Читать книгу Тринакрия - Дарья Роззонелли - Страница 1

Остров Сицилия, декабрь 1908 год.

По мощёной улице провинциального городка шёл по-щегольски одетый молодой мужчина, приковывая к себе взгляды окружающих. Из-под распахнутых пол тёмно-серого пальто выглядывал подобранный в тон и прекрасно отшитый костюм. Ещё большего шика облику красивого синьора добавляла жемчужная булавка, скрепляющая шёлковый галстук, завязанный широким узлом. Проходя мимо залюбовавшейся на него юной девушки, приязненно на неё посмотрел, приподнял фетровую шляпу и свернул в узкий проход между домами. Затем вышел на параллельный предыдущей улице переулок и скрылся за одной из дверей углового трёхэтажного дома.

Минут пятнадцать спустя, со второго этажа по другой стороне дома, в который вошёл элегантный мужчина, ловко спрыгнул плохонько одетый крестьянин. Убедившись, что улочка полностью безлюдна, он оправился и натянул кепку коппола так глубоко, что из-под неё виднелась лишь нижняя часть лица при чёрных с проседью усах. Крестьянин перекинул небольшой холщовый мешок через плечо и неспешным, но уверенным шагом направился в сторону главной улицы. Пересёк город и вышел к просёлочной дороге, не привлекши своим заурядным видом ничьего внимания.

Идя по холмистым тропкам, он созерцал причудливые формы камней, будто растущих из-под земли, разнообразие дикой растительности и пасущихся овец, жующих сочную зимнюю траву. Время было обеденное и никого из пастухов, к его радости, ему не повстречалось. Периодически поднимая голову вверх, бедный пейзан на несколько секунд останавливался: то ли чтобы перевести дух, любуясь заснеженной вершиной горы, то ли таким образом ориентировался, куда и сколько ему ещё осталось идти. Поднявшись на очередной холм, его глазам открылся захватывающий дух вид на море, переливающееся различными оттенками: от тёмно-синего до ярко-бирюзового.

Издавна проторённый людьми, лошадями и домашним скотом путь постоянно петлял, и то влево, то вправо от него отходили небольшие, порой едва заметные тропки. На очередном перекрёстке мужчина свернул на одну из них, пересёк небольшую поляну, и, обогнув до середины пригорок, оказался рядом с маленькой каменной хижиной. Половина левой стены скромной лачуги врастала в стоящую впритык земляную возвышенность.

Крестьянин отворил деревянную дверь, оглядевшись по сторонам, вошёл внутрь и наспех спрятал за стогом сена свой холщовый мешок. Затем достал из-за пазухи искусно выполненный кинжал, украшенный драгоценными камнями. Зажав его в руке за спиной, снова выглянул на улицу. Убедившись, что поблизости никого нет, потянул хлипкую дверь на себя и заперся изнутри.

***

Когда усталый крестьянин вернулся в город, солнце уже зашло за горизонт, а местные жители закрыли ставни на своих окнах. Вечер был лунный и потому отсутствие освещения на приготовившейся к ночному отдыху улочке, нисколько не смущало мужчину. Внезапно из подворотни выскочила чёрная кошка, и, казалось, собралась пересечь ему путь. Он успел сложить пальцы в козу, но кошка резко сменила своё намерение и, развернувшись, снова нырнула в щель, из которой появилась.

Подойдя к окну, с которого ему пришлось накануне спрыгнуть, крестьянин достал из своего мешочка верёвку, на краю которой был привязан небольшой крюк. Прицелился на цветочный кронштейн под окном и кинул верёвку. Но крюк мало того что пролетел мимо металлического держателя, так ещё и громыхнул по ставням нижнего этажа. Мужчина вжался в стену в опасении, что проживающая на первом этаже владелица дома, откроет ставни для выяснения причины шума. Выждав минуту, убедился, что последствие его промаха осталось не замечено, и, попросив Мадонну о помощи, заново повторил попытку. На этот раз крюк успешно зацепился за кронштейн, и подозрительный пейзан быстро подтянулся по верёвке. Аккуратно толкнув раму, открыл окно и забрался внутрь.

Оказавшись в комнате, мужчина первым делом зажёг керосиновую лампу и подошёл к зеркалу. Скинув с головы плоскую кепку, пригладил иссиня-чёрные волосы, и шутливо поиграв бровями, самодовольно улыбнулся своему отражению, оголив белые ровные зубы. Затем открыл шкаф с провизией и позаимствовал немного оливкового масла. Вернувшись к зеркалу, он глубоко вдохнул и медленным движением руки, слегка щурясь от боли, отклеил со своего лица пышные седоватые усы. Бережно обернув их в платок, с помощью масла и клочка ткани удалил остатки клеящего вещества с кожи. Далее скинул запылённый костюм земледельца и, тщательно вымыв лицо и руки, окончательно перевоплотился из крестьянина в привлекательного молодого синьора.

Данный маскарад Альдо Фанзоне был необходим в связи с тем, что он точно не был уверен, по-прежнему ли за ним ведётся слежка. В любом случае слишком многое сейчас было на кону, чтобы позволять себе пренебрегать осторожностью. Да и к тому же, разгуливающий среди сельских пейзажей франт выглядит менее естественно и привлекает к себе намного больше внимания, чем скромный крестьянин. Мужчина вернул на место кувшин с оливковым маслом, взял банку с сахаром и зарыл небольшой свёрток на её дне.

Жилое помещение на втором этаже у овдовевшей синьоры арендовала сестра Альдо – Орнелла, которая по большей части жила в доме своего мужа. Но в силу того, что их дом находился в небольшом отдалении от города, приезжая на работу в свою бакалейную лавку, Орнелле с супругом было удобно отдыхать в городской квартире во время сиесты, а порой и оставаться ночевать.

Наконец, оказавшись на мягкой кушетке, Фанзоне обессилено, но с облегчением вздохнул и тут вспомнил про оружие, висевшее у него на груди. Достав красивый кинжал из ножен, и с удовольствием разглядывая результат своей ювелирной работы, подумал: «А что если бы сегодня, там, в безлюдном месте среди холмов, я заметил слежку, и мне пришлось делать выбор: отказаться от своего плана или убить человека, который мог его нарушить? Решился бы я ударом этого клинка закончить земное существование одной, хоть и грешной, но всё-таки души? Да, однозначно бы решился, – осознал Альдо. – Теперь нет другого выхода». Либо спокойная и счастливая жизнь его семьи, либо интересы этих жестоких людей, на которых ему волей судьбы пришлось работать целых шесть лет. Недавно он имел возможность убедиться, что при случае мафиози не станут долго сомневаться, прежде чем лишить жизни неудобного или опасного для их деятельности человека.

Последние годы Фанзоне только притворялся, что от такого уклада жизни ему не воротит душу. Часто говорят, что нас в корне могут поменять те или иные обстоятельства. Одни, обретя богатство или славу, становятся надменны и жестоки по отношению к менее успешным окружающим людям. А иные, наоборот, щедро делятся и помогают другим. Или же, напротив, прошедший испытание горем и лишениями может ожесточиться, и начнёт вымещать зло на весь мир, а другой же станет мудрее и научится не осуждать всех вокруг, а понимать и сострадать.

Но Альдо не был согласен с этой мыслью и был убеждён, что люди не могут изменить своей истинной сути. Просто под силой обстоятельств, в определённый момент в них может ярче проявиться то, что и так было заложено, но до определённого момента не имело возможности раскрыться. Как первоначально острый камень, годами окатываемый волнами, превращается в гладкий валун, при этом всё равно остаётся тем же камнем, лишь другой формы. Так же и человек под влиянием различных событий может обтёсываться, менять своё поведение или мнение на некоторые явления, но его квинтэссенция не может измениться в корне.

Поэтому бездушный и склонный к насилию человек, попав в преступную организацию, скорее всего, окажется в подобающей ему среде и сможет реализовать свой злодейский потенциал. А добросердечный и честный – рано или поздно взбунтует и очень вероятно, впоследствии будет убит. Либо вечно задавливая свою совесть и истинные душевные порывы, обрекает себя на глубокое несчастье. А то и вовсе рискует превратиться в лишённого рефлексии слугу.

Фанзоне не собирался более приспосабливаться к обстоятельствам. Отказался плыть по течению судьбы и сам выбрал направление, по которому доберётся до тех вод, в которых сможет чувствовать себя собой.

С малых лет Альдо обожал всяческую тонкую работу руками. При любом удобном случае вырисовывал замысловатые узоры чернилами на бумаге, прутиком на песке и вырезал из дерева различные фигурки. Отец мальчика имел макаронную фабрику, но прекрасно видел, что сын совершенно не интересуется его делом, а наблюдая, как тот, будто заворожённый, часами разглядывает золотые украшения своей матери, начал беспокоиться и подумывал поговорить о странном поведении сына со священником. Но когда на Рождество Альдо преподнёс матери и сестре украшения, сделанные своими руками из дерева и найденных на пляже небольших камешков, понял – призвание сына стать ювелиром. Отец с гордостью рассматривал кропотливо исполненные украшения. Используя подручные средства, мальчику удалось изумительно тонко просверлить отверстия, через которые была продета нить, державшая ожерелье, а притупив швейные булавки, смекалисто переделать их в застёжки для серёг. В тот момент отец твёрдо решил непременно отправить сына учиться к лучшим мастерам ювелирного искусства.

Когда пришёл день, Альдо с неимоверным воодушевлением отправился на учёбу в Париж. Молодой человек увлечённо осваивал это ремесло от истинных виртуозов ювелирного дела, и всячески наслаждался прелестями жизни в самом прекрасном и романтичном городе мира. Вернувшегося с учёбы молодого человека, отец с матерью огорошили своей задумкой: продать фабрику на Сицилии, и начать собственное производство макарон в Северной Америке. Там у них уже были постоянные клиенты, а за счёт отсутствия затрат на доставку, открывалась перспектива ещё больше увеличить список клиентов. Родители с упоением рассказывали о возможностях и множестве идей для расширения своего бизнеса. В итоге им удалось вдохновить на переезд и сына. В Соединённых Штатах первоклассного ювелира с европейским образованием мог ждать большой успех.

Но вот беда – его сестра наотрез отказывалась переезжать с семьёй в Новый Свет. Орнелла влюбилась в сына преуспевающего землевладельца, и они уже готовились к свадьбе. Дабы не разрушать мечты своих родителей, Альдо согласился остаться на Сицилии до тех пор, пока не удостоверится в стабильности семейного счастья сестры и тогда возможно тоже переехать в Америку. Так и решили. После свадьбы дочери родители, в сопровождении проверенных работников и их семей, отправились за океан открывать фабрику по производству макарон. Орнелла переехала в дом своего мужа, а Альдо в богатый портовый город, откуда мог в любой момент примчаться повидать сестру. Арендовал на самой бойкой улице Мессины небольшое помещение и оборудовал в нём ювелирную мастерскую.

Не прошло и недели, как к нему пришли солидно одетые синьоры, предложив выполнять для них некоторые услуги или же платить непомерные для начинающего ювелира взносы за право вести бизнес на «их» территории. Молодой человек мгновенно понял, что выбора они ему не предложили: даже если отдать все деньги, оставленные ему на первое время родителями, внушительные синьоры этим не удовлетворятся. В его лице им нужен был свой ювелир, который переплавлял бы награбленные драгоценности и создавал, из получившегося золота и камней, новые украшения.

Порой они приносили редкие по своей чистоте и размеру камни. Вероятно, их сбывали воры со всей Италии, если не Европы. Такие драгоценности ювелир хранил в надёжном металлическом шкафу. Лишь однажды создал роскошное кольцо с бриллиантом в три карата, которое глава клана дон Пиццо подарил своей жене на годовщину свадьбы. Спустя несколько месяцев в лавку к Альдо зашёл один из консильери дона Пиццо и дал задание – набросать несколько эскизов серёг для его дочери.

Ювелир вспомнил то событие, разделившее его жизнь на до и после. Где «до» оказалось лишь блёклым ожиданием того самого «после» – наполнившим его жизнь яркими эмоциями и смыслом.

В тот день дверь в ювелирную мастерскую Альдо Фанзоне открылась, и на пороге появилась она. Предзакатное солнце подсвечивало силуэт в нежно-розовом платье из шёлкового крепа с широкими, украшенными кружевом рукавами. Отчего, вкупе с тонкой талией, контуры вошедшей напоминали очертания бабочки.

Ювелир не сразу разглядел ангельские черты девушки, но только от этого неземного образа у него перехватило дыхание. Следом вошёл её отец и, глядя на застывшего с восхищённым выражением лица ювелира, спросил, готовы ли эскизы.

Альдо не сразу понял вопрос, так как прекрасная фея уже стояла в метре от него и бросала в его сторону смущённые, но явно любопытные взгляды. С каждым этим взором ювелиру казалось, что из её прекрасных синих глаз вылетают серебряные стрелы с сапфировыми наконечниками, попадая точно в его сердце.

– Как сапфиры… – будто пьяным голосом пролепетал очарованный молодой человек.

– Что сапфиры? Вы предлагаете серьги с сапфировыми вставками? Покажите скорее эскизы! – теряя терпение от медлительности Альдо, потребовал отец сказочной принцессы.

Дочь заказчика улыбнулась, и у ювелира будто выросли крылья. Он выложил на прилавок несколько рисунков и замер, ожидая её реакцию. Теперь-то Альдо понимал, что ни один камень, и ни одно самое изысканное украшение не достойно неземной красоты этой девушки. Однако та с восторгом оглядывала эскизы и никак не могла выбрать самый лучший из них.

– Мне кажется, они все очень оригинальны и каждый по-своему хорош, – растерянным ангельским голосом проговорило небесное создание. – Но мне тоже нравится идея с сапфирами. У меня ещё нет украшений с этим камнем.

– А давайте, я переверну листы вниз рисунками, перемешаю, и вы наугад вытяните один из них, по тому эскизу я и исполню украшение? – нашёл выход молодой человек.

– Согласна! – радостно воскликнула девушка и, демонстрируя готовность к лотерее, приподняла прелестные руки в кружевных перчатках.

Отец красавицы с азартом смотрел, как Фанзоне перемешивает эскизы, и когда его дочь вытянула и перевернула листок рисунком вверх, кажется, не разочаровался, что выиграл именно этот набросок будущего изделия.

– Прекрасно. Ты довольна, Реджина?

– Да, очень, – она рассматривала изображение, вероятно, представляя, как готовые серьги будут смотреться в её ушах.

«Реджина – королева. Да именно так. Она и есть королева красоты, грациозности, шарма и отныне моего сердца», – твёрдо сказал про себя влюблённый молодой человек. А вслух продолжил:

– Значит, сапфиры?

– Да, я думаю, они будут хорошо оттенять мои глаза.

– Боюсь, что любой камень померкнет на фоне ваших глаз.

Реджина улыбнулась, потупила взор, а на её нежных щеках выступил милый румянец, ещё пуще взбурливший кровь темпераментному ювелиру.

– У вас есть в наличие нужные камни? – вернул беседу в деловое русло мафиози, уловив летающие между молодыми людьми искры.

В следующий раз они встретились, когда Реджина снова пришла в лавку к Фанзоне посмотреть на готовые серьги и заодно пригласить молодого человека на свой день рождения. Синьор Мичелли благосклонно отнёсся к симпатии, возникшей между его дочерью и ювелиром. Альдо, будучи человеком уже не посторонним делу и, судя по всему, надёжным, как никто подходил на роль жениха его дочери. Раньше ювелир казался слишком рано потерявшим интерес к жизни, хладнокровным и бесчувственным молодым человеком. Но та встреча с Реджиной, будто вдохнула в него жизнь. Он перестал взирать на всех вокруг потухшим апатичным взглядом. Напротив, его глаза засветились, и от него веяло энтузиазмом и молодецкой энергией.

Порой консильери заходил в лавку Альдо Фанзоне и наблюдал за ним во время работы. По выражению его лица и затуманенному взгляду, догадывался, что тот наверняка воображает сцены с романтическим флёром, главной героиней которых является Реджина. В ней тоже были заметны перемены: дочь дольше обычного разглядывала себя в зеркале, а на её прекрасном личике был такой же мечтательный отпечаток, как накануне у ювелира.

Дочь стала ещё ласковее обычного, будто понимая, что отец раскусил её чувства и теперь от его решения зависит, будет ли у этой истории продолжение. Синьор Мичелли решил, что не станет препятствовать, если ухажёр настроен серьёзно. Кроме того, дополнительным расположением к ювелиру служило то, что тот напоминал ему самого себя в молодости. Будучи в те годы амбициозным начинающим юристом, ещё не успевшим расстаться с юношеским максимализмом, он также с первого взгляда и до беспамятства влюбился в мать Реджины. Но к несчастью, их семейной идиллии не суждено было длиться долго.

С тех пор как синьор Мичелли овдовел, в его жизни была только Реджина, с такими же синими, как у мамы глазами. Всю свою любовь и заботу мужчина отдавал дочери и прикладывал все усилия, чтобы она, согласно её имени, росла настоящей королевой. И его не волновал способ заработка денег для этого благополучия. Потому юрист, отодвинув собственные принципы, без колебаний согласился работать на мафию. На свете была только одна важная для него цель – судьба дочери, продолжение их с супругой любви. В глубине души консильери надеялся, что раз уж Господь, так рано отобрал у него любимую женщину, их дочери полагается испить до конца не только из своей чаши счастья, но и из той, которая была отнята недопитой у её матери и отца.

На свой двадцатый день рождения Реджина заказала шикарное модное платье из Парижа. Отец знал, что Альдо тоже собирается преподнести ей украшение в комплект к заказанным ранее серьгам. Молодой человек указал в книге учёта, что выкупил сапфиры и бриллианты разных размеров. Сумма, которую он потратил на камни, была настолько велика, что советник главы мафиозного клана, саркастически хмыкнул: «Осталось ли у молодого человека хоть что-то за душой, после такого подарка?» Безусловно, ювелир зарабатывал на своей лавке и услугах для мафии очень хорошие деньги, но всё же щедрость потенциального жениха впечатлила синьора Мичелли.

Когда Альдо появился на пороге, Реджина засветилась ярче самой ослепительной звезды. У молодого человека, как и каждый раз при встрече с ней, перехватило дыхание. Они замерли, глядя друг на друга, не произнося ни слова. Все гости с умилением, а некоторые с завистью, наблюдали за ними. Неизвестно сколько бы они ещё так простояли, но отец девушки нарушил тишину:

– Альдо, эти цветы предназначены Реджине, или вы принесли их для себя?

Реджина мило засмеялась, а молодой человек, наконец, вручил ей прелестный букет. Далее достал из кармана небольшую бархатную коробочку, перевязанную синей атласной лентой, и вложил в свободную от цветов руку девушки. Служанка забрала у неё букет, и Реджина смогла открыть подарок. Она в восхищении приложила одну ладонь ко рту и, не отрываясь, смотрела на роскошную брошь: два усыпанных бриллиантами лебедя, с сапфировыми крыльями нежно склоняли друг к другу свои изящные головы.

– Это великолепно! А лебеди – это символ верной и чистой любви, – выпалила Реджина и густо покраснела.

Покраснел и Фанзоне: как же быстро она разгадала, тот смысл, который он вложил в этот подарок. Девушка тут же прикрепила брошь к платью:

– Папа смотри, как красиво сочетается с серьгами.

Отец почувствовал, что на его глаза наворачиваются слёзы: влюблённой, его дочь стала ещё прекраснее, и, судя по всему, скоро, очень скоро ему придётся её отпустить. Но оказался прав лишь наполовину. События действительно начали развиваться с невероятной быстротой. Уже через месяц Альдо попросил руки Реджины. Но после свадьбы, консильери видел дочь не реже обычного. Несколько раз в неделю навещал её в благоустроенном доме возле моря, который молодожёны получили в качестве свадебного подарка. А с рождением внучки, которую в честь его покойной жены назвали Эленой, молодая семья переехала зимовать в большую виллу синьора Мичелли.

Вскоре Реджина увлеклась гончарным искусством, и отец в своём доме оборудовал для неё мастерскую с вместительной печью для обжига глины. С этого дня Реджина могла создавать и крупногабаритные керамические изделия, с каждым разом оттачивая своё мастерство. Так переезды на виллу отца в зимний период превратились в традицию.

***

На следующий день после своего похода по холмам в обличие крестьянина, Фанзоне сел в поезд, идущий в Мессину, и в который раз начал прокручивать в голове те события, которые, в конечном счёте, привели к решению покинуть родной остров и всей семьёй искать счастье в Новом Свете.

Ювелир с тоской посмотрел в окно поезда, вспомнил синьора Мичелли. В груди сжалось. Когда у них с Реджиной появилась дочь, заботливый дед, с каждым днём становился всё сентиментальнее. Вскоре тесть начал высказывать Альдо опасения, что при такой деятельности они с зятем каждый день ходят по лезвию бритвы, а значит вместе с ними его дочь и внучка. Считал, что им непременно стоит отойти от дел и думать о переезде в другое место, куда-то очень далеко. Ювелир был согласен с этой идеей и потому пару лет назад они вместе приступили к подготовке почвы для того, чтобы навсегда покинуть остров и начать новую жизнь не с нуля, а так, чтобы Реджина и малютка Элена ни в чём не нуждались.

«Отойти от дел» – именно так сказал синьор Мичелли, но Альдо понимал, что это не значит, что можно запросто прийти к дону Пиццо и, объявив о том, что больше не намерен работать на мафию, развернуться и гордо уйти на все четыре стороны. Нет, из мафии нельзя уволиться по собственному желанию. Уход от дона Пиццо непременно сопровождается отправкой разочаровавшего его человека на дно моря. Зачем дону Пиццо люди, которые много знают, но уже не в деле, и потому являются потенциально опасными. Так случилось и с тестем ювелира. Неделю назад тот просто исчез. Фанзоне был в курсе лишь тех дел, что касались краденых украшений и камней, и потому не знал причин, по которым дон Пиццо решил избавиться от своего советника. Ясно было одно – тестя больше нет на свете.

В тот день перед уходом синьор Мичелли, как обычно, поцеловал дочь и внучку, сказав, что любит их. А зайдя к зятю, взял с него обещание сделать всё необходимое для счастья Реджины и Элены. Альдо понял, на какие именно действия намекает тесть. И также догадался, что он чего-то опасается. Но и представить не мог, что синьора Мичелли не станет в этот же день. Но когда тот не вернулся ночевать, стало очевидно – тем утром он уже понимал, что прощается с родными.

Через день в лавку к ювелиру пришёл сам дон Пиццо в сопровождении приезжего специалиста по драгоценным камням с целью проверить содержимое сейфа. Альдо с невозмутимым видом открыл его, предоставив возможность, убедится в подлинности всего, что там хранилось. Уходя, дон Пиццо спросил:

– Вы в курсе, где ваш тесть?

– Позавчера он не вернулся ночевать. Накануне говорил, что собирается погостить пару недель у дальних родственников в Палермо.

Дон Пиццо прищурил, и так, еле видимые за толстыми щеками глаза, как бы обдумывая: ювелир лишь прикидывается дурачком или действительно считает, что его тесть у родственников в Палермо. Но ничего не ответив, вышел из лавки.

Конечно же, ни о какой поездке в Палермо синьор Мичелли не говорил, но Фанзоне нужно было создать иллюзию полного неведения и спокойствия, чтобы выиграть время для подготовки к побегу. Вероятно, ювелир ещё был нужен главе клана, но о прежнем доверии не было и речи. С того дня мужчина постоянно замечал за собой слежку.

Альдо предупредил подручного дона Пиццо, что на пару дней закроет лавку, так как должен отлучиться на пару дней к сестре. Ювелир осозновал, что к нему непременно приставят слежку и на этот раз. Перед отъездом его попросили опять открыть сейф и продемонстрировать, что все самые ценные камни на месте. На этот раз, как и предполагал Фанзоне, обошлись без незнакомого специалиста. Человек дона Пиццо, всё проверил по описи и отпустил Альдо на вокзал. Слежка была, но сойдя с поезда на нужной станции, мужчина её больше не замечал. Возможно, глава клана хотел удостовериться, не поедет ли ювелир до самого Палермо, а, как и говорил, сойдёт в Чефалу. Дон Пиццо понимал, что, даже если Фанзоне что-то задумал, то не бросит жену и дочь.

Как бы там ни было, пока всё шло по плану. Утром пришла его сестра Орнелла, и Альдо посвятил её в детали, которые ей было необходимо знать. В частности, что следующим днём нужно встретить на станции Реджину и Элену. Сам же, посадив жену с дочерью в поезд, пока останется в Мессине. А на вторую ночь после их отъезда перевоплотится в крестьянина и незаметно покинет дом. На небольшом причале его будет ждать рыбацкая лодка, подготовленная верным управляющим, и ему останется только переплыть на материк через узкий Мессинский пролив. А там можно будет считать, что самое опасное позади.

Даже если что-то пойдёт не так, главное к тому моменту жена и дочь успеют покинуть остров. Но Фанзоне был уверен, что всё пройдёт, как задумано. Он всё тщательно продумал, и не сомневался, что жена прекрасно справится с ответственным заданием, от которого зависит их будущее благополучие. А после Реджина и Элена успешно доберутся до Ливерпуля, где и будут его ждать. Встретившись, купят билеты первого класса на прославленный лайнер «Лузитания», и наконец, все вместе отправятся в Нью-Йорк. В газетах ювелир читал, что на этом корабле даже каюты второго класса удобны и вполне изыскано обставлены. «Пожалуй, будет разумнее ограничиться вторым классом, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания», – решил ювелир.

Сегодня последний вечер перед расставанием, если всё пройдёт гладко, то самое большее через десять дней, семья воссоединится. А если ему не удастся покинуть остров и добраться до материка, то этот вечер с женой и дочерью окажется последним в его жизни.

Пыхтящий локомотив громко прогудел, оповещая о своём прибытии. Проворно снизив скорость, состав остановился на станции. Через несколько секунд из дверей блестящих чёрных вагонов, начали сходить пассажиры. Оказавшись на перроне, Альдо помог спуститься пожилой даме, одной рукой придерживающей подол своего платья. Вернув принадлежащий ей саквояж и удостоверившись, что она не нуждается в сопровождении, мужчина любезно попрощался и вышел из здания железнодорожной станции. Наняв экипаж, Фанзоне велел извозчику довести его до лучшей в городе кондитерской.

«Будем ли мы скучать по Мессине и в целом по Сицилии? – задался он вопросом. – Маловероятно, что в скором времени мы окажемся здесь снова. Если вообще когда-либо вернёмся». Ювелир хотел запомнить этот город во всём его великолепии, и навсегда сохранить воспоминания в своём сердце. Проезжая в открытой коляске по привычным местам, словно иностранец крутил головой, жадно ловя атмосферу, звуки и запахи прекрасного города.

В суматохе дней Альдо привык к красоте вокруг, перестав её замечать. Но теперь хотел вдоволь насладиться созерцанием широких улиц с нарядной архитектурой. Вечером должна была состояться премьера оперы Джузеппе Верди «Аида». Вероятно, событие внесло вклад в то, что всегда суетливый город в этот день казался ещё более оживлённым и многолюдным. Пара молодых девушек, разглядывала витрину. Благодаря изумительным нарядам и затейливым шляпкам, они были похожи на два экзотических цветка. В городском шуме звенел голосок мальчишки с огромной стопкой газет, громко выкрикивающего заголовки новостей и постоянно поправляющего падавшую на глаза кепку.

Объезжая скульптурный фонтан, извозчик отвлёкся, и их фаэтон чуть не столкнулся с другим экипажем. Кучер элегантной пролётки даже выпустил вожжи, чтобы воздеть руки к небу и выругаться на нерадивого коллегу. Старичок, сидевший на деревянном стуле возле дверей своего дома, с усталым любопытством наблюдавший за передвижением горожан, в этот момент чуть шире открыл глаза и пробурчал себе что-то под нос. Но как только едва не столкнувшиеся коляски отдалились, его взгляд принял прежнее выражение.

Под умиротворяющий цокот копыт, впряжённой в фаэтон, лошади подъехали к кондитерской. Фанзоне рассчитался с извозчиком и отправился за канноли, любимым лакомством Реджины и Элены. Купив хрустящие трубочки, наполненные сладкой кремовой начинкой, решил прогуляться до дома пешком. До ювелира донёсся аппетитный запах. Повернув голову, он увидел работягу, энергично тянущего за собой телегу с ярко-оранжевыми апельсинами. Тот, не снижая темпа, весело переговаривался с мужчинами, играющими в карты на импровизированном столе из деревянного ящика. Всё здесь было настолько родным, привычным и любимым, что сердце ювелира вновь сжалось. В этот миг возникло сомнение: смогут ли они также хорошо себя чувствовать вдали от родины? Чтобы отогнать тревожные мысли, решил помечтать о той спокойной и счастливой жизни, что ждёт их в Америке.

Разумеется, привыкшие к тёплому климату сицилийцы, не останутся надолго в Нью-Йорке. Погуляют несколько дней, посмотрят город и отправятся во Флориду, где уже обосновались родители Альдо. Найдёт лучшее место для своей новой ювелирной лавки и будет вести полностью чистый бизнес. Для Реджины оборудуют мастерскую. Она давно мечтает, что увлечение гончарным искусством со временем превратится в её профессию. Фанзоне был совершенно уверен, они оба непременно преуспеют. А малышка Элена получит лучшее образование, какое только возможно сейчас для девушки в Америке. Если надо будет, то наймут частных профессоров. Захочет, то позже сможет продолжить дело дедушки с бабушкой или же одного из своих родителей. В любом случае во Флориде семья станет ещё счастливее, чем раньше.

В последние дни из-за исчезновения синьора Мичелли, оба супруга находились в подавленном настроении. Реджина не могла принять, что её отца больше нет. В глубине души понимала, что муж прав, и им необходимо как можно скорее покинуть Сицилию, и если бы отец был жив, то никогда не бросил её, не попрощавшись. В любом случае даже если окажется, что отец не погиб, то по их с зятем договорённости, знает, где их искать.

Войдя домой, Альдо был встречен малышкой Эленой. Она думала, что дедушка уехал по делам в далёкие края, и не потеряла своей обычной жизнерадостности.

– Папа, как я соскучилась! Ой, а что это у тебя в коробочке?

– Ах, моя маленькая плутовка! – ювелир положил коробку на комод у двери и усадил дочь на руки. – До ужина никаких канноли.

– Неправильно, папа. Никакого ужина до канноли, – строгим тоном заявила находчивая девчушка и расхохоталась.

– А знаешь, моя дорогая, пусть сегодня будет по-твоему.

Элена счастливо взвизгнула, поцеловала отца в щеку и, спрыгнув с его рук, побежала к вышедшей встречать мужа матери.

– Мама, мама! Папа разрешил мне сегодня поужинать канноли.

– Любовь моя, не верь этой маленькой мошеннице! Речь шла о том, что она сможет съесть канноли до ужина, – поспешил оправдаться Фанзоне.

Реджина улыбнулась, погладила дочь по голове и, подойдя к мужу, крепко обняла его. Альдо понял, жена очень переживала и боялась, что он также как и её отец не вернётся.

– Я безумно по тебе скучал. Нам будет сложно в ближайшие дни, но ты же знаешь, что это необходимо, – прошептал мужчина.

– Да, но поговорим об этом позже, – также тихо произнесла Реджина и затем громко добавила: – Предлагаю прямо сейчас съесть все канноли, а если мы не захотим ужинать, значит, и не будем!

Муж и дочь восторженно поддержали её предложение, и все дружно бросились к коробке со сладким.

***

Кьяра прижалась ухом к резной двери и старалась расслышать каждое слово. По выражению её лица, можно было догадаться, что обсуждение в спальне не является ординарным разговором между мужем и женой. У служанки азартно блестели глаза, и участился пульс.

Когда Кьяра услышала приближающиеся к двери шаги, то быстро отскочила и села на корточки за помпезной козеткой. Тревожась оказаться пойманной на подслушивании, быстро достала из уха скромную серёжку и бросила её на пол, будто та случайно выпала и она вынуждена её искать. Манипуляция оказалась излишней. Фанзоне вышел из спальни и, не замечая девушку, направился в комнату дочери. Служанка подобрала серьгу, снова вставив её в ухо, поднялась. Выждав несколько секунд, следом за Альдо зашла в комнату Элены, собираясь сделать вид, что нужно взять какую-то вещь в стирку, но хозяин резко повернулся и остановил её:

– Кьяра, не могли бы вы зайти чуть позже, мне нужно поговорить с дочерью.

– Конечно, синьор, – служанка без сожаления вышла из комнаты. По большому счёту она уже услышала и успела увидеть самое важное, и это нужно было хорошенько обдумать.

К ночи поднялся сильный, холодный ветер. Плотно закрыв окна, девушка направилась забирать Элену от родителей, чтобы уложить её спать. Но девочку так пугало завывание ветра за окном, что она захотела остаться ночевать в кровати с родителями. Служанка разочарованно закрыла дверь и начала соображать, как ей быть.

Кьяра очень оскорбилась. В отличие от управляющего, её даже никто не поставил в известность, что хозяева собираются навсегда уехать. Между тем слышала, как синьор Фанзоне, успокаивая жену, беспокоящуюся за судьбу своей служанки, заверил, что после их отъезда, управляющий её рассчитает, и этих денег должно хватить на несколько месяцев. Но потом придётся искать другую работу. К тому же разве эта сумма сравнится с той, на которую семья, привыкшая к достатку, собирается безбедно жить в другой стране. Кьяра решила, что хозяева и так не пропадут, а ей гораздо нужнее. И всего-то нужно незаметно взять у спящей Элены то, благодаря чему она сможет начать новую жизнь. Ей больше не придётся возиться с чужими детьми и прислуживать.

Но её путь к мечте усложнялся: трусливая девчонка не захотела спать в своей комнате, нарушив все планы Кьяры. Ворочаясь в постели с бока на бок, служанка пыталась припомнить какие-либо факторы, дающие понять, когда именно Реджина и Элена намереваются покинуть дом. Собирать вещи её никто не просил, а значит маловероятно, что это будет завтра или послезавтра. Разве что Реджина собрала их сама. Маловероятно, но возможно, раз уж они держат свой отъезд в таком секрете.

Около пяти утра Кьяра вышла из комнаты, чтобы пойти на кухню и наполнить кувшин с водой. Проходя мимо спальни, где спали хозяева с девочкой, услышала звук приоткрывающейся двери. Обернувшись, увидела заспанную Элену, держащую в руках своего любимого плюшевого мишку. Служанка засияла от предоставившегося ей лёгкого решения проблемы, подлетела к ребёнку, и, взяв её за руку, отвела подальше от двери.

– Кьяра, проводи меня, пожалуйста, в туалет. Я боюсь одна, – позёвывая, попросила девочка.

– Да, конечно, моя дорогая, – острые, словно змеиные глаза служанки забегали. Удача ей снова улыбнулась. Теперь было лишь делом техники: отвлечь ребёнка, завладеть нужной ей вещью, и пока все спят, улизнуть из дома. К тому моменту, когда все проснутся и поймут в чём дело, она уже будет далеко.

Как только служанка с девочкой спустилась на первый этаж, послышался страшный грохот. Стёкла на окнах с дребезгом вылетели, а Кьяру с Эленой отбросило по разные стороны холла. Девочка успела спрятаться в небольшой нише под каменной лестницей, после чего один за другим последовали ещё два толчка. Она в ужасе зажмурила глаза и закрыла руками уши, пытаясь избавиться от жуткого гула, сопровождающего землетрясение.

Когда маленькая Элена распахнула глаза, то первым, что увидела, был большой пласт черепичной крыши, блокировавший ей путь. Отважившись оглядеться, девочка пришла в ужас. От их дома остались только внешние стены и её спасительница – крепкая лестница, которая отныне поднималась в открытое небо.

***

Вышедшим на берег мореплавателям предстала, леденящая душу, картина. От благополучного города с прекрасной архитектурой остались лишь, дымящиеся местами, руины, из-под которых не переставали доноситься стоны и крики о помощи. Первыми на выручку разрушенному землетрясением городу, пришли моряки российского флота, находившиеся в учебном плавании по Средиземному морю. В роковую ночь они оказались неподалёку от берегов Мессины.

Порой издалека казалось, что некоторые здания не пострадали, но подходя к ним ближе, и заглянув в окна с разбитыми стёклами, становилось понятно – внутри не осталось ни потолков, ни межкомнатных стен. А из-под обломков торчали омертвевшие части тел, погребённых заживо людей. Морякам предстояло вытащить из месива мебели, кусков обвалившихся стен и балок десятки тысяч живых и мёртвых. Матросы, гардемарины и офицеры – все трудились наравне. Большую часть работы им приходилось проводить вручную, не используя ни кирки, ни лома, дабы не поранить выживших под завалами. Прямо посреди улиц, рядом с наскоро организованными перевязочными пунктами, спасатели были вынуждены складывать извлечённые из-под завалов трупы, чтобы скорее прийти на помощь тем, у кого ещё были шансы выжить.

После многих часов тяжёлых работ, один из гардемаринов, поднял голову в небо, чтобы хоть немного перевести дух. Над городом, ещё недавно цветущим, повисло огромное чёрное облако. Ноги подкашивались от усталости, и он уже не понимал: действительно ли в один момент все звуки стихли, или эта абсолютное беззвучие лишь аудиальный обман, созданный его измождённым мозгом.

Внезапно сквозь тишину пробился детский плач. Вместе с ним вернулись все остальные шумы, и у юноши будто открылось второе дыхание. Гардемарин стремительно ринулся к устоявшему фасаду большого дома, откуда, как ему показалось, доносились горькие рыдания ребёнка. Не зная итальянского языка, он кричал то по-русски, то по-французски: «Где ты? Потерпи, я сейчас помогу тебе! У э тю? Ж'арив!» Молодой человек осторожно ступал по обломкам, всякий раз опасаясь, что под каждым из них может оказаться ещё живое дитя.

Плач остановился. Гардемарин осмотрелся и заметил, маленькую девичью головку. Едва виднеясь из-за обломка крыши, прислонённого к каменной лестнице, девочка с мольбой смотрела на своего возможного спасителя. Позабыв осторожность, юноша скорее направился к ребёнку, и тут, услышал жалобное завывание. Вероятно, перелезая через очередную гору обломков, наступил на зажатого под ними человека. Решив, что сначала убедится, цела ли девочка, добрался до лестницы и заглянул в щель за упавшим фрагментом крыши. За исключением пары ссадин, ребёнок, казалось, был невредим. Гардемарин сделал несколько заходов, но отодвинуть покрытый черепицей пласт ему не удавалось.

– Не бойся, я сейчас позову на помощь, – насколько мог успокоительным тоном, сказал юноша и перевесил свою руку через разделяющую их преграду. Девочка на несколько секунд крепко сжала кончики его пальцев и затем отпустила. «Кажется, она меня поняла», – подумал молодой человек и стал пробираться к месту, где недавно слышал стоны. Откидав в сторону несколько нетяжёлых обломков, увидел девушку: её ноги были придавлены громоздким деревянным комодом, но она была в сознании. Гардемарин добрался до выхода, и позвал на помощь двух крепких матросов.

В первую очередь решили вызволить зажатую под комодом девушку. Подняв с неё тяжеловесную мебель, положили на носилки и отнесли к ближайшему пункту медицинской помощи. Гардемарин не решился оставлять напуганного ребёнка в одиночестве и пока ждал возвращения матросов, срывающимся голосом читал стихи Пушкина, стараясь придать интонации успокаивающее звучание. Юноша догадывался, что девочка его не понимает, но чувствовал, что ей сейчас важно ощущать чьё-то присутствие:

«В темнице там царевна тужит,

А бурый волк ей верно служит;

Там ступа с Бабою Ягой

Идёт, бредёт сама собой…»

Гардемарин, оборвал чтение стиха, увидев, что один из матросов вернулся. Вдвоём они сумели отодвинуть кусок крыши, и девочка по очереди обняла обоих своих спасителей. Затем тоненьким дрожащим голосочком вопросительно пробормотала что-то по-итальянски.

– Мадре, падре… Полагаю, она спрашивает, про своих родителей, – задумчиво произнёс гардемарин.

– Пусть девочка пока побудет с вами, а я попробую их найти, – хриплым басом распорядился матрос, и осторожно приподнимая обломки, начал поиски.

Малышка уселась на руки гардемарина и что-то лепетала на мелодичном языке. Чаще всего повторяла «Мамма, папа и Кьяра». Молодой человек сделал вывод, что Кьяра возможно её сестра, няня или родственница, та самая девушка, которую удалось вызволить из-под завала. В ответ юноша лишь успокоительно похлопывал её по маленькой спинке и повторял «Ничего, ничего».

– Сюда! – усталым низким голосом позвал матрос с другой стороны дома.

Гардемарин поставил девочку на землю и с помощью жестов объяснил, что ей нужно подождать здесь. Добравшись до матроса, заметил небольшую часть ночной сорочки, отороченную кружевом.

– Это, должно быть, её родители. Скорее, нужно помочь им!

Оттащили мелкие обломки стен и потолка, затем с трудом подняли деревянный пласт и опрокинули его на другую сторону. Лежащий на боку мужчина, нежно обнимал свою красивую жену, чуть склонившую голову в его сторону. Лица у них были спокойные, безмятежные. «Что там землетрясения и прочие катастрофы, когда любимый человек рядом и снятся сладкие, сказочные сны», – мысленно прокомментировал гардемарин.

Приблизившись, прошептал:

– Синьоры, нужно просыпаться.

Но, супруги никак не отреагировали. Тогда юноша потрепал за плечо молодого мужчину и повторил:

– Просыпайтесь скорее, ваша дочь не перестаёт о вас спрашивать.

Гардемарин прекрасно видел вытекшую тонкой струйкой кровь из чуть приоткрытых чувственных губ девушки, и растёкшееся бурое пятно под головой её мужа. Однако, всё громче и громче, будто теряя терпение, пытался их разбудить.

– Синьоры, имейте совесть! Ваше дитя переживает. Немедленно просыпайтесь!

Бывалый матрос грубо оттянул обезумевшего юношу от бездыханной пары, обессилено упал на колени, и, вжав в лицо ладони, сдавленно зарыдал.