Читать книгу Воин храма «Золотой Дракон». Часть 2 - Дара Преображенская - Страница 4

«Подчинись своему Провидению,

И тогда найдёшь своё счастье».

(Восточный мудрец).

………

……Несмотря на то, что я всё время говорил о династии Чин, на самом деле в то время царствовала династия Мин. Это после ухода династии Мин, в Китай пришла династия Цзин, что в переводе означает «золотой».

Но почему же тогда я говорил тебе о династии «Чин»? Для западных людей мы, китайцы, носим название «чин». Например, англичане называют мою страну «China». Когда-то в Америке людей из Северных штатов называли «янки». Поэтому я говорил тебе о династии «Чин», хотя к власти пришла династия Мин.

В то время, когда монах Су-вэй покинул меня, на троне в Пекине сидел император Чжу-Ицзюнь, он носил храмовое имя Шэньцзун. Да, после рождения ребёнка в Китае каждому человеку даётся два имени:

– Имя по отцу;

– Храмовое имя.

Храмовое имя нужно для того, чтобы боги узнали душу человека после его смерти.

Годы правления Чжу-Ицзюня в Китае называются «бесчисленными годами». Дело в том, что это было самое долгое правление по сравнению с предыдущими и последующими императорами.

Вся история Китая базируется на преходящих и уходящих династиях. Каждая династия олицетворяла собой власть и силу. Несмотря на притеснение простого народа, Китай постепенно развивался, пока не достиг процветания. В Китае успешно развивались науки и искусство, а также промышленность и сельское хозяйство.

Первый император Юй был героем, который отважно сражался с наводнениями. Он восстановил покой в Поднебесной. А затем царствовала династия Шан.

Перечисление династий ни о чём тебе не скажет, однако об этом знает почти каждый китаец.

Император Чжу сделал многое для Китая в начале своего правления. Но затем он перестал управлять, закрывшись в своих покоях.

Доходили слухи о том, что император Чжу употреблял одурманивающие средства, чтобы «улучшить» свой контакт с Небом. Он связался с одним колдуном, который раскрыл его энергетические центры, вот почему ходили в народе слухи о том, что император способен видеть будущее. Во всяком случае, этот человек сыграл не очень положительную роль в судьбе императора.

Учитывая то, что он взошёл на трон в 9-летнем возрасте, император внутренне был ещё недостаточно крепок и устойчив, чтобы противостоять влиянию своего подданного, владеющего магией.

Были ли он подданным – ещё вопрос, ведь маг не принадлежит никому и ничему, если он, конечно, не нарушает законов Вселенной, которые мне ещё предстояло постичь.

Увы, к концу жизни император низко пал, несмотря на три выигранные войны, отразившие атаки монголов, а также победы в Манчжурии.

Я знал, хотя подобная информация не носит обширный характер, что у императора были три официальные жены: Ван, Чжэн и Ли. Хотя самой главной считалась Ван, ибо она принадлежала к богатому аристократическому роду и имела большую власть во дворце. Кроме официальных жён император владел многочисленным гаремом.

Я вспомнил Гунь-Лу, одну из принцесс гарема, и мне стало неловко. Большинство жён и наложниц для императора набиралось из отдалённых провинций. Эти девушки вообще могли не иметь хорошего происхождения, главное, чтобы они были ослепительно красивы, как Гунь- Лу.

Я вспомнил улыбку принцессы на празднике Будды, почувствовав, как моё сердце чаще забилось, наподобие загнанного зайца. Я пообещал себе, что обязательно проникну во дворец к императору – сыну Поднебесной, чтобы увидеть принцессу.

Если бы я знал тогда, насколько дерзким было моё желание! Любовь мне не должна была помешать в выполнении моей миссии. Я очнулся от своего сна, посмотрел на восток за реку, где должен был располагаться дворец Императора, затем сжал своего золотого дракона. Перстень с хризолитом был подарен мне настоятелем монастыря Чонгом. Грани камня сверкнули в лучах солнца зеленоватыми отсветами.

Я вспомнил об исчезновении моего проводника, монаха Су-вэя; вспомнил о своём ночном видении.

Учитель Цинь, которого я очень любил и который успел стать для меня ближе отца, ушёл в мир предков или тот уровень, откуда начинают восхождение все учителя и хорошие люди? Я не знал многого об этом мире, и уже нет Мастера Циня, кто бы мне объяснил, что так тревожит меня.

Меня волновало моё будущее, ведь отныне я стал странником, а затем должен буду стать целителем, а значит, мне нужно прочесть много книг, изучить фармакопею, знать все лекарственные травы, какие существовали в Китае.

Я вспомнил об Учителе Сингхе, которого я должен был найти; да, я должен был его разыскать, но где?

Этого я не знал.

Я посмотрел на небо, под которым находилась страна Поднебесной, и начал молиться, развернул свитки, подаренные мне настоятелем Чонгом. Четыре мантры укрепили меня, я почувствовал себя более уверенным, чем был. Несомненно, в этих мантрах заключалась какая-то сила, неведомая мне.

Я сделал упражнения, которые каждый день проделывал в стенах монастыря «Золотой Дракон».

Что-то подсказывало мне, что я не должен был медлить с выбором Дороги Судьбы, я должен был торопиться.

Но с чего начать свой путь, этого я не знал, теряясь в догадках и неизвестности.

Для начала я решил пойти в Шаолиньский монастырь, возможно, там монахи знали, где искать Учителя Сингха.

Это было всего лишь моё предположение, но почему-то мне тогда казалось, что оно было верным.

К сожалению, ни учитель Ноу, ни Мастер Цинь даже не намекнули мне того, где находился этот загадочный чужеземец. Да, он был чужеземцем, об этом говорило его имя. И всё же, я был в полной растерянности насчёт своего будущего. Сердце моё разрывалось на части. С одной стороны, я хотел во дворец императора, чтобы увидеть принцессу Гунь-Лу. Вряд ли она запомнила юного ученика-монаха из монастыря Золотой Дракон на том празднике, когда колесница с Гунь-Лу проезжала мимо толпы народа. Принцесса кидала в толпу золотые монеты, и люди подхватывали их на лету. Некоторые из зевак собирали монеты прямо с земли. Народ любил свою принцессу, хотя она была одна из многих наложниц, живших в то время во дворце императора.

С другой стороны, моё сердце стремилось получить знания от учителя-индуса. Не случайно же в детстве я выбрал два предмета: свиток и оружие. Точно так же, спустя столько лет моё сознание раздваивалось.

Я выбрал второе, привыкший во всём следовать учителям монастыря.

Я проделал свои привычные утренние упражнения, которым обучили меня монахи. «Прыжок леопарда» завершил мой утренний моцион. В этот раз я немного не рассчитал с энергией мысли, поэтому оказался на довольно далёком расстоянии от своего вещь-мешка.

Мне пришлось возвратиться за ним обратно, чтобы немного подкрепиться перед дальней дорогой.

Это были пресные лепёшки, испечённые на кухне монастыря умелыми руками Као-миня – нашего повара. Его простые блюда были особенно вкусны, потому что он вкладывал в их приготовление всю свою душу. Лепёшки ещё сохранили тепло печи, они были очень тщательно упакованы. Я обязательно выпил немного зелёного чая.

В нашем монастыре посвящённые монахи умели пить чай по всем правилам и канонам искусства чаепития. Помню, и я однажды удостоился подобной церемонии по приглашению Мастера Циня. В нашей семье тоже практиковалось искусство чаепития, но я был ещё слишком мал, чтобы участвовать в подобных мероприятиях. По такому случаю отец приглашал всех своих знакомых, а служанки Мон и Чо участвовали в самой церемонии, которой руководила либо мама, обученная когда-то в женском монастыре всем тонкостям, либо приглашённая из храма жрица.

Церемонией чаепития, как правило, руководили женщины, но в монастыре этим занимались исключительно монахи, прошедшие все три ступени ученичества и познавшие «посвящение».

Помню, Мастер Цинь подмигнул мне, передавая чашку с чаем, и спросил:

– Почему же ты так растерян, Ли?

Я пожал плечами и ответил, несмотря на то, что вокруг было много людей. Это была специальная зала для чаепитий, существовавшая всегда в монастыре. На этот раз она была украшена какими-то мелкими статуэтками, потому что праздновался день рождения Будды. Не все отмечают этот день в Китае, но в нашем монастыре придерживались традиций буддизма.

Я ответил:

– Я не знаком с церемонией. Мне кажется, нет никакой разницы, если ты пьёшь чай один или с соблюдением всех правил и предписаний.

– Нет разницы? Тогда выпей эту чашку, и ты поймёшь, почему китайцы так ценят чайную церемонию.

Я сделал несколько глотков.

Живительная волна обожгла сначала моё горло, затем поселилась где-то внутри живота. Там стало тепло, уютно, будто, это был вовсе не живот со всеми внутренностями, а лениво лежавший на печке кот. Не хватало лишь убаюкивающего мурлыканья. Я почувствовал, как волны энергии растеклись по всему моему телу, подобно проводам.

Вкус чая также существенно отличался от привычного мне.

Чайная церемония – это своеобразная медитация, в течение которой нужно сохранять высокий уровень осознанности. Чай – вот хозяин этой церемонии, который должен вызывать различные ассоциации. Погружать человека в прошлое, настраивать на будущее.

В тот день я впервые ощутил способность чая сделать это, его энергетику. Мастер Цинь вновь подмигнул мне и улыбнулся:

– Ну как, Ли. Чувствуешь настоящий вкус чая?

Я кивнул.

– Что скажешь? – продолжал допытываться мой учитель.

У меня не было слов.

– Попробуй помедитировать, настройся на энергетический канал этого прекрасного напитка. Попробуй понять, что на самом деле тебе хочет сообщить чай. Поверь мне, Ли, ты будешь удивлён.

Я закрыл глаза, ощутил запах чая. Вдруг я увидел себя маленьким мальчиком на берегу Жёлтой Реки Хуанхе, когда мы с отцом переплавлялись через неё на плоту. В тот день отец вёз на рынок в самом Пекине фарфор, который он хотел продать, чтобы получить за него хороший куш. Но случился сильный дождь, расстроивший все наши планы, до рынка мы так и не дошли, пришлось вернуться обратно. Я увидел, как быстро прибывает дождь, а затем вдруг моё сознание переключилось на то, как над Хуанхэ встало полуденное солнце, капли стали редкими, река уже перестала так пузыриться и вздуваться, как в самом начале. На небе возникла огромная радуга. Словно, Будда слал нам свой привет.

Мне показалось, что я увидел эту радугу на дне своей чашки.

Я был сильно удивлён, широко раскрытыми глазами посмотрел на Мастера Циня.

– Что с тобой, Ли?

– Ничего.

– Я знаю, ты увидел что-то очень памятное тебе. Запомни, Ли, порой воспоминания вовсе не такие, какими они кажутся нам изначально. За каждым из них стоит нечто большее, чем наше отношения к происходящему. За каждым из них стоит кусочек красоты этого мира, который мы не замечаем. Поверь, Ли, в монастыре периодически проводятся чайные церемонии. Это делается для того, чтобы монахи научились медитировать, погружаясь в происходящее вокруг, а чай – всего лишь посредник этого процесса. Не только зелёный, но и чёрный, и жёлтый, и красный чай несут в себе нечто особенное.

– Что же они несут в себе? – спросил я.

– Поверь мне, сынок, у тебя ещё будет возможность узнать это. Никогда не отказывайся от чайной церемонии, потому что чай даёт тебе возможность успокоить твой ум. Только лишь со спокойным умом воин может стать непобедимым.

…Действительно, в нашем монастыре проводились чайные церемонии с использованием почти всех видов чая. Каждый из них давал свой заряд, свою силу и наводил на свои мысли.

Но больше всего я полюбил зелёный чай, он был близок мне по духу. Я допил чашку. Зелёного чая у меня было мало. В дорогу по распоряжению настоятеля Чонга мне дали прессованный чёрный чай. Он долго хранился, и хватало его также надолго. Задача путника заключалась в умении отломить небольшой кусочек и залить кипятком.

Я подумал о своём учителе, о его неожиданном уходе из мира живых, и мне стало очень грустно на душе: грустно и одиноко.

Почему нужно обязательно искать чужеземца, почему я не мог всю жизнь прожить в стенах монастыря подле Учителя? Ответ на свой вопрос я не получил, поняв, что мне нужно двигаться дальше.

Становилось холодно, ветер усиливался. Я должен был идти на юг в провинцию Хэнань, где и располагался монастырь Шао-линь. Помню, в наш монастырь иногда приходили монахи из Шао-линя, чтобы поделиться своим опытом и перенять опыт других. Между настоятелем нашего монастыря и настоятелем Шао-линя велась активная переписка, почту доставляли сами монахи.

Однажды и мне давали поручение передать письмо от нашего настоятеля настоятелю Шао-линя, но это было несколько лет назад, когда я был ещё ребёнком. Я знал, что я вновь вернусь в стены своего монастыря, чтобы продолжить привычную жизнь ученика.

Теперь же я не знал, что мне делать, как жить дальше. Я, словно, был на перепутье судьбы.

Случалось ли тебе быть на таком перепутье, когда ты не знаешь, как повернётся твоя Дорога жизни? Ты ждёшь в смятении, какой же выбор сделать. И всё равно тебе известно о том, что когда-нибудь эта Дорога Жизни завершится. Всё, что ты волен сделать – это лишь выбирать.

Проходя мимо какой-то сверкающей на солнце речки, являющейся мелким притоком Хуан-хэ, я невольно вспомнил дорогую своему сердцу Луцзян, которая столько лет сопровождала меня по жизни своим приветливым и спокойным созерцанием. Река – это символ дороги жизни, дороги судьбы. Она течёт через многие препятствия и пороги, всё равно оставаясь рекой. Так и мы, люди, несмотря на множество разочарований и перипетий судьбы, продолжаем жить, а затем завершаем свой земной путь.

Я помню, как умылся в реке и посмотрел вперёд. Передо мной раскинулась холмистая местность. Я не знал, в какую сторону двигаться, чтобы достичь провинции Хэнань, где и располагался Шао-линьский монастырь. Слышала ли ты что-нибудь об этом удивительном монастыре? Я уверен, что слышала.

Прошло много с тех пор, как я лишился своего прошлого тела, и до вас, жителей эпохи информатизации дошли отдельные обрывки Великой Истории Китая.

На самом деле ты знаешь очень немногое из того, что было ведомо мне по праву моего рождения.

Таких монастырей, как, Шао-линь, в Китае в моё время существовало несколько, но многие из них были разрушены неумолимым и беспощадным временем. Такова Судьба.

Монастырь Золотого Дракона по статусу был выше, чем Шао-линь, это затем спустя века Шао-линь возвысился над другими и укрепился.

В таких монастырях готовили настоящих воинов. Нам также было ведомо искусство целительства, ибо война и болезни существуют рука об руку друг с другом. Однако, я чувствовал, мои познания были ещё недостаточно обширными. Мне предстояло учиться и совершенствоваться дальше…..

Сам монастырь расположен на горе Сунь-шань. На самом деле из этой горы вырастает пять вершин, вот почему энергетика этого места особенная. Это ощутил и почувствовал великий основатель Шао-линя Бодхидхарма, которого называли Дамо.

Философия Бодхидхармы не возникла из пустоты; любая философия, как учил меня Мастер Цинь, должна несомненно базироваться на какой-то платформе. Ничего не возникает из пустоты, хотя в Пустоту возвращается.

– Что такое «пустота»? – спросил я однажды своего учителя.

Он, как обычно, улыбнулся мне.

– Сынок, пустоты не бывает на самом деле. Это люди с их недалёкими взглядами считают, что есть НИЧТО. Ничто – не совсем верное слово. Есть НЕЧТО. Ты меня понимаешь, Ли-нюань?

Я мотнул головой:

– Не совсем.

– Что же здесь непонятного, Ли? Жизнь не заканчивается со смертью тела. Разве не этому я учил тебя столько лет?

– Этому, – согласился я, – просто, всё так сложно устроено.

– На самом деле простота в сложности и сложность в простоте. Это так естественно. Пустота – это НЕЧТО, это – твой дух, твоё высшее я, твоя сила, которая одна имеет значение, потому что ничего нет более ценного. Дух неделим, а человек всё привык делить, именно поэтому тебе так сложно понять меня.

Я понял, хотя окончательное понимание пришло позже.

…..Я набрёл на небольшую деревеньку, которая встретилась на моём пути. Увидев моё одеяние, местные жители кланялись мне, принимая за монаха, кем я и являлся на самом деле.

Я напросился ночевать к одному одинокому старику, который с большой охотой пустил меня к себе на ночлег, потому что ему было одиноко и тоскливо одному. Старика звали Ни-ценем, ему было около семидесяти лет. А кожа на его худом высохшем от времени лице напоминала сливу «умебози», которую используют китайские лекари.

Ни-цень заварил чай и, дуя на него, сказал:

– Недавно мимо проезжал обоз императора, направляющийся в Пекин.

– Обоз Императора? – недоумевая, спросил я.

– Да, они везли дорогие сорта чая из провинции Сэ-чуань. Этот чай имеет жёлтый цвет. Говорят, это очень ценный чай.

– В чём же его ценность? – спросил я.

– Когда его наливаешь, он начинает отражаться от дна чашки всеми цветами радуги.

– Вы видели это?

– Нет, мне рассказывал один человек, который служил когда-то во дворце Императора. Он говорил, что жёлтый чай ценен тем, что он дарует молодость и бессмертие, если его регулярно заваривать и пить. Разве ты никогда не видел принцесс и жену Императора? Они хорошо выглядят, потому что пьют эликсир молодости.

Я вспомнил лицо принцессы Гунь-Лу и был готов поверить словам старика. Она действительно была прекрасна.

– А как его достать, этот эликсир?

Ни-цень начал испуганно озираться по сторонам.

– Забудь об этом. Тому, кто испробует эликсир молодости помимо Императора и его жён, грозит смертная казнь. Человеку отрубают руки и ноги и оставляют так умирать медленной смертью. Таков указ Императора.

«Неужели эликсир молодости» действительно существует?» – подумал я.

В подтверждении моих мыслей Ни-цень встряхнул головой и сказал:

– Не думай об этом напитке. Это принесёт тебе несчастье.

Своими рассказами гостеприимный хозяин так сильно заинтересовал меня, что я поклялся себе в том, что непременно попробую этот загадочный жёлтый чай, который дарит молодость и долголетие.

Мастер Цинь ничего не рассказывал мне об этом.

– Куда же ты держишь путь? – спросил меня Ни-цень, когда ужин подошёл к концу.

Я пожал плечами:

– Я ищу одного человека, которого совсем не знаю, где искать.

– Как его имя?

– Учитель Сингх.

– Учитель Сингх…..Видать, он – чужеземец.

Я кивнул:

– Да. Он индус.

– Извини за любопытство старика. Зачем юному монаху-китайцу нужен индус?

– Говорят, он многое знает и является хорошим целителем.

При слове «целитель» глаза Ни-ценя загорелись.

– Целитель мне бы сейчас не помешал.

– Почему Вы так говорите? – поинтересовался я.

– Я уже стар, и моё тело мучает множество болезней, я хотел бы от них избавиться, но не знаю, как это сделать. Хороших лекарей мало, а если они и встречаются, то очень дорого берут.

Я улыбнулся и с сочувствием посмотрел в лицо старого Ни-ценя, отблески огня от печи отражались задорными искорками на его коже, приобретавшей тепловатый отсвет.

– Я обещаю Вам, что когда постигну медицину, обязательно вернусь сюда и вылечу Вас.

Ни-цень снова снисходительно улыбнулся:

– А ты уверен, мой мальчик, что я тогда буду жив?

– Я не вправе говорить такие вещи.

– Я слышал, монахи обладают даром ясновидения. Если ты можешь увидеть мою судьбу, скажи мне об этом.

– К сожалению, а, может быть, и к счастью, я не обладаю таким даром. Но некоторые монахи из нашего монастыря могли предсказывать будущее.

– Из какого же ты монастыря? – впервые поинтересовался Ни-цень.

– Золотой Дракон.

– Я слышал о нём, говорят, там многому учат, и попасть туда простому смертному довольно сложно.

– Но я же – простой смертный, – возразил я.

Ни-цень как-то грустно посмотрел на меня.

– Все мы – простые смертные, – сказал он.

– А Вы бы хотели получить дар бессмертия? – спросил я.

– Хотел бы. Но им обладают лишь избранные, и я слышал о том, что они из того монастыря, откуда ты.

Я мысленно перебрал по памяти всех учителей, преподавателей и монахов. Но так и не смог понять того, кто же из них обладал даром бессмертия.

Во всяком случае, мне никто ничего об этом не говорил. Об этом было непринято распространяться.

Неужели, Мастер Цинь…..я мысленно представил себе его лицо. Я до конца так никогда и не узнал, сколько ему лет, потому что выглядел он всегда довольно молодо. Некоторая желтизна на лице не бросалась в глаза, потому что обычно она присуща всем китайцам от рождения. Несмотря на отсутствие здорового румянца у других монахов, у моего учителя он был всегда. Чуть прищуренный взгляд, будто, он изучал мои мысли…. На самом деле он знал их всегда.

– О чём же ты задумался? – спросил меня Ни-цень, тем самым вырвав из забытья.

Я встряхнул головой, возвращаясь в окружающую меня реальность.

– Зачем Вам бессмертие? – спросил я у хозяина дома.

– Ну как зачем? Я перестану болеть и страдать.

Это Вам только кажется.

– Почему же?

Вы будете жить, зная, что Ваши близкие, родные, друзья, давно умерли. Разве это – не тяжёлое испытание для человека и его духа?

Хозяин дома закивал:

– Да-да, я согласен с тобой. Моя жена умерла три года назад, а я живу до сих пор, и каждый день без неё мне кажется мукой.

– Так Вы слышали что-нибудь об Учителе Сингхе?

– Нет, не слышал, – признался Ни-цень.

– Тогда мне нужно идти в Шао-линь. Возможно, там знают и укажут мне путь.

– Шао-линь….Мой брат когда-то служил в Шао-лине, а затем его призвали в войска Императора.

– Но я даже не знаю, в какую сторону мне идти.

– Тебе нужно на юг, дойти до небольшого городка Чжанчжоу, я покажу тебе завтра, а теперь уже поздно. Нужно укладываться спать.

Действительно, за окном показалась полная луна.

Полнолуние – время великих свершений и открытий, так учили в монастыре. Именно в этот период монахи старались преподать нам, ученикам, основные идеи учения.

Я согласился с гостеприимным хозяином дома, съел ещё одну тарелку бобов с бамбуком, чтобы подкрепиться, и стал укладываться на ночлег.

Обычно монахи никогда не едят на ночь, но я был в пути, и мне требовались силы, я не знал, сколько времени продлится ещё мой казавшийся нескончаемым тогда путь….