Читать книгу СкинАрмия - Денис Игумнов - Страница 7

В партийных собраниях участие принимали представители разных слоёв общества и разных полов. Преобладали мужчины, девушек приходило совсем немного. Глеб заметил всего пятерых женщин. Особой красотой они не отличались, скорее они выделялись, даже в такой разномастной толпе, своим неоднозначным стилем одежды и макияжа. Только одна из них по-настоящему его заинтересовала. Подстриженная под каре, с расчётливо расчёсанными крашенными бордовыми волосами. Она сидела на небольшом возвышении, выходящем из самой стены, так как нормальных мест для всех желающих послушать сегодня вождя не хватило, и Глеб мог любоваться лишь её профилем почти всё время, за исключением тех моментов, когда она поворачивалась в зал и с кем-то перекидывалась парой фраз шёпотом, и тогда он мог наслаждаться её лицом анфас. Из-за того, что на её плечи была накинута кожаная куртка, под которой скрывалась белая блузка, её строгие правильные черты бледного лица напоминали лики праведных комсомолок с советских агитационных плакатов времён войны – «Не болтай! Кругом враги!». Косметикой она не пользовалась, но её губы призывно манили своим природным нежным светло-алым цветом.

Впрочем, Глеб только вначале отвлекался полюбоваться на комсомолку, потом он полностью переключился на речь, произносимую вождём. В ПРН на общих собраниях придерживались традиций. Эту сомнительную для новичка истину Глеб понял на втором сборище в офисе организации, проходившем в четверг. Собрание всегда открывалось с вступительной лекции вождя. А Мухин умел подбирать такие злободневные и вечные темы, что они держали в идеологическом тонусе большинство членов организации.

В этот раз вождь затронул подспудно довлеющую над всеми сидящими в зале людьми проблему, названную им – «Уровень агрессивности в обществе».

Лекция проходила свой экватор, и вождь представал перед своими людьми во всей совей харизматичной красе:

– И когда в силу предопределённого всей историей страны и заложенной изначально в её геном информацией о положении каждого представителя отдельного социума в обществе уровень агрессивности его членов неминуемого повышается, это даёт дополнительные возможности и дополнительные угрозы. Надо понимать, что агрессия – это обратная сторона страха и к ней тем охотнее прибегают, чем сильнее развит скрытый психоз в народе больном таким опасным расстройством. У так называемых цивилизованных народов запада вектор этой силы направлен вовне. Они постоянно боятся потерять лидерство, по этой самой же причине они и помешаны на тотальном контроле. Личность, живущая в таком обществе и вынужденная загонять чувства глубоко в подсознание, подавляется с самого рождения с помощью навязывания ей различных корпоративных ценностей на работе и извращённых правил поведения дома. Внешняя свобода и цепи духа внутри.

Всё хорошо, когда ты поступаешь так же, как и все, но если же ты осмеливаешься быть не похожим на окружающих тебя самовлюблённых обывателей, за пластиковыми улыбками скрывающими алчность и похоть, то ты неминуемо становишься для всех изгоем. Для них бытовая подлость, подставы на работе, стукачество, – обычное дело. Но всё это не даёт им спустить эмоциональный пар копящейся внутри камер души в полной мере.

Их политические лидеры умело манипулируют желанием разрушения, постоянно нападая на малых и слабых, всегда, я подчёркиваю – всегда, используя своё технологическое, стратегическое или экономическое превосходство. С равным соперником, сильным в принципах, умеющим защищаться от их лукавства, они теряются.

Договариваться с ними о чём-либо не имеет ни малейшего смысла, всё равно при изменении обстоятельств они отказываются от любых своих обещаний. Они боятся, поэтому они нападают. Деньги, сделки и насилие – вот их идеология. Казаться, а не быть, делать вид, а не являться. Всё подчиненно внешнему в ущерб внутреннему.

Цивилизация развивается, отрабатывает социальные системы, а изжевав их, выплёвывает. Запад сейчас упирается, мешает прогрессу. Они чувствуют угрозу их мироустройству, основополагающим камнем фундамента, которого является зелёный дьявол – доллар.

Угроза для западного устройства мирового порядка исходит от нас, и всегда исходила от нас: мы другие. Они требуют выгоду, а мы предлагаем помощь. Естественно, они агрессивны, и вынуждены нас изображать монстрами, а иначе их царство «либерального тоталитаризма» давно бы рухнуло. Война, в той или иной своей ипостаси, между нами, неизбежна. Кто её начнёт? Боюсь показаться нескромным, но думаю инициировать новое открытое противостояние должны мы. Белые начинают и выигрывают. – Подобная аллегория пришлась партийцам по душе. Они одобрительно заухали и затопали. Вождь получивший положительный заряд энергии понимания от аудитории, сделавшись ещё серьёзнее, продолжил. – Незримый Дух победит косную Материю. Это мы – славяне, представляем наиболее развитую формацию человеческого общества, формацию духовных ценностей, целей, и делимся ими с другими народами, а не только бережём для себя!

Камни горы всевластья под ногами наших врагов становятся скользкими, они неминуемо падут. Пришло наше время. Славяне просто обязаны действовать в таких обстоятельствах активно. И в этом лидерстве нет ничего постыдного, угнетающего интересы других народов. Будущее государство, как, впрочем, и все формации нашей страны, будет строиться на справедливом равноправии. Не угнетение и контроль, а коллективная поддержка и вера!

Страны запада во главе с США сегодня наши традиционные и внешние враги. Наша глобальная цель. Есть и меньшее зло, которое большинству из вас и понятнее и ближе. И действует на народ, раздражая его, потому что с этим многие русские люди сталкиваются повседневно. Уровень агрессивности приезжающих к нам мигрантов, необыкновенно высок: среди них много исламских экстремистов, распространяющих свои идеи в питательной среде их земляков как духовную чуму. Будем откровенны: русских такие ваххабиты не любят, к нашим женщинам относятся по-скотски. Они готовы работать у нас за другие деньги, и несознательный работодатель делает выбор в их сторону, так он экономит. Торгаш он и есть торгаш.

Национальная преступность – это серьёзная проблема и зря власти от неё отворачиваются. От неё никуда не денешься, с ней нужно и можно работать. Уровень агрессивности пришельцев зашкаливает. А социальная ступень развития их социума позволяет им эффективно действовать на улице. Преступники-мигранты быстро объединяются по национальному и родственному признаку, не чураются нападать всей толпой на одного. Действуют жестоко и крайне нагло. Остановить их сейчас на улице никто не может. – Эти слова Мухин произнёс задумчиво и как будто окинул аудиторию в поисках чего-то или кого-то. – Полиция действует с опозданием, и преступники успевают скрыться у себя в горах.

В конце хочу добавить: слишком высокий уровень агрессивности – это плохо. Это чувство, окрашенное в цвета розового тумана, мешает думать. Для нас главное быть не агрессивными, а умными, справедливыми, терпеливыми и сильными. Поэтому, мы готовы нанести удар первыми и в своё время мы нанесём его!

Закончил вождь с великим воодушевлением и наградой ему послужил взрыв спонтанных аплодисментов. Следующую часть собрания проводил секретарь московского отделения – Михаил Дьяков. Он предоставил подробный отчёт о вчерашнем пикете. Больше половины присутствующих здесь принимали в пикете активное участие. А остальные, те кто не смог присоединиться к товарищам у посольства, с любопытством слушали.

По окончании собрания Глеб решил воспользоваться ситуацией и подошёл к подставке, на которой стоял вождь и разговаривал с одним из своих верных спутников. Дождавшись паузы в разговоре, он вклинился со своим вопросом и спросил:

– Разрешите?

Мухин повернулся к нему, благожелательно посмотрел на Глеба и произнёс.

– Да.

– Вы знаете, когда вы рассказывали о ситуации с мигрантами, у меня было такое ощущение, что вы залезли ко мне в голову. Ситуация серьёзная и любой уважающий себя патриот не может ни задумываться – «Что же делать?». – Начав довольно робко, дальше Глеб начал раскручивать маховик слов и выплёвывать их со скоростью пулемёта. Он впервые за долгое время не таил своих мыслей от собеседника, сбрасывая напряжение, мучившее его до этого и приведшее сюда в партию. – У вас опыт, знание ситуации. Каким вы видите выход из такой, складывающейся негативно для нас ситуации?

Вождь, просверлив Глеба внимательным взглядом, внешней стороной правой ладони провёл по своей щеке и сам задал вопрос:

– Вы новенький?

– Это моё второе собрание.

– Ясно. Стране нужны ищущие, небезразличные к её судьбе люди. Мне представляется вы из таких. Кто у вас десятник?

– Мы ещё не успели с ним познакомиться.

– Ну ничего. Сегодня познакомитесь. Я скажу, чтобы вами скорее занялись. Вам будет не безынтересно пообщаться с нашими практиками, в частности с Буровым Сергеем. А сейчас, прошу меня извинить, дела. Надеюсь, мы с вами ещё ни один раз увидимся.

Прощаясь, вождь пожал ему руку. Рукопожатие оказалось по-мужски плотным (но не излишне сильным и резким), ладонь сухой, тёплой. При этом ритуальном действии вождь наклонился вперёд и без тени улыбки посмотрел прямо в глаза Глеба. Это означало, что он его запоминал. Сделав кивок головой, по-военному идеально выверенным шагом он удалился в сопровождении своего верного соратника к себе кабинет.

Глеб отдал дежурному, – на этот раз молодому толстяку в зелёном натовском свитере и с плохо вымытыми сальными волосами, – фотокарточку. Уходить он сразу не стал, а задержался в приёмной с целью немного потолкаться, пообтереться среди партийцев, послушать их разговоры, понаблюдать за их мимикой. Глеб походил среди них, а потом взял из лежащей на столе стопки газет «Сердце Севера» один экземпляр и сделал вид, что углубился в чтение. От подслушивания чужих разговоров его отвлёк подошедший к нему тощий, глазастый, круглоголовый, короткостриженый парень. Его губы, ярко красные, потрескавшиеся, несколько раз непроизвольно дернувшись, выдали:

– Ты Глеб Царёв?

– Да.

– Будем знакомы, – они пожали друг другу руки. Глебу его слабое, мокренькое и какое-то снисходительное рукопожатие не понравилось. – Я твой десятник Андрей Черновский. Живёшь в каком районе?

Глеб ответил.

– Типичный спальный уголок современной Москвы, – прокомментировал Андрей. – В пятницу вечером свободен?

– Да, в общем-то каких-то конкретных планов у меня нет.

– Отлично. Приходи сюда часикам к шести. Стартует акция по расклейке. Это и будет твоим первым заданием.

– То есть мне надо будет листовки клеить? – уточнил Глеб.

– А что, ты имеешь что-то против?

– Нет, просто уточнил.

– Ну и отлично. Не опаздывай, ждать тебя никто не станет.

– Конечно.

Черновский отвалил, а Царёв ещё немного постоял, закрывшись, словно щитом, партийной газетой, подзаряжаясь от наэлектризованной вождем атмосферы, сгустившейся во время собрания в зале и сейчас постепенно заполнившей весь офис. Глеб с нескрываемым удовольствием по третьему-четвёртому кругу осматривал офис и находившихся в нём людей. Он делал это так, как будущий рачительный хозяин любуются дорогим приобретением – домом, машиной, дорогим подарком самому себе любимому, словом, всем тем, что должно было остаться с тобой навсегда, или, по крайней мере, разделить со счастливым обладателем мечты самый важный отрезок его жизни.

Рядом со столом дежурного, ближе к окну, на раскладном столике лежали атрибуты партийной символики – учебная литература, сувениры. Всё пёстрое идеологическое богатство организации ПРН продавалось по весьма приемлемым ценам. Глеб подошёл к столику ещё раз. Он никак не решался выбрать себе что-либо конкретное из этой груды отличительных знаков любого уважающего себя партийца. Здесь были книги и сборники статей-речей Мухина – «Добиваясь силой!», «Победа любой ценой», «Призраки нового мира», «Убей его первым»; некоторые произведения русской и зарубежной классики, начиная от «Братьев Карамазовых» Достоевского, «Жизни Клима Самгина» Горького, «Тихого Дона» Шолохова и заканчивая «Белой Гвардией» Булгакова, «Трудно быть богом» Стругацких и «Заводного Апельсина» Бриджеса.

Из предметов с символикой взгляд Глеба автоматически выхватил сразу несколько самых ярких – футболки с партийным логотипом в виде стилизованной белой секиры внутри красного круга на чёрном фоне; флагом организации – чёрным полотнищем с белым вертикальным зигзагом, идущим от верхнего края к нижнему, смотрящемуся словно разлом в иную реальность, и в середине этого разлома висевшими в белой пустоте песочными часами (такой политический фетиш не стыдно было и на стену в комнате повесить); русского былинного богатыря, держащего в правой руке тяжёлую палицу, а в левой – сжимавшей за длинные лохмы иссини чёрных волос связку смуглолицых голов с раскосым монгольским разрезом глаз; солнце, сложенное из выкрашенных в чёрный цвет и покрытое лаком символических ног или топоров, нагло сияющих космической чёрной глубиной; мастерски вырезанный из звёздного неба силуэт тяжёлого танка с надписью под ним, такими же звёздными буквами, – «Легион Бессмертия».

Всё здорово, глаза разбегались, хотелось накупить, как тому жадному мужику из анекдота в аптеке, – сразу всего, да побольше. Но Глебу хотелось приобрести не обезличенный символ борьбы, противостояния, традиций, а что-то такое, в чём он мог увидеть реальный пример, образец, на который он мог равняться. Потому он остановил свой выбор на коллекции плакатов. На них изображался, помимо стандартного набора героев, взывающих к непримиримой борьбе до победного конца, ещё и сам вождь во всевозможных, нарисованных настоящим и видимо талантливым художником, видах. На одном он стоял на фоне серых скал в военном френче цвета хаки без погон (в прошлой жизни Мухин смог дослужиться в армии до звания полковника бронетанковых войск), а над ним тёмное небо ночи, обрызганное красными всполохами проснувшихся за горизонтом вулканов, багровело красным. На другом он стоял на берегу озера, до краев заполненного кровью, и наконец, на третьем – вождь, одетый в гражданский костюм, хорошо сочетающейся с его неизменной чёрной водолазкой, скромно сидел за письменным столом, и смотрел на Глеба своими усталыми, умными, всё понимающими глазами. На плакате отображалась только верхняя часть стола и туловища вождя. Его лицо располагалось довольно близко от невидимого препятствия, отделяющего наш мир от выдуманного неизвестным творцом, но наверняка реального для него, возможно, даже в большей степени, чем окружающий нас мира убогой повседневности. Немногие знали, с чем связано пристрастие Мухина к водолазкам, свитерам и рубашкам с высоким воротом. Секрет был прост: таким не хитрым образом вождь прятал ожоги на своём теле, доставшиеся ему в наследство от службы и полученные им во время одного скоротечного огневого боя в горячей точке, названия которой теперь никто теперь и не помнил. Тридцать процентов кожи сгорели в немилосердном жарком пламени, и полковнику пришлось перенести ни одну операцию по пересадке кожи. Но всё это осталось в прошлом, теперь у него была другая жизнь и другие заботы.

В стопке плакатов были и портреты, и фантазии на тему внутренних терзаний личности партийного руководителя, но Глеб остальные смотреть не стал, ему приглянулся, до нестерпимого желания купить, последний образец. Вытащив его и отодвинув от себя на метр, Царёв смотрел на него несколько секунд, после чего сделал два шага к дежурному и заплатил за него триста двадцать рублей – цену, которую он несомненно стоил.

С сожалением свернув плакат в трубочку, Глеб спросил дежурного: не найдётся ли у него резиночки и пока тот рылся в её поисках в нижних ящиках стола, перехватил благосклонный взгляд своего прямого партийного начальника – Андрея Черновского. От этого взгляда и всё понимающей улыбки ему почему-то стало стыдно; чтобы больше никто не обратил внимания на его краснеющее в смущении лицо, он, упаковав плакат, быстро ретировался из штаба.