Читать книгу Взлёт разрешён! Небесные истории - Денис Окань - Страница 4

Не успело небо остыть от грозовых баталий, случившихся 22 мая, как полчища CB27 организовались в очередную волну нашествия на столицу и ее окрестности.

Вечером нам с Серегой предстоит посетить столицу сибирских университетов город Томск. Точнее, посетить предстоит следующим утром, а вечером – вылететь из Москвы. Весь день был мокрым, и к ночи не предвидится улучшений (только ухудшение), а я вчера оставил в «брифинге» Домодедово свой зонт…

Хех! Там уже приличная коллекция скопилась. Пилоты – они такие забывчивые! Надо будет постараться сегодня вечером не промокнуть, дойти до «брифинга» и выбрать себе зонт получше.

После вчерашних грозовых приключений я вернулся домой очень поздно, а утром пришлось опять вставать рано – сынулю везти в школу. Может, получится вечером перед рейсом поспать подольше, раз уже утром спать хочется?

…В рутине и предполетном отдыхе незаметно пролетел день. Время 18:40, через пару часов отправляться в аэропорт. Необходимо погладить форму, да и не забыть пришить пуговицу на кителе, которая во вчерашнем рейсе неудачно оторвалась. И лучше бы ее пришить канцелярской скрепкой – точно не оторвется!

Гляжу в окно… М-да. На улице всё ещё идет дождь. Хорошо хоть не ливень – не успею сильно промокнуть, пока дойду до гаража.

Оставляя себе час на дорогу, я вышел из дома за три часа до вылета. Запас более чем приличный, поэтому спокойно еду по дождливой трассе, никуда не торопясь. Впереди на дорогу неожиданно вырулили две машины, связанные тросом, и потошнили черепашьим шагом. Осознав, что мешаются, пытаются прижаться к обочине: мол, обгоняй! Не-е-ет, парни! Здесь сплошная, я никуда не тороплюсь, нарываться на неприятности нет смысла! Неожиданно на очередном повороте у связки обрывается трос, машины останавливаются на обочине. Дождь поливает уже прилично, мысленно сочувствую бедолагам, еду дальше.

Мне везет. В аэропорту неожиданно нет дождя. Пока Стихия не исправила свою оплошность, надо успеть добежать до аэровокзала.

Аэровокзал… Рутинные процедуры двойного досмотра на предмет бомб, ракет и ножичков. Любого пилота разбирает смех от этой процедуры: ведь если ему вздумается, он может и голым устроить «мама не горюй», так какой же смысл так тщательно досматривать? Но… такие вот правила. Я стремлюсь к уважению правил, поэтому не возмущаюсь, а улыбаюсь девушке на служебной проходной:

– Добрый вечер! «Глобус», Томск, Окань.

Иду на медконтроль. Жду у двери – что-то члены экипажа из «Таймыра» никак его не пройдут, непривычно подолгу занимают кабинет. Обычно на каждого уходит пара минут, не больше, а чаще даже меньше. Вот уже и Серега пришел, смотрит на этот процесс, интересуется: «У них там что, эпидемия? Чего так долго?»

«Таймыр» всё же «отстрелялся», и мы было заходим, но… мимо нас стремительно проносится медсестра – ее вконец замучили эсэмэсками, и она убежала разговаривать. Что ж, мы-то никуда не торопимся. Томск без нас не улетит.

Сидим, скучаем, ожидаем.

Приходит другая медсестра. Доверительно сообщает, что первой позвонили родственники из Ступино, там черт и что творится, ливень, град, ураган деревья ломает! Ой-ой!

Вот, спасибо, добрый человек! Очень ободряющая новость на фоне предстоящего вылета.

Проходим медконтроль, спускаемся в «брифинг».

Сегодня у нас 737—800, бортовой номер VP-BDH. Один из трех самолетов, доставшихся нам после банкротства венгерского «Малева». На фоне прочих наших «бобиков» выделяется очень уж громким шумом от работающей ВСУ, обходить лайнер перед вылетом и после – то ещё испытание.

В брифинге зелено. Нас, «салатовых рубашек28», здесь всегда большинство. Здороваюсь с коллегами, кто-то улетает в ночь, как и мы: Ош, Норильск, Красноярск, Новокузнецк и так далее. А кто-то, наоборот, прилетел. Интересуюсь у счастливчиков:

– Как там в небе?

– Как в колодце, Денис! Везде грозы, но над Домодедово чисто.

Забавно!

Идем с Серегой в комнату метеорологов, глянуть на радар. Уже с порога очевидно, что сегодня будет интереснее, чем вчера. Над Домодедово чисто, чего нельзя сказать о Шереметьево и вообще о северо-западе Москвы и области. В направлении нашего вылета (на северо-восток, на Черусти) стоят хо-о-орошие ливневые и грозовые засветки, а с юга подходят ещё более смачно-красные. Судя по вектору смещения, к моменту вылета они как раз будут на нашем маршруте.

Ободряюще резюмирую:

– Ну, хоть не так скучно, как обычно. Да, Серега?

– М-да уж, – рассудительно мычит Сергей.

Да что ж такое, холодные фронты совсем офанарели! Один вот только прошел, одарив область ливнями, на подходе другой (он как раз и ломает деревья в Ступино), и завтра вероятно тоже будут грозы (подтверждаю, были).

Деваться некуда. Надо лететь.

Авиакомпания предлагает нам заправиться под пробки. Умные машинки считают прибыль, исходя о данных о стоимости топлива в разных аэропортах. Сегодня выходит так, что привезти топливо из Москвы выгоднее, чем заправиться этим же количеством в Томске. Поэтому, нам предлагают почти три тонны «экстры»!

Казалось бы – красота! «Топливо веса не имеет», как говорили «деды». Радуйся, пилот! Но, с другой стороны, расчет сделан таким образом, что по прилету в Томск у самолета будет максимальная посадочная масса. И это может подложить свинью – если по пути мы вдруг сэкономим топливо, то лишнее придется тупо жечь, чтобы не сесть с превышением и не нарушить правила.

«Деды» посмеялись в бороды.

А ещё Томск славится своими туманами. Только на днях нескольким коллегам пришлось посетить запасные аэродромы, не долетев до Томска с первой попытки. И сегодня погода не самая лучшая: прогнозируется видимость в два километра, низкая облачность, дожди, а временами туман с видимостью шестьсот метров. И вот здесь лишнее топливо как раз-таки может оказаться не лишним.

Вот такой вот ребус!

Обсуждаем варианты заправки. Серега предлагает взять столько топлива, сколько предлагает расчет. Я предлагаю заправить килограммов на триста меньше. Мои соображения следующие: расчет основан на длинном извилистом маршруте выхода из Москвы, а нас, скорее всего, спрямят. Уже экономия. А на руление нам предлагают аж триста тридцать кэгэ, в то время как по факту мы редко когда тратим больше сотни. Если нам предстоит крутиться вокруг Томска в ожидании хорошей погоды, то триста килограммов этой «погоды» не сделают. Опять же, при таком прогнозе не меньше шансов, что крутиться не придется вообще. А тупо жечь топливо для обеспечения посадочной массы… Ой как некрасиво! Не по-командирски!

И кроме того, чем меньше посадочная масса – тем лучше для нас. В Томске не самая длинная ВПП, и при этом очень-очень неровная. Не зря же ямы томской ВПП пилоты ласково зовут «колдоебинами».

На моём варианте и остановились.

Приходит старший бортпроводник, сегодня ее зовут Наташей. Сообщает, что все живы-здоровы, в ответ Серега вкратце рассказывает как, кто, куда, зачем и сколько. Об остальном поговорим на самолете.

До вылета ещё час десять, мы полностью готовы пойти на самолет, который расположился неподалеку, на седьмой стоянке.

Привет, брат! Рад тебя видеть!

Начинаются рутинные операции по подготовке самолета. Пассажиры кучкуются напротив – я вижу их в окнах аэровокзала. Сегодня они попадут в наш лайнер по телетрапу.

Вокруг клочьями стелется туман. Допускаю, что ранним утром в Домодедово тоже будет «весело» – не из-за гроз, а из-за плохой видимости. Надо будет повнимательнее анализировать погоду при вылете из Томска.

Все необходимые процедуры закончены, пассажиры на месте. Серега приветствует гостей стандартной речью. Можно начинать полет.

– Домодедово-Деливери, Глобус 811, добрый вечер! Стоянка 7, информация Танго29, боинг семь три восемь, на Томск.

– Глобус 811, Домодедово-Деливери. Вечер добрый! Разрешено согласно плану ВПП 14 правая, после взлета по прямой набор девятьсот метров, ожидайте векторение на Черусти. Сквок пятнадцать двадцать четыре, после взлета работайте с «Кругом» на частоте 127 и 7, для запуска – «Перрон», 119 и 0.

Что ж, лететь как раз туда, где стоят грозы. «Будем посмотреть», как говорится.

– Домодедово-Перрон, здравствуйте! Глобус 811, стоянка 7, информация Танго. Разрешите выталкивание и запуск!

Слышу, как диспетчер подавился, а на заднем фоне заржал его коллега. Да, с трудом будет внедряться новая фразеология, утвержденная недавним приказом номер 362!

– Глобус 811, Домодедово-Перрон, выталкивайтесь, – смех на заднем фоне и предложение подсказать: «Стартаптесь30», – на первую точку для запуска, стартапиться разрешаю.

Улыбаюсь. Подняли друг другу настроение. Впереди и у них, и у нас бессонная ночь.

«Стартапимся». Благодарим выпускающего нас техника. Читаем карту, просим разрешить руление. Почапали!

– Домодедово-Вышка, добрый вечер! Глобус 811. РД Альфа два, разрешите исполнительный, к взлету готов ВПП 14 правая.

– Глобус 811, Домодедово-Вышка, вечер добрый! Занимайте исполнительный ВПП 14 правая, ожидайте взлет через две-три минуты.

Вот и ладушки. Мы совсем не торопимся! Вырулим на полосу, и будет время осмотреться в направлении вылета и наметить тактические пути обхода, если что. Пока что всё хорошо, по курсу чисто. Гроз нет, а дожди не в счет.

– Глобус 811, ветер 160 градусов, 2 метра в секунду, ВПП 14 правая взлет разрешаю! Счастливого пути!

– Взлетаю 14 правая, Глобус 812! Всего хорошего, до свидания!

Серега снова пилотирующий. Но только на рейсе в Томск – мы договорились, что я поведу самолет обратно, ведь Сереге надо иногда и «мониторингом»31 поработать.

Взлетели. Вот они стоят, родимые – как раз левее маршрута на Черусти. Запрашиваю и получаю разрешение на обход. Любуемся вспышками: слева… слева… слева спереди… Ночью вспышки молний видны очень далеко и это действительно феерическое зрелище.

…Память вытащила детское воспоминание: мне одиннадцать лет, я стою за креслом КВС Ту-154, в котором мой отец. Мы только что взлетели из Барнаула и направляемся в Омск. Вокруг ночь и… Грозы! Небо периодически озаряется зарницами: слева… справа… впереди… Я не могу дышать, впервые увидев, как ужасающе красива Стихия!

Зрелище, потрясшее мою юную жизнь, во многом определившее решение стать пилотом.

И сколько я уже накружил в засветках в поисках лазейки для прохода, насмотрелся на фейерверки в ночи, сколько раз скрипел зубами от волнения при этом (любоваться не переставал!), но воспоминание из детства о той, первой, встрече, остается самым ярким и сильным!

А сегодня не так уж и страшно, бывало и поинтереснее.

Обход завершен, летим на точку Намер – это граница между Москвой и Казанью. По плану у нас эшелон 35000 футов, однако из-за двух попутных бортов нам приходится остановиться на 33000, и на нем топать. Что ж, у нас будет чуть больший расход топлива, но зато самолет будет к посадке полегче и… на колдоебинах томской ВПП останется целее.

Достает болтанка. Нет, опасности она не представляет, разве что требует более внимательно контролировать скорость – в неспокойной атмосфере она может быстро и вырастать, и падать, приближаясь к ограничениям. Но пассажирам некомфортно, а проводникам трудно выполнять свою работу в таких условиях.

Что-то уж совсем неприлично подбрасывает… Включаю табло «Пристегнуть ремни».

– Дамы и господа! Наш полет проходит в зоне турбулентности. Просим вас занять свои места, привести спинки кресел в вертикальное положение, пристегнуть ремни безопасности, убрать откидные столики и следить за световым табло. Спасибо за внимание! – пробивается в кабину стандартная информация Натальи пассажирам.

Очень маловероятно, что в ясном небе болтанка сможет причинить какой-то вред самолету. А вот человеку – вполне! На особо глубоких ухабах может так подбросить, что не пристёгнутый пассажир получит травму… да и его пристегнутый сосед тоже – на него прилетит раздолбай, либо какие-то иные незакрепленные предметы.

Я всегда пристегиваюсь, когда лечу пассажиром, не важно – горит табло или нет. И вам советую!

Остались позади Нижний Новгород, Чебоксары, Казань и болтанка. Полет спокоен, буднично банален. Скоро пролетим Екатеринбург – родину моего «студента». Скучно.

А раз так, и заняться больше нечем, то проверяю домашнее задание: «Действия при потере работоспособности члена экипажа». Серега отвечает, и ответом я полностью удовлетворен.

Вот бы все «студенты» такими были!

На северо-востоке начинает светать…

Летом ночные рейсы выполнять куда проще, чем зимой. При полете на восток темное время давит уже не так долго – довольно скоро встает солнце, и спать уже не так хочется. Однако, поднимаясь, солнце начинает электросваркой жечь глаза, приходится от него прятаться.

Пролетаем Омскую зону. Интересуюсь у диспетчера погодой Томска, получаю информацию: тумана нет, видимость три километра, нижняя граница облачности сто пятьдесят метров. Нормально!

Неспешно начинаем предпосадочную подготовку В FMC проверяю маршрут планируемого захода на посадку – по ИЛС на ВПП 21. Прошлым летом и осенью система ИЛС в Томске была на реконструкции, и мы вдоволь натренировались в неточных заходах по приводам. А кое-кто «наотдыхался» на запасных из-за неподобающих этому виду заходов метеоусловий – дым стеной стоял от лесных пожаров, видимость частенько была плохой.

Рассвело окончательно. Любуюсь раскинувшимся под нами океаном облаков. Красота! Ведь есть всё-таки что-то эдакое и романтичное и в наших высотных полетах?

Подготовка к заходу окончена, брифинг проведен, чек-лист прочитан. Сегодня, исключительно в целях тренировки Сереги, мы планируем совершить автоматическое приземление – такая задача тоже есть в программе, надо ее закрыть. В способности Сергея выполнять посадки в автомате я не сомневаюсь, но… рано или поздно и эту задачу выполнить надо.

Задатчик уровня автоматического торможения ставим побольше, на «троечку» – это скомпенсирует кабрирующий момент при отключении автопилота после касания. При заходе автоматической посадке автопилот на 737 примерно на ста двадцати метрах высоты перекладывает стабилизатор «на кабрирование», что при отключении автопилота после посадки приводит к стремлению самолета задрать нос. Поставив «троечку», мы упрощаем себе жизнь – высокий уровень торможения скомпенсирует кабрирующий момент, опустить носовую стойку на землю будет проще. К тому же на «тройке» мы уменьшим время пробега по короткой ухабистой полосе Томска.

Посадку будем выполнять с закрылками 40 – мало того, что это положение рекомендовано авиакомпанией для выполнения автоматического приземления, они еще и снизят скорость посадки и, как следствие, нагрузку на наш ни в чем не повинный лайнер, которому «повезло» летать по российским ухабам.

Мечтал ли наш «боинг» о посадках на полосы Томска, Южно-Сахалинска, Якутска, Кемерово, когда грациозно выезжал из сборочного цеха в Рентоне?..

За окном мокро. Самолет хорошенько умылся утренним дождем.

Автопилот, как всегда на пятерку, выполнил свою работу. Чпок, касание… «Ба-бах, ба-ба-бах!» – застучали стойки по колдобоинах томской ВПП, а мы с Серегой синхронно запрыгали в своих креслах. Сергей отключает автопилот, чтобы у самолета и мыслей не было сбежать обратно в небо…

БАХ! Ох ничегошеньки себе!!! Чуть было не ударился головой о потолок, благо ремни удержали. По-моему, здесь стало еще хуже, чем год назад! Эх, Томск! А ведь аэропорт борется за звание «международного»!

Вот такие у нас полосы. Мой родной Барнаул немногим лучше. Кемерово, Якутск, Норильск… Да много у нас полос с «колдоебинами»! Жалко гробить прекрасные лайнеры, но летать-то людям надо не только в германиях и дубаях.

Помню свою самую первую посадку в Якутске… прыгая на полосе, я всерьез опасался, что разобью голову о проектор HUD32, что находился на том лайнере чуть выше моей командирской головы.

Проклиная томские ухабы, мы оттормозились. Разворот на сто восемьдесят градусов на полосе, освобождаем влево на РД Дельта.

Привет, неровный город Томск!

Половина работы выполнена, можно выйти подышать свежим сибирским воздухом.

Ну и холодрыга здесь у вас, ребята! +7! Не май месяц, не май!..

Есть у меня пара связанных с Томском воспоминаний. Первый случай – поучительный. Год назад я вводил в командиры одного из пилотов. В точно таком же ночном полете случилась оказия: после вылета из Москвы загорелось табло «Створки реверса левого двигателя открыты». Сигнализация была очевидно ложной, просто контакт отошел – иное мы бы почувствовали по одновременному желанию самолета завалиться на левое крыло. А так, самолет («четырехсотка» VP-BQG) летел и летел себе ровно. Мы выполнили чек-лист, согласно которому можно было продолжать полет.

Но табло не гасло.

В Томске не было технической службы, способной устранить замечание, всё, что местные спецы имели право делать с «боингами» – только колодки поставить/убрать, да топливом заправить. А вылетать с таким вот светящимся табло нельзя, даже зная, что оно горит ложно. Для вылета потребуются кое-какие работы на самолете. Понимая это, пока далеко от Москвы не улетели, я связался с ЦУП. Обрисовал ситуацию: очевидно, что самолет из Томска с таким дефектом не полетит. Предложил рассмотреть два варианта: либо они оперативно присылают специалиста из Новосибирска, либо (если они на это готовы) выполнить посадку в Новосибирске, устранить на базе замечание и перелетать в Томск.

Второй вариант был отметен (посадку в Новосибирске по существовавшим нормам можно было расценить как вынужденную и отнести к инциденту), нам предложили лететь до аэропорта назначения и пообещали решить вопрос со специалистом.

Пролетая Новосибирск, связался с местными представителями авиакомпании. О том, что нам в Томске потребуется помощь, они были в курсе. Обнадежили: выехал уже инженер, ребята. Не беспокойтесь!

Это порадовало: раз он уже в пути, значит долго ждать его в Томске не придется.

Угу. После посадки и звонков выяснилось, что никто и не выезжал еще.

…Начались попытки уговорить нас решить проблему своими силами: «всего-то» надо какие-то болты открутить, чтобы зафиксировать реверс в убранном положении. Мы сразу же отказались от участия в эксперименте: во-первых, пилотам запрещены какие-либо технические работы на самолете с применением инструментов, во-вторых, в нас взыграла злость. Ведь ещё в начале полета нам пообещали, что всё будет решено лучшим образом. И в Новосибирске обнадежили!

Местные спецы ходили вокруг двигателя и охали. Им тоже позвонили: мол, только стопорящие болты выкрутить, дел-то на минуту! Подсобите, пожалуйста! Лететь надо!

Они и рады были помочь (хоть и нельзя – нет допуска), но не нашлось соответствующего инструмента.

В общем, устав быть свидетелем этого цирка, я принял решение идти отдыхать в профилакторий.

Лишь через пять часов приехал специалист из Новосибирска и ещё два часа, матерясь, пытался открутить эти чертовы болты: очень уж плотно они засели.

Улетели…

Можно ли было улететь без этих вот мучений? С технической стороны – да, можно. Сигнализация действительно была ложной. Но было бы это правильным с точки зрения обучения будущего командира, если стоит задача воспитать командира безопасного?

Со своей стороны мы сделали всё, что могли: связались, предложили варианты. Это был хороший пример правильных действий. Но заведомо нарушать, если можно не нарушать?..

После возвращения на базу никто нас не мучил за эту задержку, и это стало еще одним доводом в пользу того, что решение быть принципиальным до конца было верным. Будущий командир на собственном опыте узнал, что можно настоять на неудобном для авиакомпании правильном решении и не испытать никаких санкций.

Второй случай забавный. Опять же, в Томск мы прилетели ранним утром. Погода – шикарнейшая! Ни облачка! Воздух прохладен и свеж. Готовимся вылетать обратно, принимаем погоду… и сползаем на пол от удивления! По версии метеорологов видимость… 50 метров!

Внимательно смотрим за окно – да нет, видимость миллион на миллион. А тетя заливается: «Видимость на полосе 50 метров». При такой видимости мы не имеем права принимать решение на вылет.

Запрашиваем диспетчера, мол, что за удивительные вещи творятся в Томске? Отвечает, что на ВПП вышла из строя аппаратура автоматического измерения видимости, и вот поэтому такой результат. Предлагаю посмотреть в окно, в ответ слышу, что ничем помочь не могут. Мол, была раньше такая процедура – в окно смотреть, а сейчас они якобы полагаются на то, что видит автоматика. Добро на вылет они нам дать не могут.

Через несколько минут и соседний «Аэрофлот» начал выражать удивление примерно теми же словами. Но бестолку – видимость 50 метров. Точка!

Поднявшееся над горизонтом солнце ласково греет землю, красиво освещая окрестности на десятки километров вокруг… Ситуация поражает глубиной идиотизма!

Лишь через полчаса, после очередной чувственной отповеди командира «Аэрофлота» (действительно красивую речь задвинул!) совесть у работников аэропорта проснулась (а может, подошел человек с хорошим зрением), и добро на вылет было получено.

С тех пор я не могу относиться к Томску серьезно.

Надышался вдоволь, чуть ботинки не промочил.

Да что ж за напасть такая, совершенно не майская стоит погода в стране: в Москве дожди, в Краснодаре дожди, в Сибири дожди… Да есть ли вообще на свете страны такие, где круглый год светит солнце?

…Через четыре года мне предстояло узнать, что такие страны есть, но это уже совсем другие небесные истории.