Читать книгу СкинАрмия - Денис Игумнов - Страница 9

В институтской группе Глеба нерусские ребята не учились, но и студентов, интересующихся чем-то, кроме собственных пошленьких желаний, тоже не наблюдалось. Надо сказать, что процесс обучения потерял для него хоть и маленькую, но ощутимую прелесть. С тех пор, как он записался в партийцы, он на многие вещи стал смотреть по-другому. Процесс превращения произошёл за одну ночь. Если раньше его одногруппники были ему малоинтересны, то теперь он презирал их за образ жизни травоядных, требующих для себя одних только благ и ни за что на свете не желающих учувствовать в большой жизни своей страны.

Три пары семинаров Глеб честно просидел, наблюдая за ними, молодыми студентами, так сказать, – будущим страны. Его скуку немного разбавлял своими непрекращающимися байками словоохотливый Никита, но Глеб слушал сегодня в пол-уха. Царёв всегда выбирал себе место в конце аудитории, чтобы точка для подглядывания и подслушивания была идеальной. Вот сейчас он смотрел на двух парней – Гошу и Илью. Все знали, что они увлекаются наркотиками, на этой почве и дружат. Глеб подозревал, что не только безмозглый кайф объединял их, скорее всего, они занимались мелким криминалом, таким, как уличные грабежи, кражи, чтобы всегда хватало на запретные химические удовольствия и не надо было ломаться и у родных попрошайничать или воровать. Они заслуженно считались хулиганами, за словом в карман не лезли, и Глеб пару раз на переменах наблюдал, как они вдвоём метелили чем-то не угодивших им субъектов мажорского подвида человека потребляющего и иногда употребляющего. В первый раз такая расправа происходила рядом с гардеробом и быстро закончилась разбитыми щами наглеца и его торопливыми сбивчивыми извинениями. Во второй раз они, опять же вдвоём, избили на улице, за зданием столовой, студента из параллельного потока. По слухам, он задолжал им, и тут, понятное дело, одними извинениями не обошлось. Топтали они его минут пять, после чего сняли с его покинутого сознанием, отправившегося в путешествие под названием сотрясение мозга, тела часы и забрали мобилу. Характерно, что в полицию жертва заявлять не стала: видно осознавая за собой вину перед ними, и долг, который всё равно придётся заплатить, а скорее просто струсила.

Гоша с Ильёй не принадлежали к отряду травоядных, они скорее походили на шакалов. Опасные для слабых, опрометчиво забывающих следить за своей спиной. Сами из среднеобеспеченных семей, о чём говорили их фирменные шмотки и последней модели одинаковые айфоны-айпады.

Гоша представлял собой типичного громилу – высокий, ширококостный с бледным ликом, не обезображенным интеллектом, он играл при лидере Илье роль штурмового тарана. Какую-либо заварушку начинал Илья, а Гоша атаковал из засады – неожиданно и безжалостно. Илья Глебу представлялся киноактёром: из-за своей нетипичной внешности он действительно походил на Кристофера Уокена в молодости. Те же большие выразительные глаза, но карие, постоянно влажно блестевшие. Рот с пухлыми губами и опущенными вниз уголками. Лицо Ильи казалось выразительным ещё и потому, что кожа туго обтягивала лицевые кости, делая его черты заметными, максимально заметными. В сочетании с чёрными волосами, которые Илья всегда зачёсывал назад, он производил впечатление настоящего мачо, особенно его гангстерский облик неотразимо действовал на девушек. Он обладал истинно мужской красотой – не смазливый мальчик, а муж. Кожа бледная, как и у его соратника, и горящие лихорадкой глаза невольно обращали на себя внимание. К тому же его стиль одежды всегда нравился Глебу. Илья любил настоящие кожаные пиджаки, почти всегда предпочитал чёрные джинсы всем другим видам штанов, ну и плотные футболки без надписей или, на крайний случай, рубашки тёмных оттенков.

Инфернальная жизнь этой преступной парочки интересовала Глеба. Пожалуй, из всех знакомых ему студентов они заслуживали хотя бы маленькую толику уважения, хотя бы за ту же грубую силу, которую они, не стесняясь, применяли. Да, они были его врагами, как и все, кто занимался криминалом, тем более связанным с наркотиками, но они были отнюдь не слабаками. Ситуация в мире сделала из них тех, с кем надо было считаться и бороться.

Дальше Глеб обратил внимание на сидящих за первой партой двух местных королев красоты. Сексуальные штучки – ничего не скажешь. Звали этих неприступных для обычных смертных пташек Верой и Светой. Расфуфыренные. Макияж яркий, даже несколько более яркий, чем это соответствовало светлому времени суток. Их пальцы, руки, шеи, уши -оформлены золотыми побрякушками. Волосы длинные прямые, их кончики подстрижены, приведены к общему знаменателю прямой линии. Одна крашенная в яркий белый цвет блондинка, другая – сочная шатенка. Наряды свои они меняли с завидной регулярностью, почти каждый день. Лица красивые, но надменные, давящие своей самовлюблённостью. Фигуры как у порно звёзд. Упругие попы орешками, ноги, сводящие с ума округлостями коленок и прямыми линиями, уводящими в жаркие мужские мечты. Груди стоячие, у обоих третьего размера: у Веры они были округлые, а у Светы похожие на молодые дыньки. Джинсам они предпочитали короткие юбки, выгодно подчёркивающие линии их соблазнительных форм и короткие маячки. Их интересовали деньги. Нет, они не предавались любви за деньги, их тайной, как они думали, идеологией было служение золотому тельцу. Соответственно людей они оценивали по величине банковского счёта. От того, что они в раннем детстве, с помощью своих мамочек, убедились во власти бумажных символов благополучия, Вера и Света ощущали себя взрослыми и большинство окружающих их студентов считали инфантилами.

Правда, по слухам, Света на короткое время увлеклась полубандитским имиджем Ильи. Встречались они недолго, инициатором прекращения отношений стал Илья. Ему наркотики оказались важнее. Света до сих пор на него злилась (да как он вообще мог ЕЁ бросить?), хотя быть для него всего лишь кормушкой во время их романа для порока Ильи, ей и не улыбалось. Вера же предпочитала общаться исключительно с мужчинами старше её на пять и больше лет. Света воодушевилась примером подруги, и теперь её каждый день после занятий встречал импозантный мужчина на спортивном мерседесе.

Глеб рассматривал скучающие выражения их красивых лиц: им давно надоело слушать любых преподавателей, но они никогда не позволяли себе прогуливать, учились старательно, с присущим женщинам прилежанием. Проблем со сдачей экзаменов у них не возникало. Мозги у них были, только гайки им в детстве перекрутили и неправильные жизненные установки стали тем ориентиром, с которым к тридцати годам, приобретя достаточно материальных благ, они так и не станут счастливыми. Будут беситься, мстить своим нелюбимым мужчинам, но уже ничего не исправят и, ничему так и не научившись, будут упрямо учить детей тем же догмам, которые испортили им жизнь.

Слева от них, в среднем ряду, сидела парочка девчонок, будущих наседок, – Зина и Женя. Не обладающие особой привлекательностью, своим достижениям в группе обязанные старательности в учёбе, скорее всего (в это трудно поверить), ещё девочки. В одежде они предпочитали всей радуге весёлых цветов, серые, коричневые и синие оттенки. В общем, против них он ничего не имел. Просто обыватели женского рода, каких миллионы. Таких в его группе насчитывалось ещё около десятка человек. Мальчики-ботаники, отдающие себя целиком учёбе, мечтающие о женщинах, но пока боящиеся к ним подходить близко, желающие получить красный диплом и свалить за границу в погоне за бытовыми удобствами, и, конечно же, бабками. Таких тихушников, не понимающих что всё, что в них есть хорошего, что всем своим знаниям они обязаны Родине, Глеб не любил, терпеть не мог. Обычно их мозги использовали в экономической войне против России. Вроде никого они не сдавали, в предатели не записывались, сохраняли российское гражданство, а вреда стране приносили больше, чем иной иностранный шпион.

Оставшаяся часть класса состояла из тусовщиков, парней и девушек, привыкших не думать о завтрашнем дне и оттягиваться, прожигая молодость, в клубах и на частных вечеринках. Их королём был Боря, спортсмен-пловец, а королевой – Вероника, его девушка – миниатюрная, энергичная, симпатичная и добрая. Они подходили друг другу. Были похожи друг на друга, даже несмотря на то, что у Бори рост составлял метр девяносто пять и рядом с ним скуластая, зеленоглазая Вероника, любившая носить длинные юбки и вмести с ними розовые кеды или белые кроссовки со стразами, казалась ребёнком. Их компания – Олег, Юра, Галя, Наташа, Вика и иногда товарищ Глеба – Никита Воронин, была фундаментом главной тусовочной когорты их группы. Кроме Никиты к ней периодически подключались и хулиганы Илья с Гошей и красотки Вера со Светой. Не веселились вместе с ними только хронические ботаники, ну и Глеб.

Смотря на них, Глеб думал: какая же это сила могла бы изменить их стиль жизни настолько, чтобы заставить занять активную гражданскую позицию и начать бороться за будущее страны и их детей; перестать быть зрителями, от которых ничего не зависит; и из сторонних наблюдателей превратиться в действующие лица спектакля мировой истории. Он не мог найти ответ на эти вопросы. В голову лезла всякая глупость о насильственном принуждении, трудовых лагерях перевоспитания и массовых расстрелах. Что-то такое наподобие страна проходила, и, наверное, в некоторые критические эпизоды своей истории эти методы и могли оправдываться сложившейся ситуацией и прочим. И всё же как системный подход они сегодня не годились. Дубина плохой инструмент воспитания в мирное время. Скорее государство должно взять на себя роль ментора и с пелёнок воспитывать нового человека по заданным высоким стандартам человеколюбивого патриота, непримиримого борца со злом, инициативной личности, действующей на основе высоких моральных устоев. О таких вещах, в основном, как понял Глеб, и говорил на собрании вождь ПРН – Мухин.

Так получилось, что в этот же день, он, находясь дома, по телевизору посмотрел фильм «Они сражались за родину». Фильм следовало включить в школьную программу для обязательного просмотра на широком экране современного кинотеатра. Он видел его не в первый раз и каждый раз он впечатлял его по-новому. Режиссёр, он же главный создатель этого художественного чуда, Бондарчук, сумел показать всю глубину любви народа к своей многострадальной земле. Какие бы лишения ни выпадали на долю русского народа, он выносил их с честью, оставаясь духовно не сломленным, непобедимым и не превращаясь, как все его противники, в грязных кровавых скотов – карателей.

На народной войне и получивший тяжёлые ранения боец считал за честь, как можно быстрее вернуться в строй, даже если против этого активно возражали врачи. Он рвался драться рядом со своими товарищами, уничтожать врагов, освобождать землю от захватчиков. И они оставались людьми, в промежутках между боями шутили, мечтали, любили, жили. Как горько им было отступать и с каким они свирепым остервенением шли в штыковые атаки.

Да, наши деды умели воевать. За что им искреннее спасибо! Одни такие фильмы могли правильно воспитать настоящего гражданина великой страны. Жаль подобных шедевров, как и полагается высоким произведениям искусства, было немного. «В бой идут одни старики», «Аты-баты шли солдаты», «Семнадцать мгновений весны», «Вариант Омега», «Щит и меч», «Батальоны просят огня», «Женя Женечка и Катюша», «Баллада о солдате» – вот, пожалуй, главные из них. Сейчас таких фильмов не снимают. Ситуация творческого бессилия отражает текущее состояние общества. Отсутствие долгосрочных целей и, как следствие, впечатляющих общих побед, способных объединить нацию, неминуемо ведёт к упадку национального самосознания, а возможно и к гибели русской общности. Нам есть, и всегда было, чем гордиться. Какой разительный контраст составлял этот фильм тому, с чем, в очередной раз, Глебу приходилось сталкиваться в институте. Неужели такого поразительного всеобщего воодушевления народа больше никогда не повторится?

С такими мыслями он поужинал, перекинулся парой ничего не значащих фраз с матерью о состоянии его учебных дел в институте и ушёл к себе в комнату. Над изголовьем его кровати, там, где у обычных подростков висят постеры их музыкальных кумиров, Царёв бережно, крепко, прикрепил портрет вождя. Ему не хватало отца. В этом сильном мужчине, в прошлом боевом офицере, он искал то, что недополучил от своего погибшего родителя. Мухин представлялся Глебу человеком, на которого можно и нужно равняться. Расстраивать его своим непослушанием он не собирался, наоборот у него образовался некий зуд послушания и совершения подвигов во славу идеи, чьим живым символом и являлся вождь партии.