Читать книгу Последняя принцесса - Дарина Ладорская - Страница 11

– Как ты думаешь, может вот эти сережки надеть? Или вот эти? Нет, это какой-то позор. Лучше останусь в этих и надену другое кольцо. И перчатки другие. Фу, какой-то кошмар!

– Решай уже. Это невыносимо. – Лиссарина упала на кровать лицом в подушку.

Ровенна уже полчаса металась по комнате, открывая и закрывая шкатулки с драгоценностями. Подбегала к зеркалу и прикладывала разные варианты к ушам, подбирая идеальные серьги, но все никак не определялась. На маленьком столике перед зеркалом уже собралась высокая горка из переливающихся изумрудов, гранатов, сапфиров, аквамаринов. Неудачные варианты. На полу валялись платья, не прошедшие ее проверку. Что уж говорить про ленты, которые оказывались в самых неожиданных местах. Даже на подсвечнике!

– Невыносимо? – вскрикнула Ровенна, с размаху запуская очередную сережку в общую кучу. Несколько экспонатов соскользнули вниз. – А идти как чудище на свидание – как это вынести прикажешь? Ромаэль хочет видеть красавицу-невесту, а не деревенскую простушку в рубиновых серьгах. Встань немедленно и помоги!

Лиссарина закатила глаза, хотя под подушкой Ро этого заметить не могла. От одного упоминания о Ромаэле на душе стало тошно: она так ничего и не сказала Ровенне об увиденном. А сегодня, как по мановению волшебной палочки, лорд Ромаэль пригласил Ровенну на пикник у пруда, раз уж им запрещено покидать Рашбард. Хотя Рин подозревала, что волшебная палочка принадлежала Люциену, любезно намекнувшему брату, что надо подмаслить невесту. Разумеется, своими догадками Лиссарина тоже не поделилась и теперь с тоской наблюдала, как щебечущая, будто птичка, Ровенна наряжается на свидание.

– Да вставай же! – Ровенна ухватила Лиссарину за ногу и с силой потянула на себя. – Иначе я вылью на тебя воду из вазы!

Нехотя отрываясь от подушки, которая прятала полные неодобрения глаза, Лиссарина поднялась. И через несколько минут Ро осталась собой довольна.

Лиссарина проводила ее до задней двери, где Ровенну уже поджидал Ромаэль, одетый в прелестное черное пальто. На улице, несмотря на солнце, было весьма прохладно, и Ро взяла с собой шаль. На всякий случай. Рядом с лордом стоял дворецкий, держащий в руках корзинку для пикника.

Он поцеловал невесте руку, коротко кивнул Лиссарине (на что та никак не отреагировала) и увел Ровенну в парк, в котором совсем недавно изменил ей, если можно считать это изменой, с другой женщиной. Рин передернуло, и дворецкий, заметив это, вопросительно поднял бровь, но ничего не спросил. Задавать вопросы не входило в его обязанности. Поджал губы и удалился по своим делам.

Еще вчера Лиссарина решила, что больше не станет бродить по дворцу или его окрестностям в поисках приключений. Если в первые дни ее волновало то, что скрывается за закрытыми дверями, сейчас ей вообще ничего не хотелось знать. Мало ли какие тайны еще скрывают эти люди? Лучше не знать, лучше не думать об этом. Лучше пойти в свою комнату и порисовать, как хотела вчера. Но Рин вспомнила про свое незаконченное исследование в библиотеке и решила все-таки провести время с пользой. Нарисоваться вдоволь она успеет в Армаше, где ей больше нечего делать.

Она стремительно прошла мимо портретов неизвестных ей представителей семьи Монтфрей, стараясь не смотреть никому в глаза, потому что они пугали ее, и свернула за угол, как вдруг что-то со всей силы ударило ее в живот и оттолкнуло назад. Спина врезалась в журнальный столик. Боль мгновенно поразила поясницу, и девушка тихонько вскрикнула. Скорее от удивления, нежели действительно от сильной боли. Рядом раздался звук бьющегося стекла, и ваза позапрошлого века рассыпалась на десятки маленьких осколков, не выдержав прикосновения с полом.

– Ой-ёй-ёй, – испуганно пискнул чей-то голос, и Лиссарина, погрузившаяся в страшные думы о том, какое наказание ее ждет за эту вазу, перевела взгляд на причину своего падения.

Цирен Монтфрей сидел на полу в окружении пирожков. Они лежали вокруг него, как спелые яблоки лежат на земле около яблони. В руках он крепко держал корзинку и прижимал ее к груди, словно от этого зависела его жизнь. Его большущие черные глаза смотрели на Рин ошарашенно, испуганно, словно он не понимал, как тут оказался.

– Господин, а ну вернитесь немедленно! – прокричал некто, бегущий со всех ног со стороны кухни.

– Проклятье! – Цирен вскочил, как ошпаренный, и быстро побросал пирожки обратно в корзинку. Рин и глазом не успела моргнуть, как он юркнул за тяжелую бархатную штору и замер.

В коридор вылетела полная женщина, размахивающая тряпкой в разные стороны. Судя по закатанным рукавам, красному от печки лицу и испачканных в муке руках, это была кухарка. Она резко затормозила, и на темной ковровой дорожке показались небольшие бугорки. Посмотрела в разные стороны, непонимающе заморгала, глядя на Рин, и осмотрелась еще раз.

– Миледи, прощеньица просим, не видали ль молодого господина? Цирена? С корзинкой пирожков?

– Нет, здесь не видела. – Лиссарина сделала шаг вперед по направлению к кухарке и прикрыла подолом забытый пирожок-улику.

– Вот ведь! – Она хлопнула тряпкой по бедру. – Украл, проныра! Я только отвернулась служке указания дать, а он хвать и побежал. Ну я за ним! Не пробегал, говорите?

– Нет-нет. Здесь его не было. – Лиссарина состроила невиннейшее лицо. Если нужно было защищать воришек пирогов, она была готова стоять за них горой до конца. – Но я слышала, как кто пробежал вон туда и свернул за угол в сторону гостиной, где стоит большой камин.

– Золотая гостиная? – Кухарка побежала туда, куда указывала Рин, и уже на повороте обернулась и крикнула: – Благодарствую, миледи!

Лиссарина поблагодарила богов за то, что кухарка не увидела разбитую вазу. Значит, можно попробовать улизнуть с места преступления раньше, чем кто-то заметит ее здесь.

– Миледи, – кто-то три раза похлопал пальцем ей по локтю.

Она обернулась и увидела лицо Цирена, расплывшееся в благодарной улыбке. Он был в коротких брюках, держащихся на подтяжках, черных гольфах и лакированных туфлях, испачканных в муке. Выглядел так, словно сбежал прямо во время одевания, потому что, как и у старшего брата, ему не доставало некоторых элементов домашнего костюма.

– Миледи, даже не знаю, как выразить свою благодарность, – он почтительно поклонился, открыв Лиссарине удивительный обзор пирожков.

– Возьму оплату своих услуг сдобой, – ответила она и, вытащив один пирожок, откусила большой кусок. Старые воспоминания о пирожковой пытке накатили на нее, но он был таким вкусным, что все дурные мысли тут же улетучились. – И можете обращаться ко мне Лиссарина, милорд.

– Что, правда? – мальчик просиял. – Тогда ты называй меня Цирен. Мы же теперь подельники. Должны держаться вместе.

– Никакие мы не подельники. – Лиссарина тщательно пережевывала кусочек, чтобы не подавиться. – Я, кажется, воровством не промышляю.

– О, зато ты промышляешь разбиванием чужих дорогущих ваз, – Цирен подловато ухмыльнулся и кивком указал на осколки.

– И то верно. Заключим сделку?

– Я здесь никого не видел, если ты не видела меня.

– Какой сообразительный.

– И это не единственный мой талант. Я, например, еще и находчивый. Подержи.

Он всучил корзинку с пирогами Лиссарине, а сам, предельно осторожно, обернув руку носовым платком, спрятал осколки в напольную вазу. Теперь на полу остались лишь едва заметные крошки.

– Разве я не восхитителен? – мальчик подбоченился и ослепительно улыбнулся.

– Я бы пала ниц, если бы не боль в спине, – рассмеялась Лиссарина. Цирен понравился ей с первой встречи, и с каждой секундой становился все лучше и лучше. Напоминал ей… кого-то очень знакомого из детства.

– О, да, прости, пожалуйста. Крайне неудачное столкновение. Не ожидал тебя здесь увидеть. Вроде бы все на пикник ушли.

– Ромаэль и Ровенна ушли. А где остальные я не знаю.

– Лулу не было на завтраке, но это обычная история. Наверное, ночевал у Дэниара. Маме с утра нехорошо. Ей всегда не хорошо после общения с бабушкой.

– Почему? Ровенне очень понравилась леди Монтфрей.

– О, бабуля Франда может нравиться, если захочет. Скорее всего, Ровенна ей тоже понравилась, и поэтому она не стала ее мучить. Но мама… у них вечные ссоры. Бабуля считает, что папе не следовало на ней жениться. По крайней мере, она мне так однажды сказала. Мол, какая-то была другая невеста получше и бла-бла-бла… я не слушал, если честно. У нее изо рта пахнет полынью, и когда она говорит, все мои мысли только об этом.

Лиссарина снова рассмеялась.

– Знаешь что? – вдруг сказал он, кусая пирожок. – Ты показалась мне знакомой еще с первой встречи. Давно хотел сказать, но у меня то танцы, то музыка, то уроки… а ты всегда пропадаешь с Ровенной. И я вот сейчас все понял, когда ты рассмеялась. Хочешь покажу кое-что очень секретное? Судя по всему, ты человек надежный.

Лиссарина вообще-то не надеялась увидеть что-то интересное. Все-таки детям любая мелочь кажется невероятно забавной, и они очень увлекаются, рассказывая о скучных для взрослых вещах. Но то, что она увидела, поразило ее до глубины души.

Сначала она не поняла, что происходит. Цирен привел ее в свою комнату, в которой словно бы взорвался шкаф и ящик с игрушками. Бардак, как плесень, покрывал все вокруг, и мальчик пояснил, что в воспитательных целях мама заставляет его убираться самому, но пока это не принесло положительных результатов. Потом он запер дверь на замок, оставив ключ в замочной скважине, подошел к небольшому креслу, стоящему у стены, и начал двигать его в сторону, кряхтя от натуги.

Через минуту она заметила, что на обоях виднеются четыре тонкие полосочки, образующие прямоугольник размером с само кресло. Цирен просунул указательный палец в небольшую дыру, спрятанную под обоями, и потянул дверцу на себя. Она бесшумно отворилась, и на Рин пахнуло пылью старого чердака вперемешку с запахами кладовки.

– Что это? – спросила она.

– Моя потайная комната, – Цирен загадочно улыбнулся. – Проходи первой. Мне нужно еще закрыть за нами дверь.

На секунду идея показалась Лиссарине сомнительной, но потом разум задал закономерный вопрос: чем может быть опасен ребенок? Да ничем! Наверняка у него там склад с игрушками, или книги, или рисунки, которые он сам нарисовал. В любом случае, плохого она там не увидит. Подобрав подол платья и согнувшись в три погибели, Лиссарина ступила в прохладу темной комнаты.

Здесь действительно не было источников света, таких как окна, например. Или свечи. Кромешная тьма, хоть глаз выколи. Она потеряла ориентацию, пошатнулась, стараясь хоть что-то почувствовать руками. В такой темноте не мудрено и голову разбить, и ноги переломать. Спасал единственный луч света, проникающий из-за дверцы, но и его не стало, когда Цирен захлопнул дверь изнутри.

– Стой на месте, чтобы ничего не задеть. Сейчас будет свет.

Цирен двигался в темноте так, словно здесь светило солнце. Прошел куда-то вперед, чем-то зашуршал, быстренько прошел назад, что-то звякнуло. Чиркнула спичка, и, наконец, загорелась свеча в стеклянной лампе, еле-еле освещая небольшую комнатку. Чиркнула вторая спичка, и свет полился из второй лампы, которую Цирен отдал Лиссарине в руки.

– Только не думай, что я одержимый, ладно?

Многообещающее начало. Особенно когда лицо мальчика искорежено тенями, рожденными лампой. Теперь черные глаза, которые раньше заставляли Рин умиляться, стали пугать.

– У меня есть хобби. Я коллекционер. Мне очень нравятся старые вещи. И мама всегда спрашивает, куда уходят мои карманные деньги, а они все здесь, в моей тайной комнате. Да, очень люблю старые вещи. Но больше всего люблю вещи, которые хоть как-то связаны с Дейдаритами. Ты знаешь, кто это?

– Конечно, знаю. – Лиссарина оглянулась, пытаясь осмотреть его сокровища, но при таком освещении ей удавалось выхватить только отдельные кусочки непонятно чего.

– Тогда ты знаешь, что все имущество Дейдаритов после падения этой семьи было разграблено. Картины, книги, которые они не успели сжечь, портреты, украшения, письма, дневники, бытовая утварь – все, можно сказать, кануло в лету. Но это только на первый взгляд. На самом деле, если знать где, можно кое-что раздобыть. И именно этим я и занимаюсь. И та-да-а-а-м! Моя коллекция реликвий, связанных с Дейдаритами!

Он обвел рукой комнату, словно здесь было на что посмотреть. Но на самом деле она едва ли что-то видела, и Рин честно об этом сказала.

– Да, это, конечно, минус. Если хочешь что-то рассмотреть, надо подходить близко и обязательно с лампой, а не с обычной свечой, иначе можно подпалить. Здесь много всего бумажного. Но это меры предосторожности. Я не могу хранить такие ценные и запрещенные вещи прямо в комоде. Мама в любой момент может туда заглянуть.

– Почему они запрещенные?

– Не уверен, что это формально запрещено законом. Но негласно да. Никто не говорит о Дейдаритах. Никто не упоминает трагедию десятилетней давности. И уж точно никто не хвастается портретами, на которых изображены представители этой семьи.

– У тебя есть портреты? – изумилась Лиссарина и тут же начала вертеть головой в попытке их высмотреть.

– Нет. Таких, про которые ты думаешь, нет. Полноценные портреты спрятаны в Алмазном дворце за семью печатями. Я однажды пытался отыскать их, когда отец брал меня с собой на работу, но не вышло. Либо их уничтожили, либо очень хорошо скрывают. Зато у меня есть целая коллекция маленьких портретов, которые они отправляли родственникам или друзьями. Или если нужно было найти жениха или невесту, тоже отправляли маленький портретик.

– Покажешь?

– Да, конечно!

Он уверенно подошел к одной из стен, на которой были прибиты гвозди. На каждом гвозде на ниточке висел портрет размером не больше женской ладони, а оттуда на нее смотрели глаза мертвых людей, и от этой мысли по спине побежали мурашки.

– Величайшие люди нашей страны, что бы про них не говорили, – тоскливо протянул Цирен, осматривая портреты поочередно влюбленными глазами.

– И ты знаешь каждого из них?

– Да, имена, имена родителей, даты рождения и смерти… это очень интересно. Я даже составил из портретов генеалогическое древо, ты не заметила?

Лиссарина открыла рот удивления. И правда, как она не заметила, что портреты висят в определенном порядке и определенных местах? Из-за темноты она с трудом различала темные линии, ведущие от одного человека к другому, переплетающиеся между собой, вьющиеся и образующие, в конечном счете, образ дерева.

Она присела на корточки, чтобы посмотреть на прародителей, основоположников семьи. Оказалось, это были три брата с трудно различимыми во мраке именами, но Цирен незамедлительно отчеканил:

– Считается, что их род появился где-то триста пятьдесят лет назад, причем они не сразу стали королями. Изначально, эти три брата, которые как бы являются родоначальниками, были доблестными воинами. Вернайр, Симиэль и Дранвир, так их звали. Никто не знал, откуда они пришли, просто неожиданно явились на турнир прежнего короля и победили всех рыцарей, а когда им приказали сражаться друг против друга, отказались от победы, уступив ее принцу правящей в то время династии Феншир. Он тоже участвовал, но его выбил из седла Вернайр. Тогда король даровал им титулы лордов в знак уважения их чести и достоинства, а позднее принцесса и Симиэль поженились против воли короля.

– Разве это законно? Лорд – недостаточный титул для мужа дочери короля.

– В том-то и дело. Король Корзас Феншир был очень вспыльчивым. Мягко говоря, не самый лучший король, какой у нас был. Он решил изгнать братьев Дейдаритов и свою собственную дочь, лишив их земель. Но кое-чего не учел.

– Что ты имеешь в виду?

– Во-первых, Дейдаритов обожали люди, которые им служили. Воины, крестьяне, даже слуги в замке – и те готовы были умереть за своих хозяев. А во-вторых, если верить преданию, они обладали магией.

Последнее слово Цирен произнес шепотом.

– Какой магией? – спросила Лиссарина, хотя сама прекрасно знала ответ. Именно об этом была ее последняя запись в дневнике.

– Они могли обращать в пыль что угодно. Камень, гору, человека. Все, что угодно. Поэтому они восстали против короля Корзаса, и простой люд, который давно уже недолюбливал своего правителя, поддержал их. Это случилось триста лет назад. Пролилось много крови, прежде чем Дейдариты обрели настоящее могущество. В том числе погиб и Вернайр. Именно он убил принца Корзаса Второго на поле брани. Сам-то король не выдержал и сбросился с высокой башни в своем родовом замке. Так что Симиэль стал править Лидэей вместе со своей королевой из рода Фенширов. Звезды сошлись, если можно так сказать.

– А Фенширы не обладали магией?

Цирен прищурился и посмотрел ей в глаза.

– Как-то ты не очень удивилась, когда я рассказал про магию. Обычно людям полагается говорить: «Хватит сказки-то рассказывать». Ты что-то про это знаешь?

– Давным-давно старик-сказочник рассказывал, что Дейдариты и правда обладали магией. Я не то чтобы верю, но и не верить нет причин. Поэтому не удивилась.

– Допустим, ты выкрутилась. Ладно. Что ты спрашивала? Да. Фенширы обладали магией тоже. Только магия у них была другого рода. Они как-то положительно влияли на природу. Урожаи всегда были хорошие на их земле. Росло все, что могло расти. И хотя так было не везде, из-за слабоватых способностей, на прилегающей к столице территории всегда была плодородная земля. А затем, когда Фенширов не стало, на том месте все засохло, и Симиэлю пришлось переносить столицу сюда. Так родился Эденваль.

Лиссарина переваривала информацию с такой жадностью, словно могла умереть в любую секунду, если не запомнит хоть слово. Все это так живо откликалось в ней, будто она всегда знала то, о чем Цирен говорит, но этого быть не могло: она практически ничего не слышала о прошлом королевской семьи, да и ей было плевать. Правящая династия и она сама были настолько далеки друг от друга, что было бы странно испытывать такой нездоровый интерес.

Колени затекли, и она выпрямилась. Прямо перед ее лицом оказался портрет красивой женщины с белыми волосами. В руках она держала розу, кажущуюся черной из-за плохого освещения.

– Это очень интересная женщина. Она жила где-то сто лет назад. Это Элетайн Дейдарит, в честь нее назвали младшенькую принцессу, погибшую десять лет назад. Элетайн была очень своенравной. Отец заставлял ее выйти замуж семнадцать раз и каждый раз она придумывала жениху задание, которое невозможно выполнить. Однажды она сказала, что выйдет замуж за того, кто привезет ей русалку. Но это еще безобидное задание. В семнадцатый раз, когда отец приказал ей в последний раз выбирать, она заявила, что выйдет за того, кто искупается в кипящем молоке и выйдет невредимым.

– Я так понимаю, желающих не нашлось.

– Вовсе нет! – воскликнул Цирен, смеясь. – В том-то и дело, дураков было видимо-невидимо! Кто-то выходил с ожогами, кто послабее – заживо варился там. Страшное дело.

– Значит, замуж она так и не вышла?

– Как бы не так! Явился юноша. Циркач. Искупался. Вышел, а на нем ни ожога, ни царапинки. Жив-живехонек. Понятное дело, все ужасно удивились, но он так и не сказал, как у него это получилось. Ему хотели дать титул лорда, но Элетайн снова сделала по-своему: сбежала с циркачом скитаться по свету, оставив отцу только записку.

– Какую записку?

– «Отец, нам с мужем жизнь во дворце не нужна, но тому, кто принесет мой гребень, даруй землю, богатства и титул, ибо в нем будет моя кровь и кровь моего возлюбленного»

– Как-то неправдоподобно!

– Я тебе клянусь. Помимо портретов, я разыскиваю дневники. И дневник ее отца я нашел. Правда, там многих страниц нет, но эта история рассказана от начала и до конца.

– Значит, кто-то все-таки принес ему гребень?

– Да. Если мое расследование верно, и я не ошибся в подсчетах, это был сын циркача и принцессы. Его звали Кастейн.

– Подожди, – Лиссарина зажмурилась, пытаясь вспомнить, откуда ей известно это имя.

– Да-да, ты, наверное, видела Армели-холл? Так вот, сын принцессы Элетайн и циркача – это первый лорд Кастейн, которому подарили землю в Эденвале, где он отстроил потрясающий дворец, чья красота соперничала только с Алмазным.

– Это просто невозможно, – выдохнула потрясенная этим открытием Лиссарина. – Как все-таки тесен мир.

– Особенно тесна столица. Тут все повязаны. Даже страшно. Будто паутина.

Лиссарина посмотрела вверх, туда, куда стремились ветки дерева, но свет не проникал. Цирен проследил за ее взглядом и тяжело вздохнул.

– Да. Портреты маленьких детей, погибших десять лет назад, я не смог раздобыть. Может, их даже не написали еще. И теперь уж не напишут. Зато помнишь я говорил, что ты мне кого-то напомнила? Вот, взгляни.

Лиссарина встала на цыпочки и поднесла лампу поближе к портрету. На нее смотрели большие добрые глаза женщины с темно-русыми волосами, одна рука которой покоилась на голове белоснежной кошки. Что-то в ее лице действительно напоминало Лиссарине ее саму. Взгляд? Улыбка? Может, вздернутый нос? Невозможно узнать наверняка.

– Это Эрейн Дейдарит? – осмелилась предположить Лиссарина, неотрывно смотрящая на портрет. Грудь сдавило от странного чувства. Снова. Такое уже случалось с ней за ужином, и она не хотела повторения.

– Да, а ты откуда знаешь? – глаза Цирена горели любопытством.

– Ты не первый, кто говорит, что я на нее похожа. Баронесса Вивиль Андролейн сказала мне то же самое.

– Бабуле Вивиль можно верить. Я часто с ней болтаю, и она говорит полезные вещи. А у тебя в роду родственников-Дейдаритов не было? Ну, может, троюродная племянница двоюродного свекра по прадедушкиной линии… нет?

– Нет. Я из бедной семьи.

– Жаль.

Они еще несколько минут смотрели на портреты, как вдруг Цирен хлопнул себя по лбу, достал карманные часы и посмотрел на время.

– Проклятье, через пятнадцать минут танцы. Надо срочно идти. Давай руку.

Он быстро загасил обе лампы, и, схватив Лиссарину за руку, вытолкал ее наружу, как нежеланного гостя. Тут же заметался по комнате в поисках нужной одежды.

– Ты уж прости, – сказал он, прыгая на одной ноге в попытке стянуть гольф, – но я должен переодеться.

– Да-да, уже ухожу, только… – Лиссарина повернула ключ в замочной скважине и напоследок обернулась. – Я хочу спросить. А у вас в роду Дейдариты были?

– Ой, нет-нет-нет, они вообще не жаловали нашу семью. Из-за чего у нас с ними размолвка произошла, я еще не выяснил, но работаю над этим. Увидимся на ужине. Проклятые гольфы…

И Лиссарина, улыбаясь себе под нос, вышла за дверь, хотя мыслями так и осталась в тайной комнате, куда каждая клеточка ее тела хотела вернуться, ведь там она ощутила еще одно чувство. Новое. Чувство, будто находится дома.