Читать книгу Античные легенды - Дарья Олеговна Аверьянова - Страница 6

Гару и Калеб позавтракали на веранде сразу после восхода солнца. Как только его лучи коснулись земли, она нагрелась, наполнив теплом воздух. Птицы пели по всему городу, будто в саду. Вокруг стола прыгали неизвестные птахи, похожие на воробьев, но радужной окраски, и подбирали крошки. Хозяйка дома делилась планами:

– Тебе надо скорее возвращаться в Лондон. Но сначала подготовим тебя к следующей встрече с нашим общим знакомым. Никто не сравнится с Аресом в быстром и качественном обучении воинов.

– Хочешь сделать из меня воина? – Калеб чувствовал себя курсантом в училище с ускоренной программой. Открыв сегодня глаза, он, первым делом, подумал, что неплохо было бы пожить в Афродиполисе некоторое время. Уж больно курортные условия, хорошая еда и вино, красивые люди, щедрая на красоту природа. Идеальное место, чтобы начать романтические отношения. Но Гару, как видно, была не расположена начинать что-либо, кроме его тренировок. Ещё бы, ведь это – её дом, наверное, ей здесь всё давно приелось.

– Ещё не осознал, кто твой противник? Охота на бессмертного, у которого нет признаков морали, требует серьёзной подготовки. Ты был в коме почти две недели, нужно и физическую форму привести в порядок.

– Значит, идём в гости к Аресу. Дай угадаю, в Аресополь? – Гару улыбнулась. – Полис?

– Нет. Политонироон.

– Неожиданно. Что это значит?

– Это на греческом. Дословно Город героев. Дядя всегда любил своё ремесло и своих воинов больше, чем тщеславие, коим грешат почти все боги. Он не Нарцисс и не стал называть свои владения в свою честь. Настоящий мужчина, преданный ремеслу.

– Заслуживает уважения. Хотя я вряд ли быстро запомню название. Поли-тон-ироон, говоришь?

– Запомнишь. Наелся?

Гару посоветовала оставить полицейскую форму дома и одеться попроще.

– Прибудем в казармы, тебе дадут лёгкие кожаные доспехи, – рассказывала она, пока инспектор переодевался. Ему нравилось, что она не смущалась и не ждала за дверью. Изо всех сил он делал вид, что тоже ничуть не смущён и намеренно тянул время, демонстрируя торс и мускулы. Но нижнее бельё под рубахой всё же оставил. Не хотелось злоупотреблять невозмутимостью дамы, ведь она была рядом не из интереса к его телу, а с целью сэкономить время. – Ты побываешь на стрельбище. От лука до автомата – там собрано оружие всех времён и народов. Потренируешься с томагавками и бумерангами, покидаешь гранаты. Освоишь навыки фехтования, хотя бы на начальном уровне. Надеюсь, Димостенис выберет в своём арсенале оружие посовременней, чем меч. Но если у тебя будут хоть какие-то пробелы, он ими воспользуется.

– Звучит, как программа парка аттракционов.

– Уверена, у Ареса тебе понравится. Это рай для мужчин, пока они тренируются. В боях же его ученики не берут в плен и не сдаются сами, если ты понимаешь, о чём я.

Калеб кивнул. Каждый сильный, здоровый юноша, бесстрашный герой из школы Ареса – это машина для убийства. В бою он не знает ни жалости, ни боли. Он создан убивать себе подобных всеми известными человеку способами. Жутко, но, в то же время, захватывающе. Главное, чтобы Гару лично следила за его успехами. Наверняка, тогда он сможет показать себя в максимально выгодном свете.

Гару не стала переодеваться. Приталенный, без украшений жёлтый сарафан чуть выше колен, с тонкими лямками на сильных плечах очень ей шёл. Белые босоножки на невысоком каблуке с жёлтыми стразами на ремешках тоже смотрелись отлично. Одежда явно с земли. Рядом с ней Калеб переставал чувствовать себя не в своей тарелке. Они вышли на улицу, где было гораздо тише, чем вечером. Люди направлялись по своим делам, обменивались товарами, готовили еду, дети играли в свои древнегреческие игры. Женщины стирали, а мужчины что-то мастерили. Город был чистым и свежим, будто вечером и не было никаких празднеств. Интересно, кто убрал улицы? Дворников видно не было. Может быть, здесь просто никто не мусорит, или каждый убирает сам за собой? Скорее всего, так и есть. Вот бы эту привычку перенести на несколько километров вниз, – думал Калеб по дороге. Наконец, район плотной застройки остался позади. Они вышли на местность, где довольно далеко друг от друга были разбросаны сады, огороды, фермы. Здесь работали крестьяне, пасся крупный рогатый скот. Соседние города находились, явно, в нескольких километрах друг от друга. Впереди не было ни одного высокого строения.

– Как мы попадем в Политонироон? Полетим на Пегасе или попросим у Гермеса его сандалии? – хотел было пошутить Калеб, но по реакции спутницы догадался, что здесь такие шутки не кажутся остроумными.

– Пегас не катает туристов по Олимпу, – Гару казалась серьезнее, чем обычно. – А в башмачках Гермеса ты отправишься на край земли, а то и вовсе на орбиту. Их скоростью и направлением может управлять только бог. Нет, твои варианты не годятся. Кажется, кто-то хотел поговорить обо мне?

– Ты хочешь пооткровенничать, пока ждём повозку? – Калеб не предполагал, к чему клонит Гару. Сейчас он думал только о том, чтобы не идти пешком по бескрайнему полю. Не хочет же она предложить ему такое утомительное путешествие и скоротать время в пути с помощью приятной беседы.

– Только не паникуй в очередной раз, – девушка доверительно взяла его за руку и, потянув вниз, заставила присесть на траву. Сама встала напротив в паре метров. – Вчера у тебя было много впечатлений. Я надеялась, представ перед тобой в таком виде, смогу тебя успокоить и расположить к разговору о деле. Мои слуги тебе все уши прожужжали про то, что я сестра Афродиты. Названная сестра, не по крови. Меня не рожали ни люди, ни боги. И я не человек. Скорее, создание. Зову Кроноса дедушкой, Зевса – отцом, остальных – дядями, тётями и сёстрами. Но по призванию я им слуга.

После этих слов Калеб увидел, как ослепительный свет заслонил его спутницу, а когда рассеялся и глаза перестали болеть от солнечных зайчиков, перед ним уже была её настоящая сущность. Огромная фигура в золотой чешуе, в обтягивающих золотых доспехах, с высоким гребнем волос-перьев и крыльями с четырёхметровым размахом. Она слегка пошевелилась, и он понял, что доспехи, хоть и из чистого золота, но мягкие и эластичные, словно кожа. Подул ветерок, и тончайшие золотые перья и волосы затрепетали. Лоб покрывала костяная пластина, переходящая и на нос. Этот элемент придавал лицу девушки сходство с настоящей птицей. Глаза миндалевидные, такой формы, будто этот плод поставили под углом 45 градусов. Глазные яблоки солнечно-жёлтого цвета, а зрачки словно расплавленное золото. Уши остались прежними. Рот тоже вполне человеческий, если не считать четырёх слегка выступающих клыков. И, конечно, внутреннее свечение. Это существо можно было сравнить только с обретшим плоть лучом света. Грозное и нежное, гигантское и невесомое одновременно. Калеб приблизился, не веря глазам, чтобы дотронутся до существа. Вблизи оказалось, что оно на целую голову выше инспектора. Рост превосходил два метра, а с такими мускулами оно могло легко одолеть любого соперника в гладиаторском бою. Однако по укладке волос, очертаниям фигуры было очевидно, что перед ним всё ещё женщина. Глаза её сверкали невыносимо ярко. Те самые глаза, в которые он с нежностью смотрел в своём воображении половину предыдущей ночи.

– Кто же ты?

– Я из племени гаргулий. Существ, созданных из света и воды. Эксперимент эволюции. Жизнь в самом её воплощении, ничего лишнего.

Гару не закончила. По реакции Калеба она поняла, что путешествие в Политонироон откладывается ещё на день. Нельзя было винить обычного человека, что его сознание перестало справляться с потоком информации. Естественной защитной реакцией было отключиться, чем инспектор благоразумно воспользовался.

Очнувшись, он почувствовал холод на лбу и увидел вокруг себя круглый зал с колоннами вместо стен. Опять попал к Николасу. Тот отпустил шутку вроде того, что не надеялся на такое скорое возвращение пациента. И спросил, хватит ли у Калеба сил для встречи с той, кто уже дважды доставлял его в эту больницу.

– Боюсь, общение с этой дамой плохо на вас влияет. Не смогу же я воскрешать вас после каждого свидания, – веселился доктор. Видимо, он олицетворял многотысячелетнюю привычку врачей шутить над болезнями и смертью.

Калеб не смутился его шуткой и выразил желание увидеться с Гару. Как ни велико было потрясение, но ему почему-то стало стыдно. Как будто он её предал, так отреагировав на её желание, наконец, открыться. Ему не терпелось попросить прощения. Но это не понадобилась. Гару забежала в зал взволнованная. Кинулась к кровати больного и сама начала извиняться за то, что нанесла ему такое потрясение, не дав оклематься после серьёзной травмы. Забыла, что человеку не свойственно в корне менять своё мировоззрение по несколько раз в день. Её настоящий облик приводит в ужас даже воинов Ареса. Калеб пытался поймать активно жестикулирующие руки девушки (к счастью, снова ставшие маленькими, способными поместиться в его ладони).

– Полагаю, сестру царицы Афродиполиса стоит называть принцессой, не иначе, – он поцеловал её руку и погладил по волосам. – Ваш облик не ужасен, он восхитителен. Вы слишком прекрасны, принцесса. Простите, что вёл себя чересчур панибратски.

Калеб лукавил. Он стал бояться свою новую знакомую, как в душе боялся Афродиту и Ареса. Пока она была для него соблазнительной красоткой, показать своё истинное отношение к миру, в который попал, он не смел. Но теперь бравировать было незачем. Древнее создание и обыкновенный смертный мужчина могли быть напарниками, но не близкими людьми. Она создана высшими силами, бессмертна, сильна. Он – один из миллиардов. Если можно назвать гаечный ключ помощником механика, то она – механик, а он – её ключ. Когда будет устранена поломка, инструмент уберут на место в надежде, что больше не понадобится. Калеба не огорчила и не разочаровала эта мысль. Напротив, он был во власти раболепия. Готов служить. Хотел принести пользу. Гару это чувствовала, потому её расстройство не проходило. Инспектор мог называть её как угодно. Лишь бы принял этот новый мир. И собрался с мужеством встретить лицом к лицу противника, бывшего не по зубам даже ей.

Чтобы развеять неловкость, Калеб попробовал заговорить первым. Он сел в кровати и вспомнил всё, что случилось перед обмороком.

– Значит, гаргулья? В честь вас назвали эти страшные фигуры на Соборе Парижской Богоматери? Ведь они на тебя не похожи.

– Там стоят химеры, – подыгрывая ему, отозвалась Гару. Почему бы не начать серьёзный разговор с архитектурных элементов? Это хорошая идея! – Гаргульями вы называете водостоки в виде драконов, животных, людей. И они не только на Соборе в Париже. Их тысячи в разных городах. Ещё со Средних веков остались. Они были даже на домах простолюдинов, так приглянулись жителям и считались заступниками. Это мы умеем.

– А в чём ваша связь с водостоками и химерами?

Гару рассмеялась. На какой-то миг Калеб даже перестал её бояться и залюбовался, как и прежде. Потом опомнился, но не перестал любоваться.

– Про нас люди долгое время не знали. Готов к очередной длинной истории?

– Готов, – вместо Калеба ответил Артемус. Он зашёл в зал с большой тарелкой вкусностей. Хлеб, сухофрукты, сыры и два кувшина с вином и водой. Поставил всё это на столик между кроватью и скамейкой, где расположилась принцесса. Сам уселся рядом с Калебом и разлил напитки. – Обожаю, когда гаргулья рассказывает свою историю. Всегда прихожу послушать. Вы же меня не прогоните?

Ему было позволено остаться. Гару заговорила.

– Все, наверное, знают эту легенду. Как в шестом веке в Руане произошла великая битва епископа Романа с чудовищем, поселившимся на берегах Сены. Это был дракон. Один книжный умник того времени дал ему имя La Gargouille. Можно только гадать, из каких талмудов он вытащил это название. В те времена гаргулий знали только боги. Мы служили им, а они уважали наш дар. Но вот La Gargouille был повержен. Роман разрубил его тело на куски, а горло и голова никак не поддавались острому клинку. Дракон при жизни дышал огнём, что закалило его дыхательные пути. Роман не растерялся и использовал останки, как трофей. Украсил ими свою церковь. История сразу же разлетелась по свету, а художники и архитекторы дали ей практическое применение. Украшения вошли в моду, принося немалую пользу в сезон дождей. Чтобы не было скучно, этим элементам декора стали придавать всевозможные формы. И для пущего развлечения стали считать, что они охраняют дома от злых духов. Люди – что с них взять? Вопреки твоим ожиданиям, тот дракон не имеет к нам никакого отношения. Возможно, из каких-то источников умники знали о существовании летающих посланниках света. Вот и подумали, что раз драконы летают и зажигают огонь в своём чреве, то имеют с нами какие-то родственные связи. Ирония в том, что La Gargouille даже не был летающим. Однако, благодаря ему, человечество впервые обрело знание о нас.

С химерами же мы связаны напрямую. Это название декора пошло от настоящих жителей Олимпа. Одна тварь, состоящая из нескольких. С ними тебе точно ещё рано встречаться. Они страшны, но не злобны. Первый скульптор, создавший химеру для украшения замка своего хозяина, безусловно, вдохновлялся греческими мифами. Но у самой первой фигуры был прототип. Знаешь, что делает гаргулья, когда перестаёт служить богам или разочаровывается в своём предназначении? Она должна как следует всё взвесить, найти новый путь. На это могут уйти годы. Тогда гаргулья забирается на скалу, принимает задумчивую позу и из золотой её кожа становится каменной. Так можно просидеть сколько угодно. Буквально – любое время. Если гаргулья приходит к выводу, что нет смысла возвращаться к своим обязанностям, она остается камнем навсегда, постепенно теряя форму и сливаясь со скалой. Так, первая гаргулья, возжелавшая служить не только богам, но и людям, отправилась на землю и спасла одного художника от несправедливой участи, жестоко покарав его врага. Очнувшись, человек помнил лишь горящие огнём глаза, крылья, пасть зверя, которая была наполнена кровью. А на крыше его дома сидела каменная статуя. Снизу не было видно, что камень покрыт свежей кровью. Человек, конечно, подумал, что его спас господь, а фигура послана в устрашение другим его недругам. С тех пор его дом стал процветать, богачи со всей страны заказывали каменные обереги. Сидящая на крыше гаргулья имела очень красивое тело молодой девушки с суровым лицом и сложенными за спиной крыльями. Она сидела на самом краю, упираясь руками и ногами. Совместив свои страшные воспоминания с её позой и с мифами, художник создавал химер: тело обезьяны, хвост льва, голова тигра, крылья орла. Со временем облик химер подстраивали под моду. Были у них крылья летучей мыши и ангела, голова обезьяны, а тело тигра. Хвост змеи или кошки. Но суть не менялась. Крылатая девушка стала химерой. Прежде, чем кто-то добрался до края крыши и увидел её вблизи, в каменную статую попала молния, обрушив на землю и разбив на мелкие кусочки. Гаргулья сознательно пожертвовала собой с одной единственной целью: жить рядом с человеком и наблюдать за ним.

– Вы любите наблюдать, я обратил внимание, – отозвался Калеб.

– В этом наша природа. Как квинтэссенция жизни, мы не нуждаемся ни в чём. Когда нет желаний, потребностей, всё, что остается – это мыслить. Наша цель – неустанно совершенствовать свои навыки в понимании мироздания. Что такое добро, что такое зло? Где справедливость, где середина? Кто поступил по совести, кто продал свою душу? Что считать достойным прощения? Какова глубина непростительного? В этом и есть наш дар. Боги использовали его поверхностно, разменивая на свои мелочные склоки. Зато у нас было полно материала для размышлений. Мы могли спасти впавшего в немилость предателя. Или покарать ложного друга. Сначала нам давали взглянуть в глубину души человека, потом спрашивали, чего он заслужил: смерти или пощады. Мы выносили приговор и сами его исполняли.

– Вы судьи и палачи? И вы тоже, принцесса, казните людей?

– Свет не есть абсолютное добро. Это заблуждение пришло к вам в головы из христианского учения. Свет – добро, тьма – зло. Нет, не так. В этой легенде только одна правда: свет есть истина. Во мраке проще спрятаться. А в потоке солнечных лучей человек прозрачен насквозь. Хороший человек останется таким и во тьме. Свет также не есть справедливость. Гаргульи видят больше всех, но они не безгрешны. И ошибаются, и подчиняются. Нет более вздорных личностей, чем боги. Но мы им служим, а не убиваем. У смертных может быть бесчисленное множество трактовок одного и того же поступка, мотивов совершать зло во спасение и творить смертоносное добро. Не думай, что, раз мы долго живём, наш мозг постоянно работает над философскими трактатами. У гаргулий нет своей культуры. Нас не учат предыдущие поколения. У каждой из нас собственный, не основанный ни на чьём другом, эмпирический опыт. Мы можем жестоко ошибаться. Можем делать вовсе не то, для чего созданы. Сгусток света не имеет мнения, чувств, желаний. Мы всё это приобретаем с тысячелетиями. И, судя по тому, как мы представлены в современной культуре, опыт общения с другими существами на этой планете превратил нас в жестоких страшных воинов, без тени сомнения уничтожающих своих жертв. Знаешь, люди правы. Мы на такое способны. А теперь представь себе гаргулью из вашего блокбастера “Я, Франкенштейн” и подумай, какой путь должен пройти лучик солнца с твоего подоконника, чтобы превратиться в это существо.

Калеб глубоко задумался. Попытайся он всерьёз проследить путь, предложенный ему Гару, точно бы угодил в сумасшедший дом. Но он просто понимающе закивал и принял вышесказанное, как данность. Наверное, когда-нибудь, он сядет в кресло возле камина, закурит трубку, нальёт бренди и в таком виде окаменеет на тысячу лет, размышляя над словами Гару. Но не сегодня. Кажется, у них были какие-то совместные дела. Лучше заняться ими.

В обед посланник Афродиты принёс человеку вкусный подарок с дворцовой кухни. На словах передал пожелание скорейшего выздоровления. А Гару – просьбу навестить сестру. Артемус обещал присмотреть за подопечным.

Во дворце шла подготовка к какому-то празднику. Местные жители украшали сад, а рабочие развешивали флаги и фонари во всех царских комнатах. Из кухни доносились громкие голоса и множество запахов, один другого чудеснее. Слуги суетились, то и дело натыкаясь друг на друга в коридорах. Гару застала богиню за примеркой нарядов. Та никак не могла выбрать между нефритовой короной и хрустальной.

– Ты же позвала меня не для этого? – обратилась к её отражению в большом зеркале Гару. – Надень хрустальные украшения, сквозь них лучше проникает лунный свет. Ты сама кажешься его источником.

– Вот видишь, ты сильно недооцениваешь свой вкус. Мне нравится полагаться на него в одежде и в прочих украшениях. – Афродита явно любовалась собой. Вглядывалась в зеркало, репетируя покоряющие взгляды, которые будет посылать мужчинам сегодня вечером. – Велела своему скульптору поразмышлять на досуге над новой кариатидой для тронного зала. Она будет не девушкой, а гаргульей. Будет парить над самым краем балюстрады, лишь кончиками пальцев одной ноги касаясь опоры.

– Эта конструкция обречена на провал. Не простоит и недели, завалится. Ещё упадёт кому-нибудь на голову. Придумайте ей другую позу. Но с чего это ты вдруг решила поселить у себя под крышей гаргулью? Они у людей уже не в моде.

– Милая, это же не обычный декор. Она будет изображать тебя во всей красе. Ты наблюдала со стороны, как прекрасны гаргульи в полёте? Вы ангелы, грациозные и ослепительные. А раз есть моя кариатида, рядом должна быть и твоя.

– Прости, мне трудно думать об украшении дворца. Все мои мысли заняты предстоящей подготовкой Калеба.

– Ах, да. Слышала, как вы познакомились. Желая быть аккуратной, ты второй раз подвергаешь его смертельной опасности. Для этого я тебя и позвала. Меняй тактику, он же не первый твой агент. Ты прекрасно знаешь, как обращаться с людьми. Почему же с ним ведёшь себя, как с ребёнком, боясь лишний раз напугать или ранить? Люди верят своим глазам и полагаются на первое впечатление. Не удивлюсь, если после твоей сегодняшней выходки, его отношение в корне изменится.

– Он стал меня бояться…

– Не удивительно. Ведь познакомился он с девушкой, которой моментально увлёкся. А потом она обернулась древним хищником. Как ему ещё было реагировать? Ты ошеломила не простого человека, а влюблённого. Его нервная система итак была напряжена. Теперь она может выкинуть, что угодно. Он может злиться, чувствовать себя преданным, отказаться от вашей операции, бросить работу и уйти в запой.

Гару привыкла, что сестра читает ей лекции по общению с людьми. Дисциплину “Эмоции и чувства” Афродита преподавала блестяще, зная свои уроки досконально. Вся глубина души, захваченной чувствами, была доступна ей и понятна. Любой житель Олимпа мог прийти к ней за советом. Но будучи увлечённой своим предметом, она часто ставила его превыше всех прочих.

– Ничего такого Калеб делать не будет. Мы познакомились вчера днём, и он просто не мог разочароваться. Он видел меня первый раз, и мы говорили только о делах.

– Гаргулья будет спорить с богиней любви в её профессиональном вопросе? Он твой с потрохами, милая. Не упусти этот момент. Если влюблённость переживёт твои выходки, то станет настоящим глубоким чувством. Думаю, этот мужчина на такое способен. Следуй моему совету: будь прямее и честнее. Не води его за нос. Придёте сегодня на бал?

Афродита сменила тему непринужденно. После поучения младшей сестры, праздники были её вторым коньком. Устраивать и обсуждать их она готова была каждый день. Народные гуляния в Афродиполисе объединяли жителей, давали им возможность проявить фантазию, нарядиться ярче прошлого раза, опробовать новые, ещё более страстные танцы. Но Гару не была столь беззаботной. Богиня любви всю жизнь пыталась научить её веселиться в кругу людей, смеяться и разделять любовь сограждан. Но гаргулья непоколебимо исполняла свой долг. Она – служитель, беспристрастный судья и каратель. Эмоции – не её стихия. Всё, что она могла знать о них, было теорией. Солнечный свет воплоти, она могла отдать лишь своё внешнее тепло. Внутренний всепоглощающий огонь предназначался лишь приговорённым к смерти. Даже искренняя любовь Афродиты, ласка семьи, преданность жителей Олимпа не могли отменить законы мироздания. Солнце ласкает нас издалека. Икар захотел близости и сгорел, хоть и был абсолютно невинен. Гару решительно ответила, если подношения Афродиты поднимут Калеба на ноги и до вечера он окрепнет, они отправятся к Аресу на закате.

– Раз уж тебе не охота веселиться, быть может, этого пожелает человек? – не сдавалась царица. – Если тебя он не интересует, может быть, порадуешь сестру и предоставишь его на ночь в моё распоряжение?

В любой другой ситуации Гару не отказала бы. Но на сей раз была непоколебима. Богиня не надеялась, что предложение будет принято, поэтому, хоть и с сожалением, закончила аудиенцию.

Гару вернулась в госпиталь вечером. Инспектор делал обход вместе с Николасом, знакомясь с пациентами и открывая для себя разнообразие форм существования. Фавн перебрал с алкоголем и подвернул ногу. Гарпия задела крылом факел во время полёта. Юноша перестарался, занимаясь гимнастикой, и повредил спину. Пациенты поступали в госпиталь каждый час. Даже у божественных сущностей бывают болезни. Но уход Николаса и его учеников в тот же день излечивали большинство пациентов. Надолго здесь оставались чаще всего воины со смертельными ранами. Если они ещё дышали, когда их доставляли сюда, жизнь была им гарантирована. Калеб задавал вопросы, интересовался самочувствием и внешнем видом новых знакомых. Расспрашивал об их функционале, талантах, происхождении. Увидев Гару, он в полном восторге рассказал, что ему удалось узнать.

– Ты перестаёшь нуждаться в наставнике. Осваиваешь наш мир своими силами, это же замечательно, – поддержала она его энтузиазм. – Как себя чувствуешь?

– Готов к подвигам! Специально осмотрел все диковины, которые смог здесь найти. Смирился с ними, и теперь постараюсь ничему не удивляться. Зачем вы понадобились Афродите, принцесса?

– Хотела пригласить нас на бал. Но я взяла на себя право отказаться от лица нас обоих. Сейчас тебя должны интересовать другие развлечения.

– В царстве Ареса?

– Готов отправляться?

Калеб показал ей ещё один подарок Афродиты, доставленный после продуктовой корзины. Это был прекрасной работы кинжал, безупречно сбалансированный и обоюдоострый. Ремень и ножны из самой мягкой и крепкой кожи, какая только есть в природе. Кожи единорога. Рукоятка кинжала – из его рога. Калеба успокоили, что при изготовлении этого опасного оружия не пострадал ни один единорог. Только химера с головой этого животного. На вопрос, сколько же существует видов химер, Артемус ответил, что любое сочетание зверей, которое только можно вообразить. Подарок богини, сделанный кузнецом Гефестом, предназначался не для битв. Им, конечно, без труда можно было спасти себе жизнь при умелом обращении. Но Афродита хотела придать Калебу уверенности, ощущение собственной важности. Ибо она, в отличие от Гару, не могла дать погаснуть зарождающемуся чувству. Надеялась, кинжал поднимет боевой дух, а сражения в гладиаторских ямах Ареса выжмут весь тестостерон из этого мужчины и заставят его снова верить в себя.

Таким образом, на закате Гару и Калеб снова отправились за город. Она расправила крылья. Отражаясь в золоте, последние лучи красиво раскрасили её перья в тёплые цвета. Опустив гребень, венчавший золотую голову, она старалась казаться менее суровой. Велела Калебу взять её за плечи и держаться изо всех сил. Как только птица оторвалась от земли, ощущение, пережитое инспектором ещё в Лондоне, вернулось. Теперь оно было отчётливым. Они летели не очень высоко, деревья, постройки, крестьяне были видны даже сквозь сумерки. Он закрыл глаза и представил птицей самого себя. Это было волшебно. Под золотыми доспехами гаргульи можно было прочувствовать работу мышц. Она была сильна, несла на себе взрослого мужчину без проблем. Летела быстро, то плавно ныряя вниз, то взмывая повыше. Невозможно поверить, что это существо и девчонка в жёлтом сарафане – одно целое. В человеческом обличии Калеб сам мог взять её на руки и пронести не один десяток километров. Но с гаргульей они менялись ролями.

Поспели как раз вовремя. Арес любил затяжные застолья, так что в полночь в его шатре можно было ещё встретить много гостей. Спали на всех пригодных поверхностях. Для тех, кто всё ещё держался, блюда не только не заканчивали подавать, но вовсю готовили новые. Гару не вернулась к своему человеческому виду. Двухметровая гаргулья бросилась в объятия дяди и казалась подростком на его фоне. Даже крепкие доспехи хрустнули, когда он прижал её к себе. У человека, наверное, не осталось бы целых костей после такого выражения радости. Настоящий титан, Арес с любопытством выслушал о цели визита и решительно направился в сторону Калеба.

– Племянница рекомендует тебя как достойного ученика в мою школу, – без прелюдий начал бог войны. – Говорит, ты обязан справиться. Если не выдержишь тренировок, то и ваше общее дело тебе не по плечу. Я, кстати, не знаю, что это за дело. Она упорно молчит. Может, ты меня просветишь?

– Мы вместе ловим преступников в Лондоне, – как растерянный школьник, Калеб выдал максимально очевидный и короткий ответ. Бесполезно молиться, чтобы прозвенел звонок. Ведь от Ареса на перемену не сбежишь. Но всё обошлось. Вместо дальнейших расспросов, Арес поднял одну бровь, выпучил глаза и громыхнул раскатами смеха.

– Какие же в Лондоне талантливые преступники, если вынудили полицию обращаться за помощью к богам! – прокричал он, отсмеявшись. Достаточно трезвые гости весело отреагировали на его шутку. – Вот их я, пожалуй, взял бы к себе в армию!

– Калеб помогает мне, а не наоборот, – ласково сказала подоспевшая Гару. – Он единственный, на кого можно положиться. Отнесись к нему с уважением, дядя. Твои шутки детские, а ты ведёшь себя как задира.

Арес внял и посерьёзнел. Лучше бы она этого не говорила. Бог ещё раз осмотрел маленького человека и, глядя ему в глаза, ответил гаргулье:

– Не было воина, которого бы я недооценил. Но моего уважения не просят, его заслуживают. Завтра посмотрим, что он из себя представляет.

Калеб интуитивно поклонился и отступил, давая богу пройти. Тот, не прощаясь с гостями, вышел наружу, что было сигналом к отбою. Словно по команде все поплелись, кто домой, кто до ближайшей лежанки.

У Гару в Политонирооне тоже, оказывается, была резиденция. Вернее, койка в самой престижной казарме. Здесь под одной крышей спало всего 30 солдат, элитный отряд, все герои, как на подбор. Её койка была заправлена чистым бельём. Соседнее место тоже оказалось свободным. Калеб отправился в сооружение, показанное ему спутницей, похожее на баню. Пока он грелся в источнике, вода которого по трубам поднималась и стекала подобно душу, Гару обратилась девушкой и к его возвращению уснула богатырским сном. В казарме все спали спокойно и крепко. Похоже, едины они были не только, когда шли в бой, но и отправлялись в мир Морфея. Гару снова была одета по-земному. В майке и шортах, совершенно расслабленная, она лежала на животе, без подушки, повернув голову на бок. Лицо казалось детским, он не дал бы ей и двадцати. Калеб рассматривал её, сидя на своей кровати. Сон не приходил. Сквозь лёгкую ткань, из которой сделана палатка-казарма, проникал свет костров, а через некоторое время просочились лунные лучи. “Сколько тебе лет, интересно? – думал инспектор. – Страшно подумать! С другой стороны, это удобно. Ты намного старше меня, а внешне юная и прекрасная. Совесть не будет доставать, мол, ты годишься мне в дочери”. Он усмехнулся собственным мыслям и лёг. Трудно сказать, сколько часов он смотрел в потолок, но, кажется, когда засыпал, на улице забрезжил рассвет.

Через два часа прозвучал сигнал к подъёму. Калеб был в предвкушении сегодняшнего дня, спал крепко без сновидений и пробуждение не вызвало трудностей. Он быстро заправил кровать, умылся вместе с остальными, и Гару повела его в столовую. Шатёр со множеством столов, вмещающий, наверное, четыреста или даже пятьсот человек. Вспомнились армейские будни. Калеб ощущал себя полным энергии, молодым и голодным. Мясо на завтрак, обед и ужин обязательно присутствовало в рационе героев. Птица, животные, рыба – всё это добывали сами воины в свободное от тренировок время. Похоже, живности в царстве Ареса было не счесть. Во время завтрака Гару рассказывала, откуда доставляют те или иные продукты, которые не водились в Политонирооне. А, поскольку, за их столом присутствовали ещё восемнадцать человек, многие также делились своими знаниями. Оказалось, на пирах в честь малых и больших побед часто употребляют продукты с земли. Человеческие изобретения – шоколад, селекционные овощи и фрукты, выпечка, разные виды сыров. Воины – прекрасные охотники и собиратели, но не виноделы, и уж тем более не животноводы. Поэтому Дионис поставляет им вина, как и всему Олимпу, Гера снабжает всех молочными продуктами, за Афродитой числятся дары моря и нежнейшая голубятина – деликатес среди дичи.

Сегодня тренировка проходила на стрельбище.

– На каком языке тут все разговаривают? – пытался распознать речь солдат Калеб. Он привык, что к нему все обращаются по-английски. Между собой же окружающие общались на самых разных языках.

– Здесь множество диалектов со всего мира, – пояснила Гару. – Бессмертные обращаются к каждому собеседнику так, чтобы его поняли. Но среди простых солдат, даже среди героев, таковых нет. Так что я буду твоим переводчиком.

– Будете всегда рядом, принцесса?

– Ближайшие четыря дня, пока не вернёмся в Лондон.

Всё, что Гару наметила и пообещала Калебу перед поездкой, осуществилось в точности. Первый день он брал уроки у самых метких стрелков, учился обращаться с невиданным прежде стрелковым оружием. Был счастлив, как мальчишка в тире. Даже уговорил свою переводчицу присоединиться к нему. Гару стреляла без промаха. Также как и метала ножи, топоры и копья на следующий день. Но это были, по её словам, развлечения. Третий, самый ответственный урок, проходил на арене для сражений. В образе гладиатора Калеб выглядел несчастным. Овладеть искусством боя холодным оружием, конечно же, за один день он не смог. Хотя отдался урокам со всем упорством. К вечеру у него болело всё тело, он едва мог ходить, полученные мелкие раны ныли. За третий день он совершил несколько личных подвигов:

1. выстоял в бою против начинающего гладиатора четырнадцати лет (мальчишка, к слову, стоил бы двух десятков своих ровесников, окажись он в Англии);

2. сумел при помощи одного ножа поймать и связать аллигатора, нанеся тому минимальный ущерб, нож был нужен, скорее, для защиты;

3. самостоятельно победил молодую химеру (голова льва, тело собаки, когти росомахи и какой-то вараний хвост-хлыст).

Вечером местный повар любезно предложил ему рагу из мяса убитой им химеры, в ответ на это Калеб столь же любезно отказался. Зато его товарищи по учёбе с удовольствием накинулись на угощение, желая инспектору здоровья и дальнейших побед. Помимо того, что он не хотел есть ни собачатину, ни варана, Калебу вовсе было не до еды. Служанки Ареса, феи мануальной терапии, как их рекомендовал бог, сделали гостю трёхчасовой массаж, после чего он расслаблялся в бане. Чувство было такое, словно душа покинула тело, освободилась от всего тяжёлого, что есть в жизни, и свободно парила в ауре блаженства. Вернуться к реальности Калебу помогло плавание в бассейне. Проплыв пятьсот метров, он освежился, но и окончательно вымотался. Перед сном выпил только чай и уснул практически мёртвым сном. Теперь понятно, почему в школе Ареса никто никогда не страдал бессонницей. Ежедневные тренировки обычного воина выглядели примерно так, как три дня Калеба, помещённые в двенадцать часов.

– Честно, я думал, он откажется. Бассейн в конце занятий продемонстрировал замечательную выносливость твоего агента.

Арес и Гару по-семейному ужинали в шатре бога, разговаривая на самые разные темы. Насколько оба помнили, последняя их встреча была лет пятнадцать назад. У обоих накопилось столько новостей. Спать они ближайшие двое суток не планировали. Из разговора стало понятно, что дядя не в курсе, зачем конкретно племяннице нужен новый агент, тем более в Лондоне. Он знал только, что раньше она охотилась на старинных врагов семьи, часто используя в качестве карающего оружия человеческое правосудие. Выбирала достойных, на её взгляд, служителей закона, а то и монахов, указывала им на человека, достойного наказания. Они ловили самых ловких преступников и либо казнили, либо упекали за решётку. Избранные ей не отказывали.

– Не думал, что у нас осталось так много неприятелей, – продолжал Арес. – Кронос уже целых две тысячи лет, как издал указ завершить кровную войну. Всем, пережившим кару богов после той апокалиптической битвы, в которой погибли наши братья и сёстры и множество доблестных воинов, была объявлена амнистия. Гаргульи были отстранены от семейных дел. Возможно, мы лишили твою братию достойной работы, но даже боги боятся их неудержимого стремления восстановить справедливость. Не останови вас Кронос, к XXI веку земля не насчитывала бы и половины своего нынешнего населения. Дела семьи, горе семьи мы оставили в кругу семьи. Гаргульи подались в Афинополь, украсив своими каменными телами местные библиотеки, погрузились в многовековые раздумья. Некоторые занялись изучением смертных, усердно познавая суть добра и зла. Смертные души мечутся гораздо сильнее в своей короткой жизни, они суетятся, любят и предают ежедневно. Богатейший материал для изучения. Но ты всегда была особенной. Сразу после битвы вместо преследования осколков армии Димостениса, погрузилась в свои размышления во дворце Аида. А когда на кровную месть был наложен запрет, принялась карать уцелевших. Кронос не трогает тебя только потому, что ты его любимица. Твоё умение действовать бесшумно, даже чужими руками, тешит самолюбие старика. Хотя племя гаргулий не заливает планету кровью, упрямая одиночка наказывает предателей по сей день. За кого ты взялась на этот раз? Кто-то из оставшихся бессмертных? Или вовсе демон?

Гару уже рассказывала Калебу, что план мести обдумывала много веков. Но просто убить ей было мало. Она хотела приготовить сюрприз любимому дяде. Только члены пантеона знали её позорную тайну. Однажды она подобралась к Димостенису так близко, что лёгким движением руки могла отправить его на вечные муки к Аиду. Но он сумел уйти. Мало того, он не оценил подаренного ему шанса, а окончательно настроил против себя гаргулью. С тех пор семья не вспоминала о нём. Грустно при упоминании его имени становилось не только Гару, но и самому Аресу. И только наедине друг с другом они предавались воспоминаниям. Вторым, после Ареса, мечтал наказать Димостениса Аполлон. Греки и римляне знали этого бога, как самого прекрасного в мире юношу, соблазнившего немало своих сестёр и смертных девушек. Но только олимпийцы помнили его преданность Гекате, нежнейшему, воздушному созданию ночи. Богиня Луны серьёзно пострадала в великой битве, после чего целую тысячу лет провела в агонии прежде, чем умереть. После её кончины, Кронос и велел прекратить кровную месть. Ибо Геката олицетворяла собой самые потаённые и искренние чувства. Умиротворённость, всепрощение, доверие – вот эмоции, во все времена наполнявшие людей при её появлении. Смирение – вот память, которую боги решили оставить о ней. Тогда же Аполлон и предался развлечениям по полной программе. Стараясь отвлечься от потери, он породил множество полубогов, стараясь найти замену своей Гекате среди смертных женщин. Но не нашёл. И вот, когда появление христианства в 100-200 годах заставило людей отказаться от политеизма, он с лёгким сердцем забросил земные путешествия и полностью отошёл от всех дел. Задумывая подарок для Ареса, Гару надеялась также порадовать солнечного бога, наиболее близкого ей по происхождению, но и ставшего самым нелюдимым. Поэтому сегодня вечером гаргулья ушла от ответа, найдя новую тему для разговора.

Родственники также обсудили программу последнего учебного дня Калеба. Как ни странно, ему осталось посетить деревню кентавров недалеко от города. Кентавры – вымирающий вид существ на Олимпе. Мудрые и спокойные создания, они издавна учили героев. Не сражаться, а хранить спокойствие в любой ситуации, что часто невозможно одно без другого. Ведь воин – это не только сильные мышцы, но и быстрый ум.

После лёгкого завтрака выспавшийся Калеб почувствовал своё тело совершенно обновлённым. На всякий случай проплыл ещё тысячу километров в бассейне и поучаствовал в рукопашных сражениях, которые новобранцы затеяли прямо в шатре-раздевалке.

– Ты в отличной форме, – похвалила Гару, которая видела, как он ловко повалил на лопатки четверых противников. – Нам пора выдвигаться.

Две отменные лошади с простыми сбруями и удобными, словно кресла, сёдлами ждали их у ближайшей коновязи.

– Мы не полетим? – удивился инспектор.

– Вблизи деревни кентавров запрещены любые полёты. Это пугает домашних лошадей и жеребят.

– Возможно, я задам глупый вопрос, но зачем кентаврам лошади? – устраиваясь в седле, пытался понять Калеб. Вопрос вызвал улыбку гаргульи – редкое явление.

– Ты не первый, кого это удивляет. Люди очень мало знают об этих существах. Кентавры – отменные коневоды и пастухи. Они поставляют парнокопытных для всего Олимпа. Их подопечные – самые счастливые животные во всех мирах. Их кормят, за ними ухаживают, их лечат с непревзойдённым знанием дела.

На дорогу ушло совсем немного времени. Они ехали то рысью, то шагом, и уже через сорок минут прибыли на место. Проезжая пастбища и следуя по деревенским улочкам, Калеб пытался понять, что его смущает. Наконец, догадался и спросил спутницу:

– Здесь нет ни одной женщины.

– А почему, ты думаешь, кентавры – исчезающий вид? Они бывают только мужского пола.

– С этого момента попрошу подробнее, – оживился инспектор. Намечался интересный и пикантный рассказ, мысль о котором зажгла нездоровый блеск в его глазах.

– Как и у людей, в жизни олимпийцев множество интересных особенностей, – не смущаясь, как прожжённый зоолог, начала свою очередную лекцию Гару. – История происхождения первого кентавра шокирует твои нежные европейские чувства. Раньше это было не стыдом, а скорее, новаторством. Одна полубогиня родила от скакуна ребёнка. Примерно также как Зевс соблазнял девушек в виде быка или лебедя.

– Наверное, создавая “Золотого осла”, Апулей о чём-то догадывался, – вставил Калеб.

– Зоофилия вполне распространенная практика среди богов и людей, – невозмутимо возразила Гару. – Она практикуется повсеместно. Но последнее время бездарно и крайне неумело. А вот мать первого кентавра положила начало целой эпохе. Позже её подруги стали практиковать жизнь внутри табуна диких скакунов. Так родилось первое поколение кентавров. Они смертны, но могут жить до тысячи лет. До совершеннолетия кентавры почти также беззащитны, как обычные лошади. Позже, становясь взрослее, они овладевают множеством ремёсел, учатся пользоваться оружием. Любят заниматься науками. Лошади – одни из самых умных животных на службе человека. Так что оба родителя любого кентавра могут считаться разумными существами. Но с развитием цивилизации, особенно последние две тысячи лет, всё меньше женщин, готовых подарить кентаврам потомство. Причины тому: возросший стыд перед зоофилией, религия, простое незнание о существовании их в природе. Сейчас в деревне, в которой, согласно последней переписи, восемьдесят три жителя, не найти кентавров моложе трёхсот лет. К их счастью, плодовитость они сохраняют почти до самой смерти, так что есть ещё надежда на новое поколение.

– Простите моё любопытство, принцесса, но, если кентавр не встречает женщину, которая соглашается подарить ему потомство, неужели он целую тысячу лет не познаёт любви?

– Они полноценные люди ровно в такой же степени, как и полноценные звери. Естественно, у них есть и чувства, и инстинкты. Лошадиную половину устраивают кобылицы. Рождаются от таких отношений только жеребята. Кентавры нежно заботятся о них, как об обычных детях. Ну, и в точности, как у людей, среди них встречаются однополые союзы. Вот уж кто не стремится к размножению.

Калеб невольно рассмеялся. Хотя ничего удивительного. Говорить ли о людях, или о полулюдях, какая разница? Абсолютно все животные склонны к однополым отношениям. Но он представил в главных ролях “Горбатой горы” кентавров-ковбоев и не сумел сдержать смех.

Гару не обращала внимания на его весёлость. Вместо этого рассказывала о будущем учителе Калеба. Тот относился к сторонникам традиционных отношений, она позаботилась о европейце и выбрала наставника, который не смущал бы ученика. Конечно, это не Хирон, но один из его потомков, как и все здесь. Килар – старейшина деревни, мудрейший кентавр, родился в 1218 году. Все называют его дедушкой, он официальный коневод пантеона. Именно он является отцом последнего на данный момент рожденного кентавра. Килар встретил их на пороге своего дома. Калебу очень хотелось заглянуть внутрь. Ему стало интересно, на что похожи эти жилища. Больше напоминают конюшни, или, всё же, человеческие дома.

Пожилой мужчина крепкого телосложения широко улыбался. Ему никак нельзя было дать восемьсот лет. Ведущие здоровый образ жизни люди так выглядят обычно в 60-70. Когда гости спешились, два его сына отвели лошадей в прекрасный загон, где было вдоволь воды и пищи. Лошади лениво потыкались мордами в корыта и с любопытством стали обходить территорию, вдыхая запахи родного места. Они проделали не спеша очень короткий путь, поэтому нисколько не утомились. Жилища кентавров внешне походили на обычные крестьянские дома. Внутри очень просторные, площадь напрямую зависела от количества членов семьи. Мебель крупная, крепкая и только самая необходимая. Стол, шкафы, полки, камин. По углам мягкие тюки, набитые шелухой круп или сеном. Кентавры чаще спали стоя, но во время болезни, или от переутомления, считали необходимым прилечь. Были в доме и стулья, для гостей. В украшениях жилище не нуждалось, хотя их было достаточно. Предметами роскоши в некоторых семьях была посуда. Не деревянная или керамическая, а из драгоценных металлов, с узорами или инкрустированная камнями. Ковры и гобелены ручной работы нужны были для тепла, об их эстетической ценности никто не думал. Однако мастерицы со всего Олимпа создавали настоящие шедевры для самых повседневных нужд. Занавески, салфетки, наволочки – все эти вещи попадали в дома кентавров в качестве подарков, сувениров, а то и платы за скот. Одежде полулюди тоже не придавали особого значения. Иногда наряжались в рубашки или жилеты. Для смеха могли раздобыть и натянуть смокинг. Но в работе им требовалось что-то лёгкое, с большим количеством карманов. А в дальнем путешествии годилась любая одежда с капюшоном.

Как рассказал за обедом Килар, почти все семьи состоят из трёх кентавров. Это оптимальное количество, чтобы вести хозяйство и не чувствовать тесноты. Трое сильных, работящих мужчин с лошадиной выносливостью могли ухаживать за домом, за садом, содержать стада коров и коз и табун лошадей. В хозяйстве были также птицы. И верные спутники – пастушьи собаки.

Все в деревне вели активную жизнь, трудились ежедневно от рассвета до заката. На праздники отправлялись в соседние поселения. Старейшины оставались нести вахту, пока молодёжь развлекалась. Тому же Килару уже не хотелось танцевать и выпивать, заводить новые знакомства. Вместе с ним успешно на протяжении недели-двух ухаживали за общим хозяйством ещё с десяток стариков. Вот это племя трудоголиков!

Что же, хватит точить лясы. Обед закончился, и Килар заявил Гару, что ближайшие несколько часов он побудет с Калебом наедине. Он предложил ученику прогулку по пастбищам, так как предпочитал вести философские беседы на ходу. Калеб ехал верхом, лошадь сама подстраивалась под темп “ходьбы” спутника. Она казалась третьим участником беседы, так как не теряла концентрации, двигалась плавно и, как будто, внимательно слушала кентавра.

Они отсутствовали четыре часа. За это время Гару от души наигралась с двухмесячными жеребятами, пообщалась с местными, узнала, спокойно ли протекает их жизнь. Никто не жаловался. Доложили, сколько голов какого скота поставили в олимпийские города за этот месяц, сколько появилось жеребят. Оказалось, что не так давно скончался довольно молодой четырёхсотлетний кентавр. Самый расцвет сил. Он был склонен к алкоголю и часто посещал Дионисополь. В хозяйстве был бесполезен, из-за чего отец и братья часто выгоняли его из дома. Он спал в конюшне и нападал на кобыл. В очередной раз, возвращаясь из питейного заведения, попал под дождь и сорвался с крутой горной тропы в пропасть. Наполовину звери, кентавры лишь вздохнули с облегчением после его кончины. Только отец немного погрустил, поскольку, как любой родитель, надеялся на то, что сын одумается. Но деревенская трудная жизнь заставила его отложить мысли о сыне и вернуться к работе.

Также оказалось, что местное население давно хотело поговорить с Гару. Однажды в шутку за семейным пиршеством Килар обмолвился, что, когда его смертный час будет максимально близок, он хотел бы, чтобы гаргулья поймала момент перед его последним вздохом и навечно сохранила память о нём. Многочисленные дети, внуки и правнуки посчитали это отличной идеей. Хотя сам Килар настаивал, что всего лишь пошутил. Обратив его в последний миг жизни в камень, гаргулья бы создала самый лучший памятник, который они бы поместили в центре площади рядом с колодцем. Гару обещала подумать над их предложением. Ведь дело было крайне трудным. Все знали, что пока человек способен смотреть ей в глаза, она имеет над ним власть. Но как вычислить тот самый последний миг? Она не хотела бы преждевременно убить великого мужа. А если упустить момент, его взгляд опустеет и уже ничего нельзя будет поделать. Она лишь пообещала, что при случае так и сделает. А если встретит соплеменников, всем передаст просьбу кентавров.

В это время Килар поведал Калебу основы внутренней гармонии, душевного спокойствия. В большинстве своём его постулаты напоминали буддизм. Храни свой ум в гармонии, тогда и внешне ты будешь неуязвим. Ничего принципиально нового, но душевная беседа вдохновила Калеба и напомнила ему простейшие истины, о которых в повседневной лондонской жизни он не помнил. Суета, бессонница, стресс, ругань, погони, ненависть и насилие – таковы признаки жизни любого бобби. Надо работать над собой духовно, настаивал Килар. Никогда не забывать о внутреннем состоянии. Запускать этот труд нельзя, скатиться обратно очень легко. Взять спокойствие в привычку – то же, что бросить курить, или даже заставить себя заговорить на чужом языке.

– То есть ты должен не просто вспоминать, как сказать то или иное слово, а думать на этом языке даже в неожиданных ситуациях. Так и с самоконтролем. Чувствуешь, что теряешь, не пускай на самотёк, заставь организм напрячься и пересилить себя. Дыши глубже, поделай физические упражнения, если ситуация позволяет. В бою же просто не выпускай из головы цель. Ты выступаешь против другого человека не для того, чтобы причинить ему боль, не для того, чтобы выплеснуть гнев. Ты противостоишь его демонам. Человека нужно направить на путь гармонии. Каким бы заядлым преступником он ни был, душа его пылает в огне. Кто утверждает, что ему нравится творить зло во имя зла – трусливый лжец. Покажи врагу свои положительные качества. Глядишь, он и сдастся. Не потому, что слабее, а чтобы выслушать тебя. Ожесточённый бой – лучшее место, чтобы превратить врага в соратника. Поймёшь это, спасёшь душу человека. Но чтобы не убили тебя, ты должен хорошо сражаться. Не всех мы успеваем спасти. Большинство врагов убиваем, просто потому, что не хватает времени на что-то другое.

– Я чувствую, что способен догнать человека, на которого мы с Гару охотимся. Я сделал бы это в прошлый раз, если бы он не попал в меня. Кончись у него патроны, мы бы побеседовали, не сомневаюсь. Но в следующий раз будет проще. У меня пропал страх быть подстреленным, так как я уже прочувствовал это. И, кажется, у меня появился стимул быть героем.

– Твой стимул не очень верный, – покачал головой старик. – Привязанности нам мешают. Вдохновляйся пользой для общества, а не благодарностью отдельной личности.

– Ты догадался, о чём я говорю?

– Я же наполовину животное, мои инстинкты чрезвычайно сильны. Твой интерес к ней я почувствовал, как только ваши лошади въехали во двор. И настаиваю: в предстоящем сражении это будет тебя отвлекать.

– Но в моём мире на протяжении века случилось очень много войн. Мой дедушка во время Второй мировой всегда носил у сердца фотографию бабушки. Он рассказывал, что выжил, потому что помнил – она его ждёт. И так было с каждым солдатом во всем мире.

– Так то мировая война, мальчик. Люди не хотят умирать, они защищают свою территорию. Ты же готов отдать жизнь по просьбе любимой. Это не подвиг, а бахвальство. Отчаяние на любовном фронте погубит и на любом другом. Твоя война призвана снизить преступность. И сердце девушки тут ни при чём. Если ты проиграешь, она найдёт другого. А разве страна, на которую напали, найдёт другой народ, если её собственный перебьют?

– В твоих словах и правда многовековая мудрость. Хотел бы я обладать волшебной силой, чтобы уменьшить тебя и посадить на плечо, чтобы в решающий момент ты подсказывал верные решения, – дружески ответил Калеб. Поучения старика вызвали в нём давно забытое движение души. Он проникся симпатией, какую сын мог испытывать к отцу. Первый раз за многие годы он нашёл того, с кем мог поговорить со всей откровенностью. И открыл кентавру свои мысли. – Твои слова прекрасны и правильны. Но твоя животная половина должна понимать, что придерживаться совета у меня не получится. Женщины – моя слабость. А на Олимпе я жил в самом эпицентре мировой любви, познакомился с богиней, встретил множество красивых людей в красивых одеждах, танцующих соблазнительные танцы. Я пил лучшее вино, спал под одной крышей и на соседних кроватях с лучшей девушкой. Она угощала меня коктейлем с афродизиаком. Как при всём этом я должен хранить спокойствие? Оставаться аскетом? Да все вокруг предаются любви, а я на всё это смотрю. В Лондоне такой несправедливости никогда не случалось. На земле я давно пригласил бы Гару на свидание и в лепёшку бы расшибся, добиваясь её согласия. Нынешнее моё состояние прискорбно.

– Тебе тяжело, – обдумав его слова, согласился кентавр. – Но, позволь, немного охладить твой пыл. Во-первых, никто не запрещает тебе выбрать любую девушку на Олимпе. Вряд ли кто-то откажется провести время с таким красавцем. Но, я знаю, ты думать ни о чём, кроме Гару, не можешь. Тогда во-вторых. Представь, что даже в Лондоне у тебя не было бы шансов. Она девушка только потому, что ты мужчина. Выбрала такой образ, чтобы завоевать доверие. Вряд ли ты бы стал мило беседовать с гаргульей при первой встрече. И слушать бы ничего не захотел. Куда там проникаться симпатией! Настоящая Гару – вот эта. Сгусток света, ставший золотой крылатой машиной. Нет в них чувств и эмоций, пойми это. Такая функция не заложена при создании. Ей нужна лишь информация для обдумывания. Редкие особи из их племени лично участвуют в жизни людей. Большинство предпочитает наблюдать со стороны. Для человека губителен даже взгляд в её глаза.

– Получается, она сродни Горгоне?

– Хуже. От её взгляда не только каменеют, но и теряют сначала разум, потом душу. Гаргульи могут до основания постичь человека и одновременно бесстрастно убить его. В этом их дар и проклятие. Сказано же в Евангелие апостолом Павлом: если я могу свернуть горы, знаю всё на свете, могу дать людям всё, в чём они нуждаются, но при этом не имею любви – то я ничто. Так и гаргульи. Имеют всё, о чем просил святой Франциск в молитве (“Дай мне, Господь, быть светом во тьме, утешать, а не ждать утешения, прощать, а не ждать прощения…”). Кроме одного, самого главного: “любить, а не ждать любви”. Боги ни за что не признаются в этом, но выше гаргулий только одни существа – ангелы. В то же самое время от гаргульи до демона – один шаг. Вечный дуализм, вечный ни к чему не приводящий поиск себя. Отшельничество, отрешённость и сострадательное созерцание на скалах или крышах – их спасение от вечного страдания. Из всех мировых религиозных терминов гаргульи – это прообраз садху. Так что перестань распускать нюни и соберись! Ты имеешь дело не с девчонкой. Люби её и сочувствуй, но как брат, не более того.

Стараясь не обращать внимание на то, что кентавр цитирует Евангелие и, вообще похоже, отлично разбирается в мировых религиях, Калеб прислушался к внутренним ощущениям. Назойливое покалывание в области сердца. Тяжело дышать. Это не болезнь. Такие симптомы бывают, когда разбивается надежда. Килар прав. Его рассказ отрезал желание думать о романтике. Остался только долг.

– Не вздумай рисковать жизнью напрасно, – поспешил резюмировать старик. – Ты должен понять разницу между людьми, кто заслуживает твою жертву, и кто не в состоянии оценить её по объективным причинам. Смерть обязательно должна тронуть чьё-то сердце. Если не тронет, то борись, пока не одержишь победу или не найдёшь такое сердце.