Читать книгу СкинАрмия - Денис Игумнов - Страница 4

После занятий Глеб созвонился с Оксаной и договорился о свидании. Она училась в другом институте на первом курсе. Она была его ровесницей, но в отличии от него пошла в школу, как и большинство детей, в семь лет. Оксана выбрала место получения высшего образования недалеко от своего дома, в том районе, который для них двоих был родным. Глеб толком не знал названия её учебного заведения, она ему неоднократно его говорила, но он его благополучно сразу забывал. В памяти осталась лишь та информация, которая говорила о его спецификации – что-то там связанное с социологией. А суть будущей специальности Оксаны заключалась в том, чтобы объяснять поведение человеческих масс, при определённых обстоятельствах самоорганизующихся в системы автономного существования. Само по себе это было бы интересно Глебу, если бы Оксана была парнем, тогда бы общих тем для разговора было море. Но Оксана, на его мучительное счастье, была девушкой, и они никогда не затрагивали тему её учёбы или будущей профессии. У влюблённых всегда есть свои оригинальные поводы для общения.

Добравшись до района, Глеб пошёл к её дому и встал около подъезда: Оксана опаздывала по уважительной причине – сегодня её день занятий длился несколько дольше, чем у Глеба.

Через десять минут ожидания он заметил, как Оксана шла через маленькую аллею каштановых деревьев, ведущую от остановки к её дому. На ней была надета синяя, сверкающая вкраплениями, наподобие снежной пудры, куртка и длинная тёмно-фиолетовая бархатная юбка. Ладони она по привычке прятала в рукава, но не куртки, а одетой под неё серой вязаной кофты. Глеб хорошо помнил, как познакомился с ней год назад. Глеб бесцельно прогуливался по улице и также, как сейчас, увидел, что Оксана идёт между деревьями, одетыми в ажурное золото осени. Тёмная, но и в чём-то очень яркая фигурка, двигающаяся на фоне контраста засыпающей природы, заболевшей ежегодным мистическим туберкулёзом смены очередного времени года. Он не смог удержаться и, хотя его сердце вырывалось из грудной клетки испуганной дикой кошкой птицей, он подошёл к ней и познакомился. Глеб окунулся в воспоминания и из их милого очарования его вывел тихий голос подошедший к нему вплотную Оксаны:

– Привет. Опять замечтался, соня?

Она поцеловала его в правый краешек губ. Глеб чмокнул её в уху, Оксана отклонилась, нахмурилась и улыбнулась. Обнявшись, они прошли в подъезд. Пока пара поднималась наверх, между ними состоялся короткий, но нагруженный эмоциями разговор.

– Оксана, поцелуй меня в шею.

Она повиновалась, опустив глаза, привстала на цыпочки, нежно, едва касаясь, провела приоткрытыми губами по коже боковой поверхности его шеи, в том месте, что ближе к уголку челюсти. За первой нежностью последовал полноценный поцелуй. Всего один и этого оказалось достаточно.

– Словно током… Ты искусница, – с хриплым придыханием проговорил Глеб.

– Ты любишь меня? Ты хочешь меня? – задавала она вопросы, не нуждающиеся в ответах.

Молодость кипятила их гормоны, вызывая в телах состояние гетеросексуальной перегретой возбуждённости. У Глеба это состояние выражалось намного сильнее, чем у его девушки. Для Оксаны пора настоящего эротического безумия начнётся лишь через несколько лет. А пока она только наполовину ощущала ту природную тягу, что испокон веков связывает мужчину и женщину, но и этого хватало с лихвой. Они оба знали, что сейчас у неё дома никого нет и прелюдия к предстоящему постельному восхождению одновременного оргазма началась в лифте, под его мерное гудение и поскрипывание.

– Иди сюда, – Глеб схватил её за талию и притянул к себе.

Она не сопротивлялась, а обвила гибкими руками его шею.

– Ты сегодня сильно возбуждён. Обещай, что съешь меня. Це-ли-ком, – раздельно, по слогам, прошептала Оксана ему на ухо.

Лифт приехал на её этаж.

Через три часа, лёжа на диване, обнажённый Глеб, с такой же обнажённой его собственной девушкой, мерно дышавшей у него на груди, чувствовал, как в него медленно входит тревожный дух беспокойства. Ему вдруг как-то сразу стало не интересно лежащее рядом тело. Отвращения или раздражения он к Оксане не испытывал и в то же время ему невыносимо тяжело было её слушать. Он вообще не хотел, чтобы сейчас с ним кто-то находился настолько близко рядом. Глеб хотел одиночества, а она, как назло, говорила и говорила. Слова Глебу казались медленными, растянутыми во времени: в другой раз они были бы для него томными, полными сексуального подтекста, а сейчас звуки, издаваемые её мягким и влажным после любви ртом, в буквальном смысле выматывали его, пытали мозг навязчивой наглостью безжалостного захватчика.

Глеб, подчинившись порыву, осторожно отодвинулся, встал и без объяснений начал одеваться. Оксана, не первый раз сталкивающаяся с таким странным поведением своего парня, всё же не смогла удержаться от вопроса:

– Ты куда?

– Извини, совсем забыл – у меня сегодня вечером встреча… Через час.

– Всё ты врёшь. Куда ты опять убегаешь? Объясни мне. Я хочу знать. Родители придут ещё только через два часа.

– Всё хорошо. Всё будет хорошо.

Она тоже встала, подошла голая к нему вплотную и, глядя прямо ему в глаза, что случалось с ней крайне редко и только, когда она была одета в первобытный костюм Евы, раздельно, не повышая голоса, произнесла:

– Что такое ты вообще говоришь? Это же чушь, Глеб. Я не могу так. Ты постоянно куда-то убегаешь.

– Солнышко, – пряча взгляд, юлил он – ты не понимаешь, это скоро закончится. Я буду с тобой.

– Закончится? Ты сам не веришь в то, о чём говоришь.

Произнеся эту фразу, она сразу потеряла интерес к разговору. Оксана отошла в угол своей маленькой комнаты и включила музыкальный центр, поставив какую-то ритмичную рэп-композицию, насыщенную басами и половой агрессией. Так и не одевшись, она села в чёрное кожаное кресло, закинула ногу на ногу и престала замечать, что она в комнате ни одна. Певец надсадно пел про китайское пойло в подпольном кабаке, упоминая про соблазнительных шлюх и неизбежные разборки. – «Какая же ты, всё-таки, бесстыжая», – про себя, со злостью и затрепетавшим снова внутри штанов возбуждением, подумал он, невольно бросив взгляд туда, где её гладкие ноги переходили в ягодицы. Так Глеб и ушёл, точнее – сбежал от своего желания и её недовольства, получая в свою спину, как острый нож, молчаливый заряд призрения и бухающий бочкой насмешливый речитатив уличных ганста. Это он решил уйти, а получилось так, что и в этот раз будто это его прогнали. Так всегда, девочки предпочитали, чтобы последнее слово оставалось за ними. Всегда.

Глеб шёл по улице. Шёл в никуда. Пятка болела, её ломило и, казалось, она вздувалась дурной кровью. Он в очередной раз пытался разобраться в своих желаниях, остановиться и посмотреть на себя со стороны. Что-то гудело и протяжно ухало вдалеке. Эти звуки, должно быть, походили на те, которые миллионы лет назад издавали охотящиеся в жаркой влажной тропической ночи звероящеры. Словно они, чудовища давно минувших времён, вылезли из тьмы и теперь разгуливали совсем рядом. На самом деле так шумел большой город и, в частности, железнодорожная станция сортировки товарных составов. А Глебу его воображение настойчиво рисовало гигантских монстров, отображающих те страхи, что мучили его внутри, терзали непреходящим беспокойством душу.

Глеб, как истинный патриот своей страны, любил Родину и болезненно реагировал на все её поражения, на то внутреннее состояние её органов, сбивчиво говоривших ему путём закодированных настроений в обществе, что она тяжело больна. Ему было не безразлично, он считал народ, населяющий Россию, народом, в своём сердце несущим всему миру божью искру. И он не хотел, чтобы её загасил злой ветер окружающей бездушной враждебной реальности общества, где человек человеку – волк. С чего начать? Как помочь стране? Как помочь себе? Увеличить влияние страны на международной арене и победить врагов? Такие наивные, разные и не всегда зависящие от одной его воли вопросы мучили его и не давали покоя. Глеба, в сущности, ещё подростка, заботило будущее мира, может заботило даже больше, чем некоторых известных людей из лиги высокой политики. Со стороны это могло показаться смешно, глупо. Что мог сделать всего один человек? Но это было не так. Любой самый долгий и опасный путь к мечте начинается с одного, иногда очень маленького, первого шага.

Так, гуляя по улицам и проспектам, он встретил закат. Город зажёг свои жёлтые огни и приготовился ко встрече с ночью. Глеб шёл по безлюдному переулку, со всех сторон сжимаемому старыми зданиями ныне полумёртвых фабрик и закрытых НИИ. Здесь было тихо, как может быть тихо в большом мегаполисе, в местах, отделённых баррикадами покинутых людьми общественных зданий от главных артерий шумных дорог. Да, далековато он забрался от дома. Незаметно для себя он, прежде чем дойти до этих мест, совершил несколько пересадок на автобусах. Такое с ним уже случалось. Он с интересом осмотрелся по сторонам: здесь раньше ему бывать не приходилось. На одном из бетонных фонарных столбов Глеб увидел, ему, прямо-таки, бросилось в глаза сильное изображение, призыв к действию, надёжно охватившее прямоугольной бумажной наклейкой шершавый бетон. На картинке широкоплечий светловолосый мужчина в чёрной рубашке с закатанными рукавами протягивал к зрителю мускулистую руку, вроде как призывая присоединиться к нему и скрепить обещание быть вместе рукопожатием, а вторая его рука крепко сжимала меч. Сверху и снизу плаката шёл текст. Глеб подошел ближе и с интересом, а ещё с нарастающей надеждой прочитал:

ПАРТИЯ РУССКОГО НАРОДА

А под рисунком был напечатан следующий призыв:

Приходи к нам и становись героем нового времени!

Дальше шли контактные данные: телефон, почта, сайт. В неверном электрическом свете листовка казалась облитой желтизной сливочного масла, а её глянцевая поверхность только усиливала такое впечатление. Глеб давно не видел политических расклеек в городе, и он думал, что время подобных методов агитации безвозвратно прошло. Лишь в метро изредка появлялись стикеры различных фанатских фирм, но это не в счёт, это другое – весёлое, но не системное. Именно поэтому такая незамысловатая листовка поразила Глеба, войдя в резонанс с его сокровенными мыслями, подарив надежду на более осмысленное завтра.

Он достал свой мобильный телефон марки HPC, сделал фотографию листовки. Так надёжнее.

Домой он вернулся около полуночи. На пороге дома его встречала растревоженная мать. Выглядела она не очень. Запавшие глаза, синяки под глазами, заострившейся в последние годы нос, поджатые в вечном нервном напряжении губы.

– Ты где шатался, Глеб? Я тебе сто раз звонила.

Он неспешно раздевался в тесной и неудобной прихожей и не отвечал на её упрёки, пока не снял ботинки.

– Мама, ну что со мной может случиться? Я же не малолетняя девочка.

– Откуда я знаю. Может на тебя напали, избили. А ты трубки не берёшь! – почти с истерической настойчивостью, надрывом, выкрикнула она.

– У меня мобильник на беззвучном режиме стоял. Я не слышал. Не переживай так, в случае чего – я могу за себя постоять.

Глеб не отличался богатырскими размерами перекаченного быка или устрашающей внешностью. Зато он любил спорт. Регулярно ходил на турники, летом бегал. А в школе, последние пять лет перед институтом, усиленно занимался кикбоксингом, и немного – самбо. Нельзя сказать, что у него здорово получалась и особых высот в этом суровом виде спорта он не добился. Уверенности в себе прибавилось, а страх перед драками ушёл на второй план. В последнее время, когда секция закрылась, да и ему самому не хотелось таскаться в школьный спортзал на занятия, он стал носить с собой шило (мать об этом ничего не знала, да и ей не следовало знать, иначе она стала бы беспокоиться ещё больше) на случай, если просто отбиться не удастся. Он не знал сможет ли его применить, даже если его жизни будет грозить не шуточная опасность. Решимость проверяется случаем, в подходящих обстоятельствах. И Глеб, можно сказать, хотел очутиться в подобной ситуации, проверить себя.

– Глеб, я волнуюсь за тебя. Ты у меня один остался, пойми. – Первое нервное напряжение схлынуло, и мать заговорила с сыном почти ласково.

– Всё понимаю. Я живой, невредимый, устал и иду спать. – Горести матери, его волновали постольку поскольку. Он не хотел её лишний раз расстраивать, но и прятаться за её юбкой до тридцати лет не собирался.

– Я тебе новое бельё постелила. Сходи сначала в душ.

– Хорошо.

Смыв с себя пыль городских дорог, он забрался в чистую постель, с наслаждением потянулся, повернулся на левый бок и через пять минут заснул. Перед тем, как провалиться в бездонный омут медленного сна, его сознание проскользнуло в предбанник сновидений -перед его мысленным взором вырос атлетически сложенный партиец в чёрной рубашке с мечом в руке, на миг его суровое лицо осветила белозубая улыбка, он замахал ему свободной рукой, делая широкие приглашающие жесты.