитую дверь, обломки мебели и горшков, грязь, поломанные растения и еще кровь! Кровь была везде, все участники битвы были окровавлены так, что я думаю, мы сотворили казахский вариант Варфоломеевской ночи. В какой-то момент у меня наконец высвободились руки, и я изо всех сил начал бить его по лицу одним из цветочных горшков. Мои преданные больные, окровавленные и забинтованные, тоже били его со всех сторон кто чем мог, но все было тщетно. Гадёныш оказался огромной физической силы, периодически кто-то из больных отлетал от ударов его страшных кулаков или ног в тяжелых армейских ботинках. В какой-то момент я уже не чувствовал страха и боли, было лишь одно желание покалечить, что-нибудь сломать ему или повредить. Мне стало все равно, я просто хотел убить его, совершенно не думая ни о каких последствиях.

Наконец-то прибыла милиция, шесть бравых парней и еще следователь из РОВД. Нас с трудом растащили по углам, а десантника пристегнули наручниками к батарее. Только после этого, все начали приводить себя в порядок, и начался процесс зализывания ран.

Погром был жутчайший!

Меня трясло, я дышал как загнанная лошадь, с безумными глазами, голый по пояс, босиком и весь в крови. Всех больных перевязали, сестры и санитарки подмели и помыли пол в отделении, смыли кровь и убрали разбитые стекла. Вызвали плотника Михалыча, который временно кое-как собрал до утра дверь в ординаторскую. К тому времени я уже переоделся в больничную пижаму, обработал раны и перевязался. Кое-как приведя себя в порядок, я попросил себе крепкого чаю, так как меня било мелкой дрожью, и я никак не мог успокоиться. Только теперь я узнал, что напавший на меня десантник по имени Юра оказался мужем той самой медсестры Татьяны, которую я прооперировал вечером прошлого дня, и с которым говорил по телефону накануне. Мы все, включая меня, больных и саму Татьяну, дали показания следователю и написали заявления против этого вояки.

Когда все закончилось, менты потащили его в машину, а я аккуратно закрыл склеенную дверь на замочек и решил выпить свой чай. Чай был невозможно горячим, я поставил стакан на стол и присел рядом, переваривая последние события. Чтобы вы понимали все до конца, скажу, что наше отделение, в котором произошло сие событие, находилось на четвертом этаже. Потихоньку приходя в себя, я вдруг услышал громкие крики, удары и топот бегущих по лестнице ног и почему-то сразу понял, что «мой» праздник продолжается.

Дверь, бережно собранная Михалычем, с грохотом разлетелась повторно, в комнату опять ворвался обезумевший десантник Юра с металлическим табуретом в руке, и главное совершенно один, без ментов…

«Опять?!» – мелькнуло у меня…

Скажу честно, я дрогнул, у меня не было ни сил, ни мужества, ничего вообще, кроме отчаяния и сильнейшего желания исчезнуть из этой ужасной комнаты смерти. Между нами был только мой письменный стол, и когда он подбежал ко мне, я плеснул свой кипяток ему в лицо и, перемахнув через стол, бросился бежать прочь. На счастье, навстречу мне уже бежали побитые и совершенно озверевшие менты, полные решимостью покончить с ним навсегда. Как он вырвался от них, и что там было на лестнице, я не знаю, потому что бежал так же стремительно как Форрест Гамп. Хотя, учитывая, что я по-прежнему был босиком, полураздетый и в бинтах, то скорее в тот момент я был похож на персонажа книги «Остров доктора Моро». Навстречу бежали какие-то люди, врачи, больные и дополнительно прибывший на помощь отряд ОМОНа. Объединенными усилиями несчастного скрутили, долго били, потом зашили раны, перевязали, заковали в наручники и увезли в КПЗ.

В ту ночь я не рискнул ночевать в своей ординаторской, и переночевал в самом тихом и безопасном месте больницы – в отделении анестезиологии и реанимации и только утром вернулся на рабочее место.

Как позже выяснилось, этот Юра – герой Афганистана, имел кучу наград, был гордостью ВДВ и только получил от государства за заслуги 2-х комнатную квартиру в новом доме. Его сослуживцы пришли в отделение и жестко поговорили с больными, участвовавшими в драке, после чего они на всякий случай забрали свои заявления, отказавшись от своих ранних показаний. Сам Юра заставил жену забрать заявление, в противном случае обещая развестись с ней, забрать детей, а её выдворить на улицу. Таким образом, во Фрунзенском РОВД, осталось только мое заявление, на основании которого меня и вызвали спустя некоторое время в суд.

В суд я приехал сразу с ночного дежурства: небритый, помятый, жутко уставший, с красными глазами, сопровождаемый своим другом и коллегой Мухтаром Имбергиным.

Когда мы зашли в зал, мы опешили от огромного количества пришедших десантников, их было не меньше, чем при штурме дворца Амина в Кабуле, все как один в форме, красивые и сильные. Там же сидел Юра, при полном параде: в форме, с медалями, орденами, побритый и чистенький, этакий герой боевой и политической подготовки…

И вот обвинитель, некрасивая толстая тетенька, зачитывает всему залу нашу историю, записанную со слов Юры.

В день праздника, он с друзьями был в клубе боевого братства, когда узнал, что его жена попала в больницу. Обеспокоенный он тут же позвонил в отделение, где ему г нахамили и послали куда подальше. Когда он вечером зашел поговорить с дежурным врачом (со мной), то тот, будучи пьяным и не адекватным, напал на него вместе с больными, избил, да еще и впоследствии сдал в милицию по ложному обвинению.

Под глухой ропот зала, следующим выступал я со своей версией, поддержанный только Мухтаром. Все это время присутствующие в зале люди были настроены против меня и дружно негодовали на врача-алкаша, а десантники сверлили меня тяжелыми недобрыми взглядами. Прессинг был настолько жесточайший, что местами мне самому светило наказание за злостное хулиганство. Я был поражен и подавлен, но не забрал заявление, и рассказал все как есть. В итоге ему дали 2 года, и прямо в зале он пообещал отомстить мне…

А дальше, я два года жил в постоянном напряжении, ожидая, когда он выйдет из тюрьмы и сдержит свое обещание. Его жена Татьяна выздоровела и, не сказав мне даже спасибо за операцию и лечение, тут же уволилась с больницы. Но вскоре рухнул Союз, и они с мужем, который к тому времени вышел из тюрьмы досрочно, уехали на ПМЖ в Россию, так и не попрощавшись со мной.

«Уф!» – облегченно подумал я, а сам все гадал, что же произошло в тот летний вечер, и почему же он так хотел расправиться со мной? Помню, когда я часто рассказывал эту историю в разных компаниях, то иногда ловил на себе странные взгляды Алтая. Не помню, сколько лет прошло, но как-то раз, после очередного моего рассказа о десантнике, крепко выпив, Алтай раскрылся и рассказал мне всю правду:

В тот злополучный день Алтай выпил после работы с нашими коллегами и мирно собирался домой в той самой злосчастной ординаторской, когда впервые позвонил Юра, муж Татьяны. Диалог был примерно такой:

– Ты кто?

– Дежурный врач, – и Алтай называет мою фамилию.

– Быстро Таньку позови к телефону…

– Не могу, это служебный телефон, и больных мы не зовем…

– Эй, урод, видимо, ты не понял с кем говоришь. Или зовешь её, или тебе конец, сейчас я приеду и кончу тебя на месте!

Кто хоть немного знает Алтая, может представить, как и что он ему ответил…

Писать об этом, конечно, нельзя, да и так понятно, что нормальных слов там, в принципе, не было, и в конце апофеозом разговора прозвучало что-то типа:

– Ну, давай приходи, я прямо здесь и сейчас тебя кончу…

После чего швырнув трубку, гордый Алтай сообщил Татьяне, что звонил её муж, но поскольку был пьян, то получил от него достойный отпор.

На что Татьяна с ужасом спросила его:

– А Вы, доктор, не ругались с ним? А то он такой нервный, когда выпьет, полный психопат и дурак… Он же десантник, служил в штурмовой группе, контуженный на всю голову, да и живем мы недалеко…

Дальше вы уже все знаете, выговорившийся Алтай ушел домой.

Я отметил настоящий день ВДВ, и навсегда запомнил 2 августа или День десантника!