Читать книгу Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах - Дарси Локман - Страница 6

«Думаю, этому есть биологическое объяснение, – заявила моя мама, когда приехала к нам в гости и мы гуляли с моими дочками на детской площадке во дворе Нью-Йоркского зала науки. – Женщины инстинктивно лучше понимают потребности своих детей». Я поморщилась от ее предположения. Оно возмутило мою интеллектуальную чувствительность. Моя мама – социальный работник, когда-то участвовала в марше за Поправку о равных правах[5]. Всю мою молодость она мне внушала, что была бы намного счастливее, если бы пошла работать, когда я и моя сестра были маленькими. С недавних пор мама стала называть себя консерватором и говорить, например, такое: «Жаль, что я раньше не понимала: мои дети – самое важное, что у меня есть в жизни». Но сердилась я еще и потому, что мысль про природу и неизбежные предрасположенности тоже приходила мне в голову. Моя сверхбдительность по отношению к потребностям дочерей зачастую казалась мне качеством, не подвластным контролю, – будто сопротивляться ей было не легче, чем не дергать ногой, когда по колену бьют резиновым молоточком.

Если после долгой семейной прогулки мы с Джорджем приезжали домой поздно с двумя уставшими детьми, муж мог сразу же направиться в ванную – чистить зубы. Себе. Я же должна была, прежде чем задуматься о своих нуждах, переодеть девочек и отправить их умываться. «Я бы сам все сделал, если бы ты немного подождала», – упрекал меня муж, когда девочки уже лежали в постели. Но я так просто не могу.

«Все дело в личности, – сказала Эллен Седман из Нью-Джерси, писательница, редактор и мать троих детей, чей пост о «суперзрении» (материнский эквивалент умению перепрыгивать с одного небоскреба на другой) привлек мое внимание на Facebook[6]. – Как показывает и мой опыт, и опыт моих подруг, женщины более дотошны и внимательны к деталям, когда речь идет о доме и детях». Так Седман высказала менее детерминистскую версию хвалебной оды врожденным способностям, которые воспевала моя мама. Затем она добавила: «Я, к примеру, особенно дотошная. Я замечаю все. У меня на все есть своя система. Я знаю, что нужно позвонить врачу на следующей неделе и записать детей на сдачу анализов в школе, а еще нанять фотографа, который раз в год делает наши семейные фотографии. Я держу списки на бумаге и в голове. А мой муж нет. Это не в его привычках». Женщин нельзя назвать от природы более организованными, чем мужчины, и Седман также признает, что эту склонность – быть внимательной к потребностям других людей – она осознанно в себе развивала, чтобы облегчить жизнь мужу.

Называя себя успешной, она подчеркивает, что гордится своими способностями и тем, как хорошо заботится о своей семье. Как же мне это знакомо! К тому же это смягчает ее недовольство статусом, который она занимает дома, – статусом человека, который должен обо всех заботиться. «Мы наблюдали, как наши матери занимались домом, а наши отцы это пассивно допускали, – сказала она, добавив, что своей дочери она желает другой жизни. – Это гендерные стереотипы, которым нас учат. И они никуда не денутся только потому, что теперь оба партнера работают. Это замкнутый круг. И я понятия не имею, как его разорвать».

«Мужская привилегированность», – сказала моя тогда еще бездетная лучшая подруга из колледжа, когда я спросила ее, что она думает по этому поводу. Патриархат, пережиток прошлого, которого, как мне казалось, я ухитрилась избежать, поскольку я родилась в нужном месте и в нужное время. (Ха!) Прописная истина – материнство делает многих женщин феминистками. Как написала Джейн О’Райли в главной статье дебютного издания журнала Ms. еще в 1971 году: «В конечном итоге все мы домохозяйки – и именно к нам обращаются, когда нужно сделать что-то неприятное, неудобное или непонятное» [7]. В современной жизни ничто не соответствует этому описанию больше, чем родительские обязанности – вся эта бесконечная стирка, завтраки… И, вероятно, на вопрос, почему мужчины не делают больше, лучший ответ предложил мужчина – гость на ужине, который дала О’Райли перед выходом ее статьи: «Кое с чем я согласен, равная оплата за труд равной ценности – это справедливо… Но не говорите, что движение за равноправие женщин обязывает меня мыть посуду!» [8]

«Это структурная проблема, – сказала мне по телефону социолог Государственного университета Нью-Йорка Вероника Тиченор, специализирующаяся на разделении труда в семьях. – Рабочая среда не изменилась. Мужчины-сотрудники до сих пор ведут себя так, словно у каждого из них жена – домохозяйка. Никто не отпрашивается домой, если заболеет ребенок. Когда одна семья не может наладить быт, это их личное дело. Но когда страдают все семьи, это уже социальная проблема». Конечно, Тиченор права, как и авторы статей и книг, которые объясняют изъяны нашей системы, препятствующие благополучию семьи в XXI веке: начиная с непомерных требований многих компаний (чуть ли не двадцатичетырехчасовой рабочий день) и заканчивая негласным неодобрением (или риском потерять работу), с которым сталкиваются работники, ставящие семейные обязанности на первое место, и мизерными государственными пособиями для родителей в США и во многих других западных странах. Мужчины не делают больше, потому что мир усложнил им эту задачу. «Рабочую структуру необходимо изменить», – подчеркивает Тиченор. Но если справедливости для женщин в быту можно достичь только через кардинальные изменения в политической и экономической системах, вряд ли мои дочки этого дождутся, как и мои внучки.