Читать книгу Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах - Дарси Локман - Страница 5

В свете общего прогресса, когда для женщин многое изменилось в социальной сфере, вполне простительно, что мы не предвидели, насколько мало изменится наша личная жизнь. Вот в такой запутанной ситуации мы с Джорджем стали родителями – смутно предполагая, что мы будем все делать вместе, и не имея ни малейшего понятия о том, с чем нам предстоит бороться и каких усилий потребует достижение цели. И я стала читать о нашей проблеме.

По рекомендации подруги я выбрала книгу «Вторая смена» – подробный рассказ социолога Арли Хохшильд о том, как распределяли свои рабочие и домашние обязанности гетеросексуальные пары 1970-х и 1980-х годов. Вечно измотанные мамочки из ее исследований были мне настолько близки, что эта книга стала первым научным исследованием, над которым я рыдала (уже после рождения нашей второй дочери Тесс – к тому времени я уже выбилась из сил, стараясь навести в нашей жизни хоть какой-то порядок). В течение тридцати лет Хохшильд наблюдала за жизнью нескольких семей, анализируя поведение мужчин и женщин, стремящихся как-то распределить домашние обязанности. То, что многие из этих пар в итоге развелись, показывает, какую цену приходится платить за иллюзию гармонии.

Больше всего меня поразило открытие профессора Хохшильд, о котором она пишет во введении к книге: оказалось, что в 1980-х годах ее студентки из Университета Беркли «не надеялись найти мужчину, готового разделить с ними домашние заботы» [1]. В 1990-х я и мои однокурсницы из Университета Мичигана прогнозировали прямо противоположное будущее: ну конечно же, наши мужья будут делить с нами домашние обязанности! Очевидно, что на пороге нового века наши ожидания были оптимистичнее, чем у выборки Хохшильд. И лишь оглядываясь назад, мы видим, что они практически не реализовались.

Я начала читать по этой теме и обнаружила, что материала предостаточно. В конце 2015 года Newsweek опубликовал опрос, в котором приняли участие двести пар из штата Огайо, под названием «Мужчины делают половину дел по дому – до появления первого ребенка» [2]. Опрос показал, что в парах с двумя работающими партнерами каждый партнер до рождения детей уделял домашним обязанностям по 15 часов в неделю. Как только появлялись дети, женщины добавляли к этому 22 часа ухода за ребенком, а мужчины только 14, причем мужчины при этом урезали время на домашние дела на 5 часов (а женщины так и тянули свои 15 часов).

Молодые отцы, выросшие в более позднем эгалитарном обществе[4], вели себя не лучше [3]. «Мужчины-миллениалы оказались совсем не такими отцами, как они надеялись», – написала The New York Times в июле 2015 года, цитируя социологическое исследование Калифорнийского университета. Оно продемонстрировало, что мужчины в возрасте 18–30 лет на словах демонстрируют более современное отношение к гендерным ролям в браке, чем старшее поколение, но «им тяжело реализовать его в собственных семьях».

Опрос Исследовательского центра Пью в том же году показал: мужчины считают, что выполняют не меньше работы по дому, чем женщины, но их жены придерживаются иного мнения [4]. 64 % матерей утверждают, что заботятся о потребностях детей гораздо больше, чем их мужья. 41 % отцов и 31 % матерей считают, что домашние обязанности в их семье делятся поровну. Опрос журнала The Economist в 2017 году, охвативший родителей из восьми западных стран, показал схожие результаты (46 % отцов и 32 % матерей считают, что домашние обязанности у них делятся поровну) [5]. Выводы многочисленных наблюдений в социологических публикациях можно резюмировать статьей, опубликованной в Journal of Marriage and Family: «В силу потенциальной выгоды равного разделения домашнего труда, а также стремительного роста числа работающих женщин и активной популяризации идеалов равноправия в браке, многие… прогнозировали, что разделение домашних обязанностей станет более гендерно нейтральным. Однако опросы… не подтверждают это предположение. Исследователи так и не смогли ответить на важный вопрос: “Почему мужчины не делают больше?”» [6].

Именно этот вопрос мучил матерей, с которыми я познакомилась, – причем даже тех, чьи мужья называли себя профеминистами и предполагали, что их идеология автоматически отразится на образе жизни. Как правило, этого не происходило. Моя подруга Лиза, в ярости на то, что ее муж вечно отсутствует и не принимает участия ни в каких домашних делах, порезала себе руку, нарезая овощи, – после чего руку пришлось перевязать и отложить длинный список домашних дел на несколько недель. Моя подруга Бэт отказывалась рожать второго ребенка, потому что ее муж не мог пообещать, что на этот раз будет активнее заботиться о детях (второго они все равно родили; по ее словам, на этот раз она по крайней мере знала, во что ввязывается. Говоря об этом, она тяжело вздыхала и пожимала плечами). Моя подруга Сара, чтобы добиться от мужа равного участия после рождения второго сына, разработала целый план, согласно которому никто из них не должен оставаться один с мальчиками. Ради этого обоим супругам пришлось изменить график работы и пожертвовать всеми выходами в свет. Нуждаясь в помощи мужа по утрам перед работой, моя пациентка Андреа составила расписание в Google-календаре, в котором был установлен будильник для ее мужа на всю неделю; а в те многочисленные дни, когда он все равно не просыпался вовремя, ей приходилось готовить обед на всю семью, пока ее полуодетый малыш висел у нее на юбке. Другие женщины, которых я знала, справлялись как могли, пока не выбивались из сил, и тогда скандалили с отцами своих детей – и все равно почти ничего не менялось. В конечном итоге все их усилия были напрасны. Так уж сложилось… Причем никто из участников драмы не знал почему и не мог направить свою жизнь по более сбалансированному и справедливому пути.