Читать книгу Святыня - Деннис Лихэйн - Страница 1

Маленький совет. Выслеживая кого-то в моем районе, не надевайте красного.

В первый день, когда мы с Энджи заприметили у нас на хвосте этого коротышку-толстячка, на нем было черное пальто, а к серому костюму он надел красную рубашку. Костюм его был двубортным, итальянским и на несколько сот долларов дороже, чем носили в моем районе. Пальто было кашемировым. Полагаю, что и в моем окружении люди тоже могли бы позволить себе носить кашемир, не трать они так много на изоляционную ленту, которой прикручивают выхлопные трубы своих допотопных «шевроле» 82-го года выпуска; после таких непомерных расходов того, что остается у них, едва-едва хватает на поездку в Арубу.

На второй день толстячок сменил красную рубашку на более спокойную белую, снял кашемировое пальто и итальянский костюм, но все равно бросался в глаза наподобие Майкла Джексона в детском саду – выделяясь уже тем, что на нем была шляпа.

В моем районе, как и вообще в центральном Бостоне, где я кручусь, обитатели, если и носят что на голове, то бейсбольную шапочку, ну, может быть, изредка твидовую кепку. На нашем же приятеле Недотепе (как мы его прозвали) красовался котелок, – котелок, поймите меня правильно, весьма элегантный, но все же котелок!

– Похоже, нездешний, – сказала Энджи.

Я выглянул из окна «Придорожной кофейни». Голова Недотепы дернулась, и он поспешил наклониться, делая вид, что завязывает шнурок на ботинке.

– Нездешний, – подтвердил я. – Интересно, откуда прибыл? Может быть, из Франции?

Хмуро взглянув на меня, она густо смазала плавленым сыром рогалик, так сильно нашпигованный луком, что даже при взгляде на него начинали слезиться глаза.

– Да нет, тупица. Он гость из будущего. Ты разве не видел старую серию «Звездного пути», в которой Кирк и Спок приземляются в тридцатые годы и смотрятся там совершенными чудиками?

– Ненавижу «Звездный путь».

– Но понял, о чем я говорю.

Я кивнул, потом зевнул. Недотепа разглядывал телефонную антенну с таким видом, словно впервые ее увидел. Возможно, Энджи и права.

– Как это ты можешь не любить «Звездный путь»! – удивилась Энджи.

– Легко. Смотрю, злюсь и выключаю.

– И даже «Поколение будущего»?

– А это что? – спросил я.

– Когды ты родился, – сказала она, – держу пари, твой папаша поднес тебя, новорожденного, матери со словами: «Ты только погляди, лапонька, какого замечательного, ворчливого старикашку ты родила!»

– Чего ты в бутылку лезешь? – недоуменно спросил я.

На третий день мы решили немного позабавиться. Выйдя утром из дома, мы пошли в разные стороны: Энджи направилась на север, я же – на юг.

Недотепа пошел следом за ней. Однако за мной последовал Шатун.

Шатуна я раньше ни разу не видел и не увидел бы и на сей раз, если бы Недотепа не раскрыл мне глаза, дав повод быть настороже.

Перед выходом из дома я порылся в ящике с летним барахлом и извлек оттуда темные очки, которыми пользуюсь, когда погода благоприятствует настолько, что можно совершать велосипедные прогулки. К левой дужке очков было прицеплено зеркальце, которое по желанию поднималось и опускалось, открывая обзор сзади. Спецсредство не такое крутое, как те, которыми Кью снабжал Бонда, но сойдет; к тому же заполучить его можно и не прибегая к флирту с мисс Манипенни.

А вдобавок, с третьим глазом на затылке, я мог чувствовать свое превосходство над всеми в округе, потому что ничем подобным никто здесь не располагал.

Шатуна я заметил, когда внезапно остановился возле входа в «Пирожковую», чтобы выпить утреннюю чашечку кофе. Уставившись в дверь «Пирожковой», словно бы изучая меню, я нацелил мое зеркальце и стал вертеть головой, пока не увидел на другой стороне улицы возле аптеки Пэта Джея, мужика, похожего на агента похоронного бюро. Он стоял, скрестив руки на цыплячьей груди, и, не таясь, разглядывал мой затылок. По впалым щекам его, как реки, струились борозды морщин, лоб был низенький, с огромными залысинами по бокам.

Войдя в «Пирожковую» и прищелкнув свое зеркальце к дужке, я заказал кофе.

– Что, внезапно глаза стали сдавать, а, Патрик?

Я взглянул на Джонни Дигана. Тот подливал сливки в мою чашку.

– Чего?

– Я про очки, – пояснил он. – Ведь сейчас март, а, считай, с Благодарения солнце и не показывалось. Так глаза сдавать стали или просто пижонишь и хипповать пробуешь?

– Наверно, хипповать пробую, Джонни.

Он двинул ко мне через стойку чашечку кофе.

– А не получается! – обронил он.

Выйдя на улицу, я разглядел через очки, как Шатун стряхивает пушинку с колена, затем наклоняется, чтобы поправить шнурки ботинок, точь-в-точь как это делал накануне Недотепа.

Я снял очки, думая о Джонни Дигане. Бонд был, конечно, крутым парнем, однако посещать «Пирожковую» ему не доводилось. Ладно, к черту, брось пробный шар и выпей где-нибудь поблизости мартини с водкой – все равно голова кружится, а зад твой засветился в витрине.

Я перешел улицу, в то время как Шатун был поглощен своими шнурками.

– Привет! – сказал я.

Он выпрямился и стал озираться с таким видом, словно его окликнули с другого угла.

– Привет! – повторил я, протянув ему руку для рукопожатия.

Он поглядел на мою руку и вновь устремил взгляд куда-то вдаль.

– Вау, – произнес я, – выслеживать ты не мастер, зато вежливость из тебя так и прет!

Голова его стала поворачиваться, медленно, как земля на своей оси, пока его серые, цвета темной гальки глаза не встретились с моими. Чтобы поглядеть на меня, ему пришлось несколько наклонить голову, и тень от его обтянутого кожей черепа, скользнув по моему лицу, накрыла темным облачком мои плечи. А ростом я не подкачал.

– А мы разве знакомы, сэр? – Голос его прозвучал так, словно он был уже на пути к себе назад, в преисподнюю.

– Разумеется, знакомы, – ответил я. – Ты Шатун, а где другой из твоего помета?

– Шутка не такая удачная, как вы полагаете, сэр.

Я поднес к губам кофейную чашечку.

– Подожди, пока я кофейку глотну, Шатун. Через пятнадцать минут ты меня не узнаешь.

Он послал мне вниз улыбку, и борозды на его щеках превратились в ущелья.

– Напрасно вы так выставляетесь, мистер Кензи.

– Ты это о чем, Шатун?

Подъемный кран вбил цементную сваю мне в позвоночник, и что-то маленькое, кусачее вцепилось острыми зубами мне в шею с правой стороны, Шатун шатнулся вон из поля моего зрения, а тротуар, закачавшись, пополз вверх, к моему уху.

– Классные очочки, мистер Кензи! – проговорил Недотепа, в то время как его одутловатое личико, как воздушный шарик, парило возле меня. – Изящная деталь гардероба.

– В стиле хай-тек, – добавил Шатун.

И кто-то рассмеялся, а кто-то запустил стартер, и я почувствовал себя дурак дураком. Тут и Кью изумился бы.

– Голова болит, – сказала Энджи.

Она сидела возле меня на черном кожаном диване, и руки ее, как и у меня, были скручены за спиной.

– Ну а вы, мистер Кензи? – осведомился голос. – Как ваша голова?

– Под впечатлением, – отозвался я. – Чтобы не сказать, идет кругом.

Я повернул голову в направлении голоса, но глаза мне ослепило лишь пятно желтого цвета, окаймленное мягко-коричневой тенью. Я заморгал, и комната слегка качнулась.

– Простите за наркотики, – сказал голос. – Если б можно было сделать это иначе…

– Не извиняйтесь, сэр, – проговорил другой голос, и я узнал Шатуна. – Сделать это иначе было невозможно.

– Джулиан, дай, пожалуйста, аспирину госпоже Дженнаро и мистеру Кензи, – вздохнул голос за ослепительным пятном желтого цвета, – и, будь добр, развяжи их.

– А если они начнут двигаться? – поинтересовался голос Недотепы.

– Проследите, чтоб не начали, мистер Клифтон.

– Да, сэр. С удовольствием.

– Меня зовут Тревор Стоун, – сказал человек, прятавшийся за пятном света. – Это вам что-нибудь говорит?

Я потер красные следы на запястьях.

Энджи тоже потерла свои красные следы и хватанула несколько глотков кислорода. Помещение, как я полагал, было кабинетом Тревора Стоуна.

– Я задал вам вопрос.

Я взглянул на пятно света.

– Задали. С чем вас и поздравляю. – Я повернулся к Энджи: – Как ты?

– Запястья ноют, и голова тоже…

– А в остальном?

– Настроение в целом скверное.

Я опять устремил взгляд на пятно света.

– У нас скверное настроение.

– Надо думать.

– Твою мать!

– Остроумное замечание, – послышалось из-за пятна приглушенного света, и Недотепа с Шатуном негромко прыснули.

– Остроумное замечание, – эхом откликнулся Недотепа.

– Мистер Кензи, госпожа Дженнаро, – проговорил Тревор Стоун, – я даю вам слово, что не хочу причинять вам неприятности. Возможно, мне придется вам их причинить, но это будет против моего желания. Мне нужна ваша помощь.

– Да бросьте вы! – Я поднялся на неверных ногах, Энджи тоже поднялась и встала рядом.

– Если один из ваших остолопов подвез бы нас домой… – начала Энджи.

Я схватился за ее руку, так как меня качнуло к дивану, а комната немного накренилась вправо. Шатун ткнул указательным пальцем меня в грудь так легко, что я едва почувствовал касание, и мы с Энджи упали обратно на диван.

Еще пять минут, сказал я своим ногам, и мы сделаем новую попытку.

– Мистер Кензи, – предупредил Тревор Стоун, – вы можете опять пробовать встать, а мы можем легким толчком отправлять вас обратно на диван, по моим подсчетам, еще примерно в течение минут тридцати, так что расслабьтесь.

– Похищение людей, – сказала Энджи, – насильственное задержание… Вам знакомы эти термины, мистер Стоун?

– Да…

– Хорошо. Вы осознаете, что и то и другое является преступлением против федеральных законов, влекущим за собой суровое наказание?

– М-м… – промычал Тревор Стоун. – Госпожа Дженнаро и вы, мистер Кензи, хорошо ли вы осведомлены о том, что смертны?

– У нас были случаи, когда можно было это заподозрить, – сказала Энджи.

– Это мне известно, – сказал он.

Подняв брови, Энджи взглянула на меня. Я поднял брови ей в ответ.

– Но речь шла лишь о случаях и, как вы выразились, подозрениях. Отдельные разрозненные догадки. Однако сейчас вы оба живы, молоды и имеете веские основания считать, что будете топтать эту землю еще лет тридцать – сорок. Мир с его законами и установками, с его обычаями и непреложными карами за преступления против федерального законодательства имеет над вами власть, в то время как я ныне ему неподвластен.

– Это призрак, – шепнул я, и Энджи толкнула меня локтем под ребро.

– Совершенно верно, мистер Кензи, – сказал Стоун, – совершенно верно!

Желтое пятно света переместилось, метнувшись прочь от меня, и я заморгал в сменившей его темноте. Белая точка в ее середине, сделав кульбит, превратилась в оранжевые круги побольше, подобно трассирующим пулям, они замелькали перед моими глазами. Затем зрение мое прояснилось, и я увидел Тревора Стоуна.

Верхняя часть его лица была словно вытесана из светлого дуба – нависшие брови бросали тень на жесткие зеленые глаза, орлиный нос и выпиравшие сероватые скулы.

Однако под скулами плоть резко шла на убыль. Челюсть с двух сторон будто смялась, а кости, расплавившись, перетекли в рот. Подбородок, исхудавший до состояния желвака, глядел вниз, болтаясь в резиновой кожной складке. Рот же вообще потерял форму, на его месте плавало что-то амёбообразное с белыми высохшими губами.

Лет ему можно было дать сколько угодно – от сорока до семидесяти.

Горло его покрывали нашлепки рыжеватых пластырей, казавшихся влажными. Поднявшись из-за массивного письменного стола, он оперся на трость красного дерева с золотым набалдашником в виде головы дракона. Серые в шотландскую клетку брюки пузырились вокруг тощих ног, но синяя хлопковая рубашка и черный льняной пиджак облегали массивные плечи и грудь плотно, как вторая кожа, и словно сроднились с ними. Уцепившаяся за трость рука, казалось, была способна единым махом вбивать в пыль и плющить мячи для гольфа.

Навалившись на подрагивающую под его тяжестью трость, он глядел на нас.

– Вот, полюбуйтесь на меня хорошенько, – сказал Тревор Стоун, – а потом позвольте я расскажу вам о своей потере.