Читать книгу Гром среди ясного Крыма - Даша Пац - Страница 13

Никита всегда гордился безупречным вкусом. Этот лаунж-бар ему тоже очень понравился. Темнота, разбавленная мягкими огнями свечей и приглушённым золотым светом из-под столешниц. Воздух пах дорогим алкоголем, сандалом и сигарами. Никита сидел в дальнем углу, вытянув ноги, расслабленный, как будто в этом мире не существовало ни забот, ни людей, способных его разозлить.

В бокале мерцал коктейль: какой-то авторский, с выдержанным ромом и лавандовым сиропом. Ничего особенного. Просто красиво смотрелся в руке. Никита вынул телефон из кармана, небрежно сфотографировал и тут же выложил в сторис.

Из окон открывался вид на ночной Судак. Внизу раскинулись огни дорогих отелей, за ними море: черное и тяжёлое. Генуэзская крепость возвышалась над городом, её подсвеченные стены терялись в темноте, будто парили над ночным городком. В воде отражалась сияющая набережная, корабельные огни дрожали на волнах, исчезая в густой, бархатной темноте.

Никита откинул голову назад, провёл пальцем по холодному стеклу бокала. Музыка текла неспешно, вплеталась в гул разговоров. Здесь всё было ровно таким, как он любил: дорого, стильно, без суеты.

Идеальное место, чтобы обдумать варианты, возможности и ходы. Пока всё складывалось наилучшим образом.

Вбросы в сми – начало большого плана. Он знал, что Рома сейчас в бешенстве, что сжимает кулаки, что, возможно, уже обо всём догадался.

Но этого было мало.

Разбитые амбиции – хорошо. Потерянный бизнес – ещё лучше. Но если Романов ещё и лично окажется в дерьме, если потеряет не только деньги, но и репутацию, тогда это будет настоящее поражение.

Телефон коротко завибрировал.

Сообщение.

Никита лениво смахнул уведомление.

«Запрашиваемое лицо сейчас в Крыму.»

На секунду Никита даже не понял, о чём идёт речь. Потом вспомнил.

Анна.

Он усмехнулся.

Видимо, судьба благоволила Никите, если всё сложилось именно так. Судя по сведениям об этой Анне, в Крыму она не была частой гостьей. Похоже, она решила навестить старого знакомого.

И если это правда… От Романова не останется ничего.

Следом прозвучал звонок.

– Ну?

Голос на другом конце был коротким, чётким.

– Она прихорашивается.

Никита усмехнулся.

– Готовится к встрече?

– Похоже на то.

Он постучал пальцем по стеклу бокала, любуясь мягким свечением алкоголя.

– Место?

– Отель «Вилла Маяк». Лучшие апартаменты. Полный сервис. Приватность.

– Кто-то её видел с ним?

– Пока нет. Но вероятность высокая.

Это было лучше, чем он мог предположить.

Если Анна приехала к Роману, то он либо уже попался, либо вот-вот наступит в расставленную ловушку.

И всё, что ему нужно, – просто немного подождать.

Никита отпил из бокала, закрыл глаза, прислушиваясь к музыке, льющейся из колонок. Он даже ужаснулся сам себе. И подумал о Саше. Вот, что бывает, когда кто-то отваживается перечить ему. Вот, что бывает, когда добыча считает, что спаслась.

***

Автобус бросил их в самый центр виноградников.

Скрип тормозов, привычный толчок – и двери разъехались с ржавым вздохом. Люди, зевая, нехотя потянулись наружу. Августовское солнце уже разливалось густым, липким светом, обещая жаркий день, но земля под ногами ещё хранила ночную прохладу.

Саша спрыгнула с подножки, подхватила сумку и втянула носом влажный воздух, смешанный с запахом лоз, пыли и прелой травы.

Она не должна здесь быть. После разговора с Ромой в винном подвале всё перевернулось с ног на голову. Но она всё равно приехала на смену, потому что другого варианта не было. Однако, перемены витали в воздухе. От чего-то Саше теперь казалось, что идея стать сомелье – не такая уж и безумная. И поэтому поле, секатор и бесконечные вёдра стали ощущаться чем-то инородным.

Женщины вышли следом, переговариваясь, поправляя платки, поднимая волосы в узлы на затылках. Кто-то сразу направился к рядам лоз, кто-то задержался у грузовика, ожидая бригадира. Всё, как всегда.

– Господи… – вдруг раздалось сбоку.

Резкое. Обрезанное. Как удар по воздуху.

Саша дёрнула головой. Одна из женщин замерла у самой кромки виноградника, сжав в руках телефон. Глаза её были широко раскрыты, губы беззвучно шевелились.

– Ты это видела? – донёсся другой голос.

– Нет… Нет, не может быть…

Всё вокруг застыло.

Женщина медленно обернулась к остальным, бледная, как бумага, и протянула телефон.

– Винодельня… – она сглотнула, будто сама не верила в то, что говорит. – «Романовы лозы» банкротятся.

Казалось, виноградник вдруг стал глухим, словно листья впитали в себя все звуки.

А потом началось.

Гул.

Сначала слабый, как гудение пчёл. Затем громче. Резче. Люди заговорили почти одновременно: быстрые, сбивчивые голоса прорезали воздух, переплелись, столкнулись друг с другом.

– Бред! – выкрикнул кто-то.

– Да это ошибка!

– Ой, да врут они! Опять эти интернет-сплетни!

Но уже через секунду десятки телефонов оказались в руках, пальцы лихорадочно листали ленты новостей.

– Господи… Да это везде!

– Они нас закрывают?!

– Что значит банкротство? Нам что теперь делать?!

– Мы останемся без работы!

Паника поднялась, как густой дым от осыпающихся углей. Люди сгрудились, лица искажались тревогой.

Саша подалась вперёд, сердце гулко ударило в рёбра. Она заглянула в ближайший телефон.

«Крупное винодельческое хозяйство «Романовы лозы» на грани банкротства. Производство под угрозой закрытия. Работникам винодельни рекомендовано искать альтернативные варианты трудоустройства…»

Воздух стал плотным, тяжёлым, будто его разбавили винным осадком.

– Они знали… – глухо проговорил кто-то позади.

– Нас просто выкинут…

– Зарплату-то отдадут?

– Это конец, что ли?

Голоса накалились, паника закружилась в вихре, сливаясь с жарой, пылью и терпким запахом виноградной лозы. Саша стиснула зубы. Где он? Он в курсе?

Она резко развернулась, оглядывая виноградники, словно надеялась увидеть Рому среди рядов.

Но там был только солнцепёк. Никаких ответов. Только шум. Тяжёлый, давящий.

И предчувствие, что это – только начало.

Гул голосов рвал воздух, перетекал в тревожный шум, разливался по виноградникам липкой пеленой. Кто-то нервно сжимал телефон, кто-то уже хватался за голову. Рабочие стояли кучками, шептались, спорили, ругались.

"Рекомендовано искать альтернативные варианты трудоустройства…"

Что-то внутри неприятно сжалось. И тут её пронзила догадка.

Никита.

Мысль ударила, как молния в сухое дерево. Это он. Казалось бы, нелепость. Бред.

Но она вдруг ясно увидела перед глазами его самодовольное лицо, дорогие солнечные очки, ленивую ухмылку. Его лёгкость, с которой он привык играть жизнями, не задумываясь.

"Ты доиграешься, Саня."

Чёрт. Нет. Это абсурд.

Никита – человек неприятный, но какой смысл ему рушить винодельню? Что ему с этого? Саша стиснула зубы. Но почему-то эта мысль не уходила.

И вдруг над толпой, как гром среди ясного неба, разрезал воздух грозный голос:

– Хватит сраных соплей!

Все замерли.

Это был Михаил. Загорелый, хмурый, в мятых рабочих штанах и футболке, с перекошенным от злости лицом.

– Я вам что сказал? Рабочий день начался!

Гул голосов оборвался, но напряжение осталось висеть в воздухе.

– Мы работу останавливаем, что ли?! – он шагнул вперёд, оглядев толпу тяжелым взглядом. – Чего вы разорались, как базарные бабы?!

Никто не ответил.

– Какое нахрен банкротство?! Кто вам эту пургу в уши льёт? Никто никого не увольняет, зарплаты вам платят и платить будут! Производство работает, виноград никто корчевать не собирается!

Люди обменялись взглядами.

– Михаил, но ведь везде пишут…

– Пусть хоть в Библии напечатают! – рявкнул он. – Пока вам не сказали из первых уст, кто вам разрешил верить каждому слову в интернете?!

В толпе кто-то неуверенно качнул головой.

–Мы не закрываемся, не банкротимся и не бежим отсюда, как крысы!

Гул начал спадать.

– И если кто-то думает, что можно зацепиться за этот бред и прогулять день…

Голос Михаила был как удар по столу. Кто-то виновато опустил голову.

– Работать, чёрт вас дери! Виноград сам себя не соберёт!

Толпа начала медленно рассасываться. Люди, хоть и неохотно, потянулись к рядам лоз. Гул схлынул, но не исчез полностью: он остался в воздухе, в напряжённости взглядов, в сжатых губах и сдавленных вздохах.

Саша стояла на месте.

Никита…

Нет. Это глупость.

Она бросила последний растерянный взгляд куда-то вдаль, решила обязательно сходить вечером к Роме, а затем резко выдохнула и схватила ведро.

Работа не ждёт.

***

Роман стоял у входа в главное здание винодельни и курил уже третью сигарету.

Дым горчил на языке, впитывался в пальцы, смешивался с густым августовским воздухом. В глубине территории, в винодельческих цехах, кипела работа: техника урчала, люди двигались в привычном ритме. Но на первом этаже царил хаос.

Шум доносился даже сюда.

Паника разливалась гулом, срываясь обрывками выкриков, нервных вопросов. Люди уже всё прочли.

И Рома тоже всё прочёл.

"«Романовы лозы» на грани банкротства. По информации из надёжных источников, предприятие не может покрыть долговые обязательства…"

Ложь, дерьмо и провокация.

Но теперь это неважно. Кто-то слил новость в сеть. И теперь слухи росли быстрее, чем виноградная лоза по весне.

Роман стиснул зубы и посмотрел на телефон. Десятки пропущенных вызовов.

Половина – от партнёров. От инвестора, с которым сделка почти состоялась.

Их разговор был запланирован на конец недели. Рома должен был показать документацию, объяснить планы на плавную реконструкцию. Всё уже рассчитано: аккуратное обновление завода, новый логотип, свежий стиль, дорогие этикетки, современное оборудование. Всё, чтобы к следующему сезону винодельня вышла на новый уровень. Без шума.

Инвесторы терпеть не могли скандалов. Им нужна уверенность, стабильность, перспективы.

А теперь?

Теперь вместо графиков и планов они видят заголовки о банкротстве. Глубоко внутри поднималась ярость. Кому нужно? Конечно же, конкурентам. Но они так грязно не играют. Ответ был ясен. Проклятый Никита Максимов.

Роман не мог поверить, что его мотив – лишь Саша. Однако, всё указывало именно на такой расклад.

Конкуренты, кстати, тоже активизировались. Самые крупные винодельческие хозяйства региона. Они звонили не впервые. Предлагали «дружескую» помощь. Поглощение, совместное управление, слияние.

Роман всегда вежливо отказывался.

Такой шанс выпадает редко. Захватить винодельню, которая больше века принадлежала его семье. Дождаться момента, когда её пошатнёт – и предложить сделку, от которой невозможно отказаться.

Роман знал, что ему скажут, если он поднимет трубку.

"Мы могли бы договориться…"

"Это лучшее решение в сложившейся ситуации…"

"Мы дадим тебе хороший процент, Роман, ты же не будешь упрямиться?"

Тошнота поднялась к горлу. Пока винодельня держалась, они вели себя сдержанно. Но стоило утечь одному заголовку – и эти твари тут как тут.

Роман выключил экран телефона, сжал его в ладони и медленно выдохнул.

Его план ещё не сорван. Ещё можно всё исправить. Но для этого надо взять ситуацию под контроль. Прямо сейчас.

Роман бросил окурок, расплющил его носком ботинка и, не колеблясь больше ни секунды, шагнул внутрь.

Шум ударил, как волна. В канцелярии, где обычно стоял только ритмичный перестук клавиатур и шелест бумаг, сейчас был хаос. Голоса накладывались друг на друга – испуганные, взволнованные, требовательные. Люди толпились у столов, кто-то нервно пролистывал телефон, кто-то напористо вбивал в строку поиска название винодельни, надеясь, что заголовки вдруг исчезнут.

Роман прошёл вперёд, не спеша, выверенно. Он знал, что сейчас на него смотрят все.

– Так, – он слегка приподнял голос, не переходя на крик, но делая его режуще-отчётливым. – Кто-нибудь здесь работает или все решили, что пора разбегаться?

Толпа вздрогнула, но замерла.

Маргарита, седовласая женщина с вечно напряжённым лицом, первой нашла в себе силы ответить:

– Роман Витальевич, но ведь… везде пишут…

– А в интернете ещё пишут, что Земля плоская, – он обвёл всех взглядом, не давая вбить в сознание панику. – Давайте проясним: это вброс. Грязный, дешёвый, рассчитанный на слабонервных. Производство работает, никто ничего не банкротит. Кто-то слил заказную чушь, а вы решили, что это официальное распоряжение?

Воздух в помещении стал плотнее. Люди переглядывались, не решаясь задавать вопросы. В них по-прежнему жила тревога, но она уже теряла форму, смывалась уверенным голосом Романа.

– Продолжайте работать, – он медленно, по слогам проговорил это, глядя каждому в лицо. – Паника – худшее, что можно сделать в этой ситуации.

Ещё секунда тишины. Затем кто-то уронил ручку, скрипнул стул, зашуршала бумага. Жизнь возвращалась в привычный ритм.

Роман развернулся и вышел в коридор, чувствуя, как по телу растекается тугая усталость. Но останавливаться нельзя.

Он поднялся по лестнице к своему кабинету, шаги гулко отдавались в каменных стенах. Пальцы привычно скользнули по гладкой латунной ручке. Открыл дверь, вошёл.

Телефон завибрировал.

Отец.

Виталий никогда не звонил, чтобы спросить, как дела. У него не было такого навыка. Если раздавался такой звонок , значит случилось нечто серьёзное.

Роман взял трубку.

– Что это за балаган? – голос отца был холоден, жёсток. – Правда ли это?

– Нет, – коротко отрезал Роман, бросая взгляд в окно. Виноградники, солнце, зелёные холмы лента дороги, уводящая прочь. – Это вброс.

– Ты уверен? – Виталий не повышал голос, но его интонация давила, как стальная рука.

Роман провёл пальцами по вискам.

– Разберусь.

– Разберёшься? – отец насмешливо фыркнул. – Я сейчас же приеду.

– Не надо, – Роман резко выпрямился. – Я не мальчик. Это моя винодельня.

– Это моя винодельня, Роман, – Виталий выделил каждое слово. – Ты всего лишь…

– Я владелец, – перебил Роман, чувствуя, как внутри закипает злость. – И это мой бизнес. Ты вложил в меня всё, и я благодарен. Но не лезь.

На той стороне наступила пауза.

– Ладно, – наконец выдохнул Виталий. – Но если ты провалишься…

– Не провалюсь, – голос Романа был твёрд.

Связь оборвалась. Он опустил телефон на стол, сжал переносицу.

И тут же новая вибрация.

Роман раздражённо перевернул экран. Уведомления. Почта, рабочий чат, сообщения от Михаила.

Но наверху было оно. Номер не сохранён.

"Прочитала новости. Это кошмар. Думаю, тебе нужно расслабиться."

Сердце пропустило удар.

На мгновение – меньше, чем миг, – всё перестало быть важным. Он открыл сообщение.

Как всегда – фото.

Анна.

Обнажённая, но не выставленная напоказ. Опутанная кожаными ремнями, переплетёнными, словно замысловатый орнамент. Они скользили по ключицам, спускались вдоль грудной клетки, выделяя изгиб талии, подчёркивая плавную линию шеи. Гартеры на бёдрах плотно обнимали кожу, оставляя едва заметные следы.

Она смотрела в камеру прямо, дерзко, с ленивой полуулыбкой.

Тонкая пауза, задержка дыхания. Роман медленно выдохнул.

Чёрт.

"Тебе нравится? Думаю, ты соскучился."

Конечно, ему нравилось.

Полногрудая, с нежной кожей, манящая. С сосками, напрягшимися то ли от прохлады то ли от желания. Ноги чуть раздвинуты, ровно настолько, чтобы дразнить, но не открываться полностью.

Алые губы едва приоткрыты. Губы, которые он чувствовал на своей коже даже сейчас, даже спустя два с половиной года.

Её поза – не вульгарная, нет. Расслабленная, уверенная, почти небрежная.

Он убрал телефон, с силой провёл ладонями по лицу, откинулся в кресле и зажмурился.

Почему сейчас?

Прошло два с половиной года. Достаточно, чтобы свыкнуться, чтобы привыкнуть, чтобы не вздрагивать при каждом упоминании её имени. Достаточно, чтобы убедить себя, что всё в прошлом.

Но вот оно – прошлое. Открыло дверь, усмехнулось и село напротив.

Роман чувствовал, как всё былое внутри вновь раскрывается: не торопливо, не резко, но неизбежно. Как будто кто-то стянул пластырь, под которым рана только притворялась зажившей.

Анна.

Её имя всегда было острым. Как скол на стекле. При обычном свете не заметишь, но стоит лишь посмотреть под углом…

Зачем она вернулась?

Роман знал, что это сообщение – не просто флирт. Это напоминание. Я существую. Я снова здесь. Ты – мой, Ромочка. Ты помнишь меня.

Конечно, он помнил.

Помнил, как она курила в кабинете, лёжа на столе. Как лениво тянула дым, стряхивая пепел в пустой бокал из-под вина.

Помнил, как голос, тягучий, обволакивающий, шептал на ухо совершенно неприличные вещи. Помнил запах: сандал, ваниль, тонкий намёк на специи.

Помнил взгляд: ленивый, тёмный, тягучий.

"Ты правда думал, что я скажу «да»?"

Нет, Анна не оставила после себя пустоту. Она оставила след. И этот след до сих пор саднило. Роман тяжело выдохнул, запрокинул голову, глядя в потолок.

В груди разлились знакомые чувства: раздражение, злость, желание. Три эмоции, сплетённые в один жёсткий узел. Захотелось сделать что-то резкое: взять телефон, написать что-нибудь грубое, раздавить воспоминание, как сигарету о бетон.

Но он знал, что это бесполезно. Анна не реагирует на злость.

Анна кормится ею.

Роман медленно выдохнул, провёл пальцами по лицу.

Саша.

Она врезалась в сознание неожиданно, словно холодный воздух, ворвавшийся в душную комнату. Анна и Саша.

Они не имели ничего общего.

Анна – выверенная, идеальная во всём, кроме настоящей любви. Она играла, знала, как держать внимание, как управлять желанием, как заставлять мужчин терять голову.

Саша – небрежность, естественность, резкость. Она не притворялась, не планировала своих соблазнов, не выставляла себя напоказ. В ней не было холодного расчёта, только огонь, дерзость и опасная свобода.

Но он хотел её так же. Точно так же, как когда-то Анну.

С этим нельзя было спорить.

Как только он вспоминал, как Саша выгибалась под ним, как губы раскрывались в сдавленном стоне, как пальцы вжимались в его плечи… Внутри всё сжималось.

Но было ли это только желание? Слишком настойчиво в голову лезли другие моменты.

Как она стояла среди виноградников и солнце обжигало её плечи. Как её взгляд становился доверчивым, мягким. Как пахли её волосы – не духами, не сандалом и специями, как у Анны, а свежескошенной травой, чем-то неуловимо сладким и живым.

Он позволил чему-то поселиться в сердце? Роман дёрнул уголком губ, но не в улыбке – скорее в досаде.

Нет.

Но чёрт возьми…

Он снова посмотрел на экран. Анна. Её идеальное тело, обнажённое, провокационное.

А перед глазами всё равно стояла Саша.

Роман стиснул зубы.

Какого чёрта?

Ему пытаются разрушить бизнес. Его винодельню. Всё, что он выстраивал, что держал на плаву, что собирался поднять на новый уровень, сейчас шаталось, потому что какой-то ублюдок решил поиграть в грязные игры. А он вместо того, чтобы разбираться с этим дерьмом, сидел и думал о бабах.

Какой, к чёрту, секс? Какие сравнения?

Он с силой провёл рукой по лицу, прогоняя мысли.

Анна. Саша. Желание. Плевать.

Сейчас есть только одна проблема: удержать завод от падения.

Он резко взял телефон, открыл чат, пальцы сжались на экране.

"Нет."

"Не пиши мне."

Коротко, жёстко. Без эмоций.

И, прежде чем она успела ответить, прежде чем могла затянуть его обратно в проклятый водоворот, он нажал на иконку настроек и заблокировал номер.

Чат исчез.

Инвесторы уже ждут звонка. Они должны услышать его уверенность. Должны знать, что это всего лишь грязный вброс, что никакого банкротства нет и быть не может.

Если он сейчас не возьмёт ситуацию в свои руки, то сделка действительно рухнет.

Роман снова провёл ладонями по лицу, стряхивая остатки ненужных мыслей, взял телефон и нашёл нужный контакт.

Разговор должен быть коротким, жёстким и убедительным.

Он нажал на кнопку вызова.

***

Саша не могла найти себе места весь день.

Работа на виноградниках закончилась давно, но её пальцы всё ещё сжимали воздух, будто там до сих пор был секатор. Мысли плавали, размывались, ходили по кругу. Написать? Не написать?

Она то и дело доставала телефон, включала экран, смотрела на пустой чат с его именем. В голове звучали варианты сообщений: «Ты в порядке?», «Как ты?», «Это правда, что винодельня…»

Но каждый раз она выключала экран. Роман был занят. Ему сейчас не до неё.

И от этой мысли внутри что-то сжималось.

Она также не раз порывалась написать Никите. Просто спросить в лоб: это ты? Но каждый раз вовремя останавливала себя.

Даже если это его рук дело… Что изменит её сообщение? Ему будет только приятно узнать, что Саша думает о нём. Он только насладится этим.

Так что она сдержалась. Сидела в комнате, листала новости, потом пыталась переключиться на смешные дурацкие видео, но ни одна картинка не задерживалась в голове.

Ирина это заметила.

– Ты чего сама не своя? – спросила она, оторвавшись от планшета.

Саша качнула головой, отмахнулась.

– Ничего.

Ирина прищурилась, но не стала настаивать. И правильно сделала.

Саша не хотела, чтобы кто-то знал. Что между ней и Ромой есть что-то.

Пусть даже хрупкое, как тонкий слой льда, который может треснуть от любого неверного движения. Она боялась спугнуть.

Но чем ближе к вечеру, чем глубже заходило солнце, тем сильнее становилась тревога.

Саша поднялась, накинула рубашку и, не выдержав, вышла за дверь.

Она просто решила сходить к нему. Без звонка. Без предупреждения.

Потому что тревога взяла верх. Даже если Роме не до неё, она должна была убедиться: всё хорошо и он в порядке.

Саша не помнила, как пересекла двор.

Под платанами стояли работники – обсуждали новости, курили, смеялись, но её никто не заметил. Или, может быть, она просто перестала существовать в этот момент, растворившись в тревоге, которая с каждой секундой заполняла её изнутри. Этому беспокойству не нашлось объяснения. Дурное предчувствие, от которого никуда не деться.

Она прошла через вход, привычно преодолела лестницу, но, дойдя до двери кабинета, остановилась.

Волнение давило на грудь, невидимая сила будто контролировала её, удерживая на границе между желанием развернуться и необходимостью заглянуть внутрь.

Но что-то гораздо более сильное, чем страх, толкнуло Сашу вперёд.

Она постучала. И тут же открыла дверь.

И в этот миг мир разлетелся на осколки.

В первую секунду её разум просто отказался понимать происходящее.

На кожаном кресле, прямо на Романе, сидела незнакомая женщина.

Обнажённая.

На её теле – ремни из мягкой кожи, плотно облегавшие грудь, пересекавшие живот, струившиеся по бёдрам.

И Роман… Был под ней.

Саша не могла дышать.

Не могла сдвинуться.

Казалось, время заклинило, тело перестало слушаться, а реальность стала рассыпаться на мелкие осколки.

Роман резко оттолкнул женщину, и та, не сопротивляясь, слегка выгнулась, позволяя ему уйти.

– Саша!

Голос Романа ударил в уши, но был приглушённым, далёким. Она смотрела сквозь него.

Глаза медленно опустились. На полу лежал плащ. Чёрный, гладкий, дорогой.

Женщина ухмыльнулась, протянула руку к столу, вытащила из пачки сигарету и подкурила.

Она не стеснялась своей наготы. Даже не попыталась прикрыться. Не отвела взгляда.

Роман бросился к Саше.

– Это не то, что ты думаешь! – он говорил быстро, хрипло, торопясь остановить лавину, которая уже накрывала её с головой.

Саша не могла его слышать. Где-то внутри, глубоко, в самых хрупких уголках её души, что-то сломалось. Что-то, что могло бы стать важным и чем-то большим.

Глаза жгло, дыхание сбилось. Она едва удержалась, чтобы не зажмуриться, не выбежать, не развернуться к нему спиной.

Но ноги не слушались. Она не могла двинуться.

Роман протянул руку, попытался взять её за пальцы, но Саша резко дёрнулась.

– Саша, прошу тебя… – он был слишком близко. – Поговори со мной. Это не то…

Она всё ещё молчала. Роман сглотнул, снова потянулся к ней, но уже осторожнее.

– Всё не так, как кажется. Клянусь, она… это…

Он осёкся, провёл рукой по затылку, словно и сам не верил, что это происходит.

Саша едва слышала его.

– Ты не понимаешь… – Ромин голос дрожал от напряжения, он умолял. – Я не звал её, я не…

Но слова рассыпались в пустоте. Потому что позади раздался лёгкий беззаботный смех.

Анна медленно стряхнула пепел в бокал, скрестила ноги, чуть наклонила голову, разглядывая эту сцену с любопытством.

– Какая трогательная драма, – протянула она, выпуская дым, – не думала, что у тебя появилась новая слабость, Ромочка.

Саша не выдержала.

Глаза горели слезами, сердце стучало где-то в горле, и в следующую секунду она сорвалась с места.

Саша не помнила, как оказалась за пределами главного здания. Тьма, горячий воздух, дрожащие фонари, гулкие шаги. Всё это смешивалось в размазанный ком, как краски на размокшем холсте.

Она шла быстро, потом почти бежала, потом неслась, не разбирая дороги, не чувствуя ног. Она впорхнула в комнату, достала сумку, начала лихорадочно запихивать вещи – как попало, не разбирая, сметая их с полок, сгребая всё подряд.

Руки дрожали. Всё плыло. Едва слышимый, сдавленный, рваный звук: её собственный всхлип. Бессознательный, инстинктивный.

Но останавливаться нельзя. Вещи. Ещё вещи. Бросить зарядку. Телефон. Документы.

Она не могла здесь оставаться. Не могла дышать одним и тем же воздухом с Ромой. И находиться на его территории.

Саша метнулась к двери, не замечая ошарашенную Ирину, выскочила во двор, встретилась лицом к лицу с ночной прохладой.

Кожа горела, сердце бешено стучало в висках. Она даже не посмотрела по сторонам.

Просто побежала. К Пчёлке. К спасению.

Металл дрогнул под руками, ключи скользнули в замок, дверца распахнулась, и вот она уже внутри, сжимает руль так, что белеют костяшки.

Тишина.

Но только на секунду.

Потом – истерический вдох. Телефон в руках и звонок.

– Саша? – Марина ответила мгновенно, голос был сонный, но встревоженный.

Саша не смогла сдержаться. Рыдания прорвались, как сжатая пружина.

– Марин… – её голос сломался. – У вас есть свободный номер?

Пауза. Долгая. Слишком долгая.

Марина почувствовала что-то.

Она всегда чувствовала.

– Есть. Конечно есть. Сезон так себе, я же говорила… Ты… Ты едешь к нам, что ли?

Саша закрыла лицо ладонью, губы дрожали, дыхание сбивалось.

– Да.

Марина тяжело выдохнула.

– Что случилось?

Саша закусила губу. Только не это, только не говорить, только не пытаться объяснять, не сейчас, не так…

– Не могу, – прошептала она. – Не могу, Марин.

Сестра на том конце замолчала. А потом голос её стал мягче, тише, спокойнее.

– Ладно. Не можешь, значит не надо.

Саша стиснула зубы. Тишина была невыносимой.

– Просто будь аккуратна, хорошо? – добавила она. – Ты сейчас… ну… не в себе. Пообещай мне, что будешь осторожна за рулём.

Саша закрыла глаза, смахнула слезы с лица тыльной стороной ладони.

– Обещаю.

Марина вдохнула.

– Я жду тебя, ладно? Жду.

Связь оборвалась.

Саша отпустила телефон, бросила его на пассажирское сиденье.

Слёзы всё ещё текли.

Она повернула ключ в зажигании. Пчёлка рванула в ночь.