Читать книгу Наследие Дракона - Дебора А. Вольф - Страница 9

Ани любила Зееру, но та никогда не отвечала ей взаимностью.

Песок проникал в нее с каждым вдохом, с каждой пригоршней еды, с каждым глотком воды. Казалось, он просачивался в нее сквозь кожу.

После стольких лет в ней, несомненно, осталось больше песка, чем женственности. Но сколько бы собственной крови она ни проливала в эти пески, пустыня не признавала ее своей. Ани продолжала оставаться темной чужестранкой, затерявшейся в золотом песке под золотыми небесами.

Она появилась на свет в кочевье племени дзеерани, одного из многочисленных кланов, странствовавших по Великому Соляному Пути. В лучшие времена – если, конечно предположить, что у обездоленных Ифталлана могли быть и такие – д’зееранимов знали все, от крайнего юга в Мин Йаарифе до северного Атуалона и далеких, почти мифических восточных земель императора-деймона.

Хоть и названная братом матери «красавицей», Ани никогда бы не смогла затронуть струны души какого-нибудь короля, да, пожалуй, и за кошелек толстяка-торговца солью ей не удалось бы зацепиться. Чтобы не кормить напрасно очередной рот, отец продал ее пустынным варварам за два мешка соли, красной и синей. Честная цена за простушку. У Ани почти не сохранилось воспоминаний о народе своего отца, разве что о красивых расписных повозках и тянувшей их большущей геллы с тупыми рогами, о запахе и вкусе рыбы из горных ручьев и о криках матери в тот день, когда забрали ее дочь. Ани давала обещания звездам – выбирая каждую ночь новую, – что когда-нибудь она отыщет мать и они снова станут жить вместе.

Юная Ани уже давно пересчитала все звезды. У верховной наставницы племени истазы Ани не было времени на пустые мечтания.

И пусть она так и не добилась благосклонности Зееры, зееранимы приняли ее в свои ряды. Ани, в свою очередь, полюбила их, эту жизнь и место, которое занимала. Ее ценили, несмотря на то что ее чрево оказалось бесплодным и она не смогла поладить с вашаями. Во многих отношениях Ани была здесь своей больше, чем та женщина, которую она сейчас искала, – самая могущественная повелительница снов в Зеере, бывшая ей некогда почти сестрой. Со временем их дружба поблекла, как и юношеские страсти. Огонь, конечно, можно любить, но не стоит приближаться к нему слишком близко. Не стоит бросаться ему в объятия.

Ани была женщиной из плоти, крови и костей. Она находила силу и утешение в физическом труде – объезжая лошадей и охотясь на тарбоков, побеждая врагов и любя мужчин или побеждая мужчин и любя врагов. Она обожала своего здорового красногривого жеребца, свой старый лук и то, как легко касалась ее ног при ходьбе одежда тонкой работы. Обожала пряный мед и мясные копчения. Все, что можно было потрогать, попробовать на зуб или почуять носом. По соображениям Ани, мир и без того был слишком опасен, и не стоило лезть в дела повелителей снов и драконов.

Когда Ани отъехала подальше от суеты, хлопот и веселья весеннего фестиваля Хайра-Кхай, ветер начал хлестать ее по лицу. Она вытерла глаза, в которые попали песчинки, и направилась к реке Дибрис, разбухшей и наполнившейся водами первых весенних дождей. Как только в окрестностях собиралось вместе более трех человек, Хафса Азейна сворачивала свой шатер и отправлялась на поиски уединения. После несчастного случая со змеями Ани перестала отчитывать подругу и предупреждать ее об опасностях одиночества.

Для соблюдения внешних приличий Хафса Азейна ночевала в отдельном шатре. Она ходила в подобающих уважаемой женщине одеждах, носила перстни с драгоценными камнями и угощала посетителей ароматным чаем и нежным мясом. В общем, жила обычной жизнью, вот только обычной уж точно не была. Хафса Азейна странствовала по чужим снам, точно садовник, который обхаживает свои джинберрийские ягоды, – срывая спелые плоды благодатных сновидений. Кое-что из собранного урожая откладывалось на хранение, кое-что сбывалось на рынке, а некоторые сны – Ани была в этом совершенно уверена, хотя никогда не спрашивала прямо – поедались свежими; они забрызгивали губы и пальцы той женщины, которая питалась их темными сладкими соками.

У болотистых берегов реки простиралась темная пустынная земля, на которую годом ранее выбрасывали остатки еды с общих кухонь. Здесь все еще ощущался едкий запах прогорклого жира и обугленной плоти, продолжавший привлекать падальщиков и хищных зверей, стоило только подуть южному ветру, так что менее привлекательного места для ночевки нельзя было и придумать. Именно здесь разбила лагерь Хафса Азейна.

Малейшее дуновение ветра захлебывалось в нарастающем пекле, но палатка повелительницы снов странным образом продолжала трепетать, точно пребывающее в беспокойном сне животное, разноцветная шкура которого дрожала и переливалась в дремоте палящего солнца. Этот ярко-синий шатер из натурального шелка был меньше, чем обычно, его украшали вышитые золотыми и кроваво-красными нитями фантастические сценки. Кракен и кирин, дикарь и виверн кружились в хаотическом танце, словно письмена на коже заклинателя костей. Надо всем этим бестиарием, у самой верхушки шатра виднелся, глядя на окружающих глазами цвета ляпис-лазури, покрытый золотисто-зеленой чешуей Дракон Солнца Акари, все еще пребывавший в поисках давно утерянной любви.

По старой привычке, прежде чем приблизиться к шатру, Ани осенила себя легким знамением от дурного глаза. Хафса Азейна много лет была ее доброй подругой, но верховная наставница скорее сразилась бы со львиной змеей, чем согласилась бы спать в шатре с изображением этих тревожных видений. В последнее время ночи Ани и без того были неспокойными, не хватало еще, чтобы в ее сновидения прорывались всякие ледяные змеи и виверны.

Стараясь не обращать внимания на горящие глаза чудовищ, Ани позвонила в гостевой колокольчик и нырнула под полог шатра. Внутри палатка повелительницы снов была на удивление просторной, несмотря на то что бо`льшую ее часть занимала массивная туша черногривого вашая. Он был уже немолодым котом, некогда серебристо-черная пятнистая шкура выгорела до бледно-золотого оттенка и была испещрена шрамами.

– Курраан. – Ани кивнула ему в знак уважения. – Хафса Азейна.

Зверь презрительно отвернул от нее кисточку хвоста, а белые пятнышки на обратной стороне его круглых ушей даже не шелохнулись в приветствии. Курраан довел искусство надменности до совершенства.

Хафса Азейна сидела, скрестив ноги, в обволакивающей тени у дальнего края палатки. Пространство вокруг нее было усеяно деревяшками, лезвиями и небольшими горшками. Склонив голову, она работала над каким-то планом, и копна бледных локонов скрывала ее тело и лицо. Когда повелительница снов наконец подняла взгляд на гостью, Ани с трудом подавила пронзившую ее тело дрожь. Ладони повелительницы были забрызганы кровью, а взгляд золотистых глаз являл собой воплощение строгости.

– Истаза Ани. – Ее голос казался таким же далеким, как у человека, поющего во сне.

– Повелительница снов, – сказала Ани, выдавив из себя улыбку. – Одета ты явно не для Хайра-Кхай.

Губы сидевшей напротив Ани женщины искривились в каком-то странном выражении, точно солнечный свет коснулся холодной воды.

– Я должна перетянуть струны на лире.

– Ах вот как, – произнесла Ани и впервые обратила внимание на кольца свежих кишок, плававших в коробе с водой, – серые и блестящие, они были подготовлены к чистке. Что ж, вот и нашлось объяснение этого запаха. – Надеюсь, мы с ним не были знакомы.

И снова эта странная улыбка в ответ.

– Не думаю.

– На церемонии Сулейма держалась очень храбро.

– Сулейма всегда держится храбро.

– Я слышала, что Ханней и Саския тоже стали воительницами. Конечно, в этом не было никаких сомнений. Нептару, девочку из Нурати, приняли в гильдию художников. Чего-чего, а этого я не ожидала – надеюсь, она не слишком расстроилась. И еще надеюсь, что Сулейма выучится держать свой резкий нрав под контролем, прежде чем он доведет ее до беды.

Повелительница снов опять склонилась над работой.

– Времена, когда Сулейма могла научиться себя контролировать, прошли. Теперь она – взрослая женщина, а не ребенок, и дракон начинает просыпаться.

– Все это детские сказки, – ответила Ани, наблюдая за работой Хафсы.

Изготовленная из кошачьего черепа лира повелительницы снов стояла в углу вместе с черным посохом. Рабочие инструменты… Они были в своем роде не менее смертоносными, чем мечи, и по крайней мере такими же прекрасными.

– Сайани будет спать до скончания времен.

Хафса Азейна подняла на Ани быстрый взгляд.

– Тебе стоит почаще прислушиваться к детским сказкам. В них кроется больше правды, чем ты можешь себе представить. В земле зреет беспокойство, ты и сама об этом говорила. Человеческие сны становятся все темнее, и вокруг закипает гнев. Мы теряем воинов и стражей во время каждой разведки. Еще и трех лун не прошло, как Нисфи лишился Хамрана вместе с подмастерьем, да и сильнейшим стражем в придачу. Они отправились в погоню за работорговцами и не вернулись.

– Торговцы рабами осмелели оттого, что Атуалон и Синдан обозлились друг на друга и подумывают о войне. Кины тоже осмелели, видя, что каждая весна приносит все меньше дождя, а заодно и меньше дичи. Не сомневаюсь, что все это вполне естественно.

– По-твоему выходит, будто дракон не является частью природы? – Повелительница снов опустила руку в воду, достала кольцо кишки и закрепила его на доске перед собой. – Если бы не магия атуалонских королев и королей, она могла бы и вовсе проснуться во времена Сандеринга. Сейчас ее сон так же чуток, как и твой, верховная наставница. Теперь на страже наших племен остаются всего три повелителя снов. Впрочем, не поможет и целый полк, если сны Дракона разбудят кинов. Я ни на мгновение не поверю, будто горстка работорговцев могла одержать верх над Хамраном. Нет… Темные сны тенями собираются над Джеханнимом. И в будущем дела лишь ухудшатся.

– Дела всегда идут наперекосяк, когда в игру вступают короли и императоры.

Услышав это, Ани нахмурилась.

– Синданизский император не успокоится, пока не подомнет под себя весь мир с небом и лунами в придачу. К тому же барабаны войны всегда питали сердечные ритмы Атуалона. Ка Ату с большей охотой будет смотреть, как мы горим, чем преклонит колено перед Таиху. Но какое отношение все это имеет к дракону? Для Сайани мы все равно что муравьи, копошащиеся в тени воина, ты ведь сама так говорила.

– Даже муравьи могут кусаться и привлекать к себе нежелательное внимание. Эхуани, моя старая подружка, не стоит давать волю этим мыслям, иначе нас может постигнуть та же участь. Оставим войны солдатам, а драконьи сны – их обладательнице.

Хафса Азейна ответила ей улыбкой и потянулась.

– Зачем ты пожаловала ко мне сегодня? Уж, наверное, не для того, чтобы попить чаю и посплетничать. Неужели ты решила помочь мне заменить струны на лире?

Ани бросила взгляд на Курраана, глаза которого уставились на нее с неожиданной остротой. Не помогла и мысль о том, что вашаи нюхом чуют страх.

Ну да ладно, – сказала она себе, – сегодня не самый худший день, чтобы умереть.

– Вчера ночью умм Нурати созвала матерей на тайную встречу, и они только что доложили джа’сайани и джа’акари. Знай я об этом раньше, я, конечно, предупредила бы тебя.

– О чем именно?

Ани ничего не оставалось, как выложить все начистоту.

– Помнишь, в прошлом году атуалонцы приходили к реке и расспрашивали о беловолосой женщине с рыжей девчонкой, а потом… исчезли?

Взгляд повелительницы снов стал пустым и враждебным.

– Помню.

Она сжала горсть кишок.

– Нурати тайно отправила посланника к королю драконов. Хафса Азейна, теперь ему известен твой секрет. Он знает о Сулейме.

Ани была еще вспыльчивой молодой воительницей, когда старуха Теотара вернулась с Пустынного Пути с переброшенным через плечо телом женщины и ребенком на руках. Каким-то образом молодая чужестранка-мать, ничего не зная об управлении снами, умудрилась с помощью магии прикончить целый выводок работорговцев, да еще переместиться с дочерью и повозками в сердце пустыни. Только Ани, делившая с ней комнату в Бейт Ускуте, знала, как Хафса Азейна рыдала по ночам от любви к мужчине, гнев которого обратил ее в бегство.

Первый выводок охотников за головами прибыл в том же году. То были люди из Эйд Калиша, в ярких шелковых накидках, с привязанными к бедрам ножами. Они налево и направо раздавали местным детишкам монеты и сладости. Расскажите-ка нам, что знаете, – уговаривали они малышей, но их усилия не увенчались успехом. – Женщина с волосами лунного цвета и огненно-рыжая девчонка. Король-дракон бывает очень щедр к своим друзьям.

Люди из Эйд Калиша тоже бесследно исчезли. И Ани не думала о том, что с ними сталось. Сказать по правде, она сама помогала подруге скармливать их тела речным хищникам.

Ох уж эта молодость!

– Она отправила посланника. К Ка Ату.

– Как давно это случилось?

– Полагаю, с тех пор прошло много полнолуний. Уж конечно, теперь уже слишком поздно. Ничего не исправишь.

– Поживем – увидим. А теперь что касается… предательства.

Хафса Азейна оттолкнула миску с кишками и поднялась на ноги.

– Матери еще в Мадраже?

– Послушай, повелительница снов, уже слишком поздно. Думаю, Нурати сказала обо всем матерям, только убедившись, что посланника приняли, и теперь мы знаем, что ответ пришел.

Повелительница снов оскалилась:

– Я ее остановлю!

– Хотелось бы мне в это верить. Но говорю тебе: мы опоздали. Из Нисфи уже прибыл гонец. На Дибрисе видели корабли.

Хафса Азейна застыла, точно мертвая вода.

– Корабли? Что еще за корабли?

– С драконами на корме и с полосатыми парусами. Разведчики докладывают, что их десять.

Взгляд повелительницы снов сверкнул холодной жестокостью, точно у гадюки, готовящейся к очередному прыжку. Когда она двинулась с места, это произошло так быстро и неожиданно, что Ани невольно отступила на полшага назад, но Хафса Азейна всего лишь нагнулась, чтобы подобрать короб с кишками. Когда она вновь выпрямилась, ее лицо походило на застывшую маску.

– Вот как. Значит, Ка Ату готов покинуть престол. И попытаться вернуть то, что считает своей собственностью.

Ани проскочила мимо подруги и остановилась лишь у входа в сумеречный шатер – ее силуэт выделялся посреди яркого солнечного пятна.

– Как скоро они будут здесь?

– Гонец оказался очень проворным: у нас остается всего несколько дней.

– Я побеседую с умм Нурати, а потом и с матерями. Людям следует подготовиться ко встрече с королем-драконом.

Только снова выйдя на свет, Ани смогла наконец выдохнуть застывший в легких воздух.

Конечно, это был не самый худший день для того, чтобы умереть. Но вполне хороший, чтобы жить. Курраан проскользнул мимо нее, точно шепот далекого камнепада – всем своим вылитым из костей и марева телом, почти доходившим ей до плеча. Он был тих, как смерть, которая приходит в ночи.

Где-то вдали завыл вашай.

Узел нервов в животе верховной наставницы ослаб. Постепенно. Ани обвела взглядом палатку, примечая потрепанные подушки и разбросанную одежду – привычные атрибуты женского обихода. Обычные вещи… если не считать лиру из кошачьей головы, которая стояла в углу и ожидала новых струн. И потемневшего мертвого посоха с наконечником в виде кошачьего черепа. Да всех этих глядящих с полотнища палатки вышитых чудовищ, от которых у нее мурашки пробегали по коже. Ани без оглядки помчалась по дороге.

Ее поразило то, что солнце все еще ярко сияло на небе, воздух был наполнен звуками и ароматами веселья, а люди продолжали праздновать Хайра-Кхай. Ани подняла лицо к небу и смотрела на Дракона Солнца Акари до тех пор, пока слезы не брызнули у нее из глаз.

– Уж не знаю, что хуже, – сказала она, обращаясь к Дракону, – атуалонское вторжение или гнев повелительницы снов.