Читать книгу Без царства земного - Дарья Владимировна Торгашова - Страница 3

Погода благоприятствовала им; хотя у берегов греческих островов, где они останавливались на долгом пути, несколько раз поднималось волнение. Феано радовалась, что не подвержена морской болезни, – и, как говаривал отец, могла бы стать моряком, не будь она женщиной. Но, однако, путешественники устали. Вся команда корабля бурно обрадовалась, когда показались предместья Константинополя.

Вдоль берега высились мощные сторожевые башни, в лимонных садах и оливковых рощах утопали усадьбы знатных патрикиев. Дромон вошел в синие воды Пропонтиды8; Феано с удовольствием вдыхала аромат кипарисов и сосен, в изобилии росших по сторонам. Вокруг сновали бесчисленные суда – хеландии, скедии9, скафосы. Кормчим приходилось ловко лавировать, избегая столкновений. Впереди показался залив Золотой Рог, круто вдававшийся в сушу: словно огромный рог изобилия. Все богатства мира стекались сюда.

Капитан, его дочь и их спутники засмотрелись на огромный купол Святой Софии, увенчанный золотым крестом. Величайшая святыня христианства царствовала над городом, над всеми его куполами и мощными зубчатыми стенами.

Войдя в гавань, дромон причалил к берегу. По мосткам путешественники сошли на пристань.

Роман Мелит громко произнес благодарственную молитву, что все они сподобились вновь ступить на эту счастливую землю. Потом, поднявшись по склону, замощенному неотесанным камнем, путешественники двинулись вдоль крытых складов, где громоздились бесчисленные товары. Патрикий загодя выслал вперед вестового, который оповещал об их прибытии; и в порту их ожидал управляющий Фома.

Он поклонился господину и Феано; и учтивым жестом указал на приготовленные для хозяев носилки, которые охраняли четыре мощных чернокожих раба, купленных патрикием несколько лет тому назад. Эти носильщики жили не в самом особняке Мелитов, а в порту – в предместье Святого Маманта, и требовались от случая к случаю.

Роман Мелит подсадил в носилки дочь и старую няньку, после чего забрался сам.

Феано поискала глазами Эйрика: вэринг шагал позади, раздвигая плечами толпу, с совершенно непроницаемым лицом. И, конечно, налегке – все вещи выгрузят потом. Девушка вздохнула и положилась на судьбу.

Их большой дом располагался в аристократическом квартале, к северо-западу от Софийского собора. Он был построен из белого и черного тесаного камня – и, конечно, красив, но его жизнь подчинялась общему правилу византийского мира: особняк был обращен фасадом вовнутрь, а на улицу смотрели только слепые окошки, забранные решетками. Сойдя с носилок, хозяева пересекли большой внутренний двор, где бил фонтан с искусной работы мраморной статуей-водометом; и поднялись по ступеням портика. Но едва патрикий отворил дверь в прихожую, как его остановил громкий счастливый возглас.

– Отец!..

В объятия Романа Мелита влетела запыхавшаяся растрепанная девочка. Он засмеялся и еще больше взъерошил копну ее бронзоватых волос: Анна уродилась гораздо светлее сестры. И карие глаза были светлее, и нежная кожа. Хотя, возможно, это последнее потому, что Анна гораздо меньше времени проводила на открытом солнце, как и следовало юной благородной госпоже.

После отца Анна бросилась обнимать Феано. И сразу же засыпала вопросами об их путешествии. Феано любила младшую сестру, но сейчас ей едва удалось скрыть свое нетерпение и беспокойство.

– Ну, будет тебе, егоза, – нянька пришла на выручку старшей питомице. – Дай нам хоть дух перевести, умаялись с дороги. Скажи-ка лучше, баня господам готова?

– Да, ты ведь без нас была тут за хозяйку, сестрица, – улыбаясь, вмешалась Феано.

– Ну а как же! – Анна сразу оживилась, гордая предложенной ролью. – Все готово. В обеих купальнях горячая вода, Фома приказал нагреть сразу, как пошел за вами. Идите скорей, пока не остыло!

Вода в дом подавалась по трубам – по водопроводу, как в другие богатые дома, городские бани и дворцовые термы.

После горячей ванны с притираниями Феано с наслаждением переоделась в домашнюю льняную тунику-далматику с вышивкой по горловине и подолу: в серебристо-лиловом узоре хитроискусно переплетались цветы и райские птицы. Волосы она опять скрутила в простой узел, не желая возиться с прической. Феано снова вспомнила о сундуке, который ее дожидался.

Девушка сбежала по лестнице и в прихожей столкнулась с управляющим Фомой, который как раз руководил разгрузкой вещей. Их только что доставили. Важный управляющий недовольно посмотрел на хозяйскую дочь, которой так и не привили степенности в манерах. "Вот что значит – росла без матери", – подумал он.

– Что угодно молодой госпоже? – спросил управляющий, быстро скрыв свои чувства.

Все-таки именно Феано сейчас была в доме главной после патрикия. Пока ее не отдали замуж, конечно.

– Где мой сундук? – воскликнула девушка. – Зеленый, у него еще оковка с розетками!

Фома наморщил лоб под короткой челкой. Выпростав левую руку из складок гиматия, показал наверх:

– Кажется, унесли в вашу комнату.

Феано ахнула и, схватившись за голову, опять убежала на второй этаж. Ее опасения оформились в ясную мысль, когда она застала в своей комнате младшую сестру. Анна стояла над ее зеленым сундуком, уперев руки в коленки; и рассматривала узорную оковку, как будто видела ее в первый раз.

– А вы мне что-нибудь привезли?

– Кыш отсюда! – крикнула Феано. Сестра ахнула и отпрянула: глаза вмиг наполнились слезами обиды. Она бросилась прочь из комнаты.

«Сейчас отцу нажалуется», – подумала Феано. Ей и самой стало стыдно; она догнала девочку и остановила, схватив за обе руки.

– Не сердись. Просто я очень не люблю, когда трогают мои вещи. Отец привез тебе подарки, и я тоже, – прибавила она.

Анна упрямо дернулась из ее рук; но Феано не отпускала сестренку, пока она не успокоилась и не улыбнулась. Феано погладила девочку по волосам, и та ушла к себе.

Феано поспешила назад в свою спальню. Присев на кровать под балдахином, опять устремила взгляд на зеленый сундук, выделявшийся среди других вещей. Как хорошо, что после того, как Марк и Феоктист повзрослели и поступили на службу к императору, им с сестрой каждой выделили собственную комнату. Это только кажется, что дом просторен: в особняке Мелитов, кроме хозяина с детьми и наемника Эйрика, постоянно живет еще десять человек слуг. Четверо из них – иноплеменные рабы. И любой из них может сунуть нос в дела Феано…

А уж сестренка наверняка еще не раз придет полюбопытствовать. Феано резко поднялась и, подойдя к сундуку, откинула крышку; из-под свертков с запасными сапожками и грубым дорожным плащом она осторожно извлекла драгоценный древний ящик. Поискав глазами, куда бы его определить, девушка усмехнулась и задвинула ящик под кровать, завесив бархатистым коричневым покрывалом. Потом найдет тайник понадежнее.

Феано села к туалетному столику и недовольно нахмурилась на свое отражение. Она была хороша собой, как и Анна; и ей нравилось, что от отца-полуперса они обе унаследовали и тонкость черт, и высокий рост. Но вот загар придется сводить долго. С таким лицом ни одна благородная патрикия не покажется на люди.

Она втирала в лоб и щеки миндальное масло, когда дверь комнаты скрипнула. Прозвучали шажки сандалий сестры.

– Тебя зовут к столу, – сказала Анна. И, не дожидаясь ответа, ушла: похоже, все еще дулась.

Феано поднялась и направилась вниз, в триклиний. Она очень проголодалась, и отец тоже; они долго угощались чечевичным супом, салатом из огурцов и зелени, солеными оливками, мясными и абрикосовыми пирогами, запивая кушанья разбавленным вином. Анне тоже дали вина, разбавив водой вдвое больше, чем у старших. Наконец Феано удовлетворенно вздохнула. В ее отсутствие стол не стал хуже; хотя она, привыкая к роли хозяйки, все чаще досматривала за тем, как у них дома готовят и подают, а то и сама стряпала.

Она подняла глаза: отец с улыбкой смотрел на обеих дочерей. Но о чем он думал – непонятно.

– В воскресенье пойдем к заутрене в Святую Софию, – произнес патрикий. – Феано, позаботься о своем наряде.

Старшая дочь кивнула.

– А тебе, Анна, мы сейчас покажем наши подарки.

Анна захлопала в ладоши и подскочила на стуле.

– Подарки!

Конечно, она уже и так была избалована всевозможными милыми вещами; но всегда радовалась новому. Роман Мелит привез младшей дочке из Херсонеса темную соболью накидку и такую же муфту, щеголять зимой. Ему удалось купить там меха у русов гораздо дешевле, чем в Константинополе. А еще нарядных тканей на платья – обеим дочерям; и каждой по паре ниток прекрасного янтаря. Потом и Феано преподнесла свою расписную критскую чашечку. Сестренка была счастлива.

Правда, это удовлетворило ее ненадолго: Анна повисла на отце, требуя, чтобы тот рассказал ей все об их с Феано путешествии. Патрикий был рад потешить ее воображение – он прекрасно рассказывал истории; а в разговоре с ребенком еще и присочинял.

Феано ушла в свою комнату. Она прилегла на кровать и немного подремала; и приснился ей опять тот заброшенный дом. Только в ее сне он не был заброшенным. Древние призраки, населявшие его, обретали телесность и даже пугающее величие. Они тоже были детьми великой державы, память о которой ныне почти умерла…

Феано проснулась на закате, ощущая сильное волнение. Нет, должно быть, эти видения не оставят ее, пока она не сделает… Что? То, что дарует мертвым покой?..

Девушка потрясла головой и быстро прошептала "Отче наш". Она вспомнила, что до воскресенья еще три дня. Отец, наверное, в эти дни предстанет перед самим василевсом, отчитываясь о своих делах. Крит важен для императора. А ей следует приготовить наряд получше и позаботиться о своей красоте. Феано смекнула, что отец хочет, посетив службу в Софии, возобновить некоторые знакомства; в том числе, с теми благородными господами, которых прочит ей в женихи.

Она знала, что отец не будет принуждать ее к браку с неприятным ей человеком, и, скорее всего, окончательный выбор оставит за нею самой; однако тянуть слишком долго нельзя. Она уже не девочка, в этом тетка Ирина права; и моложе не становится.

Феано порадовала мысль, что исповедоваться и причащаться они будут не здесь, в блистательной Софии, – а в своем загородном имении, в местной церкви, когда уедут туда перед Рождеством. Отец Савватий отпускал ей грехи с самого детства. А отец… Феано догадывалась, что некоторые столичные священники используют во зло откровенность высокородных прихожан, и интригуют не хуже царедворцев, чтобы возвышать одних знатных особ и ниспровергать других. Вот почему Роман Мелит приберегал свои грехи только для смиренного отца Савватия. Да и тому, возможно, рассказывал не все…

Феано, волнуясь, заглянула под кровать; долго смотрела на заветный ящик, но вытаскивать не стала. Нужен подходящий случай, чтобы заняться критскими свитками. И она поймет, когда будет пора.

А может, Феоктист пособил бы ей?.. Феоктист, ее второй брат, был евнухом: китонитом10 в императорском дворце. Его оскопили еще ребенком: мать долго протестовала и плакала, но отец настоял на своем, выбрав для младшего сына такую долю. Считалось, что евнухи люди более чистые, поскольку свободны от страстей; вдобавок, они не могли завести семью и не зависели от нее. А на службе им был открыт доступ в святая святых, куда не допускались посторонние мужчины.

Феоктист был по-настоящему ученым юношей и знал разные языки, в том числе и древние; и историю народов знал гораздо лучше Феано. Возможно, она и обратится к нему, если Феоктист их навестит. Он в последнее время очень занят.

Феано направилась на кухню, проследить за ужином. Потом вернулась к комнату и немного почитала при свете лампы – отрывки из Плиния Старшего: специально для нее скопированные на папирус. Цельные книги, в окладах, были еще редки и слишком дороги. После ужина девушка сразу отправилась спать. Никакие видения ее не тревожили.

Весь следующий день, пятницу, она провела дома, с отцом и сестрой. А на другой день патрикий отправился во дворец, как и ожидала Феано. Сама же она решила поехать на прогулку – посмотреть город и, возможно, сделать некоторые покупки. Феано приказала заложить двуколку; она взяла с собой служанку и, конечно, Эйрика.

Для выхода молодая хозяйка принарядилась – поверх бледно-зеленой шелковой далматики надела травяного цвета гиматий, затканный серебряными ликами святых. На правую руку надела два серебряных филигранных браслета; в высокую прическу вплела нити жемчуга, а на лоб надвинула серебряный обруч с мелкими жемчужинами. Край гиматия девушка изящно набросила на голову.

Они направились в сторону Месы – главной и самой роскошной улицы Константинополя, пересекавшей город с востока на запад, через форумы Константина и Феодосия. В этот час Меса была уже полна народу: важные патрикии и матроны прогуливались пешком, ехали в нарядных носилках на плечах рабов. Спешили отряды всадников в блестящих кольчугах и панцирях, толпились торговцы и всевозможный ремесленный люд. Двуколка Феано медленно катила по замощенной мрамором и мозаикой улице, мимо портиков, статуй, богатых дворцов.

Она направлялась в сторону форума Константина. И вдруг услышала изумленный и веселый возглас:

– Прекрасная Феофания!

Феано так редко называли полным именем, что она не сразу поняла: это именно ее окликнули. Девушка обернулась. С ее экипажем поравнялся высокий, приятной наружности нарядный молодой человек. Его волнистые темные волосы были тщательно уложены, в зеленых глазах светилось восхищение.

– Варда Мартинак, – произнесла она, любезно улыбнувшись и склонив голову. – Я рада встрече с вами.

Молодой щеголь поклонился.

– Вас не хватало в Константинополе. Давно ли вы с вашим отцом вернулись из путешествия?

– Нет, совсем недавно, – ответила Феано; она опустила ресницы и слегка зарделась, чувствуя на себе восхищенный взгляд Варды Мартинака. Он был в числе друзей семьи и даже числился среди женихов.

– Я желал бы как можно скорее засвидетельствовать свое почтение патрикию Мелиту, – сказал Варда.

Феано раздумывала несколько мгновений.

– В воскресенье мы с отцом и сестрой отстоим заутреню в Святой Софии. Будете ли вы там?

– Ну конечно! – воскликнул Варда. – Я буду счастлив вкусить божественную благодать вместе с вами.

Он еще раз поклонился.

– Не смею долее задерживать вас, Феофания, в драгоценный час прогулки. Передайте от меня поклон вашему досточтимому родителю и Анне.

Молодой Мартинак прибавил шагу и затерялся в толпе. А Феано, сама не зная почему, оглянулась на Эйрика. И заметила на лице викинга странное выражение: точно он опять предостерегал ее против чего-то… или же ревновал?

Последняя мысль и позабавила, и рассердила ее. Эйрик был храбрый воин и хороший человек – но все же только северный дикарь, почти язычник. Тот день на Крите, когда они набедокурили вдвоем, был и миновал.

Феано выпрямилась на мягком сиденье и приказала править дальше на форум. Домой она вернулась незадолго до обеда, успев отдать нужные распоряжения к приходу отца.