Читать книгу Книга Жизни - Дебора Харкнесс - Страница 10

В Сет-Туре отношение к обедам было довольно наплевательское. Мы ели когда хотели и что хотели. Однако сегодняшний вечер был нашим последним вечером под крышей замка. Болдуин приказал всем собраться за общим столом, чтобы вспомнить и поблагодарить уже уехавших и пожелать счастливого пути Саре, Мэтью и мне.

Я удостоилась сомнительной чести заниматься приготовлениями к торжеству. Если тем самым Болдуин рассчитывал меня напугать, то жестоко просчитался. В 1590 году я неплохо справлялась с устройством трапез для обитателей замка. В нынешнее время это было еще проще. Я разослала приглашения здешним вампирам, ведьмам и людям и надеялась на лучшее.

Порою я сожалела о просьбе, чтобы каждый явился к столу в официальном наряде. Шею я украсила жемчужным ожерельем Филиппа. Оно дополняло золотой наконечник стрелы, который я привыкла носить постоянно. Но нитки доходили мне почти до бедер и плохо гармонировали с брюками. Жемчуг я отправила в устланную бархатом шкатулку, доставшуюся мне от Изабо. Туда же улеглись и длинные серьги, способные восхитительно играть на свету, но елозящие мне по подбородку. Их я заменила сережками-капельками.

– Вот уж не знал, что ты так долго возишься со своими побрякушками, – заявил вышедший из ванной Мэтью.

Он смотрел на мое отражение в зеркале, вставляя золотые запонки в манжеты рубашки. Запонки украшала эмблема оксфордского Нового колледжа. Мэтью надел их в знак солидарности со мной и в память о своих многочисленных альма-матер.

– Мэтью! Ты побрился!

Я уже отвыкла видеть мужа без елизаветинской бородки и усов. Хотя облик Мэтью оставался впечатляющим во все эпохи и при любых господствующих модах, сейчас передо мной снова был элегантный, безупречно выбритый мужчина, в которого я влюбилась в прошлом году.

– Поскольку мы возвращаемся в Оксфорд, я подумал, что лучше не выделяться из преподавательской среды, – сказал он, ощупывая гладкий подбородок. – Так гораздо легче. Бороды чешутся. Так и кажется, что тебя щекочет дьявол.

– Я тоже рада, что на место опасного принца вернулся обаятельный профессор, – тихо произнесла я.

Мэтью надел пиджак цвета древесного угля, сшитый из тонкой шерсти, затем поправил манжеты серой, с жемчужным отливом рубашки. Выглядел он… восхитительно застенчивым. Стоило мне встать, и такая же смущенная улыбка превратилась в оценивающую.

– Какая же ты красавица! – восторженно присвистнул он. – И в жемчугах, и без них.

– Тут немалая заслуга Виктуар. Она настоящая волшебница.

Виктуар – портниха-вампирша и жена Алена – сшила мне потрясающий наряд: темно-синие брюки и такого же цвета шелковую блузу до бедер, которая открывала шею и плечи, а ее мягкие складки удачно скрывали мой округлившийся живот, но при этом не создавалось ощущения, будто на мне надет комбинезон для беременных.

– В синем ты особенно неотразима, – заметил Мэтью.

– До чего же у меня сладкоречивый муж.

Я разгладила ему лацканы пиджака и поправила воротник. Все мои действия были совершенно бесполезными: пиджак сидел на Мэтью как влитой, без малейших огрехов. Но этим я удовлетворяла свои собственнические чувства. Потом я привстала на цыпочки и поцеловала мужа.

Мэтью с энтузиазмом обнял меня, запустив пальцы в медные пряди моих волос, рассыпавшихся по плечам. Я тихо и удовлетворенно вздохнула.

– Какой приятный звук, – пробормотал Мэтью и еще крепче поцеловал меня, а когда я негромко и страстно застонала, Мэтью улыбнулся. – А этот звук нравится мне куда больше.

– После таких поцелуев женщине простительно опоздать к обеду, – сказала я, и мои пальцы оказались между поясом его брюк и аккуратно заправленной рубашкой.

– Искусительница.

Зубы Мэтью осторожно сдавили мне верхнюю губу, и он отошел.

В последний раз я повернулась к зеркалу. Учитывая «знаки внимания», которыми удостоил меня Мэтью, я поняла, что не зря отказалась от предложения Виктуар завить мои волосы и тщательно их уложить. После пальцев Мэтью я вряд ли сумела бы вернуть прическе изначальный вид. Сейчас я ограничилась конским хвостом, завязав его пониже. Потом щеткой пригладила две или три непокорные прядки.

Затем настал черед маскировочного заклинания. Оно производило то же действие, что и плотные шторы на окне, залитом солнцем. Краски сделались тусклее. Черты лица тоже приглушились. Маскировочным заклинанием я привыкла себя окружать еще в Лондоне и продолжала это делать после возвращения в двадцать первый век. Теперь я была похожа на заурядную женщину. Такой едва ли посмотрят вслед… за исключением Мэтью. Муж хмуро наблюдал за моим превращением.

– Когда вернемся в Оксфорд, я убедительно прошу тебя больше не пользоваться маскировочным заклинанием, – сказал он, скрещивая руки на груди. – Терпеть не могу это ухищрение.

– Я не могу ходить по университету, окруженная сиянием.

– А я не могу ходить по улицам, убивая направо и налево, хотя и подвержен бешенству крови. Каждый из нас вынужден нести свой крест.

– Я думала, ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о моей истинной магической силе.

Ее действие мог заметить даже сторонний наблюдатель, и это меня беспокоило. В прежние эпохи, когда прядильщиков времени было больше, я бы не стала так осторожничать.

– Я не хотел и не хочу, чтобы о твоей силе знал Болдуин и остальные Клермоны. А Саре обязательно расскажи, и чем раньше, тем лучше. Дома тебе незачем скрывать свою магию.

– А мне противно утром сплетать маскировочное заклинание и снимать только на ночь, чтобы на следующее утро все повторилось. Куда легче таскать его не снимая.

Так меня не застигнет врасплох появление нежданных гостей или выброс необузданной магической силы.

– Наши дети обязательно должны знать, кем на самом деле является их мать. Они не будут расти во тьме неведения, как росла ты. – Тон Мэтью исключал возражения с моей стороны.

– Тогда почему бы не подойти с тем же критерием и к тебе? – незамедлительно спросила я. – Должны ли близнецы знать, что их отец подвержен бешенству крови, или ты намерен скрывать это от них, как скрывал от Маркуса?

– Ты пытаешься сравнивать несравнимое. Твоя магия – дар. Бешенство крови – проклятие.

– Это одно и то же. Сам знаешь. – Я взяла его за руки. – Мы привыкли прятать то, чего стыдимся. Здесь мы с тобой абсолютно схожи. Давай оставим эту привычку, не дожидаясь, пока дети появятся на свет. А когда нынешние трения с Конгрегацией будут улажены, мы сядем всей семьей и спокойно обсудим создание боковой ветви.

Маркус был прав. Если создание ответвления освободит нас от необходимости подчиняться Болдуину, такую возможность нужно рассмотреть со всех сторон.

– Создание боковой ветви сопряжено с ответственностью и обязательствами. Тебе придется вести себя как вампирша и целиком вписываться в роль моей супруги, помогая мне управлять остальными членами семьи. – Мэтью покачал головой. – Ты не приспособлена к такой жизни, и я бы не посмел просить тебя об этом.

– Ты ни о чем не просишь. Я сама предлагаю. Изабо научит меня всему, что необходимо знать.

– Изабо первая попытается тебя отговорить. Ты не представляешь, какое чудовищное давление она испытывала, будучи истинной парой Филиппа. Когда отец называл Изабо своим генералом, смеялись только люди. Каждый вампир знал: Филипп говорит сущую правду. Изабо прямыми угрозами, уговорами и лестью заставляла нас выполнять повеления Филиппа. Он мог управлять всем миром, потому что Изабо железной рукой управляла его семьей. Ее решения были окончательными, а наказания за провинности следовали быстро. Никто не смел ей возражать.

– Звучит многообещающе. И знаешь, не так уж это невозможно, – спокойно отреагировала я.

– Диана, пойми: это работа без выходных. – (Я чувствовала нарастающее раздражение Мэтью.) – Неужели ты готова отринуть профессора Бишоп, чтобы стать миссис Клермон?

– Возможно, ты не заметил, но я уже являюсь миссис Клермон. – (Мэтью недоуменно заморгал.) – Мне и так более чем на год придется отказаться от занятий со студентами, лекций, чтения академических журналов и публикации статей, – добавила я.

– Это временно, – буркнул Мэтью.

– Ты так думаешь? – удивилась я. – И ты готов пожертвовать своим местом в колледже Всех Душ, чтобы превратиться в мистера Мамашу? Или мы наймем няньку, которая будет возиться с нашими непредсказуемыми и неуправляемыми детьми, пока я читаю лекции и веду ученые споры?

Молчание Мэтью было красноречивее любых слов. Похоже, до сих пор он вообще не задумывался об этой стороне нашей семейной жизни. Или решил, что я с легкостью жонглера смогу совмещать преподавание и заботу о детях. «Твой типичный подход», – подумала я и сделала новый бросок:

– Только один раз ты ненадолго сбежал от меня в Оксфорд. Захотелось побыть рыцарем в сверкающих доспехах. Твои нервы тогда были ни к черту. Я понимала твое состояние, потому и простила тебе это бегство. Но все остальные дни нашей совместной жизни мы сообща встречали наши беды. Почему ты считаешь, что теперь этот подход должен измениться?

– Это не твои беды, – ответил Мэтью.

– Когда я связала свою жизнь с твоей, они стали и моими бедами. У нас уже есть общая ответственность за детей. Чего ж ты не скажешь, что это не твои дети?

Мэтью молча уставился на меня. Его молчание затягивалось, и я стала волноваться, не вогнала ли я его в ступор.

– Более никогда, – наконец пробормотал он, встряхнув головой. – После сегодняшнего дня я никогда не повторю этой ошибки.

– Мэтью, в нашем семейном лексиконе нет слова «никогда». – Мой гнев на мужа искал выход; я подошла и впилась ногтями в плечи Мэтью. – Изабо считает слово «невозможно» нефранцузским? Так вот, «никогда» – это не бишопско-клермонское слово. Больше не произноси его. А что касается ошибок, как ты смеешь…

Мэтью заглушил мои слова поцелуем. Я молотила по его плечам, пока не начала уставать и терять желание превратить своего драгоценного мужа в месиво. Криво усмехнувшись, Мэтью отошел на шаг.

– Дай мне хотя бы закончить мысль. Никогда… – Мэтью перехватил мой кулак на пути к своему плечу. – Никогда более я не сделаю ошибки… Я недооценивал тебя. Это не повторится. – Воспользовавшись моим изумлением, Мэтью поцеловал меня крепче и более страстно, чем прежде. – Теперь понятно, почему у Филиппа всегда был такой изможденный вид, – задумчиво и печально произнес Мэтью, оторвав свои губы от моих. – Сколько сил уходит на то, чтобы делать вид, будто ты главный, когда в действительности всем курятником управляет твоя жена.

Я хмыкнула. Такой анализ динамики наших отношений выглядел подозрительным.

– Пока мы наедине, повторю еще раз: я убедительно прошу тебя рассказать Саре, что ты прядильщица времени. И про все лондонские события тоже расскажи. Договорились?

– Договорились, – ответила я, надеясь, что он не заметил моих скрещенных пальцев.

Ален дожидался нас внизу, стоя возле лестницы. Как всегда, он был в темном костюме. На лице – его всегдашнее выражение бдительного спокойствия.

– Все готово? – спросила я.

– Конечно, – ответил Ален, подавая мне окончательный вариант меню.

Я быстро пробежала глазами строчки:

– Прекрасно! Пригласительные карточки разложены? Вино разлито по графинам? Серебряные чаши ты тоже нашел?

Губы Алена слегка дрогнули.

– Все ваши распоряжения, мадам де Клермон, были исполнены неукоснительно.

– Вот вы где. А я уж начал думать, что вы собрались бросить меня на съедение львам.

Попытки Галлогласа одеться к торжественному обеду ограничились причесанными волосами и кожаными штанами, надетыми вместо заношенных джинсов. Ковбойские сапоги, надо полагать, по его представлениям, вполне соответствовали официальной обуви. Однако вместо рубашки он так и остался в футболке. Надпись на ней советовала нам сохранять спокойствие и хранить верность мотоциклам «Харлей». Короткие рукава позволяли лицезреть впечатляющую коллекцию татуировок на руках нашего племянничка.

– Не ругайся, тетушка. Футболка черная, – извиняющимся тоном произнес Галлоглас, поймав мой хмурый взгляд. – Мэтью послал мне одну из своих рубашек, но когда я стал застегивать пуговицы, она лопнула на спине.

– Ты выглядишь очень стильно, – успокоила я его, оглядывая коридор на предмет появления гостей.

Вместо них я увидела Корру. Моя дракониха взгромоздилась на статую нимфы и торчала там наподобие нелепой шляпы. Весь день она кружила над Сет-Туром и Сен-Люсьеном. Я позволила ей порезвиться в обмен на обещание хорошо вести себя завтра в дороге.

– Вы что там замешкались наверху? – спросила вышедшая из гостиной Сара, подозрительно поглядывая на нас с Мэтью.

Как и Галлоглас, Сара ограничилась минимум дресс-кода. На ней была длинная, ниже бедер, рубашка лавандового цвета, и бежевые брюки до щиколотки.

– Мы уж думали, нам придется отправлять поисковый отряд.

– Диана не могла найти свои туфли, – гладко соврал Мэтью и тут же виновато посмотрел в сторону Виктуар, стоявшей неподалеку с подносом, полным бокалов и рюмок.

Разумеется, туфли она поставила у самой кровати.

– Виктуар не свойственна забывчивость, – изрекла Сара, щуря близорукие глаза.

Корра заверещала и защелкала зубами, выражая согласие. На каменный пол посыпались искры. Хорошо, что он не был устлан ковром.

– Диана, неужели ты не могла притащить из елизаветинской Англии что-нибудь менее проблемное? – спросила моя тетка, угрюмо поглядывая на дракониху.

– Что? Может, нетающий снежок? – спросила я.

– Вначале мне пришлось разбираться с последствиями ведьминой воды, низвергавшейся с башни. Теперь эта огнедышащая дракониха, поганящая мои статуи в коридоре. Вот что значит пустить в семью ведьму!

Изабо нарядилась в светлый шелковый костюм. По цвету он напоминал шампанское в фужере, который она взяла с подноса.

– Тут поневоле задумаешься, так ли уж не права Конгрегация, заставляющая нас держаться порознь.

– Желаете что-нибудь выпить, мадам де Клермон? – спросила Виктуар, спасая меня от необходимости отвечать свекрови.

– С удовольствием, – ответила я.

В бокалах на подносе было не только вино, но и вода со льдом, в которой плавали голубые цветки огуречника и листья мяты.

– Привет, сестричка, – послышался голос Верены.

Она вышла из гостиной вслед за Изабо. Для прощального обеда Верена выбрала высокие черные сапоги и невероятно короткое черное платье без рукавов. Платье позволяло насладиться зрелищем ее безупречных перламутрово-белых ножек. На поясе болтались ножны с кинжалом.

Раздумывая, зачем Верене понадобилось являться на обед при оружии, я инстинктивно протянула руку к золотому наконечнику стрелы, висящему в глубине выреза блузы. Я сжилась с этим талисманом – зримым напоминанием о Филиппе. Холодные глаза Изабо моментально впились в наконечник.

– Я думала, этот наконечник утрачен навсегда, – тихо сказала она.

– Филипп вручил мне его в день свадьбы.

Я стала вытаскивать цепочку, чтобы снять и вернуть Изабо их семейную реликвию.

– Нет. Филипп хотел, чтобы наконечник оставался у тебя. Он был вправе делать такие подарки. – Изабо осторожно сжала мои пальцы вокруг золотой вещицы. – Только сбереги эту вещь, дитя мое. Она очень древняя, и найти аналоги было бы ужасно трудно.

– Обед готов? – громогласно спросил Болдуин.

Он возник рядом со мной внезапно, как толчок землетрясения, в очередной раз проявив полное равнодушие к нервной системе теплокровных.

– Да, готов, – шепнул мне на ухо Ален.

– Да, готов, – бодро повторила я, заставляя себя улыбнуться.

Болдуин подал мне руку.

– Идем, Matthieu, – тихо сказала Изабо, беря сына за руку.

– Диана! – напомнил о себе Болдуин, по-прежнему стоя с протянутой рукой.

Я сердито посмотрела на него и, демонстративно игнорируя его руку, двинулась вслед за Мэтью и Изабо.

– Это не просьба, а приказ. Если вздумаешь мне противиться, я мигом выдам вас с Мэтью Конгрегации, – угрожающим тоном произнес Болдуин.

Первым импульсом был протест. Не пойду с ним за руку, и плевать мне на последствия. Но если я так сделаю, выиграет Болдуин. «Думай, – напомнила я себе. – И старайся остаться в живых». Идти с ним за руку я не хотела. Держаться за его локоть, как современная женщина, тоже. Я положила свою ладонь поверх его ладони. У Болдуина слегка округлились глаза.

– Почему ты так удивлен, братец? – спросила я. – С самого появления здесь ты ведешь себя как настоящий феодал. Если ты намерен играть роль короля, давай сделаем это надлежащим образом.

– Отлично, сестрица!

Пальцы Болдуина сжались в кулак. Он напоминал мне о своей власти, заодно показывая и силу.

В столовую мы с Болдуином вошли, словно английская королевская чета в аудиенц-зал Гринвичского дворца. Увидев нас, Фернандо ехидно скривил рот. Болдуин сердито сверкнул на него глазами.

– А в этой миленькой чаше налита кровь? – спросила Сара, наклоняясь к Галлогласу и принюхиваясь.

Похоже, она не замечала напряжения, исходящего от нас. Или делала вид, что не замечает.

– Я и не знала, что они у нас сохранились. – Изабо взяла одну из серебряных чаш, украшенных гравировкой, и улыбнулась мне.

Маркус помог бабушке сесть слева от себя. Мэтью обогнул стол и сел рядом с Фиби, расположившейся напротив.

– Я попросила Алена и Марту поискать их в кладовых. Филипп пил из такой на нашей свадьбе, – сказала я, теребя золотой наконечник стрелы.

Эрнст учтиво выдвинул мне стул.

– Прошу всех садиться, – добавила я, помня о своей роли.

– Убранство стола – выше всяких похвал, – выдала мне комплимент Фиби.

Но смотрела она не на хрусталь, не на драгоценный старинный фарфор и не на серебряные шедевры. Ее внимание было поглощено наблюдением за разношерстной публикой, рассевшейся вокруг сверкающей поверхности палисандрового стола.

Мэри Сидни как-то рассказывала, что рассаживание гостей за пиршественным столом – занятие не менее сложное, чем диспозиция войск перед сражением. По возможности я строго соблюдала правила этикета, усвоенные в елизаветинской Англии. Это уменьшало риск открытой конфронтации за столом.

– Фиби, спасибо за добрые слова, но основная заслуга здесь принадлежит Марте и Виктуар. Они с необычайным вкусом подобрали фарфор, – ответила я, сознательно показывая, что не поняла ее слов.

Верена с Фернандо посмотрели на свои тарелки и переглянулись. Марта обожала потрясающую по красоте посуду небесно-голубого цвета, приобретенную Изабо в XVIII веке. Виктуар поначалу остановила свой выбор на роскошном позолоченном сервизе, украшенном изображениями лебедей. Я не представляла, как можно есть из такой посуды, и выбрала благородный черно-белый сервиз в стиле неоклассицизма. На тарелках был изображен уроборос де Клермонов. Он окружал букву «К», увенчанную короной.

– По-моему, нам грозит опасность стать цивилизованными, – пробормотала Верена. – И попасть в зависимость от теплокровных.

– Не спеши с выводами, – ответил Фернандо, разворачивая на коленях салфетку.

Мэтью поднял бокал:

– Предлагаю тост за наших любимых, покинувших этот мир. Да пребудут их души с нами сегодня и всегда.

Все согласно закивали. Сара смахнула слезу. Галлоглас взял ее за руку и нежно поцеловал. Забыв о своих горестях, я благодарно улыбнулась племяннику.

– Второй тост предлагаю за здоровье моей сестры Дианы и за невесту Маркуса, которые совсем недавно вошли в нашу семью, – произнес Болдуин, снова поднимая бокал.

– За Диану и Фиби! – подхватил Маркус.

И вновь собравшиеся подняли бокалы, хотя в какой-то момент мне казалось, что Мэтью выплеснет вино Болдуину в лицо. Сара лишь пригубила искрящийся напиток и поморщилась.

– Давайте-ка лучше есть, – сказала она, торопливо отставляя бокал. – Эмили всегда сердилась, когда пища остывала. Да и Марте это вряд ли понравится.

Обед прошел безупречно. Теплокровным подали окрошку, а вампирам – кровь в серебряных бокальчиках. Затем настал черед рыбного блюда. Жареная форель еще несколько часов назад плавала в ближайшей речке, не подозревая, какая участь ее ожидает. Марта учла пищевые особенности моей тетки. Сара не выносила мясо пернатой дичи, и потому в качестве мясного блюда подали жареную курятину. Была и оленина, от которой я воздержалась. В конце нашего пира Марта и Ален принесли десерт из вареных фруктов, а также чаши с орехами и блюда с ломтиками сыра.

– Какое замечательное угощение! – произнес Эрнст, откидываясь на спинку стула и похлопывая себя по тощему животу.

Удивительно: никто за столом не заводил разговоров на щекотливые темы. Напряженное начало не испортило нам вечера. Это был настоящий семейный вечер. Я успокоилась.

– Поскольку здесь присутствует вся семья, я хочу сообщить вам новость, – сказал Маркус, улыбаясь Фиби. – Как вы знаете, Фиби согласилась выйти за меня.

– Вы определились с датой свадьбы? – спросила Изабо.

– Пока нет. Мы решили сделать это… так, как было принято раньше, – ответил Маркус. – Старомодным образом.

Все де Клермоны повернулись к Мэтью. У них были застывшие лица.

– Если уж говорить о том, как было принято раньше… вы пошли вразрез с традициями, – сухо заметила Сара. – Вы уже живете вместе.

– Видишь ли, Сара, у вампиров другие традиции, – пояснила Фиби. – Маркус спросил, согласна ли я быть с ним до конца его жизни. Я ответила «да».

– Вот оно что, – озадаченно нахмурилась Сара.

– Не хочешь ли ты сказать… – Я не договорила, устремив глаза на Мэтью.

– Я решила стать вампиршей.

Сияющими счастливыми глазами Фиби смотрела на мужа, с которым собиралась прожить всю вечность.

– Маркус настаивает, чтобы я сначала привыкла к этой жизни, и только потом мы поженимся. Посему наша помолвка продлится дольше, чем нам хотелось бы.

Фиби говорила так, словно решила поменять прическу или сделать пустячную пластическую операцию. На самом деле она замахивалась на кардинальную биологическую трансформацию.

– Я не хочу, чтобы в дальнейшем Фиби о чем-либо сожалела, – тихо сказал Маркус и снова расплылся в улыбке.

– Фиби не станет вампиршей. Я запрещаю. – Мэтью говорил, не повышая голоса, однако его слова эхом разнеслись по столовой.

– Твой запрет ничего не значит. Это наше решение: мое и Фиби, – возразил Маркус. – И конечно же, Болдуина, – добавил он, бросая дяде вызов.

Болдуин загородился ладонями, словно обдумывал сказанное. Мэтью ошеломленно смотрел на сына. Маркус отвечал ему дерзким и вызывающим взглядом.

– Я всегда хотел, чтобы у меня был традиционный брак, как у деда с Изабо, – сказал Маркус. – Когда дело доходит до любви, то революционером оказываешься ты, Мэтью, а не я.

– Даже если Фиби и станет вампиршей, это пойдет вразрез с традицией. Из-за опасности бешенства крови ей нельзя будет пить кровь из твоей сердечной вены, – охладил пыл сына Мэтью.

– А я уверен: дед пил кровь Изабо. – Маркус посмотрел на бабушку. – Я прав?

– Ты отваживаешься рискнуть, невзирая на то что нам известно о болезнях, передаваемых через кровь? – спросил Мэтью. – Если ты по-настоящему любишь Фиби, то не меняй ее человеческой природы.

У Мэтью зазвонил мобильник. Он неохотно достал телефон и взглянул на дисплей.

– Мириам звонит, – сказал он, хмуря брови.

– Она бы не стала звонить в такое время. Возможно, в лаборатории что-то случилось.

Мэтью перевел телефон в режим громкой связи, не собираясь скрывать этот разговор от остальных.

– Да, Мириам. Слушаю тебя.

– Нет, отец. Это твой сын. Тебе звонит Бенжамен.

Голос, раздающийся из динамика, был одновременно чужой и знакомый, какими нередко бывают голоса в кошмарных снах.

Изабо встала. Ее лицо сделалось белым как снег.

– Где Мириам? – металлическим тоном спросил Мэтью.

– Чего не знаю, того не знаю, – лениво ответил Бенжамен. – Возможно, с каким-то Джейсоном. Он звонил несколько раз. Или с Амирой. Та тоже звякнула раза два. Разве ты забыл, отец? Мириам – твоя верная, вышколенная сука. Щелкни пальцами или свистни – и она прибежит.

Маркус открыл было рот, однако Болдуин предостерегающе зашипел на него, требуя молчать.

– Мне стало известно, что в Сет-Туре произошла какая-то пакостная история. И касалась она ведьмы, – продолжал Бенжамен, но Мэтью не проглотил наживку. – Я так понимаю, эта ведьма раскрыла одну из тайн де Клермонов, но умерла раньше, чем успела о ней сообщить. Какая жалость! – с фальшивым сочувствием воскликнул Бенжамен. – Она была похожа на ту, что околдовала тебя в Праге? Восхитительное создание! – (Мэтью инстинктивно повернулся в мою сторону, желая убедиться, что я продолжаю сидеть на месте.) – Отец, ты всегда называл меня паршивой овцой семьи де Клермон, но у нас с тобой много общего. Просто ты не хочешь это признавать. Я даже начинаю разделять твое пристрастие к обществу ведьм.

В столовой изменился воздух. По венам Мэтью запульсировал гнев. У меня защипало кожу, а в большом пальце левой руки появилась тупая боль.

– Мне совершенно неинтересно, чем ты там занимаешься, – холодно ответил Мэтью.

– Даже если в число моих занятий входит Книга Жизни? – Бенжамен намеренно выдержал паузу. – Я знаю, что ты ее разыскиваешь. Это имеет какое-либо отношение к твоим исследованиям? Трудную область ты выбрал. Генетика…

– Чего ты хочешь? – спросил Мэтью.

– Твоего внимания, – засмеялся Бенжамен, но Мэтью промолчал. – Ты ведь редко теряешь дар речи, Мэтью, но, к счастью, сейчас твой черед слушать. Наконец-то я нашел способ уничтожить тебя и остальных де Клермонов. И теперь тебе не помогут ни Книга Жизни, ни твои жалкие научные знания.

– То-то я посмеюсь, когда ты снова окажешься вруном. Впрочем, тебе не привыкать.

– А вот у меня иное мнение на этот счет. – Бенжамен понизил голос, словно намеревался сообщить великую тайну. – Видишь ли, мне известно то, что ведьмы узнали еще много лет назад. А тебе?

Мэтью безотрывно смотрел на меня.

– Я буду держать связь с тобой, – пообещал Бенжамен и отключился.

– Позвони в лабораторию, – потребовала я, думая только о Мириам.

Мэтью нажал кнопку быстрого вызова. Трубку взяли сразу же.

– Ты вовремя позвонил, Мэтью, – послышался голос Мириам. – У меня вопрос: что именно я должна искать в твоей ДНК? Маркус называл это репродуктивными маркерами. Что они означают?

Тон Мириам был резким, раздраженным. Вероятно, таким же было и ее настроение.

– Твой электронный ящик ломится от входящей корреспонденции, а я, кстати, давно должна бы пойти в отпуск.

– С тобой все благополучно? – хрипло спросил Мэтью.

– Да. Чего это ты вдруг спрашиваешь?

– Ты знаешь, где твой мобильник?

– Нет. Оставила сегодня где-то. Наверное, в одном из магазинов. Ничего страшного: кто найдет, свяжется со мной.

– Уже связался, но не с тобой, а со мной! – рявкнул Мэтью. – И твой мобильник попал в руки… к Бенжамену.

Динамик умолк.

– К твоему Бенжамену? – спросила Мириам, заметно испугавшись. – Я думала, он мертв.

– Увы, нет, – с искренней досадой произнес Фернандо.

– Фернандо, это ты? – спросила Мириам и облегченно выдохнула.

– Sim, Miriam. Tudo bem contigo?[14] – ласково спросил Фернандо.

– Слава богу, что ты там. Да-да, у меня все хорошо. – Мириам героически сражалась с дрожью в голосе. – Когда в последний раз кто-нибудь из вас слышал о Бенжамене?

– Несколько веков назад, – ответил ей Болдуин. – Мэтью едва успел вернуться, а Бенжамен уже нашел способ с ним связаться.

– Это значит, Бенжамен выслеживал и поджидал его… Боже мой, – прошептала Мириам.

– Скажи, у тебя в телефоне хранилось что-нибудь касающееся наших исследований? – спросил Мэтью. – Электронные письма? Данные?

– Нет. Ты же знаешь, я удаляю все электронные письма сразу после прочтения. – Мириам задумалась. – Но там была адресная книга. Оттуда Бенжамен выудил твои номера.

– Ничего, мы сменим номера, – быстро ответил Мэтью. – Дома не появляйся. Поезжай к Амире в Олд-Лодж. Постоянно держитесь вместе. Бенжамен упомянул имя Амиры. Она тебе звонила… И Джейсон тоже, – нехотя добавил мой муж.

– Сын Бертрана? – с тревогой воскликнула Мириам.

– Мириам, ты не волнуйся. – Мэтью пытался успокоить свою давнюю соратницу и ассистентку; хорошо, что Мириам не видела выражения его глаз. – Бенжамен заметил, что Джейсон звонил тебе несколько раз. Только и всего.

– У меня есть снимок Джейсона. Бенжамен увидит и запомнит его лицо! – К испугу Мириам примешивалась ярость. – Мэтью, ты же знаешь: Джейсон – это все, что у меня осталось от моей истинной пары. Если с ним что-нибудь случится…

– Сейчас я удостоверюсь, что Джейсон знает об опасности.

Мэтью мельком взглянул на Галлогласа. Тот сразу же достал свой телефон.

– Джейс? – тихо спросил Галлоглас.

Он поспешно вышел из столовой, бесшумно закрыв дверь.

– Почему Бенжамен снова появился на нашем горизонте? – устало спросила Мириам.

– Пока не знаю, – ответил Мэтью и поглядел в мою сторону. – Ему известно о смерти Эмили. Вдобавок он упомянул наши генетические исследования и Книгу Жизни.

Я почти физически чувствовала, как громадный фрагмент большой головоломки вдруг встал на место.

– В тысяча пятьсот девяносто первом году Бенжамен находился в Праге, – начала я, медленно произнося каждое слово. – Должно быть, тогда же он услышал о Книге Жизни. Манускрипт хранился у императора Рудольфа.

Во взгляде Мэтью я уловила предостережение. Когда он заговорил снова, его голос звучал сухо, отрывисто и властно:

– Мириам, ты только не волнуйся. Мы обязательно выясним, какую игру затеял Бенжамен. Это я тебе обещаю.

Мэтью еще раз призвал Мириам соблюдать осторожность и пообещал позвонить ей сразу же, как только мы окажемся в Оксфорде. Разговор закончился, и в столовой установилась оглушительная тишина.

Вернулся Галлоглас:

– Джейс пока не заметил ничего подозрительного, но пообещал быть начеку… И что мы теперь будем делать?

– Мы? – удивленно переспросил Болдуин.

– Бенжамен – это моя сфера ответственности, – мрачно заявил Мэтью.

– Да, твоя, – согласился Болдуин. – Тебе давно пора это признать и разобраться с хаосом, который ты породил. А ты до сих пор прятался за спиной Изабо и предавался интеллектуальным фантазиям об излечении бешенства крови и раскрытии тайны жизни.

– Слишком поздно ты решил разбираться с Бенжаменом, – добавила Верена. – Уничтожить его в Иерусалиме, когда он только-только стал вампиром, было проще простого. Теперь это несравненно труднее. Бенжамен не смог бы так долго прятаться, не будь у него детей и союзников.

– Ничего. Мэтью с ним справится. Как-никак Мэтью у нас – семейный ассасин, – насмешливо бросил Болдуин.

– Я тебе помогу, – сказал Маркус.

– А вот ты, Маркус, никуда не поедешь. Ты останешься здесь и вместе со мной будешь встречать посланцев Конгрегации. Галлоглас и Верена тоже останутся. Нам нужно устроить для гостей шоу семейной солидарности.

Взгляд Болдуина переместился на Фиби, которая дерзко смотрела в глаза главе семейства де Клермон.

– Фиби, я обдумаю твое желание стать вампиршей, – объявил Болдуин, закончив осмотр невесты Маркуса. – Я готов поддержать его вне зависимости от чувств Мэтью. Желание Маркуса сочетаться традиционным вампирским браком продемонстрирует всем, что де Клермоны по-прежнему чтят заветы прошлого. Ты тоже останешься в замке.

– Если Маркус этого хочет, я с большой радостью останусь в доме Изабо. Изабо, ты не возражаешь?

Учтивость Фиби была одновременно костылем и оружием. Действовать так тонко и напористо умели только англичане.

– Конечно, – ответила Изабо, снова опускаясь на стул; она взяла себя в руки и даже улыбнулась невесте внука. – Я всегда рада видеть тебя, Фиби, под этой крышей.

– Спасибо, Изабо, – ответила благовоспитанная девица и многозначительно посмотрела на Болдуина.

Но его внимание было уже обращено на меня.

– Осталось решить последний вопрос: как нам быть с Дианой?

– Моя жена, как и мой сын, – это моя забота, – сказал Мэтью.

– Возвращаться в Оксфорд вам нельзя. – Заявление Мэтью Болдуин пропустил мимо ушей. – Возможно, Бенжамен по-прежнему там.

– Мы поедем в Амстердам, – нашелся Мэтью.

– Это тоже исключено, – возразил Болдуин. – Тот дом не имеет надежной защиты. Если ты не в состоянии обеспечить безопасность Дианы, пусть отправляется к моей дочери Мияко.

– Диана возненавидит Хатиодзи, – убежденно заявил Галлоглас.

– Не говоря уже о Мияко, – вкрадчиво добавила Верена.

– Тогда пусть Мэтью вплотную займется своими обязанностями. И побыстрее.

Болдуин встал. Через мгновение его уже не было в гостиной, словно он растаял в воздухе. Следом ушли Верена с Эрнстом, пожелав нам спокойной ночи. После их ухода Изабо предложила нам перейти в гостиную. Там она включила старую стереосистему и поставила Брамса. Музыки этого композитора в ее фонотеке хватало, чтобы заглушать самую продолжительную беседу.

– Мэтью, что ты намерен делать? – спросила Изабо, к которой еще не вернулась ее обычная невозмутимость. – Диану нельзя отпускать в Японию. Мияко заживо ее сожрет.

– Мы отправимся в Мэдисон, в дом семьи Бишоп, – сказала я.

Трудно сказать, кого больше удивило мое предложение вернуться в штат Нью-Йорк: Изабо, Мэтью или Сару.

– Сомневаюсь, что это удачная затея, – осторожно возразил Мэтью.

– Эм разыскала в Сет-Туре нечто важное. Настолько важное, что она предпочла умереть, но промолчать о своей находке. – Я удивлялась собственному спокойствию.

– Почему ты так думаешь? – спросил Мэтью.

– Сара говорит, что Эм буквально паслась в Круглой башне, где хранятся все семейные архивы де Клермонов. Если она слышала о ребенке той иерусалимской ведьмы, ей наверняка захотелось узнать больше.

– Да. Сначала Изабо рассказала о ребенке нам обеим, – сообщила Сара, повернувшись к Изабо за подтверждением. – Потом мы рассказали Маркусу. Но я все равно не понимаю, почему это вынуждает нас ехать в Мэдисон.

– Потому что сведения, обнаруженные Эмили, побудили ее вызвать духов, – сказала я. – По мнению Сары, Эмили пыталась войти в контакт с духом моей матери. Возможно, мама тоже что-то знала. Если мое предположение верно, дополнительные сведения мы отыщем в Мэдисоне.

– Тут, тетушка, целая гора из предположений, догадок и домыслов, – мрачно изрек Галлоглас.

Я посмотрела на мужа. Он так и не отреагировал на мое предложение и сейчас рассеянно глядел в пустой бокал.

– Мэтью, а что скажешь ты?

– Да, мы можем поехать в Мэдисон… на какое-то время, – лаконично ответил он.

– Я поеду с вами, – сообщил Фернандо. – Составлю компанию Саре.

Естественно, Сара наградила его благодарной улыбкой.

– Все сложнее, чем нам кажется, – снова заговорил Мэтью. – В этой истории замешаны Нокс и Герберт. Нокс приезжал в Сет-Тур, поскольку в Праге нашел письмо, где упоминался «Ашмол-782». – Мэтью выглядел встревоженным. – Находка Ноксом письма, смерть Эмили, появление Бенжамена. Одно событие цепляется за другое, и связь между ними отнюдь не случайна.

– Вы с Дианой были в Праге. Там же в это время находились Книга Жизни и Бенжамен, – произнес Фернандо. – Ты прав, Мэтью. Связь между этими событиями не случайна. Это цепь целенаправленных действий.

– Книга Жизни не просто старинный манускрипт. Мы умолчали об одной ее особенности, – вдруг сказал Мэтью. – Листы пергамента, на которых она написана, сделаны из кожи демонов, вампиров и ведьм.

У Маркуса округлились глаза.

– Получается, она нашпигована информацией генетического характера.

– Совершенно верно, – кивнул Мэтью. – И потому нельзя допустить, чтобы она оказалась в руках Нокса или – боже упаси! – Бенжамена.

– Поэтому нам во что бы то ни стало нужно отыскать саму Книгу Жизни и вырванные из нее листы, – сказала я.

– Мы могли бы найти там сведения о происхождении и эволюции нечеловеческих видов. Возможно, научились бы лучше понимать особенности бешенства крови, – подхватил Маркус. – Но еще не известно, сумеем ли мы добыть оттуда полезную генетическую информацию.

– Вскоре после нашего возвращения родовое гнездо Бишопов вернуло Диане один лист книги, где изображена алхимическая свадьба, – сказал сыну Мэтью.

Местные ведьмы знали, что наш дом отличался «магическим своеволием». Он прятал особо ценные предметы, и казалось, будто они исчезли навсегда. Но проходило время, и дом возвращал их владельцам.

– Нам бы попасть в какую-нибудь хорошо оснащенную лабораторию. Там бы мы проверили, что к чему.

– В хорошо оснащенных лабораториях покрутят пальцем у виска, если мы обратимся с такой просьбой, – покачал головой Маркус. – А в Оксфорде тебе появляться никак нельзя. Здесь Болдуин прав.

– Может, Крис найдет вам подходящую лабораторию в Йельском университете? – предположила я. – Он ведь биохимик. Интересно, у него есть нужное вам оборудование?

Я не очень понимала, какое оборудование требуется Мэтью и Маркусу. Мои представления об оснащении лабораторий застыли на уровне 1715 года.

– Я не стану исследовать лист из Книги Жизни в университетской лаборатории, – заявил Мэтью. – Для такой работы надо поискать какую-нибудь частную лабораторию. Должна же найтись такая, где можно арендовать время и оборудование.

– Древние ДНК очень непрочны. Для достоверных результатов одного листа нам мало, – возразил Маркус.

– Тогда тем более нужно забрать «Ашмол-782» из Бодлианской библиотеки, – сказала я.

– Пойми, Диана: манускрипту там безопаснее, – попытался убедить меня Мэтью.

– Пока. Но положение может измениться.

– Но ведь где-то в мире лежат еще два вырванных листа. Давайте сначала разыщем их, – предложил Маркус.

– Наверное, и я смогу помочь, – вызвалась Фиби.

– Мы будем только благодарны тебе.

Невеста Маркуса обладала исследовательской жилкой, в чем я убедилась, наблюдая за ней в Круглой башне. Помощь Фиби будет нам как нельзя кстати.

– Мэтью, Бенжамен говорил, что начал разделять твое пристрастие к обществу ведьм. Как понимать его слова? – спросила Изабо.

Мэтью лишь покачал головой.

Мое шестое ведьмино чувство подсказывало: ответ на вопрос Изабо вполне может оказаться ключом ко всему остальному.