Читать книгу Смена веков. Издание второе, переработанное и дополненное - Давид Сеглевич - Страница 3

Эту странную историю поведал мне сам ее участник. А произошла она то ли в две тысячи третьем, то ли в две тысячи четвертом. Ныне мой герой уже не тот, что прежде. Он успел довольно быстро продвинуться по службе и работает вице-президентом фирмы. Фирма, впрочем, невелика, однако сам титул уже делает его носителя человеком солидным. Noblesse oblige – положение обязывает. Такой попусту языком трепать не станет…

Андрей Спиридонов жил один, хоть и было ему порядочно за тридцать. Со стороны быт его мог бы показаться унылым. Сам Андрей особого уныния не ощущал. Работа, вылазки с друзьями на природу, в театр, в кино, в ресторан… Снова работа… Не сказать, чтобы ему не хотелось обзавестись семьей, не мечталось о женской ласке, о тепле и уюте собственного гнездышка… Но все как-то случая не подворачивалось. Познакомят, бывало, с какой-нибудь фифочкой, пройдется с ней по недлинной торонтской набережной, посидит в кафе – вот ему уж и скучно с нею, и о чем говорить – совершенно неясно. Да и сама фифочка скучает и томится не меньше. Улыбнутся друг другу, распрощаются – и оба уж знают, что прощаются навсегда, что продолжения не будет, да и не надо его, продолжения. Утешался тем, что у них в Канаде брак между тридцатилетними считается ранним. Ведь среднестатистическая канадка сочетается сладкими брачными узами в тридцать один, а ее столь же среднестатистический партнер – аж в тридцать четыре.

Вот так и жил Андрей в «однобедренной» квартирке: гостиная, спальня да кухонка, где жарил вечерами яичницу да варил сосиски. В салоне оборудован был «домашний театр» – изящные, как фламинго, вертикальные колонки стояли по углам, горизонтальные висели по стенам. И когда романтическая тьма спускалась на город, побуждая к мыслям о высоком, рождая сладостный трепет чувств, квартира наполнялась рыданиями саксофона, звонкими арпеджио фортепиано, разговором скрипок. А наш герой восседал посреди этого пиршества звуков со стаканчиком кьянти, внимая Чарли Паркеру или старомодному Дюку Эллингтону. Чем не жизнь?..

На работе все шло своим чередом, суетливо и бестолково, по давно заведенному циклу: шумиха – неразбериха – поиски виновных – наказание невиновных – награждение непричастных. Назначались нереальные сроки, заваливались проекты, затем сроки отодвигались… Андрей крутился средь этой бучи и думал о том, что отвратная гостья ностальгия, воспетая и проклятая несколькими поколениями русских писателей, посещает только тех, у кого есть на нее время.

Наступила, однако, пора, когда он стал ощущать неудовлетворенность работой. Зудело и щекотало: не ценят, не понимают, задергали. Надоело все, к чертовой матери! Перемен захотелось. Чтобы и фирма побольше, и зарплата покруче, и льготы весомее. Ведь есть же такие.

Связался с несколькими агентами по трудоустройству. Ему всегда удивительно было, откуда такое обилие этих самых «охотников за мозгами» и как они могут существовать, коли их больше, чем самих людей, ищущих работу. И почему компании должны прибегать к их помощи, если стоит только свистнуть – и потенциальные работники валом валят? Андрею не раз объясняли, что вокруг этого самого трудоустройства много народу кормится. И в агентствах, и в самих фирмах. Продаст такой агент сотрудника, отстегнет, кому следует, – и может три месяца отдыхать, переваривая добычу, словно удав, заглотивший козленка.

Первому из этих агентов Андрей оставил номер своего сотового телефона. Когда тот позвонил посередь какого-то совещания и тут же с места в карьер стал расписывать прелести некоей «позиции»: зарплата – обалдеть, льготы – выше среднего и т. п. – Андрей понял, что сделал глупость. Перестал давать агентам рабочие координаты, и лишь дважды в день снимал сообщения со своего домашнего телефона. Отныне все восторженные звонки от агентов, нашедших сногсшибательные вакансии, тихо-мирно сидели в приемном ящике на сервере телефонной компании и спокойно дожидались, пока Андрей до них снизойдет.

…Позвонили как-то раз из компании «Белл» и предложили вместо обычной аналоговой телефонной линии поставить цифровую. Андрей всегда был «застрельщиком всего нового и прогрессивного», тут же согласился. Тем паче, что неудобств никаких не предвиделось: всё как и раньше, вот только телефонный номер ящика с сообщениями сменился. Андрей, понятное дело, записал этот номер где-то на первой попавшейся бумажке да и забыл про него. На следующий день захотел он сообщения снять, а номера не помнит, он у него где-то дома валяется. Пожаловался Мишке Гуревичу: вот, дескать, надо теперь куда-то в интернет лезть, номер разыскивать, чтобы сообщения прослушать…

– Да ты что? – говорит Гуревич. – На фига тебе этот номер? Звонишь к себе домой, а когда начинает работать автоответчик, жмешь девятку. Вот и всё.

Подивился Андрей, что никогда про такое не слышал, но сделал, как посоветовали. И ведь сработало-таки! Прослушал сообщения. (Как всегда, ничего существенного).

На следующий день ему уж и лень было набирать какой-то новый незнакомый номер. Сделал, как вчера: позвонил себе домой. Так и повелось и продолжалось с неделю. А потом случилось вот что.

Звонит Андрей на свой домашний телефон, ожидая услышать привычное: нет, мол, меня дома, оставьте, пожалуйста, сообщение, а уж я перезвоню – как только, так сразу. И вот вместо этой бездушной белиберды приятный женский голос отвечает ему:

– Алло!..

Смутился Андрей. «Sorry, моя прекрасная леди! Я тут номерком ошибся» – и трубочку повесил.

Вновь звонит. И вновь тот же милый женский голос отзывается. Это из пустой-то его квартиры!

– Sorry, – опять извиняется Андрей на изысканном своем английском. – Это номер такой-то?

А в ответ ему – на чистом и не очень изысканном русском:

– Андрей! Кончай выпендриваться! Сегодня ты, надеюсь, до восьми сидеть не будешь. Заскочи по дороге, купи бутылочку кетчупа. У нас кончился. И содовой заодно, парочку больших бутылок.

Андрей и рад бы ответить, да не может: язык отнялся. Он бы и кетчуп купил, «не big deal», как здесь принято говорить, – да к чему ему кетчуп, если в дверце холодильника сегодня утром аж две бутылки стояло!

Посидел, поразмышлял над услышанным. Потом рассказал Гуревичу.

– Ну, все понятно! – говорит Мишка. – Прекрасно эти мастера тебе дижитальную линию провели. Еще чей-то телефон к тому же номеру подключили. А ты от них чего-то другого ожидал?

– Погоди! А откуда она мое имя знает?

– А ты думаешь, в Торонто мало Андреев? Если не сотни, то уж десятки. Это точно.

– А голос?

– Что голос?

– Узнала ведь.

– При таком-то качестве можно кого угодно «узнать». Ждала просто звонка от мужа.

– А попробуй-ка ты позвонить.

Мишка набрал номер Андрея и завел разговор с неведомой дамой.

– Извините, а как вас зовут?

– А кого вам нужно?

– Мне… Андрея, – слегка растерялся Мишка.

– Андрей на работе. А кто его просит?

– Я попозже перезвоню, – буркнул Гуревич и положил трубку. – Ну вот, даже имени не узнали… Я ж говорил – с подключением напутали…

Андрей понимал, что Мишка прав, но тень неуверенности у него оставалась. Или ему просто не хотелось отгонять эту тень?..

В тот вечер Спиридонов открывал свою дверь с некоторым трепетом сердечным. Нет, он, разумеется, не надеялся застать в своей квартире незнакомку, но, шагнув в тихую пустоту апартаментов, почувствовал легкий укол разочарования. Ему представилось, как на этой вот кушетке сидит, закинув ногу на ногу, молодая женщина в халатике и прижимает телефонную трубку к изящному маленькому ушку. Он видел даже легкий белокурый завиток возле этого уха. Андрею казалось, что женщина непременно должна быть блондинкой.

Позвонил Гуревичу.

– Мишка, ты можешь мне сейчас позвонить? Если не туда попадешь, не перезванивай, я тебе сам звякну минут через десять.

Гуревич сразу все понял, и через полминуты телефон зазвонил. Андрей снял трубку и грустно сказал:

– Это я. Все нормально. Наверно, наладили.

В тот вечер ему было особенно одиноко…

На следующий день Андрей звонил домой без всяких эмоций, ибо ожидать было нечего. И вздрогнул, когда все тот же мягкий голос сказал: «Алло!»

– Это я, Андрей.

Во рту было сухо, в ушах звенело. Даже самого себя плохо слышал.

– Ах, ваше величество, это вы! – засмеялся голос. – Хорошо, что представился, а то бы не узнала. Ты хоть пообедал?

Тяжко было Андрею обращаться на ты к незнакомой женщине, но пересилил себя, переборол.

– Ага… А что ты делаешь?

– Играю.

– Во что?

Она опять звонко засмеялась.

– Баха играю.

– Баха?

– Да, представь себе. Иоганна Себастьяна. Я смотрю, ты там совсем заработался. Выйди, прогуляйся!

– А ты мне сыграй!

– Бах по телефону? Замечательное качество звука. Все обертоны – как в концертном зале.

– А знаешь, я читал один утопический роман. Он был написан еще до изобретения радио и звукозаписи. Там во все дома непрерывно транслируют музыку по специальным телефонным каналам. И автор пишет, что если человек всегда может слушать любимую музыку, то он счастлив.

– Мудро. А кто автор?

– Некто Беллами. Англичанин, вторая половина девятнадцатого века…

И так они болтали еще минут десять. И было Андрею легко, и душа его парила, и не нужно было вымучивать темы для разговора. Ниточка диалога сама перескакивала куда надо. Набравшись нахальства, спросил:

– А может быть, встретимся сегодня?

– Ах, мой рыцарь, вы назначаете мне свидание. Как это мило! Я согласна. Вот приду вечером домой – там и встретимся.

– Откуда придешь?

– Из консерватории. У меня трое студентов сегодня. Ладно, кончай трепаться! Пока!

Мишка Гуревич подошел спросить что-то по работе, но, увидев Андрееву отрешенную физиономию, осекся.

– Ну как, с телефоном нормально?

Андрей только головой покрутил.

– Да позвони ты в «Белл»! Пусть они там разберутся. Пусть проверят, в конце концов.

– Да, надо будет… Она меня и в самом деле принимает за мужа или за своего бойфренда.

К концу рабочего дня Андрей понял, что ни в какой «Белл» он не позвонит. Пусть будет этот неведомый голос, пусть остается эта милая путаница! Пусть остается это «алло» с завитком на последнем звуке, с этим нежным «о» переходящим в «у», что равно понятно и русским, и англоязычным.

Он придирчиво вглядывался в каждый уголок, пристально осматривал и салон, и спальню. В квартире что-то изменилось. Он не мог сказать, что именно. То ли стулья слегка передвинуты, то ли музыкальный центр кто-то включал. Бывает так: чувствуешь неправильность, нерегулярность, но где она? В самой атмосфере, в воздухе, в движении занавески у кондиционера?

Выглянул в окно. Переливался и искрился снег в огнях гирлянд. Те же, что и вчера, ёлки, опоясанные нитками лампочек, олени с фонариками… Кричали во дворе ребята, люди возвращались в свои теплые квартиры с праздничными покупками. Приближалось рождество. Вся округа ждала подарков. И Андрей тоже ожидал какого-то светлого подарка, сюрприза, нечаянной радости…

– Алло!

– Это я.

– А, привет! Ты еще на работе? Давай, приезжай скорее.

– Почему?

– Какой ты стал рассеянный последнее время! В самом деле не помнишь, что сегодня идем в театр? Тебе явно надо меньше работать и больше отдыхать. Сегодня ж пятница!

– Пятница? Но ведь сегодня среда.

– Я ж говорю: заработался! Всё! Кончилась твоя рабочая неделя. Не заметил? Пятница. Театр. Очнись!

– Это что, как в том анекдоте про раввина? «Вижу кошелек, а поднять нельзя: суббота. Помолился я как следует… Гляжу: кругом суббота, а вокруг меня – сплошной четверг». Это только вокруг тебя сегодня пятница.

– Ладно, давай скорее. Я уже начала собираться. Сейчас из-за тебя ноготь смажу…

Андрей подошел к календарю, потом проверил на компьютере. Да что это, в самом деле? Чего ради потянуло проверять, будто и так не знает, что среда, среда сегодня!

Но вдруг кольнуло что-то. Сорвался, помчался домой. Торопился. Скорее, скорее! Застать!.. Стоп. Кого застать? Не сходи ты с ума, в конце концов!..

В квартире стоял крепкий запах духов. Сильные, дурманящие. Скорее всего, французские. Такие будят вожделение, кружат голову. Именно так пахли красивые женщины в театре. Леди, что являются в вечерних платьях с глубокими декольте.

Андрей вновь обошел все уголки. Ничего особенного. Только этот аромат да еще на коврике – длинный белокурый волос, видно занесенный ветром с улицы… Запах мучил его всю ночь, мешая спать…

А на следующий день вместо привычного уже «алло» – пустая английская фраза, приглашение оставить сообщение. И померк день, и словно потерял что-нибудь или забыл нечто важное и никак не вспомнить. Он звонил каждые полчаса, и надежда постепенно уходила, растворялась, и хотелось крикнуть: «Не уходи! Куда ж ты?» Кому кричать?..

Он звонил и на следующий день, хоть и было понятно: она ушла. Навсегда. И не будет больше этого голоса. И не будет больше Андрей защитником и подопечным одновременно, что отличает женатого мужчину от всех прочих.

Он изменился. Стал серьезнее и старался менее предаваться романтическим грезам. Музыкальные вкусы тоже немного сместились. Он стал меньше слушать джаз и больше – драматическую классику. Малера и Шостаковича.

История с телефоном уходила в прошлое, забывалась потихоньку. Могла бы, наверно, забыться совсем…

Почти год спустя Андрей делал в квартире генеральную уборку. Решил перебрать и протереть все книги, диски, плёнки. Отодвинул от стенки стеллаж, что не один год пребывал в полном покое. В серой зашкафной пыли обнаружилась фотография. Обыкновенная фотка. Шесть дюймов на четыре. Видно, осталась от прежних жильцов и провалялась несколько лет, никем не замеченная. Мужчина и женщина на фоне пирамиды Кукулькана. Андрей никогда не был в Мексике, но пирамида узнавалась безошибочно по множеству фотографий в книжках и журналах. Женщина – симпатичная, со светлыми волосами. Припала плечиком своим острым к широкому мужскому. Улыбается и голову откинула, вот сейчас расхохочется. А он… Андрей сказал бы, что это – он сам, если бы не знал наверняка, что это не может быть он. К тому же, мужчина на фотографии выглядел немножечко солиднее и респектабельнее нынешнего Андрея. Словно то была не фотография, а Андреев портрет, выполненный художником, знавшим, что быть в скорости Андрею Спиридонову вице-президентом фирмы. И дата стояла на фотографии. Обычные розовые цифры в правом углу: 10 15 2010. Пятнадцатое октября десятого года. Понятно, что у неведомого фотографа была сбита дата на аппарате…

2007