Читать книгу Лес. 23:57 - Дарья Коломичева - Страница 4

Неожиданная судорога свела мою руку, от этой боли я открыл глаза. Солнце было уже высоко. Но самое странное то, что солнце вообще было. Его золотистые лучи просачивались сквозь крохотное пыльное окошко под самым потолком ― единственный источник дневного света в комнате ― и тонкой пеленой заливали всё вокруг. Давно не бывало такой погоды. Я сначала даже подумал, что ещё сплю, но это было наяву. Дождавшись пока судорога отпустит, я встал и вышел в зал. Лирой мирно спал на диване у входа в туалет, согреваемый лучами зимнего солнца. Весь бар буквально сверкал. Необычное сияние. Как предновогоднее чудо, но почему-то меня это настораживало.

Я надел куртку и толкнул Лироя, чтобы сообщить ему о том, что собираюсь уходить. Он отмахнулся, пробурчал что-то невнятное и отвернулся к стене. Будить его или ждать, когда всё-таки он соблаговолит проснуться, не было никакого желания. Я взял ключи, лежавшие на столе, открыл входную дверь, кинул их обратно на стол и ушёл. Улица была похожа на сказку. Всё вокруг: дома, дороги, машины, строительная техника, запорошенная снегом, – всё блестело и искрилось от солнца. Слепило глаза. Зажмурившись, я побрёл искать место, где запарковал Форд.

Пройдя несколько метров, я увидел впереди огромный сугроб, имеющий на удивление знакомые очертания. Счистив немного снег и убедившись, что это действительно мой старый приятель, я сел внутрь и завёл мотор. Лучи солнца, отражаясь от белоснежного снега и пробиваясь сквозь лобовое стекло, невыносимо слепили глаза. Жаль, что в тот день я не прихватил тёмные очки.

Дорога была свободна. Светофоры все как один горели зелёным. Свернув на шоссе, мне захотелось послушать радио. Я сбавил скорость и ушёл в правый ряд, пытаясь поймать нужную мне станцию. Но почему-то она никак не ловилась. Магнитола работала исправно, можно было послушать музыку с любого носителя, но радио почему-то не было. Я прошёлся по всем известным мне частотам – ничего. Только белый шум. Казалось бы, какой пустяк? Но моё нездоровое любопытство заставило меня съехать на обочину и разобраться с этим. Повозившись немного впустую, я вышел на улицу, чтобы поймать попутку и спросить об этом кого-нибудь ещё. А вдруг такая ерунда происходит не только со мной?

На мою вытянутую руку отреагировал водитель старенького тёмно-красного пикапа. Он остановился немного впереди Форда и открыл дверь.

– Что стряслось, друг? – спросил он.

– Ничего серьёзного. Моё радио не работает, не могли бы вы проверить своё? Может, что-то с магнитолой, конечно, но я бы хотел удостовериться.

– Фуф, я уж было подумал, сломалось что, – он закрыл дверь и стал ковыряться с приёмником.

Минуту погодя, водитель высунул голову в приоткрывшееся окно и сказал:

– Да, дружище, у меня тоже ни ловится ни одна волна. Наверное, на станции неполадки. Или ещё какая-то дрянь. Бывает. Ну, счастливо!

С этими словами он поднял стекло и начал отъезжать, не дав мне возможность сказать ещё что-либо. Он съехал с обочины и устремился вперёд по шоссе, а мне оставалось только задаваться вопросами и провожать взглядом его тёмно-красный пикап.

Неожиданно я почувствовал какую-то странную вибрацию в ногах. «Снова судорога», – подумал я. Но спустя несколько мгновений земля содрогнулась. Я ухватился за дверцу Форда, чтобы не упасть. Всё вокруг затряслось. Казалось, что дорога вот-вот разломится пополам. Дребезжали стекла соседних домов. Потом на какую-то секунду всё стихло, словно затишье перед грозой, и, спустя пару мгновений, вновь вспыхнуло с новой силой. По шоссе пошли трещины, было слышно, как где-то рядом бьётся стекло, и что-то тяжёлое с гулом срывается с места и падает. Раздался звон рвущихся проводов, и я увидел, как несколько фонарных столбов один за другим стали падать на шоссе. Слышались крики. Было похоже на какой-то фантастический фильм или страшный сон.

Когда всё закончилось, я побежал изо всех сил в ту сторону, где падали столбы. Оказавшись там, я увидел раскуроченный пикап, валяющийся на боку. Угодив в одну из трещин, он, видимо, ушёл в занос и перевернулся. Я подошёл ближе и заглянул в окно передней двери. Уведенное повергло меня в шок. Водитель, с которым я разговаривал всего минуту назад, был мёртв. Металлическая балка от разломанного фонарного столба пронзала его шею. Вокруг было море битого стекла, а салон был залит кровью из разорванной артерии.

Меня охватил страх. Впервые в жизни я увидел мёртвого человека. Не в кино и не в выпуске новостей, а прямо здесь, в эту самую минуту. Откуда-то издалека доносились звуки сирен. К месту происшествия на всех парах мчались машины скорой помощи и полиции. Что-то подсказывало мне: надо уходить, – но меня будто парализовало. Я не мог пошевелиться. Только стоял и смотрел, как кровь медленно стекает по металлической балке и капля за каплей падает вниз. Как тонут в ней крохотные блестящие, словно бриллианты, осколки лобового стекла. Как багровеет снег, попавший на пассажирское сидение. Так я стоял, пока не почувствовал чьё-то прикосновение к моему плечу.

– Сэр, вы не ранены? С вами всё в порядке? – спросил голос.

– В норме, – ответил я и медленно повернулся.

Передо мной стоял сотрудник полиции ― мужчина лет сорока, крупный, но мускулистый. Лицо его выражало волнение и вместе с тем смеренное спокойствие. Мой взгляд проскользнул дальше. Вокруг столпились люди, чтобы поглазеть или заснять на телефон, приехали журналисты – стервятники. Им плевать на всех кроме себя, их мнимое сочувствие ничего не стоит, а сострадание они продают за лайки в различных соц. сетях. У этих людей нет души. Я снова взглянул на пикап. Врачи скорой помощи пытались аккуратно извлечь тело водителя.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – снова привлёк моё внимание офицер.

– Да, конечно.

– Пожалуйста, пройдите со мной.

Мы отошли в сторону за чёрно-жёлтую ленту-ограждение, которую полицейские развернули так быстро, что я даже не заметил её поначалу. Там, в стороне от глазеющей толпы, офицер стал расспрашивать меня. Он задавал стандартные вопросы, которые полагается задавать в таких случаях: «Что произошло? Как? Что Вы видели? Знакомы ли Вы с погибшем?», – и всё в таком духе. Я слушал их, отвечая не собрано и не впопад. Никак не мог прийти в себя от пережитого только что, однако рассказал всё, что знал или видел. Офицер записал показания в свой блокнот, протянул мне визитку и добавил: «Если вспомните что-то ещё, звоните». Одобрительно кивнув, я взял её и положил в карман.

Медленными шагами я побрёл обратно к Форду. Под ногами всё было в трещинах. Маленькие и большие, они паутиной образовывали причудливые узоры, которые все как один напоминали лицо смерти. В одной из трещин было что-то странное, мне показалось, что это был молодой росток, побег, какой-то цветок что ли. Но я не придал этому значения: мало ли, что может привидится в таком состоянии, тем более в многослойном дорожном покрытии, в 20-ти градусный мороз, в конце декабря… «Невозможно, забудь», – подумал я и ускорил шаг.

Форд стоял всё там же на обочине. Чудом его не зацепило. Кто-то наверху, видно, очень любит меня. Я залез внутрь, сунул руку в бардачок, чтобы достать телефон. Нужно было позвонить друзьям, спросить в порядке ли они. Взглянув на экран, я понял, что сети нет. Перезагрузил, вышел на улицу с поднятым вверх смартфоном, покрутился в поисках соединения ― ничего. Геомагнитная аномалия из-за землетрясения, наверное. Я сел обратно в машину, развернулся и поехал домой, чтобы связаться с ними оттуда.

В те времена я жил один, в маленькой съёмной квартирке. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было девять. Остался только старший брат. Он и воспитывал меня до совершеннолетия. Потом у него начались какие-то проблемы с работой, да и я уже был способен сам позаботиться о себе, и мы разъехались. С тех пор даже, вроде не виделись. Не помню точно. Помню только, что каждый год перебрасывались рождественскими открытками… Девушки у меня тоже не было, зато были друзья. Без них я бы давным-давно помер со скуки, или сошёл с ума. Ещё была работа: сборщиком мебели. Какая-никакая, а работа, так ведь? Всё лучше, чем целыми днями сидеть на диване или шататься чёрт знает где.

Добравшись до дома, первым делом я включил компьютер. Интернет был. Отлично, значит, можно собрать онлайн конференцию и всё нормально обсудить. Так я и сделал, и уже через несколько минут все были на связи. Оказалось, что землетрясений было несколько. В разных районах города. Но самое главное, я убедился, что мои друзья в порядке и теперь был чуточку спокойнее. Беспокойство за близких людей и сам факт того, что в городе происходят такие ужасы, прибавило желания непременно увидеться сегодня, поэтому мы договорились встретиться вечером в баре и всё спокойно обсудить в неформальной обстановке. Отключившись от конференции, я заказал такси на семь. За руль мне сегодня больше не хотелось. Ясное дело, после такого-то.

День прошёл быстро, но как-то тухло. Всё валилось из рук, невозможно было собраться и сделать что-либо. В голову лезли мысли о смысле жизни и смерти. И это были не стандартные вопросы, которыми задается человечество вот уже которую сотню лет: вопросы религии, мировоззрения, морали… глупые и лишенные смысла. Ведь когда человек перестает существовать, уже нельзя будет ничего исправить. Нельзя узнать ― что там за гранью. О, нет. Меня терзали вопросы мироздания и сути бытия. Философия никогда не была моей стихией, но после сегодняшних событий просто не оставалось ничего другого, кроме как уделить ей какою-то долю моего времени и внимания…

Подумать только: вот ты живёшь… Нет, даже не так. Начнём с начала. Ты родился. Мир прекрасен и улыбается тебе, а ты плачешь и орёшь как резаный, пока тебя моют, пеленают и отдают в руки матери. Той женщине, которую ты видишь первый раз в жизни! Знакомишься с ней. И ведь даже не подозреваешь, не осознаешь, что в данный момент ты ― чудо, сотворенной человеком. Жизнь, образовавшаяся из ничего. Новая точка, возникшая вдруг и начинающая свою линию отрезка в бесконечность. Но проходит время, ты растёшь, взрослеешь, и всё начинает проясняться. Мир уже не кажется таким приветливым и дружелюбным. Люди, окружающие тебя, теперь делятся на друзей и врагов, на родных и чужих, на плохих и хороший. Всё кажется таким резким и категоричным. Ведь все подростки так или иначе максималисты. Все бунтари, каждый по-своему. И только потом, время спустя и повзрослев изрядно, ты начинаешь понимать, что всё это лишь видимость. На самом деле нет чёрного и белого. Весь мир ― полутона. Так вот. Ты взрослеешь, набираешься опыта, строишь планы, влюбляешься, учишься, мечтаешь, стремишься к чему-то, и даже добиваешься… и вдруг бах! Неожиданное происшествие ломает всю твою стратегию. Как бы ты ни старался, что бы ни делал ― итог один. Ничего нельзя продумать наперёд. Будущего нет. Есть только настоящее. А когда оно заканчивается, есть смерть. Ничего необычного. Простая формула. Родился ― живи. Пожил ― умирай. А что после ― не известно никому…

Я долго витал в этих мыслях, прокручивая в голове картинки произошедшего. Они навевали тоску и чувство вины. А если бы я тогда не свернул на обочину, не решил бы послушать радио? Если бы я не попытался разобраться, что с ним не так? Если бы не остановил водителя пикапа? Не задержал бы его в ту роковую минуту? Он бы успел проехать дальше и сейчас был бы жив… Так что это тогда? Случайность, судьба, или я просто-напросто нечаянно убил человека. В моих рассуждениях не было смысла. Я это знал, но всё равно не мог остановиться.

На часах было почти семь, когда я посмотрел на них в попытке отвлечься. Что ж, значит, пора. Терпеть не могу опаздывать. Я натянл куртку и зимние сапоги, взял с тумбочки перчатки и телефон и вышел на улицу. У подъезда стояла жёлтая машина такси. Я сел в неё, сообщил водителю адрес, и мы поехали. В салоне было невероятно холодно, обогрев был выключен, но я и не подавал вида. Только молча сидел, пытаясь изо всех сил не смотреть в окно. Мне было больно и горько видеть дорогу и этот белый снег. Всё вокруг напоминало недавнее происшествие. О, как бы мне хотелось это забыть… или хотя бы на время выкинуть из головы, но я не мог… И всё, что мне оставалось, это просто сидеть, уставившись на собственные колени и думать: как хорошо, что ехать недалеко.

Спустя минут двадцать мы приехали. Заплатив по счётчику, я попрощался с водителем и зашел в бар. За столиком у окна уже сидела моя компания. Все в сборе: несуразный Лирой, меланхоличная Лиллиан, милашка Майки и добряк Бобби ― вечный ребёнок в душе. Как же я был счастлив видеть их всех. Не передать. Мои губы невольно растянулись в улыбке. Впервые за этот день.

– Всем привет! Рад видеть вас, – сказал я и присел за столик.

– Мы тоже. Ну, раз все, наконец, собрались, предлагаю немного выпить и всё обсудить! Кому пивка? – спросил Лирой, встав с места и направившись за барную стойку.

Ребята поддержали его идею, да и я бы не отказался от бокальчика холодного пива, даже местного. Было в нём всё-таки что-то очаровательно милое. Родное, как место, где ты родился. Какое бы не было дерьмовое, но оно твоё, и ты всё равно его любишь.

– У тебя какой-то странный вид. Ты сам-то как? – Поинтересовался Майк, пожимая мне руку.

– Держусь. Стал свидетелем всего этого. Полицейские расспрашивали… Мммда…

Мне ужасно не хотелось снова переживать этот кошмар, рассказывая его ребятам, поэтому в своих ответах я старался не вдаваться в подробности.

– Я слышала, такие тряски были зарегистрированы во многих районах страны. Поговаривают даже, что во всём мире происходит что-то подобное. И почему люди не прислушиваются к знакам? А ведь я предупреждала! И птицы улетали, и странные растения около леса, – констатировала Лили, с упрёком глядя в сторону Лироя.

– Что? Откуда мне было знать, что ты серьёзно! С твоей-то фантазией… – начал было Лирой, продолжая разливать пиво по бокалам, но Бобби его перебил.

– Не начинайте. Мы все целы. Радуйтесь этому. Что уж теперь копаться, выясняя кто кому что сказал. Это бы ничего не изменило.

– И то верно. Так, какие новости, кто-нибудь слышал подробности? От чего всё это? – подхватил Майки, оглядев всех, но остановив свой взгляд на Лили, якобы она наиболее осведомлена в этом вопросе.

Разгадав его намек, она начала рассказывать всё то, что уже говорила, только теперь её действительно слушали. Она рассказала про показания приборов, абсолютно нехарактерные для этой местности, про фотографии со спутников и слова очевидцев. Рассказала, какие чудеса творятся на границе Северных лесов. Ещё Лиллиан сообщила, как слышала в новостях о том, что правительство настолько обеспокоено случившимся, что отменяет фейерверк и традиционный шоу-концерт на центральной площади по случаю Нового Года. Объявлен траур по погибшим. Кроме того, под землей что-то не спокойно. Сейсмологи поставили всех на уши, и людей просят без надобности не покидать дома.

– Что? Праздника не будет? Я всё понимаю, люди погибли, жаль их, конечно… Но с другой стороны: такая красивая круглая дата, 2050! И что же, нам не отмечать теперь? Бред, – неожиданно вмешался Бобби.

– Да, не очень-то весёлые, видно, будут выходные… – согласился Лирой, с грохотом поставив на стол наше пиво. – Но у меня есть идея: а давайте соберёмся все вместе здесь? Хэтчет не будет против, ему-то праздники никто не обламывал. Он выходные проведёт со своими любимыми, с женой и сыном. Так что бар будет свободен. Главное, не разгромить ничего.

Он улыбнулся. Ребята разобрали пиво и начали пить. На какое-то время воцарилась напряженная тишина, и чтобы разбавить атмосферу, я привстал и поднял тост:

– Друзья, давайте выпьем за встречу! И за то, чтобы предстоящие праздники мы успешно встретили вместе!

Все меня поддержали и звонко чокнулись своими бокалами. Но тут я заметил, что лицо Бобби как-то погрустнело, оно выражало непонимание и задумчивость. Казалось, он был чем-то подавлен. Я думал поинтересоваться, в чем же дело, но Бобби опередил меня. Отхлебнув немного пива, он сказал:

– Можно, конечно, встретиться… но у меня другие планы. Помните, я однажды рассказывал про своего отца, который ушёл из семьи, когда я был ещё младенцем. Так вот, он объявился. И умолял меня и маму встретиться с ним в Новогоднюю ночь. Звонил, говорил, что изменился и ещё что хочет всё исправить…

Такое заявление всех нас немного шокировало. И «немного» – это очень мягко сказано. Мы были удивлены этим не меньше, чем новостями о землетрясениях. А, учитывая то, что Бобби был нашим другом, а в мире постоянно происходит какая-то хрень, то даже и больше.

– Что исправить? Ты шутишь? Ты здоровенная махина, тебе тридцатник скоро стукнет! А он только сейчас одумался? – не выдержав, воскликнула Лили. – Он водит вас за нос. Даже не думай идти на поводу!

– Такие как он не меняются, и тем более, встречаться с ним на Новый Год? Нет уж! – раздраженно прокомментировал Майк.

Настроение у всей нашей компании как-то резко переменилось. Как говорят в таких случаях: в воздухе повисло напряжение. Не буду скрывать, было даже заметно, как Бобби немного испугался.

– Ну ладно-ладно. Перестаньте…, – сказал он. – Хорошо, я подумаю. Поговорю с ним. Скорее всего, перенесу встречу на другой день.

– Только будь осторожен. Ты его не знаешь, он уже давно не тот человек, которым был когда-то, – ещё раз напомнила Лиллиан.

– Ну, а у других есть планы? – спросил я.

Оглядев ребят, я понял, что все с удовольствием отменят свои планы, если такие вдруг имеются, и проведут время здесь. Хорошо, когда есть друзья. Даже больше скажу. Приятно чувствовать, что ты небезразличен, нужен кому-то. Когда твоя жизнь не ограничивается только работой и домом. Такой пустяк, казалось бы, но от этого на душе тепло, и мысли не такие угрюмые, и будущее не кажется таким уж страшным и неопределенным, и даже настоящее со всей его серостью, мрачностью, вечной спешкой, слепым чувством добиться чего-то стоящего и кого-то обогнать кажется не таким уж плохим, когда есть друзья. Может, это и есть счастье?

– Вот и договорились, – с трудом пытаясь сдержать улыбку, сказал я.

– Только тут как-то тускло и совсем нет праздничной атмосферы, – заметил Лирой.

Отмечу, обстановочка в заведении действительно была той ещё: тёмные стены болотного оттенка с какими-то пятнами на них, пыльные полки со спиртным, пошарканная старая барная стойка, протёршаяся кое-где до дыр бордовая обивка на диванах, – одним словом – дыра.

– Так давайте пороемся в старом хламе Хэтчета, найдем что-нибудь и приведём здесь всё в порядок! Прибраться для начала не помешает. А ещё я бы с удовольствием нарядила ёлку, развесила бы везде гирлянды, шары, разноцветные огоньки! – воодушевленно воскликнула Лили.

– Эй! Откуда такой энтузиазм? Не похоже на тебя, – отметил Лорри.

Подобное проявление эмоций ну никак не соответствовало натуре этой девушки. Она была загадочной и задумчивой, меланхоличной и всегда немного мрачной. Бывали лишь редкие деньки, когда она веселилась и на её лице появлялась необычайно искренняя тонкая улыбка.

– А я, значит, по-вашему должна всё время грустить? – возразила она. – Тем более мы все давно хотели, чтобы произошло что-то интересное. В нашем городе и так никогда ничего не случается. А тут такое! Одно удовольствие наблюдать, как правительство будет выкручиваться. Ведь ни предупреждений, ни объяснений не было! Это их косяк, им и разбираться.

– Придержи коней. Погибли люди. Страна в трауре, – возмущенно пробурчал Майк.

– Человечество переживет смерть парочки придурков. Лучше давайте сосредоточимся на выживших. Например, на нас, – продолжала она.

– Лилли права. Мы не можем ничего изменить. Так почему бы нам не расслабиться немного, перестать зацикливаться и отметить праздник нормально?! – подхватил Бобби.

– Поддерживаю. Но ёлка – это как-то слишком. Надо попроще. Серпантин, там, конфетти, может, пару гирлянд. – Сказал я, чтобы сгладить начинающийся спор и предложить компромисс.

– Уговорили. Тут должны быть какие-то гирлянды. Надо поискать в кладовке, – пробурчал Лирой, указав взглядом на большую коричневую дверь с облупившейся краской в дальнем углу зала.

Опустошив бокалы, мы направились к ней. Дверь оказалась входом в подвал. Лирой достал связку ключей, отыскал подходящий и открыл её. Снизу повеяло холодом. Мы включили свет и спустились по лестнице в этот тёмный подвал. Внизу сильно морозило, почти как на улице. Здесь хранились кое-какие продукты, бутылки с вином и кэги с пивом, поэтому, наверное, подвал никогда не отапливался. Он служил старику Хэтчету холодильником. В дальнем углу комнаты стояли несколько больших картонных коробок.

– Вон, посмотрим в этих, – крикнул Лирой. – Только давайте пошевеливаться, а то все здесь окоченеем!

О санитарных нормах, похоже, здесь никто никогда не слышал. Поборов чувство отвращения к паутине и какой-то склизкой массе, похожей на гной вперемешку с плесенью, покрывающую частично эту кучу коробок, мы стали спешно копошиться в их содержимом. В основном, конечно, это был старый мусор: посуда, какие-то тряпки и газеты, но нам всё же удалось кое-что найти. Почти в самом низу подо всем этим хламом виднелось нечто пыльное и спутанное. Какая-то мишура, ёлочные ветки, искусственная омела, разноцветные шары и фигурки, настолько старые и давно заброшенные, что тяжело было разобрать, чем они были когда-то. Единственное, что было в норме ― это многометровая лента разноцветных мини-фонариков, которыми раньше снаружи украшали жилые дома. Немного распутав её, мы проверили, не повреждены ли провода. Воткнули в сеть ― работает. Правда, не все лампочки горят, пульт смены режимов не работает, цвета какие-то тусклые… Но ничего, это хотя бы что-то. Мы взяли гирлянду и поднялись обратно в тепло. Там, отогрев руки, мы аккуратно развесили эту огромную ленту по всему бару: протянули её вверху над барной стойкой, затем по периметру окон, несколько круглых витков на стене, закинули часть над дверью, не распутанные отрезки большими комьями разложили на столах и завершили эту композицию около окошка выдачи блюд с кухни. Получилось недурно. Даже, не знаю, мило что ли.

– Вот, теперь что надо! Сразу как-то праздничнее стало, – отметил Бобби, и он был прав. Так действительно намного лучше.

Мы ещё немного посидели, обсудили наши версии причин происходящего, планы на будущий год, просто какие-то мысли и идеи, а после договорились встретиться здесь послезавтра, в канун Нового Года. Я попрощался со всеми, накинул куртку и вышел на улицу. Мне не хотелось больше тратить время, обмусоливая тему, которая оставила такой горький отпечаток в моей памяти. Грустно, не хотелось об этом думать. Вслед за мной вышла Лиллиан. Я подвез её до дома и поехал к себе.