Читать книгу Книга Жизни - Дебора Харкнесс - Страница 14

– Неудивительно, что мы не празднуем Лугнасад, – проворчала Сара, толкая дверь своего дома. – Все эти жуткие песни о конце лета и наступлении зимы. Я уж не говорю про звяканье бубна Мэри Бассет. Тоже мне аккомпанемент.

– Музыка была не настолько плоха, – возразила я тетке.

Гримаса на лице Мэтью подтверждала, что он согласен с мнением Сары.

– Фернандо, у тебя еще осталось это темпераментное вино? – Сара включила свет в коридоре. – Мне нужно выпить, а то голова гудит.

– Оно называется «темперанильо». – Фернандо бросил на скамейку груду подстилок, на которых мы сидели. – «Темперанильо». Запомни: это испанское слово.

– Французское, испанское – мне все равно. Я хочу промочить горло, – заявила Сара.

Чувствовалось, праздник ее утомил и поверг в уныние.

Я отошла, пропуская в дом Эбби и Кайлеба. Джон спал на отцовских руках, зато Грейс была полна сил и норовила поскорее оказаться на полу.

– Отпусти ее, Эбби. Она ничего не сломает и не разобьет, – сказала Сара, отправляясь на кухню.

Эбби спустила дочку с рук, и малышка тут же заковыляла к лестнице. Мэтью засмеялся.

– У этого ребенка потрясающая способность находить беды на свою голову. Нет, Грейс, на лестницу нельзя. – Эбби наклонилась, подхватила Грейс и отнесла подальше от лестницы, развернув лицом к общей комнате.

– Почему бы не уложить Джона в гостиной? – предложила я родителям мальчика.

Джон сменил любимый костюм Человека-Паука на футболку с изображением Супергероя.

– Спасибо, Диана. – Кайлеб внес сына в гостиную, увидел дерево и присвистнул. – Теперь я понимаю вашу озабоченность по поводу этого дерева, – сказал он Мэтью. – Оно что же, вдруг взяло и появилось в камине?

– Нам думается, тут не обошлось без огня и некоторого количества крови.

Мэтью сходил в коридор за подстилками. Они с Кайлебом проговорили весь праздник, перебрав разные темы: тенденции в развитии академической науки, врачебную деятельность Мэтью в оксфордской больнице Джона Рэдклиффа и даже судьбу белых медведей. Джона уложили прямо на полу, и Мэтью заботливо укрыл спящего мальчика одеялом. Кайлеб осторожно водил пальцами по коре Каминного дерева.

«Вот что нужно Мэтью, – подумала я. – Дом. Семью. Стаю». Не имея тех, о ком нужно заботиться, он возвращался в сумрачное место, где его подстерегали деяния прошлого. С внезапным появлением Бенжамена это особенно обострилось.

Мне тоже были нужны дом и семья. Пожив в домах XVI века, заметно отличавшихся от современных, я постепенно привыкла к шумному окружению. Страх, что другие узнают, кто я, ослаб, зато выросло желание чувствовать себя где-то своей.

И потому празднование Лугнасада, устроенное шабашем, как ни странно, доставило мне удовольствие. Прежде я находила любой предлог, только бы поменьше видеться с мэдисонскими ведьмами. Воображение рисовало мне их сборища как нечто пугающее. Сегодня общество ведьм показалось мне очень приятным и доброжелательным. Исключения составляли Касси и Лидия – мои недоброжелательницы времен старших классов школы. По сравнению с ведьмами елизаветинского Лондона мэдисонские ведьмы выглядели на редкость бессильными. Одна или две немного владели магией стихий, однако никто не мог сравниться с могущественными огненными и водяными ведьмами прошлого. Все местные ведьмы, которые что-то умели, значительно уступали Саре.

– Эбби, желаете выпить? – спросил Фернандо, протягивая ей рюмку.

– Не откажусь, – хихикнула Эбби. – Фернандо, я удивляюсь, что вы живым вернулись оттуда. Я была уверена, что кто-нибудь обязательно попытается воздействовать на вас приворотной магией.

– Фернандо сам виноват. Не надо было давать им повода, – тоном строгой учительницы произнесла я. – Зачем ему понадобилось поклониться Бетти Исти, а потом еще и руку ей поцеловать?

– Теперь ее бедняге-мужу придется дни напролет выслушивать хвалебные рассказы о прекрасном Фернандо, – подыграла мне Эбби и снова захихикала.

– Ваши дамы будут очень разочарованы, когда узнают, что пытались захомутать совсем не ту лошадь, – ответил Фернандо. – Кстати, Диана, твои подруги рассказали мне массу очаровательных историй. Ты знала, что, когда вампиры находят свою настоящую любовь, они становятся очень милыми и нежными?

– В таком случае процесс превращения Мэтью в плюшевого медвежонка несколько затянулся, – сухо ответила я.

– Видела бы ты его раньше! – лукаво улыбнулся Фернандо.

– Фернандо! – позвала из кухни Сара. – Помоги мне разжечь этот дурацкий огонь. У меня он гаснет.

И чего это ее потянуло зажигать огонь, когда и так жарко? Потом я вспомнила: на Лугнасад Эм всегда зажигала огонь.

– Долг велит, – пробормотал Фернандо, слегка поклонившись Эбби.

Как и Бетти Исти, она покраснела.

– Мы тоже пойдем с вами. – Кайлеб взял Грейс за руку. – Идем, непоседа.

Мэтью смотрел вслед семейству Пратт и улыбался.

– Скоро и у нас так будет, – сказала я, обнимая мужа.

– Об этом я сейчас и думал, – признался Мэтью, отвечая поцелуем. – Теперь ты готова рассказать тетке о своем даре прядильщицы?

– Дождусь, когда Пратты уедут.

– Тебе незачем рассказывать ей все за один присест, – предложил Мэтью, гладя мне плечи. – Расскажи, что ты прядильщица, и тогда сможешь снять это магическое покрывало.

Мы тоже прошли в кухню. Огонь горел не там, а в кладовой, где когда-то и помещалась настоящая кухня. Пламя трещало, подогревая и без того теплый вечер. Мы расселись вокруг стола, делясь впечатлениями о сегодняшнем празднике и сплетничая о последних событиях внутри шабаша. Затем разговор перекинулся на бейсбол. Как и мой отец, Кайлеб болел за «Ред сокс».

– Что там опять у команды Гарварда с «Ред сокс»? – спросила я и встала, чтобы приготовить чай.

Я включила электрическую плиту, поставила чайник и… боковым зрением заметила белую вспышку. Я улыбнулась, решив, что в дом начинают возвращаться призраки. Сара будет счастлива, если хотя бы один появится.

Но это был не призрак.

В кладовой, перед пылающим очагом, переминалась на нетвердых ножках двухгодовалая Грейс.

– Класиво, – лопотала она.

– Грейс!

Мой крик нарушил не только идиллию девчушки, но и ее равновесие. Грейс повернула голову и вдруг начала крениться к огню.

Я бы не сумела добежать и подхватить малышку. До очага было не менее двадцати пяти футов и препятствие в виде кухонного острова. Сунув руку в карман шорт, я вытащила нити прядильщицы. Они зазмеились вдоль пальцев и обернулись вокруг запястий. В этот момент раздался пронзительный крик Грейс.

Времени на заклинания у меня тоже не было. Мною руководил инстинкт. Я крепче уперла ноги в пол. Нас окружала вода. Она текла по многочисленным подземным артериям, пересекавшим участок Бишопов. Вода была и внутри меня. Пытаясь сосредоточиться на водной стихии, я вычленила синюю, зеленую и серебристую нити. Кухня и кладовая засветились переливчатыми оттенками. Я магически соединила оба помещения с водой.

В горящий очаг хлынула мощная струя воды. Поднялось облако пара. Зашипели гаснущие угли. Грейс упала в месиво из пепла и воды.

– Грейс! – Эбби с воплем пронеслась мимо меня; за ней бежал Кайлеб.

Мэтью подхватил меня на руки. Я промокла до нитки и дрожала. Он растирал мне спину, пытаясь согреть.

– Слава богу, что у вас такая власть над водой, – сказала Эбби, держа на руках хнычущую Грейс.

– Она не обожглась? – спросила я. – Ее так и тянуло поближе к огню.

– Рука немножко покраснела, – сказал Кайлеб, разглядывая пальчики дочери. – Как вы думаете, Мэтью?

Мэтью взял ручонку Грейс.

– Класиво, – повторила малышка, у которой дрожала нижняя губа.

– Знаю, – согласился Мэтью. – Огонь очень красивый. Но и очень жаркий.

Он подул ей на пальчики, и Грейс засмеялась. Фернандо подал ему мокрую тряпку и кубик льда.

– Иссё, – потребовала Грейс, тыча ручонкой в лицо Мэтью.

– Повреждений я не заметил. Волдырей нет, – сказал Мэтью.

Он выполнил приказ малолетней командирши и снова подул ей на пальчики, затем осторожно завернул руку в тряпку и приложил лед.

– Завтра она уже забудет, что чуть не свалилась в огонь.

– А ты, оказывается, умеешь вызывать потоки воды. Я и не знала. – Сара пристально поглядела на меня. – Ты-то как себя чувствуешь? У тебя изменился облик. Ты вся сияешь.

– Прекрасно, – ответила я тетке.

Я высвободилась из объятий Мэтью и попыталась нацепить на себя остатки маскировочного заклинания. Потом осмотрела пол вокруг кухонного острова, ища нити на случай, если понадобится что-то незаметно подлатать.

– Что ты сделала с собой?

Сара схватила мою руку и подняла ладонью вверх. Увиденное заставило меня вскрикнуть.

Из середины каждого пальца вниз тянулась цветная полоска. На мизинце она была коричневой, на безымянном – желтой. Средний украшала полоска сочного синего цвета, а по указательному, чуть наискось, властным росчерком тянулась красная. Все полоски соединялись на ладони, образуя разноцветную косичку. В центре ладони к ним подходила зеленая полоска от большого пальца. Я оценила магическую иронию: это был намек на мои безуспешные попытки общения с комнатными цветами[15]. Пятицветная косичка тянулась до запястья, где образовывала узел с пятью перекрестьями – пентакль.

– Мои нити прядильщицы. Теперь они… внутри меня, – ошеломленно пробормотала я, глядя на Мэтью.

Однако прядильщики использовали в своей магии девять нитей, а не пять. Повернув левую ладонь, я обнаружила еще четыре нити: черную на большом пальце, белую на мизинце, золотистую на безымянном и серебристую на среднем. Только указательный оставался в прежнем виде. Цветная косичка на левом запястье сворачивалась в подобие уробороса – змеи, кусающей собственный хвост. Круг, не имеющий ни начала, ни конца. Эмблема семьи де Клермон.

– Никак Диана… светится? – спросила Эбби.

Продолжая рассматривать руки, я согнула пальцы. Воздух осветился взрывом разноцветных нитей.

– Что это такое? – Сара смотрела на меня, выпучив глаза.

– Нити, – ответила я. – Они связывают миры и управляют магией.

И чтобы сделать зрелище еще красочнее, в этот момент с охоты вернулась Корра. Она скользнула по дымоходу очага и опустилась на груду мокрых дров. Кашляя и сопя, дракониха встала на лапы.

– Это… дракон? – спросил ошеломленный Кайлеб.

– Нет. Сувенирчик, – ответила Сара. – Диана привезла на память о елизаветинской Англии.

– Корра не сувенир. Она – мой дух-хранитель, – прошептала я.

– У ведьм не бывает духов-хранителей! – фыркнула Сара.

– У прядильщиков бывает.

Рука Мэтью легла мне на поясницу. Знак поддержки.

– Позвони Вивьен, пусть приедет. Я должна вам кое-что рассказать.

– Значит, этот дракон… – начала Вивьен, сжимая в руках чашку с дымящимся кофе.

– Огнедышащая дракониха, – поправила я верховную жрицу.

– Ты хочешь сказать, что он…

Кажется, Вивьен меня не слышала.

– Не он, а она. Корра – существо женского пола.

– Она… твой дух-хранитель?

– Да. Корра появилась, когда я в Лондоне соткала свое первое заклинание.

– А что, все духи-хранители… это огнедышащие драконы? – спросила Эбби.

Она с ногами устроилась на диване в гостиной. Мы все собрались там вокруг телевизора, исключая мирно спящего Джона.

– Нет. У Благочестивой Олсоп – моей учительницы – дух-хранитель имел человеческий облик. Ходил за ней как тень. Она была предрасположена к воздуху. Духи-хранители прядильщиков принимают облик сообразно тому, к какой стихии тяготеет ведьма или колдун.

Пожалуй, это была самая длинная фраза о магии, произнесенная мной. К тому же она была совершенно непонятна присутствующим ведьмам. Они практически ничего не знали о прядильщиках.

– Я имею склонность и к воде, и к огню, – продолжала я. – В отличие от обычных драконов, огненные драконы одинаково хорошо себя чувствуют в море и в пламени.

– Но они способны еще и летать, – сказала Вивьен. – Получается, огнедышащие драконы символизируют троичность стихий.

Сара с нескрываемым изумлением посмотрела на нее.

Вивьен пожала плечами:

– У меня магистерская степень по средневековой литературе. Виверны, или огнедышащие драконы, если тебе угодно, когда-то сплошь и рядом встречались в европейской мифологии и легендах.

– Но ты же… Я привыкла, что ты бухгалтер! – вырвалось у Сары.

– А ты знаешь, сколько тех, кто специализировался по английскому языку и литературе, потом вынуждены были пойти в бухгалтеры? – спросила Вивьен, а потом снова обратила внимание на меня. – Диана, ты умеешь летать?

– Да, – неохотно признала я.

Летать умели немногие ведьмы. Эта способность слишком бросалась в глаза и потому была весьма нежелательной, если ведьма хотела спокойно жить среди людей.

– А другие прядильщики тоже светятся, как вы? – спросила Эбби, наклоняя голову.

– Я не знаю, есть ли сейчас другие прядильщики. Их даже в шестнадцатом веке было немного. После казни шотландской прядильщицы Благочестивая Олсоп оставалась единственной прядильщицей на Британских островах. Был еще прядильщик в Праге. Прядильщиком был и мой отец. Это передается по наследству.

– Стивен Проктор не был прядильщиком, – язвительно возразила Сара. – Он никогда не светился и не имел духа-хранителя. Твой отец был совершенно обыкновенным колдуном.

– Прокторы на протяжении целых поколений не произвели ни одной первоклассной ведьмы, – сказала Вивьен, словно извиняясь передо мной.

– Большинство прядильщиков не показывают высший класс ни в чем… если измерять их привычными мерками.

Это подтверждалось даже на генетическом уровне. Исследования Мэтью выявили у меня в крови множество противоречивых маркеров.

– Теперь я понимаю, почему была полной бездарью в обычном ведьмином ремесле. Сара могла научить произнесению заклинаний кого угодно, но только не меня. Я была семейным позором, – нервно рассмеялась я. – Папа говорил мне: «Впускай чужие заклинания в одно ухо, выпускай в другое, а потом создавай свои».

– Когда же это Стивен успел дать тебе такое наставление? – Голос Сары трещал, как электрический разряд.

– В Лондоне. Папа был там в тысяча пятьсот девяносто первом году. Это ведь от него я унаследовала способность перемещаться во времени.

Вопреки настояниям Мэтью не рассказывать Саре все разом обстоятельства вынудили меня это сделать.

– Ты и Ребекку видела? – спросила Сара, чьи глаза снова округлились.

– Нет. Только папу.

Подобно встрече с Филиппом де Клермоном, новая встреча с отцом явилась неожиданным подарком нашего путешествия во времени.

– Разрази меня гром, – пробормотала Сара.

– Он пробыл там недолго – всего несколько дней. Представляете, в Лондоне находились сразу три прядильщика. Мы стали притчей во языцех для всего города.

Я умолчала о том, что разговоры моего отца с Уильямом Шекспиром стали сюжетами новых пьес и строчками в диалогах шекспировских героев.

Сара приготовилась выпустить новый залп вопросов, но Вивьен подала ей знак помолчать.

– Если дар прядильщиков передается по наследству, почему же вас так мало? – спросила Вивьен.

– Потому что давным-давно другие ведьмы решили нас истребить. – Мои пальцы вцепились в края полотенца, которое Мэтью набросил мне на плечи. – Благочестивая Олсоп рассказывала, что ведьм убивали целыми семьями, дабы не осталось потомства.

Пальцы Мэтью осторожно массировали мне одеревеневшую шею.

– Уцелевшие прятались. Добавьте к этому войны, болезни и высокую младенческую смертность. Они не хуже палачей уничтожали еще сохранившиеся династии прядильщиков.

– Не понимаю – зачем истреблять прядильщиков? – спросил Кайлеб. – В любом шабаше новые заклинания пришлись бы очень кстати.

– Я бы отдала что угодно за заклинание, способное оживить мой компьютер после пальчиков Джона, – призналась Эбби. – Я перепробовала все: заговор от застревания колес, заклинание от сломанных замков, благословение на новые дела. Старинная магия бессильна совладать с современной электроникой.

– Возможно, прядильщики были слишком могущественными и остальные ведьмы им завидовали. А может, ими двигал страх. Он не только людей делает неразборчивыми в средствах… – Мои слова потонули в молчании.

– Новые заклинания! – Кайлеб даже присвистнул. – А с чего вы начинаете?

– Это зависит от личности прядильщика. У меня заклинание начинается с вопроса или желания. Я сосредоточиваюсь на них, а все остальное делают нити. Теперь, наверное, это будут делать руки, – сказала я, поднимая их.

– Диана, позволь мне рассмотреть твои руки, – попросила Сара.

Я встала, подошла к тетке и протянула ладони.

Сара приглядывалась к цветам полосок на моих пальцах. Ее пальцы водили по узлу на моем правом запястье, где было перекрестье в виде пентаграммы.

– Это пятый узел, – пояснила я, пока Сара продолжала исследовать мою руку. – С его помощью прядильщики создают заклинания, чтобы разрешить возникшие проблемы или повысить восприятие.

– Пентаграмма символизирует стихии природы. – Сара постучала в том месте, где сплетались коричневая, желтая, синяя и красная полоски. – Эти цвета традиционно обозначают землю, воздух, воду и огонь. Зеленый на твоем большом пальце говорит о связи с богиней. В данном случае с богиней в ипостаси матери.

– Твоя рука – настоящий учебник по магии, – сказала Вивьен. – Тут тебе и природные стихии, и пентаграмма, и символ богини. Все, что требуется ведьме для ее ремесла.

– А это, должно быть, десятый узел. – Сара взялась за мою левую руку и столь же пристально осмотрела петлю на левом запястье. – Такой символ я видела на флаге над Сет-Туром.

– Верно. Не всем прядильщикам удается завязать десятый узел, хотя внешне он и выглядит совсем простым… Это узел созидания и разрушения, – глотнув воздуха, добавила я.

Сара согнула мои пальцы в кулак и накрыла своими. Она и Вивьен тревожно переглянулись.

– А почему на левом указательном пальце нет полоски? – спросила я, вдруг проникаясь их тревогой.

– Об этом мы поговорим завтра, – сказала Сара. – Время уже позднее. Вечер и так затянулся.

– Надо ехать домой, укладывать детей. – Эбби встала, стараясь не разбудить задремавшую дочь. – Жду не дождусь, когда весь шабаш узнает о способности Дианы создавать новые заклинания. Касси с Лидией наверняка припадок хватит.

– Шабашу нельзя об этом рассказывать, – твердо возразила Сара. – Во всяком случае, пока мы сами не поймем, что́ все это значит.

– Диана до жути ярко светится, – призналась Эбби. – Прежде я этого не замечала. А сейчас ее свечение станет видно даже обычным людям.

– Я носила маскировочное заклинание. Могу сотворить себе новое. – Увидев недовольство в глазах Мэтью, я поспешно добавила: – Дома я, конечно же, буду ходить без всяких масок.

– С заклинаниями это тебе решать, но семье О’Нил кое-что рассказать надо, – выразила свое мнение Вивьен.

Кайлеб перестал улыбаться:

– Пойми, Сара, нам незачем рассказывать всему шабашу, но держать всех в неведении тоже нельзя. Нужно решить, кому мы расскажем и что именно.

– Куда труднее объяснить беременность Дианы, нежели найти убедительную причину, объясняющую ее свечение, – сказала Сара, констатируя непреложный факт. – Ее живот пока не слишком заметен, но когда там двойня… словом, сами понимаете.

– Потому нам и нужно вести себя предельно честно, – не сдавалась Эбби. – Полуправду ведьмы чуют ничуть не хуже откровенной лжи.

– Это станет проверкой шабаша на лояльность и непредвзятость мышления, – задумчиво произнес ее муж.

– А если мы провалим испытание? – спросила Сара.

– Нас бы это разделило навсегда, – без тени шутки ответил Кайлеб.

– Уж лучше нам с Мэтью уехать отсюда.

Опыт путешествия в прошлое позволил мне наглядно убедиться, к чему приводит подобное разделение. Мне до сих пор снились кошмарные сны о событиях в Шотландии, когда ведьмы ополчились друг на друга, а потом в Берике начались судилища. Я не хотела нести ответственность за разрушение Мэдисонского шабаша. Ведьмам и их семьям пришлось бы покидать насиженные места, прощаться с домами, где жили многие поколения их предков.

Кайлеб повернулся к верховной жрице местного шабаша:

– Что скажешь, Вивьен?

– Решение остается за Сарой.

– Прежде я бы даже похвасталась шабашу, что моя племянница оказалась прядильщицей. Но я достаточно навидалась жестокостей, которые одни ведьмы устраивают другим. Я говорю не только об Эмили. – Сара мельком взглянула в мою сторону и замолчала, не вдаваясь в подробности.

– Я могу не выпускать Корру из дому… бо́льшую часть времени. Я даже могу не показываться в городе. Но какое бы хитроумное маскировочное заклинание я ни соткала, мне не удастся постоянно скрывать свои отличия, – предупредила я собравшихся ведьм.

– Понимаю, – с прежним спокойствием ответила Вивьен. – Но речь идет не о проверке, а о возможности. Когда в далеком прошлом ведьмы семьями уничтожали прядильщиков, мы потеряли не только отдельные жизни. Мы потеряли династии, опыт, знания, и лишь потому, что суеверно боялись непонятной силы. Сейчас нам выпадает шанс набраться новых знаний и опыта.

– «Морские волны забурлят, и небеса взорвет грозою, – прошептала я. – Когда восстанет Гавриил меж сушей и водою. / И вострубит труба его златая, / Мир старый хороня и новый мир рождая».

Неужели мы сейчас находились в гуще перемен?

– Откуда ты знаешь эти стихи? – со знакомой суровостью спросила Сара.

– Их мне прочла Благочестивая Олсоп. Это стихотворное пророчество матушки Урсулы, ее учительницы.

– Мне известно, чье это пророчество, – отрезала Сара. – Матушка Урсула была известной ведьмой, наделенной мощным даром пророчества.

– Так о ней известно? – спросила я, удивляясь, почему Благочестивая Олсоп об этом умолчала.

– Представь себе. Для историка ты ужасающе невежественна в азах фольклора ведьм, – аттестовала меня тетка. – Но это ж надо: ты училась ткать заклинания у одной из учениц Урсулы Шиптон! – В голосе Сары прозвучало уважение.

– Пока ты с нами, давнее искусство не потеряно, – сказала Вивьен.

Эбби и Кайлеб погрузили в свой минивэн стулья, остатки угощения и, наконец, спящих детей. Я вышла на дорожку проводить их. Едва машина Праттов отъехала, ко мне подошла Вивьен. В руках у нее был контейнер с картофельным салатом.

– Если хочешь, чтобы Сара перестала созерцать это чертово дерево и вообще вылезла из зловонной дыры своего сознания, расскажи ей о ремесле прядильщицы. Покажи, как ты это делаешь.

– Вивьен, я не такая уж опытная прядильщица.

– Тем более тебе надо заручиться помощью Сары. Пусть сама она и не прядильщица, но о структуре заклинаний она знает больше, чем кто-либо. А я перевидала достаточно ведьм. После кончины Эмили твоей тетке отчаянно необходима какая-то новая цель. – Вивьен ободряюще сжала мне руку.

– А как быть с остальным шабашем?

– Кайлеб верно назвал это проверкой. Вот и посмотрим, пройдем ли мы ее.

Свет фары темно-синего «вольво» скользнул по забору. Вивьен уехала. Я вернулась в дом, погасила везде свет и поднялась в нашу комнату.

– Ты заперла входную дверь? – спросил Мэтью, откладывая книгу.

– Дверь не запирается. Язычок замка заклинило. Нужен ключ, а Сара его куда-то задевала.

Мои глаза невольно скользнули к двери нашей комнаты. К счастью, она имела ключ. Дом снабдил нас им, когда возникла необходимость. Вспомнив ту ночь, я улыбнулась.

– Доктор Бишоп, у вас появились плотские желания? – Голос Мэтью был не менее соблазнительным, чем его ласки.

– Мы женаты, – напомнила я, сбрасывая туфли и берясь за верхнюю пуговицу рубашки из сирсакера. – Мой долг жены – при каждом взгляде на тебя испытывать плотские желания.

– А мой долг мужа – их удовлетворять.

Мэтью со скоростью света оказался возле бюро, где стояла я. Он с нежностью отвел мои пальцы и стал сам расстегивать пуговицы на моей рубашке. Каждый дюйм обнажаемой плоти он награждал поцелуем, слегка прикусывая зубами. После пяти пуговиц у меня появился легкий озноб, хотя летний воздух был теплым и влажным.

– Странно, что ты дрожишь, – пробормотал он, расстегивая мой лифчик. Губы Мэтью коснулись серповидного шрама у меня под сердцем. – По-моему, тебе не холодно.

– Все относительно, вампир. – Я запустила пальцы ему в волосы, и Мэтью усмехнулся. – Ну так как, подаришь мне мгновения любви или ограничишься измерением моей температуры?

Я проснулась, когда начало светать. Выставив руку, я вертела кистью в разные стороны, разглядывая последствия вчерашних изменений. На среднем и безымянном пальцах левой руки виднелись цветные полоски: серебристая, похожая на лунный свет, и золотистая, солнечная. Остальные нити тускло мерцали, а на каждом запястье просматривался перламутровый узел.

– И что, по-твоему, все это значит? – спросил Мэтью.

Его губы двигались по моим волосам, а пальцы чертили кружки и восьмерки у меня на плечах.

– Ты женился на татуированной женщине. Или на женщине, находящейся под властью неведомых сил.

Во мне росли две новые жизни. Если к этому добавить Корру и нити, переселившиеся внутрь… там становилось довольно тесно.

– Вчера я гордился тобой. Ты так быстро придумала способ уберечь Грейс от ожогов.

– Я вообще ни о чем не думала. Когда Грейс закричала, во мне что-то щелкнуло, и дальше я действовала инстинктивно. Скажи, а дракон у меня на спине так никуда и не исчез? – спросила я, изгибаясь в руках Мэтью.

– Никуда. И стал еще темнее, чем прежде. – Мэтью снова развернул меня лицом к себе. – Есть какие-нибудь догадки на этот счет?

– Пока нет, – ответила я.

Дракон ждал меня, и я это чувствовала.

– Возможно, изображение на спине как-то связано с твоей силой. Она у тебя заметно возросла. – Мэтью поднес мою руку ко рту. Он упивался моим запахом, затем приник губами к венам. – От тебя все так же пахнет летней молнией. Но сейчас запах больше похож на аромат… динамита, когда до него добирается огонь бикфордова шнура.

– У меня достаточно силы, и больше мне не надо, – заявила я, утыкаясь в Мэтью.

Однако с момента возвращения в Мэдисон мою кровь будоражило темное желание.

«Врунья», – прошептал знакомый голос.

Тело охватило покалывание, как будто на меня смотрела тысяча ведьм. Но сейчас за мною наблюдало единственное существо. Богиня.

Я мельком оглядела комнату, не обнаружив никаких следов ее присутствия. Если бы Мэтью заподозрил, что она здесь, то начал бы задавать вопросы. Отвечать мне не хотелось. Еще больше мне не хотелось, чтобы он узнал тайну, которую я по-прежнему скрывала от него.

– Слава богу, – прошептала я.

– Ты что-то сказала?

– Нет, – вторично соврала я, крепче прижимаясь к Мэтью. – Должно быть, тебе послышалось.