Читать книгу Книга Жизни - Дебора Харкнесс - Страница 12

Я стояла в Сариной кладовой и смотрела сквозь пыльное оконное стекло. Оно было волнистым, и любопытные прохожие не видели того, что творилось внутри. Весь дом нуждался в основательном проветривании. Я начала с окна кладовой. Медный шпингалет на подъемной раме словно прирос к дереву и сопротивлялся попыткам его повернуть, но потом покоробленная рама сдалась и стремительно сдвинулась вверх, возмущенно подрагивая.

– Перебьешься, – буркнула я раме и принялась оглядывать пространство кладовой.

Я сразу же ощутила знакомую странность помещения. Когда я была совсем маленькой, тетки проводили здесь изрядную часть времени. Весь беспорядок Сара оставляла за порогом. Внутри царили порядок и чистота. Нигде ни пылинки. На полках выстроились ряды каменных банок. Выдвижные ящики были снабжены этикетками с названием содержимого: РУДБЕКИЯ, ПИРЕТРУМ, РАСТОРОПША, ШЛЕМНИК, ПОСКОННИК, ТЫСЯЧЕЛИСТНИК, ГРОЗДОВНИК.

Травы и иные вещества, необходимые для отваров, настоек и заклинаний, располагались не в алфавитном порядке, а подчинялись некоему ведьминому порядку. Во всяком случае, Сара мгновенно находила нужную ей траву или семена.

Отправляясь в Сет-Тур, Сара взяла с собой и гримуар Бишопов. Теперь он вернулся вместе с теткой и занял прежнее место на старой конторке, купленной Эм в антикварном магазинчике Буквилла. Тетки отпилили опорный столб, к которому крепилась верхняя часть конторки, и она просто стояла на старом кухонном столе. Стол этот появился в доме еще в конце XVIII века, когда тут обосновались первые Бишопы, и с тех пор не передвигался. Одна ножка была заметно короче остальных. Почему – никто не знал. Скорее всего, чтобы компенсировать неровность пола, ибо стол стоял на удивление прочно и не шатался. В детстве я думала, что это достигается за счет магии. Став взрослой, поняла: магия тут ни при чем, а все дело в обычной хозяйственной сметке моих предков.

С обкромсанной конторкой соседствовали старые кухонные приборы и такая же старая поцарапанная колодка удлинителя с несколькими розетками. Знакомая «долговарка» цвета авокадо, кофеварка почтенного возраста, две кофемолки и блендер. Это были орудия современной ведьмы, хотя Сара, «на всякий случай» и из уважения к традиции, держала возле очага большой черный котел. «Долговаркой», позволявшей готовить кушанья на водяной бане, тетки пользовались для разных отваров и выжимок, а кофемолками и блендером – для приготовления ароматических смесей и измельчения трав. В кофеварке они готовили настои. В углу стоял ослепительно-белый старинный холодильник с красным крестом на дверце, давно отключенный от сети и никак не используемый.

– Возможно, Мэтью дополнит святилище Сары более высокотехнологичными устройствами, – рассуждала я вслух.

Не помешала бы бунзеновская горелка. Несколько перегонных кубов тоже. Я вдруг затосковала по лаборатории Мэри Сидни, прекрасно оборудованной по меркам конца XVI века. Я подняла голову, питая слабую надежду увидеть замечательные фрески, повествующие об алхимическом процессе.

Увы, фрески остались в замке Байнард. А здесь с веревки, натянутой между потолочными балками, свисали пучки засушенных трав и цветов. Некоторые из них были мне знакомы: стручки чернушки дамасской, разбухшие от обилия семян; островерхие цветки тысячелистника; длинные стебли коровяка, увенчанные ярко-желтыми цветами, за что их прозвали «ведьмины свечки»; стебельки фенхеля. Все их Сара знала по виду, вкусу, запаху и даже на ощупь. Их она применяла для заклинаний и оберегов. Сейчас это великолепие было серым от пыли, но трогать его я бы ни за что не решилась. Войдя в кладовую и увидев обломанные стебли, Сара бы не простила мне столь дерзкого вторжения в ее ведьмин мир.

Это помещение строилось как кухня и когда-то было таковым. Одну стену целиком занимал очаг с парой духовок, а кладовая находилась на чердаке, куда вела шаткая лесенка. Там я провела немало дождливых дней, устроившись с книжкой и слушая, как струи монотонно барабанят по крыше. Теперь там разместилась Корра. Приоткрыв один глаз, дракониха с ленивым интересом наблюдала за происходящим внизу.

Я вздохнула, отчего в воздухе закружились пылинки. Чтобы привести теткино святилище в надлежащий вид, придется израсходовать немало воды и изрядно попотеть. И если маме действительно было известно нечто такое, что поможет нам отыскать Книгу Жизни, связь с ее духом можно установить только здесь.

Послышался тихий звон. Он повторился.

Благочестивая Олсоп научила меня различать нити, связывать ими мир и ткать заклинания, которых нет ни в одном ведьмином гримуаре. Нити окружали меня постоянно и когда соприкасались, возникала эта странная музыка. Я протянула руку и подцепила пальцем несколько завитков. Голубой и янтарный – эти цвета связывали прошлое с настоящим и будущим. Я видела их и прежде, но только по углам, где те, кто не являлся прядильщиком, не могли случайно застрять между продольными и поперечными нитями времени.

Неудивительно, что в доме Бишопов поведение времени было иным, нежели в прочих домах. Связав голубые и янтарные нити в узел, я попыталась вернуть их на место, но они упрямо липли к моим пальцам, отягощая воздух воспоминаниями и сожалениями. Узел прядильщицы не мог исправить нагромождения здешних «неправильностей».

Тело взмокло от пота, хотя вся моя работа состояла из перемещения пыли и грязи с места на место. Я и забыла, насколько жарко в Мэдисоне в это время года. Взяв ведро с грязной водой, я толкнула вторую дверь кладовой, выходящую на задний двор, но она не поддалась.

– Табита, изволь подвинуться, – сказала я, посильнее напирая на дверь, чтобы заставить упрямую кошку отойти.

Табита совсем не по-кошачьи завыла. Сначала она отказывалась впускать меня в кладовую, теперь не желала выпускать. Кошачья логика была прямолинейна: я посмела вторгнуться в святая святых Сары и Эм.

– Я Корру на тебя напущу, – пригрозила я.

Табита сдалась. В щели мелькнула одна лапа, затем вторая. Табита освободила дверь. Сарина любимица не желала поединка с моим духом-хранителем, но чувство кошачьего достоинства не позволяло ей торопливо убежать.

Я распахнула дверь. Монотонно звенели насекомые. Неумолчно стучала кувалда. Грязную воду я выплеснула прямо с крыльца. Табита спрыгнула вниз и бросилась к Фернандо. Тот стоял, поставив ногу на пень для колки дров, и смотрел за работой Мэтью. Муж вбивал столбы для новой изгороди.

– Ему по-прежнему скверно? – спросила я, покачивая пустым ведром.

Стук разной тональности и интенсивности не умолкал уже несколько дней. Сначала Мэтью взялся чинить крышу, затем восстановил в саду все покосившиеся решетки для растений. Теперь настал черед обновления изгороди.

– Когда Мэтью делает что-то руками, его разум становится спокойнее, – сказал Фернандо. – Он может резать камень, упражняться с мечом, ходить под парусом, сочинять стихи, ставить эксперимент. Вид деятельности не столь важен.

– Он продолжает думать о Бенжамене, – вздохнула я.

Если так, неудивительно, что Мэтью искал отвлечения.

Фернандо повернулся ко мне. Невозмутимость не покидала его и здесь.

– Чем больше Мэтью раздумывает о своем сыне, тем глубже погружается в далекое время, где ненавидел себя и решения, которые принимал.

– Мэтью редко говорит об Иерусалиме. Он показал мне свой знак паломника и немного рассказал об Элеоноре.

Совсем немного, учитывая долгие годы, проведенные им в тех краях. Даже мои ведьмины поцелуи не могли поднять пласт столь давних воспоминаний.

– М-да… Прекрасная Элеонора… Ее смерть была из числа ошибок, которых он мог бы избежать, – горестно произнес Фернандо. – Ему ни в коем случае нельзя было отправляться на Святую землю ни в первый раз, ни тем более во второй. Политические интриги и кровопролитие – чрезмерное испытание для молодого вампира, да еще страдающего бешенством крови. Но Филипп тогда стремился закрепиться в Утремере и нуждался в каждом воине.

Средневековую историю я знала так себе, однако упоминание о государствах крестоносцев пробудили порядком забытый университетский курс. Кровавые столкновения, жестокая осада Иерусалима.

– Филипп мечтал создать там королевство манжасанов, но его мечтам было не суждено сбыться. Всего один раз он недооценил алчность теплокровных, не говоря уже об их религиозном фанатизме. Напрасно Филипп не оставил Мэтью в Кордове с Хью и со мной. От Мэтью тогда было мало толку и в Иерусалиме, и в Акко, и в любом другом месте, куда посылал его отец. – Фернандо с силой лягнул пень, сбив лепешку мха. – Бешенство крови может быть оружием, когда тебе нужен бездумный убийца, и не более того.

– Я так понимаю, Филипп тебе не нравился, – тихо сказала я.

– Со временем я научился его уважать. Но чтобы нравиться? Нет, – покачал головой Фернандо.

Недавно я и сама ощутила вспышки неприязни к Филиппу. Ведь это он сделал Мэтью ассасином, убивавшим тех, кого де Клермонам требовалось устранить. Иногда я смотрела на мужа, одиноко стоящего в предвечерний час, когда летние сумерки не торопились наступать, а тени от предметов становились все длиннее. Или видела его силуэт на фоне освещенного окна. Я чувствовала груз многовековой ответственности, давящий ему на плечи.

Мэтью загнал очередной столб в землю и поднял голову.

– Тебе что-то понадобилось? – крикнул он мне.

– Ничего. Просто вышла набрать воды.

– Пусть Фернандо тебе поможет, – сказал Мэтью, кивнув в сторону моего пустого ведра.

По его мнению, беременные женщины не должны носить тяжести.

– Конечно, – разыгрывая покладистость, ответила я.

Удовлетворившись моим ответом, Мэтью вернулся к работе.

– Ты, конечно же, не позволишь мне нести ведро. – Фернандо приложил руку к сердцу, изображая отчаяние. – Ты ранила мое сердце. Как истинный рыцарь, я должен поставить тебя на пьедестал и совершать подвиги, вдохновляясь твоим образом. А ты отказываешь мне в этой милости. Смогу ли я после этого смотреть в глаза семейству де Клермон?

– Мэтью собрался арендовать каток и выровнять подъезд к дому. Если ты сумеешь отговорить его от бредовой затеи, я позволю тебе до конца лета щеголять в сияющих доспехах. – Чмокнув Фернандо в щеку, я поднялась на крыльцо.

Жара лишала меня душевного равновесия, делая беспокойной. Продолжать уборку не было ни сил, ни желания. Я поставила пустое ведро в кухонную раковину и пошла искать тетку. Найти ее было несложно. Основным местом обитания Сары стала гостиная, где она сидела в бабушкином кресле-качалке и созерцала почерневшее дерево, растущее из камина. Вернувшись в Мэдисон, Сара вновь переживала потерю Эмили, но уже на совершенно ином уровне. Она затихла и замкнулась в себе.

– Не могу убираться на такой жаре. Съезжу в город, куплю чего-нибудь. Хочешь поехать со мной? – спросила я.

– Нет. Мне и здесь хорошо, – ответила Сара, раскачиваясь в поскрипывающем кресле.

– Ханна О’Нил опять звонила. Приглашала нас к себе на трапезу по случаю Лугнасада.

После возвращения в Мэдисон мы получили целый шквал телефонных звонков от ведьм Мэдисонского шабаша. На вежливые расспросы Вивьен Харрисон – верховной жрицы шабаша – Сара ответила, что чувствует себя прекрасно и ни в чем не нуждается, поскольку близкие о ней заботятся. На другие звонки тетка уже не отвечала.

Приглашение Ханны Сара пропустила мимо ушей и продолжала разглядывать дерево.

– Тебе не кажется, что рано или поздно призраки вернутся сюда? – спросила она.

Удивительно, но до сих пор никто из призраков не нанес нам визита. Мэтью считал причиной Корру, однако я была иного мнения. С момента кончины Эм прошло не так уж много времени. Призраки не хотели, чтобы мы донимали их вопросами о ее существовании в потустороннем мире, потому и не появлялись.

– Они непременно вернутся, но только должно пройти какое-то время, – ответила я.

– Без них тишина в доме бывает просто гнетущей. Я никогда не видела их, как видишь ты, но чувствовала их присутствие.

Сара качнулась сильнее, словно эти движения были ритуалом по вызыванию духов.

– Ты решила, как поступить с Каминным деревом?

Впервые мы с Мэтью увидели его, вернувшись из 1591 года. Кривой черный ствол дерева заполонил собой почти весь дымоход, а корни и ветви протянулись в комнату. Дерево выглядело мертвым, однако на нем периодически появлялись странные плоды: автомобильные ключи, лист с изображением алхимической свадьбы, вырванный из «Ашмола-782». Не так давно на нем появился рецепт компота из ревеня, датированный 1875 годом, а затем и накладные ресницы из 1973 года. Мы с Фернандо считали, что дерево нужно спилить, отремонтировать каминную трубу с облицовкой и все заново покрасить. Сара и Мэтью не горели желанием избавляться от странного древа.

– Даже не знаю, – вздохнула Сара, отвечая на мой вопрос. – Я начала к нему привыкать. На праздники его можно украшать.

– Зимой через трещины будет наметать снег, – сказала я, беря со стола сумочку.

– Чему я тебя учила насчет магических предметов? – спросила Сара, и я уловила в ее голосе знакомые резкие интонации.

– Не трогать, пока не поймешь их назначения и свойств, – голосом шестилетней девчонки отбарабанила я.

– А спиливать дерево, появившееся здесь не без помощи магии, – это посерьезнее, чем просто трогать.

Сара отогнала от дерева Табиту, намеревавшуюся поточить коготки о кору.

– Нам нужно молоко, – сказала тетка. – И яйца. Да, Фернандо просил купить цветной рис. Он обещал сделать паэлью.

– Молоко. Яйца. Рис. Запомнила. – Я еще раз с тревогой взглянула на Сару. – Передай Мэтью, что я недолго.

Когда я подходила к двери, коридорные половицы тихо скрипнули. Этот звук заставил меня замереть на месте. Дом Бишопов был не просто старым домом. Он обладал своими ощущениями и мнениями, как сейчас бы сказали, по широкому кругу вопросов: начиная с того, кто имел право в нем жить, и кончая одобрением или неодобрением цвета, в который покрасили ставни.

Но, кроме скрипа, других звуков не последовало. Дом, как и призраки, выжидал.

Напротив двери стоял новый автомобиль Сары. Ее старую «хонду-сивик» мы оставили на стоянке Монреальского аэропорта, когда летели в Европу. На обратном пути из Монреаля машину начало лихорадить. Пришлось арендовать другую, а эту поручить доверенному лицу семьи де Клермон доставить в Мэдисон. Однако где-то между Буквиллем и Уотертауном двигатель «хонды» заглох окончательно. Чинить эту старину было бесполезно. Желая утешить Сару, Мэтью подарил ей «мини-купер» цвета «пурпурный металлик». Вдоль радиатора тянулись две белые полосы, окаймленные черным и серебристым. На пластине, куда прикреплялся номерной знак, присутствовал «персональный элемент» – надпись «НОВАЯ МЕТЛА». Мэтью надеялся, что эта «ведьмина ремарка» заменит Сарину потребность обклеивать всю машину стикерами. Боюсь, пройдет немного времени – и на поверхности пурпурного металлика тоже появятся стикеры.

На случай если кто-нибудь подумает, что новая машина Сары и отсутствие стикеров означает смену убеждений, Мэтью купил шарик, который цеплялся к антенне. Шарик был в виде головы ведьмы в остроконечной шляпе, из-под нее торчали рыжие волосы. Антураж дополняли солнечные очки. Шарик понравился не только Саре, и в первую же поездку его украли на парковке. Тогда Мэтью купил целую коробку таких шариков и поставил в стенной шкаф в прихожей.

Я подождала, пока Мэтью не начнет забивать очередной столб, и прыгнула в Сарин «мини-купер». Развернувшись, я быстро выехала за пределы участка. Мэтью пока не запрещал мне покидать дом без сопровождающих. К тому же Сара знала, куда я отправилась. Надо, надо на время сменить обстановку. Я открыла люк в крыше машины и, обдуваемая июльским ветром, поехала в центр Мэдисона.

Моей первой остановкой была почта. Миссис Хатчинсон с нескрываемым интересом поглазела на мой животик, выпирающий из-под футболки, но ничего не сказала. Посетителей на почте было немного: двое торговцев антиквариатом и Смитти, продавец магазина хозтоваров, с которым Мэтью успел сдружиться.

– Мистер Клермон уже освоил кувалду для забивания столбов? – спросил Смитти, постукивая кипой рекламных буклетов по полям своей бейсболки «Джон Дир». – У меня эти кувалды давным-давно не покупали. Все норовят купить сваезабиватели, чтобы руками поменьше махать.

– Сегодня он машет вашей кувалдой с самого утра и вполне доволен, – ответила я, мысленно добавив: «Просто среди твоих покупателей еще не было вампиров ростом шесть футов и три дюйма».

Буклет местного супермаркета и другой, предлагавший новые шины, я благополучно отправила в мусорную корзину.

– Хорошего мужа вы себе нашли, – продолжил Смитти, пялясь на мое обручальное кольцо. – Он даже сумел поладить с мисс Бишоп. – Последние слова торговец хозтоварами произнес с оттенком благоговения.

Избавившись от печатного спама, я запихнула счета и каталоги себе в сумку.

– Пока, Смитти.

– До свидания, миссис Клермон. Мистеру Клермону скажите: пусть позвонит, когда ему понадобится каток для подъездной дорожки.

– Не зовите меня миссис Клермон. Я по-прежнему… Не обращайте внимания, – прибавила я, поймав недоуменный взгляд Смитти.

Открыв дверь, я поспешно отошла, пропуская двоих сорванцов, спешащих к прилавку. Ребята торопились купить леденцы, украшавшие прилавок миссис Хатчинсон. Я уже выходила, когда моих ушей достиг шепот Смитти.

– Энни, ты видела мистера Клермона? – спрашивал он хозяйку почты. – Приятный парень. А то я начинал уже думать, что Диана по примеру своей тетки останется старой девой. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю… – добавил Смитти, многозначительно подмигивая миссис Хатчинсон.

Я свернула на запад и поехала по шоссе 20. Дорога вилась мимо зеленых полей и бывших фермерских усадеб, когда-то снабжавших едой жителей Мэдисона. Многие строения обрели новых владельцев, а земля использовалась уже не для посевов. В одном здании разместилась школа, в другом – какие-то офисы. Бывший амбар делили между собой камнерезная мастерская и ткацкий цех.

Супермаркет находился в Гамильтоне. Когда я туда добралась, стоянка была практически пуста. Впрочем, даже в разгар занятий в местном университете половина ее территории оставалась свободной.

Я не хотела оставлять Сарину машину совсем уж на виду и потому припарковалась рядом с минивэном. Такие машины люди покупают, когда у них есть малолетние дети. Минивэн имел раздвижные дверцы, позволяющие быстро устанавливать детские кресла, множество держателей для кружек и бежевые коврики, на которых не видны крошки от сухих завтраков и печенья. Я видела жизнь, ожидавшую меня в недалеком будущем.

Юркая машина Сары напоминала, что в жизни существуют и другие возможности, хотя, когда родятся близнецы, Мэтью наверняка будет настаивать, чтобы средство передвижения отвечало всем требованиям безопасности. Не проще ли тогда будет купить танк? После очередной кражи антенного шара сегодня на серебристом прутике торчала глуповатая голова ведьмы с зелеными волосами. Я произнесла несколько слов. Прут антенны чуть изогнулся, и губчатая резина шарика пристала к нему намертво. Теперь никто не посмеет стащить Сарин талисман.

– Какое чудесное связующее заклинание! – послышался сзади сухой женский голос. – Пожалуй, я такого не знаю.

Я обернулась. Женщине, произнесшей эти слова, было чуть больше пятидесяти. Ее длинные волосы до плеч поседели раньше времени, но изумрудно-зеленые глаза не утратили яркости. Я слышала низкое гудение магической силы, окружавшей ее. Женщина не выпячивала, но и не прятала свою силу. Это была верховная жрица Мэдисонского шабаша.

– Здравствуйте, миссис Харрисон.

Харрисоны были древним гамильтонским родом. Они перебрались сюда из Коннектикута. Как и в нашей семье, их женщины, даже выходя замуж, сохраняли девичью фамилию. Роджер, муж Вивьен, сделал радикальный шаг: когда они поженились, он взял фамилию жены и из Баркера стал Харрисоном. В летописях шабаша это было отмечено с похвалой как знак уважения к традициям. Правда, мужья других ведьм щедро осыпали его насмешками.

– По-моему, ты уже вполне большая девочка, чтобы называть меня просто Вивьен. – Ее глаза скользнули по моему животу. – Приехала за покупками?

– Угу.

Ведьма не может врать другой ведьме, но я все равно старалась отвечать как можно лаконичнее.

– Какое совпадение. Я тоже, – сообщила Вивьен.

За ее спиной две тележки отделились от сцепки и покатились к нам.

– Похоже, тебе рожать в январе? – спросила она, когда мы вошли в супермаркет.

Я чуть не уронила бумажную сумку с яблоками какого-то местного фермера.

– Если я доношу до конца срока, тогда в январе. У меня будет двойня.

– Двойня нынче редкость, – с грустью сказала Вивьен. – Можешь спросить у Эбби. – Она подозвала женщину с двумя упаковками яиц.

– Привет, Диана. По-моему, мы с вами еще не встречались.

Одну упаковку Эбби поместила на сиденье тележки, куда обычно сажают маленьких детей, и закрепила хлипким ремнем.

– Когда ходишь по супермаркету с детьми, вечно приходится следить, чтобы и они не покалечились, и яйца не разбились.

– Неужели весь округ знает о моей беременности? – спросила я.

Похоже, жителям было известно и о моем выезде за покупками.

– Пока только ведьмы и те, кто поговорил со Смитти, – ответила Эбби.

Мимо пронесся мальчишка лет четырех в полосатой рубашке и маске Человека-Паука.

– Джон Пратт! Перестань гонять сестренку!

– Не беспокойся. Грейс я нашел в кондитерской секции.

К нам подошел симпатичный мужчина в футболке с эмблемой Колгейтского университета. У него на руках извивалась, норовя вывернуться, девчушка лет двух с небольшим. Ее лицо было густо перепачкано шоколадом и крошками печенья.

– Здравствуйте, Диана. Я Кайлеб, муж Эбби. Преподаю в местном университете.

Он говорил непринужденно, но в его голосе ощущалась магическая сила. Может, ему доступна магия стихий?

Мне показалось, что вокруг него я заметила тонкие нити, но тут меня отвлекла Вивьен.

– Кайлеб – профессор на кафедре антропологии, – с гордостью сообщила она. – Я очень рада, что они влились в наше сообщество.

– Рада знакомству с вами обоими, – пробормотала я.

Ну почему всему шабашу приспичило в этот четверг явиться за покупками в «Косткаттер»?

– Мы встречаемся, только когда нужно поговорить о делах, – ответила Эбби, легко прочитав мои мысли.

До сих пор мне казалось, что ее магические способности слабее, чем у Вивьен и Кайлеба, однако в ее крови явно присутствовала сила.

– Мы ждали сегодня Сару, но она почему-то сторонится нас. Она хорошо себя чувствует? – спросила Эбби.

– Увы, нет, – лаконично ответила я.

Когда-то я упорно старалась отгородиться от Мэдисонского шабаша и этой стороны принадлежности к семье Бишоп. Однако лондонские ведьмы наглядно показали мне, сколь дорогую цену платят ведьмы, живущие в отрыве от себе подобных. Вся нехитрая правда заключалась в том, что мы с Мэтью не могли обойтись лишь своими силами. Особенно после недавних событий в Сет-Туре.

– Диана, ты хочешь что-то сказать? – спросила проницательная Вивьен.

– Нам нужна ваша помощь.

Слова сами выскользнули из меня. Заметив мое изумление, две ведьмы и колдун принялись хохотать.

– Для того мы здесь и собрались. – Вивьен одобряюще улыбнулась. – И что же у вас случилось?

– Сара увязла в скорби, – честно ответила я. – Да и мы с Мэтью попали в переплет.

– Понимаю. То-то меня уже несколько дней донимает покалывание в больших пальцах, – сказал Кайлеб, предотвращая очередную попытку Грейс выскочить из отцовских рук. – Поначалу я решил, что это из-за вампиров.

– Все куда серьезнее, – мрачно продолжила я. – Случившееся касается ведьм, а также Конгрегации. У моей матери были какие-то мысли на этот счет, но я даже не знаю, где искать дополнительные сведения.

– А что говорит Сара? – поинтересовалась Вивьен.

– Почти ничего. С возвращением в Мэдисон она пошла по новому кругу оплакивания Эмили: целыми днями сидит в гостиной, смотрит на дерево, которое теперь растет у нас прямо из камина, и ждет возвращения призраков.

– А ваш муж? – спросил Кайлеб.

– Мэтью вбивает столбы для нового забора.

Я отвела с шеи взмокшие волосы. Если станет еще жарче, на крыше Сариной машины можно будет жарить яичницу.

– Классический пример перемещения агрессии, – задумчиво произнес Кайлеб. – И еще потребность установить прочные границы.

– Какая магия помогла вам все это определить?

Удивительно: из нескольких моих слов он сумел так много узнать о Мэтью.

– Эта магия называется антропологией, – улыбнулся Кайлеб.

– Давайте перенесем разговор в другое место, – предложила Вивьен.

Она тепло улыбнулась растущему числу зрителей во фруктовой секции. Люди сразу же заметили четверых существ иной природы, вставших в проходе. Некоторые слушали наш разговор, делая вид, будто оценивают спелость канталуп и арбузов.

– Мне пора возвращаться, а то меня уже заждались, – сказала я, желая поскорее покинуть супермаркет.

– В пятой секции есть рис сорта «арборио», – сообщил Кайлеб, передавая извертевшуюся Грейс матери. – В Гамильтоне это самый подходящий рис для паэльи. Если он вас не устраивает, загляните к Морин в магазин здоровой пищи. Она закажет вам испанский рис. А иначе надо ехать в Сиракьюс.

– Спасибо, – вяло пробормотала я.

Ни в какой магазин здоровой пищи я не поеду. Там такой же садок для ведьм, как и «Косткаттер».

– Ограничусь здешним рисом, – сказала я, направив тележку к пятой секции.

– И не забудьте молоко! – крикнула мне вдогонку Эбби.

Когда я вернулась домой, Мэтью и Фернандо стояли возле забора, поглощенные беседой. Я выгрузила покупки и увидела в раковине оставленное ведро. Пальцы сами собой потянулись к крану, готовые повернуть его и пустить воду.

– Что за чертовщина творится со мной?

Я не стала наполнять ведро, а отнесла его в кладовую и шумно закрыла дверь.

Эта комната видела мои величайшие провалы в попытке постичь ведьмино ремесло. Хотя теперь я знала причину (у прядильщиц все не так, и вместо изучения чужих заклинаний они создают свои), неудачи прошлого отзывались болью в душе.

Что ж, самое время попробовать.

Я поставила ведро на очаг, ощущая поток магической силы, который всегда тек через меня. Благодаря отцу я не только стала прядильщицей. Моя кровь была полна воды. Усевшись на корточки перед ведром, я придала руке вид водопроводной трубы и сосредоточилась на своих желаниях.

Чисто. Свежо. Ново.

Рука превратилась в трубу. Из-под пальцев хлынула вода, с глухим стуком наполняя пластмассовое ведро. Когда оно наполнилось, рука вернулась в прежнее состояние. Я улыбнулась, раскачиваясь на пятках. Я могла творить магию в доме Бишопов! Окружающий воздух переливался разноцветными нитями. Они уже не ощущались плотными и тяжелыми. В них появилась яркость и возможности. Из окна подул прохладный ветер. Пусть мне и не удастся одним узлом решить все наши проблемы, но если я хотела узнать то, что знали Эмили и мама, надо просто начать.

– Первый узел завязала – заклинания начало, – прошептала я, вытаскивая и крепко завязывая серебристую нить.

Краешком глаза я увидела пышный подол и корсаж с яркой вышивкой, принадлежавшие моей родоначальнице Бриджит Бишоп.

«С возвращением домой, внученька», – произнес призрачный голос.