Читать книгу Ты вспомнила, как верно я люблю тебя. Пусть будет наш нежный секрет - Денис Сергеевич Шпека - Страница 6

– софи, ты знаешь, а у мио были парфюмеры-любимчики. ему нравилось почти всё то, что любишь ты.

сказку я взялся рассказывать дочке, увлекая её сначала парой фраз вечером или днем, реже с самого утра за завтраком, чтобы когда дела наших будней подойдут к концу, она, не позабыв вброшенное мной, сама бежала расспрашивать, в чем, в чем же там все-таки было дело. иногда мы занимались с ней, например, итальянским или французским, и я видел, как ей не терпится «поговорить о единственно-важном», и с упоением наблюдал как её пытливый по наследству ум вертится, поёживается в желании заполучить продолжение:

– donc, j’essaie un truc avec toi. dis-moi, qui aimes-tu le mieux dans ton lycée?3

– papa, je n’aime personne.4

– comment ça va?5

– vrai, personne du tout.6

– et que fais-tu là?7

– maman et papa me manquent.8 – в этот момент малышка поняла, что выдала себя жизнерадостным выражением лица, и чтобы всё спасти, как хочет спасти свою милую ложь ребёнок, надя добавила: un truc, et aussi mio me manque.9

воистину, у нас растёт чудесное дитя, в столь юном возрасте умеющее, уместно и органично, отыгрывать очень зрелую женскую слабость, и при том – ни капли не жестоко. не глупо. взрослеющее наше чудо. взяв её на руки перед камином, чтобы она могла увидеть мою парфюмерную полку целиком, я попросил девочку среди всех флаконов и отливантов попытаться угадать, в чем её вкус совпадет со вкусом осознанной собаки мио. размышляла она довольно долго.

– надо же, надюш. ты угадала всех троих. трёх парфюмеров, идолов нашей ретриняжки. – не мог же я, в самом деле, удержаться и не обрадовать её вот так. – теперь беги пить снежок, чистить зубки и в кровать, я скоро вернусь к тебе с этими флаконами.

я вернул её с маленьких небес на землю, и она сразу же побежала к холодильнику. у меня было в запасе буквально несколько минут, чтобы обнять веру и пораспрашивать её о хорошем настроении. за это время она успела попросить меня сыграть проигрыш из «guide me home’ фредди меркури и монсеррат кабалье, предварительно сама отыскав нужные ноты. надев на неё наушники, подключенные к пианино, и чуть повозившись с клавишами, я постарался исполнить желание любимой, воспроизводя мелодию с её телефона на пюпитре.

– признавайся, ты выбрала этот, потому что на нём почти написано имя собачки?

– ага.

– в следующий раз такое может не сработать, но, кто знает, возможно, иногда ты думаешь, прямо как мио. этого парфюмера зовут мео фучини, и он тоже из сицилии. не то, чтобы мео был его хозяином до известных событий, а наш мио был его собакой или успел познакомиться с ним лично после того, как люди на острове исчезли. это не так, но он узнал о нём так же, как и ты, просто обратив собачье внимание на простое сходство имён. мео фучини – сицилийский травник. дорогая, тебе известно, кто это такие?

– неа. – кажется, сегодня ей попросту хотелось услышать то, что я ей подготовил.

– травники, надежда-софия, это такие очень одухотворенные личности, которые вылечат твою простуду без всяких таблеток. прямо как вы, лучик, любите. лечат только чаем на травках. мне кажется, ты бы понравилась абсолютно всем травникам на сицилии.

– правда?

– ага.

– почему?

– в первую очередь, потому что ты любишь, когда в путешествиях по италии или франции мы останавливаемся посреди околичной дороги и бросаем машину, идём гулять через поле, собирать все цветы, которые нам попадутся. во-вторых, ты девочка не из простых, если тебе хочется добавить мяты в напиток, – то непременно мексиканской; ты до сих пор не нашла, на что заменить базилик или руколлу в песто к маминой пасте, чтобы сделать её самой вкусной на планете. ну, а если тебе захотелось лилию в комнату, я вижу, что ты каждый раз выбираешь веточку, на которой есть как распущенные цветы, так и пока спящие. скоро ты начнешь различать парфюмерные ноты, и мы с мамой официально посвятим тебя в травники.

в миг набравшая воздуха гордость ребёнка за себя, на которую только взрослые могут открыть ему глаза, – одно из самых милых явлений на свете, ведомых мне. ещё минуту назад софья и не подумала бы о собственном величии и схожести с заочно полюбившимся ей персонажем, но сейчас её переполняла радость, о природе которой она, конечно, не догадывалась.

– чтобы ты не потерялась, я расскажу тебе поподробнее о мео фучини. тот флакон за его авторством, который ты выбрала, содержит жидкость с запахом, который пришёл ему в камбодже.

название её повеселило, но слушала она, не отвлекаясь.

– камбоджа – это такая страна в азии, мео уехал туда из италии в долгое путешествие, на поиски себя. он глубокий человек, поэтому долго и больно переживал то, что многие переживают намного легче, и ты, малыш наш, будешь наблюдать за этим в течение жизни. я так полагаю, мео разбили сердце, а те друзья, которые остались с ним, поняли его и просили уехать далеко-далеко, чтобы он мог начать всё сначала; чтобы мио вернулся во время, когда на нем не было этих душевных ран. и как ты думаешь, милая. он уехал. мио не знал, что это за страна, какая в ней погода, но все равно доверился своей интуиции и совету близких людей, отправившись туда. выходя из птицы железной, его, как в «шантарам», помнишь? обдало влажным и тёплым тропическим воздухом прямо на лесенке перед самолетом. мио вдохнул его и сразу начал забывать. конечно, процесс этот не из кратких.

– что забывать, па?

– забывать свои душевные раны, доченька, а они, и это ты тоже проверишь на себе в будущем, лечатся только памятью. хоть казалось бы, все должно быть наоборот, это память и хранит все не очень хорошее, что обижало тебя, слова и поступки разных людей. но она их и отпускает, если в тебе достаточно доброй отваги вспоминать то хорошее, что происходило с тобой в это тёмное время. всегда есть очень светлые моменты. мео, который не собака, пришёл к этому в джунглях камбоджи. береги свою память и не будь ею злопамятна.

– не буду… – произнесла она чуть виновато. в момент я осознал, что сказал намного больше, чем в целом запланировал на сегодня. и тем самым коснулся распускающейся, ещё распушающейся души ребёнка. души, что пока живет предчувствиями и наблюдениями.

– знаешь, когда мео увидел все эти джунгли, совершенно не похожие на заросли миндаля, каштанов на его родине-сицилии, он совершенно потерялся во времени. сидя у реки и глядя на неведомые ему индуистские храмы, потягивая через ложечку чай мате, мео размышлял о том, как все сложилось у его возлюбленной. а вокруг него, на том берегу пахло ирисом, ладаном и сандалом. скрутив себе табака, но так и не закурив, а спрятав сигарету в карман, мео осознал, почувствовал, что болезненное прошлое его отпускало. как думаешь, моя милая, что произошло после?

– мео остался там. – тут я улыбнулся.

– вернувшись в любимый дом, в свою итальянскую культуру, где ему когда-то было хорошо, он добавил в эту композицию траву бессмертник, чтобы сладкое его забвение по отношению ко всему пустому, недрагоценному никогда всегда было живым. по-французски забвение – это…

– l’oblio!

– именно так, верно. l’oblio. это новое для себя чувство мео вылил в этот вот флакон с таким же названием. теперь он имеет свойство и предназначение лечит любые человеческие тревоги. – я нанес парфюм на запястье софи, чтобы завершить рассказ.

– ну как, чувствуешь чувства мео?

– да! мне так нравится, папа. запах! – она ни капельки не засомневалась.

– ретриняжке мио он тоже очень понравился, но ещё больше ему понравилась эта предыстория.

– история тоже красивая! – наступал, и я его наблюдал, момент, когда маленькая надежда-софия сглаживала любые различия между собой и персонажем нашей сказки.

– очень. с тех пор собачка мио из виагранде всегда была немножко травником, когда создавала собственные парфюмы и дарила их друзьям. перед тем, как мы перейдём к следующим парфюмам, запомни этот запах. с него все начиналось. вдохни его так же естественно и глубоко, как делал это мио.

– пап, но как же ты не понимаешь, он ведь со-ба-ка! – воскликнула она, но всё равно вобрала его себя столько, сколько ей было по силам.

– а почему ты взяла этот флакон? – я подал второе, ей выбранное. он называется nudiflorum от nasomatto. хочешь, расскажу тебе, почему он такой особенный?

– да… – она все ещё не могла оторваться от запястья с l’oblio.

– парфюм этот пахнет совершенно иначе, но, по-моему, он тоже посвящен самой жизни со всеми его переживаниями. её феномену. потом, ты можешь со мной не согласиться, и мы с тобой его обсудим… иногда парфюмеры пытаются передать не настроение, не глубокое ощущение, а что-то очень привычное нам. физическое. парфюм в этом флаконе пытается повторить не что иное, как человеческое касание. поглаживание. – я взялся гладить её по голове. – попробуй его, возьми крышечку. сравни мои касания и этот запах.

– ой. горько чуть-чуть.

– это кожа.

– кожа?

– для касание нужна хотя бы одна легкая, добрая человеческая рука и кожа. это особенная кожа. готова узнать её название?

– ага.

– тебе понравится. это изобутил хинолиновая кожа. насыщенная, забытая многими парфюмерами. смелая и оттого такая узнаваемая. раньше, полвека назад её как компонент использовали для кожаных парфюмов, но потом она канула в лету.

– уже почти не горько.

– конечно. этот парфюм подвижен, как рука человека. так и задумано. софья, а теперь ты слышишь цветы? это зимний жасмин, и он тоже особенный.

– да…

– ну что, похоже на прикосновение?

– а можешь ущипнуть меня?

– зачем? что такое?

– я не могу понять, это щипание или… или поглаживание.

этот парфюм и правда очень хлёсткий, эмоциональный. я никогда не думал об этом в таком контексте, но мой ребёнок родил её за меня. легонько, совсем легонько я щипнул её за другое, пустое запястье и нанес nudiflorum.

– зимний жасмин, он жёлтого цвета. он растёт там, где климат для привычного нам жасмина слишком холодный. посреди снега, зимний жасмин он обнимает запорошенные беседки, ворота домов, веточки других, спящих зимой растений.

уже как несколько минут уткнув глаза вниз на укутывающее её одеяло, софья, кажется, определилась:

– всё-таки он меня гладит.

– собачке мио показалось точно так же. он представил, что алессандро гуалтьери, автор этого парфюма, очень хотел подарить всем людям на земле прикосновение в момент, когда оно им так необходимо. зимой, когда на улице холодно, когда хочется домой, а дома – не всегда и не всех нас ждут те, кого любим мы и кто любят нас.

дочка грустила. я замолчал буквально на минуту, смотря, как она прижимается носиком то к одной руке, то к другой. я не переставал её гладить, в этом было много смысла.

когда софи неожиданно быстро отпустила возникшие в голове мысли, некоторые из которых могли оказаться там впервые, она шустро раскуталась и обняла меня. я знал, почему, и я не был бы её отцом, если бы не смог прочитать эту интенцию. надежда-софия ощутила благодарность нам с мамой за то, что у неё есть это нежное, как цветы зимой, прикосновение.

– мио тоже недолго грустил. – произнесла она. меня это безумно обрадовало. как только она делает это в столь юном возрасте?

– ангел мой любимый, сейчас мы перейдем к тому флакону, который ты выбрала последним. как мне рассказала мама, он твой фаворит. unum «rosa nigra’. черная роза от человека по имени филиппо сорчинелли. она же роза без розы.

– как это так?

– я имею в виду, что среди масел, которые использовались в создании этого парфюма, не было розового масла. и при этом он пахнет настоящей розой. знаешь, дело вот в чем. проснувшись тем утром под кашемировым деревом, мио отправился в путешествие по сицилии, потому что во сне к нему пришел этот самый филиппо сорчинелли.

– во сне пришел? папа, но ты об этом не рассказал.

– здесь в истории слишком много важных деталей, тогда я просто пожалел твоё засыпавшее нутро.

– но я не засыпала! теперь всё рассказывай честно. пожалуйста.

– хорошо, честная, юная мисс. – выкрутился я, поцеловав её ручку. – буду стараться. – было видно, что обещание в такой форме дочке показалось недостаточным. она взяла мою руку и потянула к себе, положив ладонью на одеяло. по всей видимости, чтобы не злиться и успокоить мой рассказ.

– филиппо пришёл во сне в ретриняжке мио, представился и поведал ему рецепт своего парфюма, посвященного розе. и знаешь, нашему мио не так уж и много нужно было добавить к открытому кашемировому дереву, чтобы взять и повторить путь розы к нашим рецепторам. в первую очередь, ему нужен был персик.

наденька побежала к тому же холодильнику, из которого доставала снежок или ряженку, и в считанные мгновения принесла мне турецкий персик.

– спасибо, дорогая, ты бы очень-очень выручила мио, он был бы тебе слишком благодарен. дело в том, что на сицилию тем утром пришел декабрь, пусть и тёплый декабрь, и до первых персиков было ещё долго. через свою шёрстку мио этого просто не почувствовал. но знаешь, филиппо сорчинелли во сне вселил надежду в собачье сердце, что персиком в композиции парфюма, который подружит одних собак с другими, может стать и цветок персикового дерева. и один из них мог где-то на острове распуститься, чудом. мио с нетерпением ждал следующего часа волка, когда он мог бы услышать, где именно и отправиться, что есть скорости в лапах ретриняжки, на встречу этому запаху.

– а когда дождался? – надуманное терпение моей девочки естественным образом сменялось на нетерпение, стараясь приблизить счастливую развязку.

– а когда дождался он часа волка, мио своим сильнющим носом учуял, что вот-вот, буквально сегодня, последним теплым декабрьским вечером где-то не очень недалеко распустится один цветок персика. как ты понимаешь, ему нужно было успеть.

– да, да!

– софья, и где бы ты думала оказалось это персиковое дерево? почти на самой вершине вулкана. на территории той виллы, невероятно красивой, где когда-то жил человек, который любил смотреть на мир свысока и издалека, потому и построил её там, где никто другой не решался. ретриняжка очень надеялась, что она встретит его там, ведь этот человек был очень похож на её хозяина в прошлом.

– он был плохой?

я не мог поведать ей об этом прямо сегодня, не мог омрачить надежде её нетронутую, непреломленную веру в свет.

– я обещаю объяснить тебе это потом, честно обещаю. сегодня у нас по курсу персики.

– ну ладно… – это масенькое недоверие дитя было очень ясным мне.

– к закату, когда мио добрался до этой виллы, одной на миллион, запах персика стал слышим и обыкновенному собачьему носику. но с другой стороны, мио не услышал близко и человека, не найдя там никого. ворота были открыты, и на них рос зимний жасмин, тот самый, милая. в горах ведь холодно… тем удивительнее, что персиковое дерево, что с последними лучами солнца вот-вот без причины и следствия зацветет одним цветочком, находилось именно там. там, где вокруг круглый год, даже знойным летом, но лежало немного нетающего снега. мио успел. он видел, как один цветок персика распускается ради него и во имя всего хорошего, что мио хотел воссоздать своим будущим парфюмом. мио запомнил этот запах, прикоснувшись носиком к пыльце цветка и сразу же макнув его в стакан с чистой водой. он получил её, растопив снег своим собачьим дыханием, которое скопил, пока всё утро и весь день поднимался на вершину вулкана. теперь у него была готова вторая нота для самой-самой доброй композиции на свете.

– а потом?

смотря на счастливые глаза своей дочери, я последовал самой извечной, античной концепции рассказа истории. я переплетал её с тем, что видел перед своими глазами. с тем, кого любил больше собственной жизни.

– а потом мио очутился в пустой вилле. оглядев ее, множество книг и свечей, не горевших неведомое количество дней, он понял, что было бы правильно, очень хорошо там заночевать. осознанная собачка породы ретриняжка по имени мио из городка виагранде укутывала себя и задувала свечи в уютной-уютной спальне прямо, как укутываю тебя я, а ты задуваешь свою свечку.

я поднес свечу к ней так, чтобы она могла задуть её. зевая, софия справилась.

– пап.

– чего такое, ангел?

– а о чем мио думал перед самым сном? он скучал по кому-нибудь в доме?

когда-то, множество лет назад, я очень влюбился в это качество, найденное мною в одной девочке, которой было двадцать семь лет. намного старше меня. теперь моя дочка, ещё такой ребёнок, просто и естественно предугадывала мои глубокие светлые мысли, к которым я стремился, чтобы заботиться о ней. о её маме. в тот период моей жизни, объяснение вечно ускользало от меня и всячески замыливалось, запотевало тем, как меня не понимали; тем, как обесценивали любые мои намерения. сейчас же, благодаря смышлёности моего чистого начала и продолжения, я видел простейшую разгадку той высшей тайны. ты предугадываешь, если в трепете учишься любишь, если тебе позволяют любить, тебя не подменяя, не сравнивая твое обаяние с обаянием тех, кто на подобное не способен. зорок сердцем тот, кто, даже волею судеб забывая, помнит, что значит бережное с ним отношение. такая любовь – это единственное единовременно светлое и неповторимое чувство на свете и чаще – его приходится выстрадать, услышать не раз и не два о подобном, увидеть до удушения, до смерти жестокое обращение с ним. мне очень повезло испытать эту любовь несколько раз за мою дорогую и мною ценимую жизнь, пережив однажды его болезненную утрату, больнее которой для меня до сих пор ничего не существует. мне очень повезло подарить миру такую любовь. это и стало ценой, которой мироздание мне отплатило за неутраченную каменную веру.

тогда, не было у меня ничего кроме нее.

– наш с тобой мио засыпал с добрыми помыслами. дело всей его собачей жизни, очень долгой, цвело. конечно, ему предстояло ещё кое-что сделать, чего он пока не ведал, но он ясно-ясно ощущал внутри своё счастливое намерение. с пластинки в старом патефоне он включил твоего любимую у курта кобейна. «where did you sleep last night’. и этого было достаточно, правда, чтобы ему приснилась такая красивая ты, а тебе приснился столь талантливый он.

я поправил её волосы сначала за одним ушком и после за другим. из окна ясное ноябрьское небо показалось мне очень человечным, а одна тысяча звёзд на нем – детской, мирной. я решаю тихонько побыть в комнате у него, пока наша малышка надежда по-хорошему не уснёт.

– спокойной ночи, папа. – произнесла она таким особенным шёпотом, что на всей земле его услышали лишь я и вера. и наши ангелы-хранители.